Путник

Честно говоря, я думал, что не сумею заснуть в незнакомом месте, но тело Адель рассудило по-своему. И поутру сильно удивился, когда понял, что в комнату заходила Анжелика, а я этого даже не услышал. В родном мире меня могли убить уже несколько раз, но в том-то и дело, что там у меня был опыт и привычка спать чутко. Даже если с женщиной. На границе вовсе неизвестно, когда может подкрасться смерть, поэтому иногда ночами было вообще лучше не спать. К тому же… на укрепленных заставах всегда дежурила стража. Теперь, похоже, мне придется временно смириться и с этим. Вероятно, дело даже не в памяти тела – хотя, наверное, Адель любила поспать, а в том, что тело пережило стресс. Сильнейший стресс, потому что иначе душа просто так не покинула бы свою бренную оболочку. Ну, или как там философы называют тела. Небо и звери! На мгновение мучительно захотелось вернуться обратно, но перспектива оказаться похороненным меня как-то не прельщала. Поэтому нужно было начинать медленно исследовать этот мир. Легче всего поговорить с этим Эдвардом. Все-таки он почти ровесник, а детям с детьми куда проще разговаривать. Это я еще по первой встрече с Эдом помню. Мы не подрались, что удивительно, хотя собирались. Но прибежавший комендант заставы, похоже, тоже ни разу не видевший принца, облил нас ледяной водой, накричал и отправил чистить картошку на ужин. Картошки, между прочим, оказалось пять ведер, чуть меньше половины варили, остальную запекали в кострах, чтобы солдаты могли взять ее с собой на вылазку. Мало ли что случится. Эд тихо ругался и ворчал, что никто не смеет заставлять его, наследного принца, заниматься таким неблагодарным делом. Я-то не поверил сразу, что этот заморыш – да, Эдмунд тогда был хлипким и меньше меня, даром что старше – принц. Настоящий. А он возьми да вытащи печатку. Тут пришлось поверить, хотя мелькнула мысль, что Эд просто ее стащил. Но в таком случае поднялась бы буча в столице, печатка принца – это не шутки, но все было тихо за исключением идущей войны. Впрочем… Эдмунд же умудрился собрать свой личный отряд, и нам было искренне плевать, принц он или нет. Эд был своим парнем, мог горланить песни, пить до утра и красиво ухаживать за женщинами. И драться умел. Как с врагами, так и со своими. Хочется верить, что он тогда выжил. Но архимагов нельзя не принимать в расчет. *** - Адель, ты проснулась? – Анжелика приоткрыла дверь и мягко мне улыбнулась. – О, доброе утро. Как ты себя чувствуешь? - Доброе… мама, - неловко ответил я и честно добавил, - словно заново родилась. Если Адель так не говорила раньше, то ее мать и виду не подала, что удивилась. А может, Адель была девочкой умной. - Мне нужно ненадолго на работу съездить, - заторопилась вдруг женщина. – Разогреешь себе завтрак? Я бездумно кивнул. Конечно, делов-то. - Хорошо, - Анжелика подошла ближе, погладила меня по голове и вдруг крепко-крепко обняла. – Как же хорошо, что ты дома! И, - она отстранилась, заглядывая мне в глаза, - как же прекрасно, что ты, похоже, почти не пострадала. Мне оставалось только снова кивнуть. Твое счастье, Анжелика, что ты не знаешь правды. Твоя дочь мертва, от нее осталось только тело, и вряд ли я смогу быть прежней Аделью. Впрочем, раз небо дало мне шанс прожить такую жизнь, я им воспользуюсь. Хотя шанс сомнительный, конечно, но из двенадцатилетней девочки еще можно что-нибудь вылепить. Позаботится о ней… как о собственной дочери, например. Анжелика вышла из комнаты, не закрывая за собой дверь. Я еще сидел в кровати, слушая, как она собирается внизу. Как только захлопнулась дверь, вскочил, первым делом направившись в туалет. Кажется, крайняя дверь справа… Ого. Это – туалет? Я с сомнением осмотрел странную конструкцию, но тут же вспомнил, что в больнице были подобные унитазы – да, это называется унитаз – просто менее…. Нет, более простые. Не сказать, чтобы я сумел привыкнуть к самому, хм, процессу, все-таки женское тело и мужское различаются. Что будет, когда Адель подрастет? Или, может, небо дало мне время сделать девочку сильнее, а потом куда-нибудь отправит? Вернет в мой мир, например, в мое тело, живое, пусть и раненное. Я вымыл руки, едва не затопив ванную, и поспешил вниз. Так, разогреть… Это ведь просто, да? И остановился как вкопанный на пороге того, что вроде бы было кухней. Сколько приборов… Сколько непонятных ящиков с какими-то