Цвети же, сакура, на могиле якудза

      Он нервно суетился по деревянным скрипучим коридорам прямоугольного минки клана Кудо-кай в темноте. Фонарик укатился куда-то под половицу, а бензин в зажигалке, как назло, закончился. Ни подсветить дорогу, ни подкурить сигарету. Только лунный свет лениво сочился сквозь рисовую бумагу на седзи с темно-бордовыми узорчатыми рисунками — такими же, как на спине Юки.       В конце левого крыла дома всегда был тупик, но сейчас, словно сам собой, вырос новый коридор. Ран громко выругался, харкнул на деревянный пол, поправил спадавшие на глаза пряди и уверенно двинулся дальше.       Новый поворот и новый коридор. Еще поворот. Снова коридор. И еще один поворот. Здесь раньше была просторная пустая гостиная, но сейчас ее нет. Ни гостиной, ни разбитого окна, ни искрящего провода под потолком. Только пустое пространство без дверей и окон.       Как рысь в загоне, Хайтани оскалился и двинулся дальше по темному коридору. Он должен найти… Либо выход, либо что-то еще, но он не мог понять, что. Он просто обязан это найти… Чем дальше он метался по коридорам, тем отчетливее проявлялся узорчатый рисунок на рисовых седзи и тем сильнее скрипели половицы.       Новый поворот. На полу расплылся свежий харчок. Ран уже проходил здесь буквально четыре минуты назад. «С-сука-а…»       К скрипу половиц добавился новый скрип, доносящийся откуда-то из глубины коридоров, будто кто-то царапает гвоздем по стеклу. Чем дальше он шел, тем ближе и невыносимее становился скрежет. Он морщился, но не останавливался, идя на звук, как на зов в Судный день.       Скрежет становился ближе, заглушая все мысли в голове Рана. Он снова поморщился, чувствуя подступающие рвотные позывы, и натянул на нос ворот черной футболки. От рисовых седзи воняло чем-то паленым. Паленой кожей. Чем дальше он шел, тем сильнее становился запах.       Хайтани замер, нахмурив брови. Узорчатые рисунки на окружавших его полупрозрачных ставнях шипели, издавая легкий дымок с паленым запахом. Он провел по ним кончиками пальцев — вместо рисовой бумаги была человеческая тонкая кожа, натянутая на решетчатые бамбуковые ставни, а рисунки на них были горячими и покрывались волдырями. Ран упал на четвереньки на деревянном полу и, придерживая короткие пряди уже слипшихся волос, блевал одной желчью. Его рвало и выворачивало наизнанку до проступивших от натуги слез, пока внутри не осталась лишь пустота.       Скрежет становился все ближе. Он собрал все силы, чтобы подняться, и побежал на звук дальше по коридору. Чем дальше он несся, спотыкаясь и падая от слабости и дрожи в коленях, тем быстрее запах от кожаных стен сменялся с паленого на металлический. Из узорчатых рисунков по стенам сочилась густая бордовая кровь, стекая вниз аккуратными ленивыми каплями. Хайтани рухнул, чувствуя очередной прилив тошноты.       — Зачем ты сюда пришел? — над его головой промурлыкал тихий и мелодичный голос. — Я тебе только мешаю…       Хайтани оторвал глаза от пола и медленно перевел их на голос. Напротив него на груде костей и черепков сидела Юки, водя ржавым гвоздем по куску стекла, запачканного сажей. Она сидела в его растянутой белой футболке и смотрела синими светящимися в темноте глазами-аметистами на сочащиеся из рисунка на седзи багряные капли.       — Зачем ты спас меня, Ран Хайтани? — она приподнялась с груды костей и подползла к нему, не выпуская из белой руки ржавый гвоздь. — Тебе без меня будет лучше…       Юки прикоснулась тонкими пальцами к его щеке, покрытой испариной, и, глядя в растерянные глаза, всадила себе в шею гвоздь, уверенно проведя им вверх от впадинки на ключице до нижней челюсти. Бордовая кровь хлынула, как из пробитой плотины, заливая белую футболку. Хайтани кричал, но голоса не было. Его не слышала ни Юки, ни он сам.       