***
Хайтани-старший лениво разлепил глаза, в которые бесцеремонно врывался белый свет больничной палаты, и, морщась с ухмылкой, ощупал зашитую липкую рану под правыми ребрами. Заявиться посреди ночи в хирургическое отделение или в реанимацию с ножевым или огнестрельным — уже дело привычки для Рана. Если за месяц он ни разу не посетил больничную койку, значит, месяц прошел слишком скучно. За всю жизнь на него уже столько раз наставляли разные виды оружия, что можно открыть музей с большой неоновой вывеской на входе: «Это все угрожало жизни Рана Хайтани, но он почему-то отказался подохнуть.» Он не злился на Юки. Вернее сказать, он злился на себя за то, что он не злился на Юки. Она ворвалась в его жизнь, как шаровая молния, которая уже третью неделю мечется в его сознании и все никак не может взорваться. Хоть ее присутствие и не меняло привычного уклада и размеренного течения жизни в доме Хайтани, она все равно умудрялась что-то выворачивать наизнанку внутри Рана, даже когда молча сидела одна в своей комнате. В самом отдаленном уголке помойки души Рана Хайтани, она копошилась, как мышка, и, сама того не зная, нашла там маленький рычажок, заставивший медленно шевелиться насквозь проржавевшие скрипучие шестеренки, которые привели в действие механизм по сортировке и переработке мусора на свалке его души. И этот скрип очень не нравился Рану, потому что им сопровождался каждый шаг Юки, каждый ее взгляд и каждое прикосновение, заставляя его морщиться от неизвестных ему ощущений и идти у Юки на поводу.***
— У тебя хвост тут еще не вырос? — Ран с довольной и вредной улыбкой ворвался в ванную в одних домашних брюках, где Юки лежала уже третий час в остывшей воде на боку, повернувшись к стене. Все пузырьки пены уже давно растаяли, открыв ему рисунок из шрамов, преломлявшийся чуть ниже плеча линией воды. Ран уселся на бортик ванной, ухмыляясь, опустил руку в прохладную воду и провел ладонью по спине молчавшей и недовольно сопевшей девушки, отчего она немного поморщилась и поерзала в воде. — Что? Стыдно стало? Юки набрала полные легкие воздуха и ушла с головой, будто вода в ванной непроницаема для его взгляда, и так он ее потеряет из виду. — Тебе кто дал право стрелять по своим, малолетняя дрянь?! — Сатору крепче вцепился трухлявой рукой в сырые волосы семнадцатилетней Юки, пока та лихорадочно переводила дыхание над чаном с водой, крепко зажмуривая глаза. — Нет у тебя такой власти, как у твоего папаши! — рычал Сатору, окуная девушку в воду и держа ее там, пока выпирающие лопатки не начнут ерзать в конвульсиях. — Стрелять можно только в гостей, заплативших за ночь, уяснила?! — Да… Я поняла… — Аку! Аку! — двенадцатилетняя босая девчушка бежала через весь дом в комнату брата. — Давай кто дольше задержит дыхание! Брат повернулся к ней от окна и тепло улыбнулся. Они сели друг напротив друга, набрали полные легкие кислорода и заткнули носы. — Не могу больше… — рассмеялся Аку через минуту, наблюдая за сосредоточенной сестрой еще минуты полторы. — Пфф-уу-х… Я победила! — обрадовалась Юки и показала ему язык, переводя дыхание. — Кто знает, может тебе этот навык пригодится в жизни, — он улыбнулся и погладил сестру по голове. Ран ухмыльнулся и вытащил пробку слива, наблюдая, как тонкую белую кожу Юки медленно окутывает волна мурашек по мере уменьшения уровня воды. — Знаешь, что мне сказал врач? — Ран с довольной ухмылкой поднялся с бортика ванной, глянув с высоты своего роста на свернувшуюся от холода девушку, и сложил руки на груди, как бы демонстрируя зашитое ранение во всей его полноте и красе, будто на фотосессии. — Он сказал, что мой нападавший «либо истинный гуманист, либо просто влюблен в меня», — он наклонил голову набок, наблюдая, как Юки прижимала колени ближе к груди, все так же лежа на боку в остатках воды. — Он сказал, что «случайно вонзить лезвие ножа» так, как это сделала ты, «просто невозможно», — Ран еще шире растянул уголки губ в улыбке. — Лезвие вонзилось под идеальным углом, при котором ни кишки, ни печень не были задеты: «Работа настоящего ювелира!» — процитировал Хайтани заключение хирурга. Юки молчала, и Ран, победно ухмыляясь, наблюдал за тем, как мелко подрагивало ее тело. Он взял со стиральной машины рядом большое белое полотенце и расправил его перед собой, вежливо отворачивая голову в сторону: «Вставай», — лениво выдохнул Ран. Юки поднялась в полный рост, стоя в ванной, оказавшись практически на одном уровне с ним, но все равно где-то на полголовы ниже. Она положила сырые ладони на широкие и теплые плечи Рана, на что он в ответ укутал хрупкое тело в полотенце, заправив уголок под ключицей, и положил ладони на талию. — А знаешь, что мне сказал Сано? — он улыбнулся в фарфоровое лицо, приближаясь к нему ближе и следя, как начали подрагивать ее зрачки после фамилии «Сано». — Он меня похвалил за то, что того парня убил я, а не ты! На рукояти ножа были отпечатки только того жмура. А Майки сказал, что ваш кодекс запрещает членам клана убивать друг друга. Хайтани погладил одной рукой дрожащую девушку по сырым волосам и придвинулся ближе, шепча ей на ухо: — Ты все сделала правильно. Я бы по-другому все равно ничего не понял, — он перехватился ладонями за щеки Юки и выдавил смешок оттого, что на синих глазах навернулись маленькие капельки слез. — Режешь, как босс якудза, а рыдать собралась, как девчонка, — он ухмыльнулся и осторожно прильнул к ее тонким обкусанным губам своими, перехватывая левой рукой за талию, а правой проводя по шрамированному плечу. Они целовались минуты три. Нежно. Шумно. И страстно. Звуки разбивались о стены, и от хорошей акустики ванной комнаты становились только объемнее и громче. В дверь раздался глухой стук: «Не сожри ее, блять!» Ран, смеясь, прекратил поцелуй и крикнул через плечо в сторону двери: «Это вкуснее, чем твоя стряпня!» Он замер с улыбкой в ожидании ответа младшего брата, и через пару секунд откуда-то уже с кухни послышалось глухое, но веселое: «Пошел на хуй!» Хайтани-старший снова рассмеялся и вернулся с ухмылкой к губам Юки, которая тоже едва уловимо улыбнулась. — Хочешь, останусь сегодня с тобой? — Ран прошептал через поцелуй. Юки обвила его плечи тонкими руками и осторожно кивнула. Ран опустил руки и, бережно проводя ладонями по тонким бедрам, завел их под низ полотенца, ведя все выше, пока не остановился на выпирающих острых тазовых косточках. Юки мелко задрожала, не прекращая поцелуя. Хайтани-старший завел левую руку на ее спину, а правую — на живот, ведя кончиками пальцев вниз, улыбаясь сквозь поцелуй. Она еле слышимо пискнула, крепко зажмурившись, когда теплые пальцы достигли нужного Рану места. — Боишься меня? — Хайтани шепнул ей на ухо, медленно водя пальцами по нежно-розовой коже между ног девушки. Юки зажмурилась еще сильнее, сжала плечи и нервно помотала головой. В коридоре два раза громко хлопнула дверь — младший брат подал условный сигнал, означающий, что он взял с кухни пару бутербродов, стакан воды и закрылся в комнате, слушая музыку в наушниках. Многолетняя и идеально отточенная система невербального общения братьев Хайтани, когда кто-то из них дома с девушкой. — Говори, если что-то не так, — шепнул старший Хайтани и, подхватив Юки на руки, усадил ее на стиральную машину, осторожно задирая вверх полотенце. Она внимательно следила за каждым его действием, прерывисто хватая губами воздух, впервые в жизни открывая для себя, что чьи-то прикосновения не приносят ей боль. Ран опустился на правое колено перед стиральной машинкой. Левую ногу Юки закинул себе на плечо, а правую поставил на свое левое колено, целуя и водя языком по внутренней стороне бедра. В синих глазах