кнопками! Единственное, что я узнал сразу – телевизор на стене. Еще один? Другой черный ящик сверху был похож на привычную плиту с какими-то нарисованными плюсами и минусами в нижнем правом углу. Что это? Я потер их, что-то, похоже, нажал, загорелись цифры. Магия этого мира поражает… Я растерянно отошел от подозрительного ящика и закрутил головой. Небольшая такая кухня, у нас в городах и того больше. И печи нет почему-то. Как тогда разогревать? На столе стоял какой-то белый ящик с непрозрачным стеклом на дверце без ручки и большой кнопкой в нижнем углу слева. Тоже слева были нарисованы еще какие-то кнопки и непонятные надписи. Что-то про разморозку, вес, время… Создатель заклинаний? Я помотал головой и подался назад, упираясь поясницей в стол. Так. И что делать?.. Почему я решил, что смогу сам себе разогреть еду? В этом мире все другое, привычных печей нет. Костер развести?.. Я с сомнением покосился на стоявшие в горшках цветы. Вряд ли они подойдут, да и огниво не вижу. Живот напомнил, что он не прочь наполниться. А я не знаю, как. К слову, где вообще еда? Кажется, этот большой белый шкаф похож на наш со льдом, в котором хранят еду. Возможно… Я открыл дверцу и медленно кивнул. Верно, полки с едой. Сыр, мясо в странных упаковках, что-то в кастрюлях. И все холодное, естественно. Все-таки нужно было попросить Анжелику напомнить, как здесь управляться с едой. Девочка в двенадцать лет должна уметь готовить, это естественно. Некоторые в тринадцать-четырнадцать замуж выскакивали, а семью кормить надо. Хотя мне почему-то смутно казалось, что здесь в этом возрасте детей еще оберегали. Странный мир. Резкий звонок заставил меня вздрогнуть, я машинально пригнулся, принявшись осматриваться, и далеко не сразу сообразил, что звон доносится от входной двери. Кто-то… пришел? Может, Эдвард? Я неуверенно прошел по коридору и поднялся на цыпочки, чтобы посмотреть в глазок. Да, знакомый белобрысый мальчишка, который вчера махал мне из окна. Хм, а он, наверное, умеет разогревать еду? Я чуть прищурился, разбираясь с замком, но в итоге открыл дверь и отступил, пропуская Эдварда внутрь. - Привет, - он закрыл за собой дверь и вопросительно посмотрел на меня. – Болеешь? - Вроде того, - от неожиданности растерялся я. Так, как мне вести себя с ним? А, не важно. Живот настойчиво напомнил о себе, и я пожал плечами. Мол, вот так. - Ты не завтракала еще? – деловито поинтересовался Эд, снимая обувь. - Нет. Мальчишка как-то озадаченно хмыкнул и прошел на кухню. - В холодильник вообще заглядывала? – спросил он, открывая все тот же белый шкаф. Холодильник, понятно. Логичное название. - Заглядывал… а, - признался я. – Но разогреть… - Микроволновка не работает, что ли? – недоуменно уставился на белый ящик с кнопками Эд. Он чувствовал себя как дома. Вытащил кастрюли, нашел тарелки и разложил еду. Включил черный непрозрачный кувшин, который назвал чайником (у нас чайники были совершенно другие, а этому даже не понадобились огонь или плита). - Вечно у тебя проблемы с едой, - ворчал Эдвард, пока нарезал хлеб. – Балуют тебя родители, всегда баловали… Он внезапно осекся, тихо ойкнул и как-то виновато на меня взглянул. Адель вопросительно наклонила голову, а я постарался обдумать его слова. Что-то не так с родителями? С отцом, потому что Анжелика здесь, здорова, жива, даже ушла на работу. Адель баловали… Единственная дочь, самая любимая. - Ты… в порядке? - Вполне, - я беззаботно улыбнулся, но вряд ли улыбка вышла такой, как надо. – Доктор сказал, что у меня частичная потеря памяти. Поэтому я кое-что просто не помню. Например, тебя и… - я задумался, вспоминая другие имена. - Роберта и Анну? – осторожно помог мне Эд. Он неожиданно погрустнел, этот мальчишка со светлыми-светлыми волосами, курносым носом, усыпанным веснушками. А я беззастенчиво его разглядывал. Странная одежда в этом мире, но, кажется, удобная. Я видел в шкафу девочки похожие штаны, Анжелика назвала их джинсами. Эдвард носил эти самые джинсы и рубашку с короткими рукавами. Мальчишка… он был еще слишком молод, но я видел, что Эд, если будет тренироваться, станет сильным. Настолько, чтобы защищать свою женщину. Он и без тренировок будет достаточно сильным, но лучше бы постарался вырасти в хорошего воина. Стоп. Здесь не нужны солдаты. Но… женщин-то необходимо защищать. И детей. Таких, как Адель. - Их, - наконец