Ран схватил ее за плечо, прижимая к себе и зажимая ладонью рваную рану на шее. Она подняла на него светящиеся синие глаза и с теплой улыбкой прошептала: «Я тебе только мешаю… Тебе без меня будет лучше…»       Тело Юки рассыпалось в его руках розовыми лепестками сакуры. Он кричал ее имя, но ни один звук так и не вырвался, будто он сидел где-то в вакууме. Ран лихорадочно метался руками по груде розовых лепестков на его коленях и на полу, будто она все еще где-то здесь. Но кроме вишневых цветков ничего не было…       — ЮКИ!!! — Хайтани проснулся от звука собственного голоса. Огляделся по сторонам, успокаивая лихорадочное дыхание: потолок, светло за окном, диван, журнальный столик, включенный телевизор. Он просто задремал в гостиной…       Ран протер сонные глаза и зачесал руками назад растрепанные волосы. Посидев так на диване с минуту, выключил телевизор и уверенно двинулся на кухню налить себе темного рома.                            — Прогуляться не хочешь? — Ран оперся на дверной косяк, болтая ром в бокале. Юки сидела на кровати в его растянутой белой футболке и читала какую-то книжку, которую ей достал Риндо из своей небольшой домашней библиотеки.       Она немного вздрогнула от его голоса и неуверенно кивнула.                                   

***

      Они бродили часа полтора по всяким паркам и пошли обратно в сторону дома, дав круг по окрестностям и спустившись по пути к роднику. Хайтани-старший пристально поглядывал на фарфоровую Юки, уже прогнав остатки сна, и периодически морщил нос от сентиментальности девушки, когда та озиралась по сторонам и разглядывала деревья вокруг с какой-то особой любовью в синих глазах.       Юки уселась на поляну возле родника, прижала колени к груди и, положив на них голову, наблюдала за водой. Ран нахмурил нос и, поправив волосы, подкурил вишневую сигарету, рухнув немного позади девушки.       Время близилось к вечеру, но было все еще достаточно светло. Небо очистилось от белых облаков и озарило поляну ленивыми закатными лучами.       Черный шелк платья аккуратно ложился на каждый слегка выпуклый шрам на спине Юки, а солнце, светя с нужного ракурса, делало шрамированный рисунок объемнее. Ран сидел позади нее и лениво щурился от вишневого дыма на проявляемое сквозь шелк изображение Хагоромо-Тэнне, силясь преодолеть искушение. Но будто крошечный дьявол сидел на его плече и настойчиво хрипел в самое ухо: «Прикоснись…»       Стеснялась ли она этих шрамов или ненавидела себя за них? Или все сразу? Но что-то в них было по-особенному завораживающее для Рана. Та самая темная эстетика, которая пугает до мурашек, но все же приковывает к себе какой-то особенный взгляд со своим интересом.       Хмуря нос на самого себя, Хайтани не смог преодолеть искушение и, подвинувшись ближе, провел кончиками пальцев сверху-вниз по шелковой спине вдоль позвоночника, изучив на ощупь всю вертикаль рисунка. Юки слегка передернула плечи, прогоняя пробежавшие по телу мурашки. «Прикоснись…» — и Ран, ведомый каким-то даже ему неведомым интересом, провел вдоль позвоночника снова, снизу-вверх, прикасаясь к хрупкой спине увереннее, всей ладонью.       Юки резко развернулась к нему, как зверек на охоте, от чего Хайтани непроизвольно вздрогнул и выдохнул в сторону последнюю затяжку вишневого дыма. Фарфоровое лицо оказалось слишком близко к нему, и синие глаза лихорадочно метались по горизонтали от одного сиреневого глаза к другому в каких-то непонятных никому из них двоих эмоциях. То ли Юки была напугана, то ли удивлена, то ли сердилась, то ли что-то хотела сказать, то ли что-то еще…       Ран нахмурился, внимательно изучая белое лицо, обрамленное тонкими черными волосами, и напряженно ожидал, что может случиться дальше. Подумав, что она безмолвно задает вопрос «Зачем ты это сделал?», он, сам того не ожидая от себя, прошептал: «Они меня не пугают».       