заблестели квантовые искры замыкавшейся в них неоновой галактики, свет от взрыва которой проносился сквозь бездонную темноту через тысячи световых лет, когда Хайтани прикоснулся к нежно-розовой тонкой коже горячим языком. Юки откинулась немного на стиральной машинке, глубоко задышала и закрыла глаза, чтобы, исключив зрение, усилить все ощущения от горячих прикосновений. Ран сквозь довольную улыбку рисовал кончиком языка узоры по ее теплой коже между ног, периодически обхватывая губами и игриво втягивая в рот самую чувствительную точку, бережно сжимая руками мягкую кожу на ее бедрах. Где-то в сознании Юки замкнулся предел бесконечности вечной Вселенной, и с тонких губ сорвался первый в ее жизни, неловкий и неожиданный для нее самой стон удовольствия. Хайтани ввел в нее язык, размазывая им тягучую смазку по розовой поверхности с довольной улыбкой. Она инстинктивно потянулась рукой к сиренево-черным прядям и запустила подрагивающие тонкие пальцы в шелковые волосы, прислушиваясь к новым звукам, срывающимся с ее губ. Хайтани едва слышимо утробно зарычал от ее неловкого прикосновения и, сместив фокус губами на самую чувствительную точку, медленно ввел в нее указательный и средний палец, осторожно двигаясь внутри. Юки запрокинула голову, издав тонкий и нежный стон, и в распахнувшихся синих глазах отразилась новая неоновая галактика, кружась в радужке по спирали. Не прекращая играться кончиком языка с ней, Ран надавил внутри на нужное мягкое место и увеличил темп пальцами, внимательно слушая, как Юки реагирует на каждое его движение и довольно прищуривается от каждого тонкого стона. Ран снова увеличил темп, обхватывая и втягивая розовую кожу губами, от чего Юки инстинктивно подалась немного вперед, зажмурилась и сжала в руке сиренево-черные пряди. Он победно улыбнулся, не отрывая языка от сокращающегося в лихорадочных и сладких спазмах алого бугорка. Он чувствовал, как такие же спазмы обхватывают его пальцы внутри нее, зажигая по спирали в синих глазах Млечный путь и постепенно возвращая Юки из открытого космоса обратно в Токио. Она размякла и опустила голову вниз, внимательно рассматривая свои сведенные острые колени, в попытках переварить случившееся и пытаясь осознать новые ощущения. Растерявшись окончательно, на глазах сами собой проступили маленькие капли слез. Хайтани внимательно поизучал ее реакцию, прикоснулся правой рукой к щеке, прижавшись к другой своей, и шепнул на ухо: — Больно было? Юки отрицательно покачала головой. — Понравилось? Неловко кивнула головой. — Вот так и должно быть. Ран поцеловал Юки в висок и, собрав ее в комочек на стиральной машине, прижал к груди. Он уткнулся носом в сырые волосы на макушке и поглаживал ее по щеке большим пальцем, не убирая ладонь от ее лица.***
Риндо зашел в приоткрытую комнату и, увидев там еще спящего старшего брата, нахмурился и потряс его за плечо. — Ран, — голос младшего Хайтани звучал серьезно, даже немного грозно. — Отъебись… — поморщился сонный Хайтани-старший. — Ты вчера пил? — Че? — он оторвал голову от подушки и прищуренно посмотрел на брата. — Нет. — А курить ходил на улицу? — Нет, отстань… — прошипел Ран, утыкаясь носом в подушку. — А где Юки? — Риндо потряс его за плечо. — Да ты заебешь, че за интервью с утра пораньше… — Хайтани-старший небрежно оттолкнул от плеча ладонь младшего брата и, не поднимая головы, завел руку за спину, ощупывая пустое пространство кровати, где всю ночь под боком спала Юки. — В ванной наверно, я хуй знает… — Я только что вышел из ванной. Я думал, ты напился ночью и курил на улице, потому что входная дверь открыта. Ран резко распахнул сиреневые глаза, и все остатки сна мигом исчезли. — Юки нигде в доме нет, — Риндо нахмурился. — В СМЫСЛЕ, БЛЯТЬ, ЮКИ НИГДЕ В ДОМЕ НЕТ?! — Хайтани-старший замер над подушкой, как стеклянная статуя.