ответил я и вздрогнул, когда белый ящик – микроволновка – запищал. Эдвард тоже вздрогнул и поспешил вытащить первую тарелку, потом поставил вторую, быстро установил полторы минуты и опять нажал на кнопку «старт». - Садись, - буркнул он, - есть будем. - Спасибо. Воцарилась тишина, только гудела микроволновка. - Ты явно осталась такой же беспомощной, - неожиданно заговорил Эд, засунув руки в карманы, опираясь спиной на стол. – Но… ты говоришь по-другому. - По-другому? – я вертел вилку в руках, решив не начинать есть без друга Адель. - Уверенно. - А раньше мямлил…а? – я посмотрел на него и улыбнулся. – Я не помню многого, Эд. В том числе и о себе. - И ты никогда не называла меня Эд, - озадачился мальчишка. Он повернулся к пищащей микроволновке, вытащил свою порцию и тоже сел за стол, взял хлеб. - Извини, - повинился я и наконец-то наколол на вилку мясо. – Тебе не нравится? - Просто непривычно, - он уже привыкал к новой Адель. Дети… дети всегда легче принимали перемены, и поэтому Эдвард мог стать моим сообщником… нет, помощником. Он точно сумеет рассказать хоть что-то о прежней жизни Адель, а я сумею на основе полученной информации воссоздать ее образ и привнести что-то новое. Я, конечно, не поэт и не художник, и все равно не смогу стать той Адель, которую знали Анжелика и остальные. - Значит, ты отчасти потеряла память? – невозмутимо поинтересовался Эд, когда мы сложили тарелки в раковину. - Да, - я открыл воду и принялся мыть посуду. - Ух ты, - присвистнул мальчишка, как-то странно на меня глядя, - с тобой точно что-то не то. Ты же никогда ничего по дому не делала. - Ну вот, изменился, - откликнулся я и замолчал, поняв, что оговорился. А ведь в больнице долго тренировался говорить о себе от лица девочки. Сначала было противно. Я – мужчина с головы до ног, я солдат, старый вояка, я прошел войну и знал многих женщин. Но теперь я стал представителем их рода, маленькой беспомощной девочкой, и в первые дни хотелось грызть подушку от этого. Но я умел сдерживать порывы, за столько лет научился, хотя порой вот так вот оговаривался. - Что? – переспросил Эдвард. - Изменилась, говорю, - облегченно повторил я, выключая воду. - Мне показалось… - забормотал мальчишка, но я тут же его перебил. - Тебе показалось. Эдвард недоуменно уставился на меня, и я потупил взгляд. Небо и звери! Командный тон никуда не делся, он не мог деться, а маленькие девочки так не говорят. - Расскажи обо мне, - тихо попросил я, уже не надеясь исправить ситуацию. Эдварду, кажется, придется очень многое узнать о своей подруге детства. Мы перешли в гостиную, и мальчишка уселся в кресло, забравшись с ногами. Я сел напротив, на диван. Гостиная тоже была небольшой. Вдоль стены стояли шкафы со стеклянными дверцами, еще один телевизор (да сколько их в этом доме?), а в центре поставили диван и пару кресел, между ними – стеклянный стол. - Ты… была очень избалованной, - заговорил неуверенно Эдвард, царапая палец. – И капризной. - Правда? - Ага, - мальчишка вдруг расплылся в улыбке. – Маленькая девочка, Анна всегда о тебе заботилась, они с Робертом играют в семью, и ты была их дочкой. - О, - только и смог сказать я. – А еще? Как мы с тобой познакомились? - Да мы с младенчества знакомы, - махнул рукой Эд. – Мама говорила, что мы в колясках даже вместе часто катались, а потом вместе бегали по лужам и в песок играли. Вместе в садик ходили, хотя в разные группы, раз я старше на год, и вместе в школу ходим. На одной параллели, но в разных классах. Я медленно кивнул. Значит, Адель учится в школе. У нее богатая семья, похоже. Хотя… судя по всему, в Тадкастере все богатые? В Реххе тоже стояла школа, в столице, но там учились преимущественно дети богачей. Это было удобнее и позволяло заводить нужные связи. Конечно, находились и те, кто продолжал нанимать наставников на дом, а ребятишки из деревень не учились вообще. Я вот школу не посещал, но потом из-за Эда выучился и писать, и читать. Не особо хорошо, но хватало. Большинство солдат из деревень и того не умели, но им это и не требовалось. Главное выполнять приказы, а они передаются устно. - А Роберт и Анна? - Они с тобой учатся в классе, - откликнулся Эдвард и почесал щеку. – Мы вместе часто гуляем, хотя ты никогда не участвовала в наших играх, только если тебе не надо было командовать. Ты очень любишь, чтобы тебя слушались другие… и