Такие разные...

Город шумел. Повсюду пестрели какие-то вывески, гремели хлопушки. Свет от праздничных фонарей, салюта, освещал улицы в красно-рыжий цвет, выделяя их в темноте ночи. Недавно прошедший дождь не портил атмосферу, его аромат до сих пор витал в воздухе. Многочисленные огни находили свое отражение в небольших лужах и подмигивали друг другу, радуясь празднику. Множество людей шли по узким улочкам, распевая песни и размахивая яркими флагами. Кто-то хлопал в ладоши и подпевал им, высунувшись из окон своих квартир. Кто-то пытался уснуть, спрятав голову под подушкой. Какой сон? Вспышки огней взрывались в небе, пугая прохожих. Среди этой шумной, пестрой толпы шли двое, ничем не примечательные, разве что яркие огни изредка освещали их переплетенные пальцы. Один - высокий, спортивного телосложения. На его крепких, мощных руках виднелись выступающие вены, которые длинными нитями тянулись вверх и терялись под закатанными рукавами кожаной куртки, глубокого фиолетового цвета. Его темно-русые волосы были взъерошены и уложены в ирокез. И на этих налакированных прядях игрались красные отблески фонарей. В сверкающих глазах приглушенно-зеленого оттенка отражались яркие искры, сверкающие вдали, на которые мужчина восторженно смотрел, широко улыбаясь. Второй, чуть пониже его, с взволнованными, широко раскрытыми глазами и растрепанными, торчавшими во все стороны, темно-каштановыми волосами, которые в этом освещении казались бордовыми. Они держались за руки, словно боялись, что эта толпа разлучит их, сметет живой волной, и они больше не увидят друг друга. Переплетенные пальцы казались самым крепким захватом. Как только одного чуть толкали в сторону, второй крепче сжимал его руку, притягивая ближе к себе, вытаскивая из пестрой, ряженной толпы, которая желала окружить каждого. Дойдя до фонтана на центральной площади, они остановились. Он подсвечивался снизу яркими прожекторами, освещая воду в различные цвета. Радужные потоки вырывались со дна и поднимались вверх, обрызгивая каждого, кто по неосторожности подходил достаточно близко. Многие прыгали в фонтан, направляя струи друг на друга, задорно смеясь. Веселье затянуло каждого в свой волшебный омут, окружая причудливым дурманом. Мужчины остались стоять чуть дальше от фонтана, в тени раскинувшейся темным шатром липы. Один из них подошел ко второму сзади, обняв за талию и положив подбородок ему на плечо. Почувствовав родное тепло, его мерное дыхание и аромат любимого одеколона, не нарушаемый запахом ароматизированных палочек, которыми были заполнены улицы, он улыбнулся, прикрыв глаза, ближе прижавшись спиной к его груди. С каждой минутой народу на площади все прибавлялось и прибавлялось, и вскоре люди в пестрых костюмах полностью заняли пространство. Вперед вышло несколько мужчин в черных костюмах, и, как по команде, одновременно, жезлы в их руках вспыхнули огнем. Фаер-шоу началось. Откинувшись чуть-чуть назад, зная, что его крепко держат, мужчина открыл глаза, наблюдая за представлением. Огненные огоньки мелькали то там, то там, озорно подмигивая присутствующим или же кружась в бешеном танце. Эта картина завораживала, и он даже не сразу понял, что его больше не обнимают. - Дин?... Он завертел головой, но мужчины нигде не было. Тот словно провалился сквозь землю. - Дин! – уже более испуганно. Кастиэль облизнул губы, нервно теребя край своего широкого свитера. Куда же мог пропасть Винчестер??? - Эй… От этого звука Новак дернулся, резко оборачиваясь, натыкаясь на улыбающегося Дина. - Не потерял? – Винчестер ласково улыбался, и в его глазах плескалось неподдельное счастье, кружась в бешеном танце с чарующей нежностью. - Потерял… - пробурчал Кастиэль, продолжая теребить края своего свитера, не глядя в глаза мужчины. - Эй, ну не дуйся… - он коснулся руки Новака, притягивая его к себе. – Посмотри на меня… Толпа зааплодировала танцорам, и те скрылись в пестрой суете, погасив свои факелы. Звонкая музыка вновь заиграла на площади, и простые обыватели пустились в незатейливый танец, улыбаясь незнакомцам, кружа за руку попавшихся девушек. Кастиэль, сглотнув непонятный ком волнения, осторожно поднял взгляд, и первое, что он увидел – небольшой букет, состоящий из простых, полевых цветов. - Пять лет, Кастиэль Новак, пять лет я терплю твою вредную задницу… - тихо, так, чтобы его услышал только его парень, прошептал Дин, протягивая цветы ошеломленному мужчине. Он не мог поверить. Дин действительно помнит. Он не забыл. Получается, он спланировал все заранее? И поездка в Мюнхен – никакая ни командировка, в которую начальство разрешило Винчестеру взять «свою девушку»? - Дин… - Просто помолчи, Новак, хоть один раз, помолчи… Дину трудно было оторвать взгляда от созерцания своего возлюбленного. Как тот с удивлением смотрит на цветы – его любимые – как он осторожно берет букет, словно эта самая хрупкая вещь на свете, в руки, как вдыхает легкий аромат, прикрыв глаза, как растягиваются его губы в счастливой улыбке, и, наконец, с какой любовью он смотрит на Винчестера. - Дин… - Боже, Кас, я же попросил тебя! – взвыл Дин, и, вскинув руку в сторону мужчины, притянул его к себе, затягивая в нежный, волшебный поцелуй, соединяя их губы, словно ставя многовековую печать. Толпа загудела, и танцующие остановились, задрав головы. БУМ!!! Первая яркая вспышка праздничного фейерверка пронзила небо множеством цветных искр. Фейерверки яркими искрами разлетались на угольно–черном небе, сверкая радужными точками и тут же гасли, растворяясь, сливаясь со звездами. Они драгоценными камнями блистали на небосводе, радостно улыбаясь жителям Мюнхена. А те в свою очередь свистели, кричали, пели веселые песни, обнимаясь с теми, кто стоял рядом с ними. Оторвавшись от любимых губ, Дин зажмурился от удовольствия, но все же прошептал в лицо Каса. - Я люблю тебя и хочу всю жизнь провести рядом с тобой, мой ангел, мой вредный хипстер… Яркие вспышки-звезды на небе потухли, словно кто-то выключил свет, обрубил их жизни. Подул слабый, легкий прохладный ветер, от которого многие поежились, но не придали ему никакого значения. - Я не вредный! - Заткнись.