Юки подползла к нему ближе, и Ран пристально наблюдал за каждым ее действием. Она осторожно положила руку ему на плечо, перекинула ногу и залезла на него верхом. Хайтани выдавил смешок, откинувшись на траве, опираясь на ладони, чтобы лучше было видно фарфор ее лица. Он ухмылялся на нее ленивой улыбкой, как бы безмолвно спрашивая: «Ну и как это понимать?»       Юки наклонилась ближе и обвила его плечи тонкими руками, утыкаясь носом в шею. По коже Хайтани пробежали предательски приятные мурашки от теплого дыхания девушки. Он обреченно выдохнул, ухмыльнулся и провел по шелковой спине левой рукой. Остановившись на пояснице, Ран придвинул к себе хрупкое тело ближе и уселся поудобнее, перехватываясь второй рукой за «кошачье место» между лопатками Юки.       Она немного отстранилась, оставив ладони на широких плечах Хайтани. Уже чувствовала под собой, куда именно он ее усадил. Глаза лихорадочно заметались по ленивой ухмылке и спадающей на довольное лицо сиреневой пряди. «Я… Я хочу…» — Юки пролепетала так невинно и неуверенно, что Ран невольно выдавил смешок от такой сентиментальности. Он знает ее вторую неделю и до сих пор не понимает, какие еще сюрпризы она ему может преподнести.       Хайтани проскользнул левой рукой ниже пояса, осторожно сжимая тело. Правую руку запустил в волосы, склоняя Юки ближе к своей довольной ухмылке. Он так бережно прильнул к губам и так аккуратно протолкнул язык внутрь, будто это его первый за все двадцать семь лет поцелуй.       Правой рукой нащупал под волосами молнию платья и расстегнул сантиметра на три, остановившись, будто безмолвно уточняя «Уверена?» — Юки томно выдохнула, не разрывая поцелуя, словно выражая этим свою твердую решимость и согласие, крепче вцепляясь тонкими пальцами в его плечи.       Хайтани расстегнул платье до поясницы, проводя кончиками пальцев по узорчатому рисунку снизу-вверх, и осторожно спустил шелковую ткань, обнажая острые белые плечи Юки. Ран медленно перешел поцелуями на шею, так осторожно подхватывая губами тонкую кожу, будто боялся оставить следы. Юки закрыла глаза, как куколка, и едва ощутимо мелко задрожала.       Хайтани спустился губами на ключицу, продолжая медленно стягивать шелк платья, проводя руками по тонким плечам со шрамами. Юки глубоко дышала с закрытыми глазами, будто они сидели вдвоем где-то в шкафу и боялись, что их застукают.       Ран еще ниже спустил ткань, обнажая аккуратную миниатюрную грудь девушки и бережно обхватил ее теплыми ладонями. Он перешел губами на грудь, водя по тонкой чувствительной коже языком и лаская. Юки еще больше задрожала, опустила голову и горячо дышала в сиренево-черные пряди.       Хайтани осторожно провел руками по ее спине и случайно задел еще не до конца заживший, покрытый тонкой корочкой ожог на спине. Юки сдавленно пискнула, и Ран тут же, сам вздрогнув, отвел в сторону руку и сжал ее в кулак, злясь на себя и крепко жмуря глаза. Он перехватил ее чуть ниже лопаток и прижался щекой к груди, где-то с минуту слушая, как быстро колотится сердце, как у хомячка.       — Прости, — прошептал Хайтани и бережено натянул обратно шелковую ткань на плечи. — Не сегодня.       Он застегнул молнию на платье Юки и, слегка приподняв ее, встал с земли, протягивая ей руку. Она посмотрела на него с какой-то растерянностью.       — Просто не сегодня. И все, — нахмурился Ран.