исполняли все твои желания. - Для женщины это почти нормально, - пробормотал я и мотнул головой. – В общем, не очень приятный человек? - Почему? – удивился Эдвард? – Ты такая, и нам весело. Особенно интересно тебя дразнить, ты смешно злишься. Я изумленно моргнул и хмыкнул, вспомнив детей. Да, в деревнях такое тоже есть, но там достаточно было поколотить обидчика. А девочкам драться не пристало… Девочкам из богатых семей. Деревенские девчонки были слабее, но они легче находили палки, которыми могли отдубасить так, что мало не покажется. - Вредные вы, – проворчал я, сам этому удивляясь. Хотя надо ведь стараться казаться ребенком. – Эд, а когда Роберт и Анна ко мне придут? - На выходных, наверное, - озадачился мальчишка. – Ади, а когда мы пойдем опять гулять? - Ади? – переспросил я. - Ага, я тебя так зову, - Эдвард опять широко улыбнулся. – Только я. - Прекращай. - Что? – Эд осекся. – Ты о чем? - Мне не нравится, - пояснил я. Ади – как… слащаво и противно. Ох, небо и звери. Для девочки, наверное, такое сокращение имени нормально. - Тебе же нравилось, - моргнул мальчишка. – Ну, ты смеялась и пыталась меня ударить. - А больше не нравится, - пробубнил я, коря себя за резкие слова. Кажется, мой тон и без того был далек от присущего Адель, но тут я ничего не мог сделать. Девочка была избалованной, принцессой, которую любили все. Но я не представлял, как такие говорят. Да и не любил я подобных женщин – чересчур капризных, не знающих, чего хотят, и злящихся по пустякам. Как жена Эдмунда. Наверное, потому и не женился. Возможно, это было… некрасиво – предпочитать женщин из публичных домов. Но они знали, что мужчину нужно ублажить, и среди таких… дам были очень хорошие. С ними можно было поговорить на отвлеченные темы, посмеяться, а потом провести ночь. Пусть за плату, но женщины чуяли, с кем можно быть искренними, а с кем играть. - Ну ладно, - растерялся Эд. Он начал грызть ногти, и я тяжело вздохнул. - Лучше полное имя, - я постарался как можно милее улыбнуться. – Слушай, Эд, а в школе что проходим? Мальчишка с радостью начал рассказывать, и я понял, что у меня проблемы. Я о таком никогда не слышал! Какие-то формулы счета, таблицы умножения, другие языки, литература и эссе… - А как я раньше училась? – убито поинтересовалась Адель. - Ну… не очень хорошо, - пожал плечами Эдвард. – Тебе же поэтому репетитора и наняли. Кстати, а он где? Уволили? Я моргнул. Репетитор… Кто он? Уволили? Нанимали? - Не знаю, - медленно ответила Адель, и Эдвард понимающе кивнул. - Мистер Карлос был не англичанином, но рассказывал интересные истории. Он вообще был веселым и угощал нас мороженым, - мальчишка соскочил с кресла. – Точно! Айда мороженое есть? Вроде твоя мама говорила, что еще осталось. Не знаешь? - Я вчера домой вернулась только. - А, точно, - он вздохнул. – Ну ладно, пойдем сами искать. Он уже убежал на кухню, а я все медлил. Некий мистер Карлос, значит. Медленно собирать осколки витражного стекла было сложно. Роберт и Анна, Эдвард, теперь вот этот… мистер Карлос. Эдвард напомнил мне нашего короля. Возможно, все Эды похожи? Да, мальчишка был более слабым, да и вообще просто мальчишкой, а не наследным принцем, но по характеру смахивал на Эдмунда. Та же непосредственность и… забота? Хотя назвать нашего Эда заботливым было сложно, но он как командир делал все ради своего отряда. Видимо, Адель и правда была кем-то вроде маленькой сестренки для всех троих. Ее защищали, над ней шутили. Шутили не очень хорошо, но дети подобные поступки прощают. Дети… У нас в двенадцать-тринадцать лет воевали, здесь же ребятня жила беззаботно, не подозревая о том, насколько отвратительной может оказаться реальность. Хотя нет, Адель, кажется, узнала. И это ее шокировало настолько, что она оставила свое тело, и если бы не я, вовсе умерла. Хрупкая девочка, нежная, летний цветок, решивший узнать, что такое зима? Когда-то один из нашего отряда, Карл, поэт, сравнил тонкую девчушку из деревни с таким цветком. Она и правда потом умерла, помогала больным и сама заразилась, организм не сумел справиться с болезнью. Адель, похоже, была такой же. Я встал на пороге кухни, глядя, как Эдвард роется в нижней части холодильника, и усмехнулся, пока он не видит. Чую, усмешка вышла совсем не детской и не женской. Будем исправлять старые ошибки. Адель станет сильной и больше не сломается.