Путник

Второе место, куда я наведался в тот же день, - университет. При мне-Рейнире подобного заведения не было, но теперь трехэтажное новое здание гордо сверкало окнами на солнце. По приказу губернатора его обнесли невысоким кованым забором, и сейчас во дворе чинно расхаживали молодые люди и девушки в серых костюмах. Студенты. Забавно. Адели студенткой быть не довелось, а Рене выучился. Об этом я узнал от Кристена и сильно удивился, когда выяснилось, что Рене учился не на какого-нибудь доктора (что логично, учитывая его любовь к ядам), а на… Кристен назвал специальность Рене государственной политикой, по сути мой потомок собирался стать чиновником. Как Эдвард. Нет. Я мотнул головой, выкидывая сейчас ненужные мысли. На самом деле не проходило и минуты, чтобы я не вспоминал об Адели, Эде и Алисе, но все это сейчас отступало на второй план. Я не мог вернуться в тот мир, мне лишь приходилось сейчас уповать на то, что боги забавной планеты Земля сумели сохранить жизни этим замечательным людям. Они были слишком молоды для смерти, они были влюблены или еще не узнали, что это такое. Я бы, наверное, даже помолился бы, но мои слова сейчас услышит лишь Небо, а оно не властно над другим миром. Кстати… интересно, а как обстоят дела у архимагов? Они все еще живут в той же пустыне в своих палатках и плетут странную магию? Об этом тоже неплохо разузнать бы. И заодно поговорить с ними, вдруг архимаги могут связаться с другим миром. Не то что бы я хотел туда вернуться, но узнать о судьбе моих подопечных, моих любимых почти детей было бы замечательно. А Рене в университете знали и не любили. Я понял это по взглядам, которые студенты бросали на меня, пока я шел по коридору. У охранника осведомился, где кабинет директора, и пока поднимался по лестнице, прямо ощутил, как в одежде появляется дырка. В какой-то момент в коридоре я не выдержал и обернулся. Стоявшие студенты моментально спрятали глаза, притворились, что о чем-то разговаривают, хотя секунду назад стояла тишина. Чудесно. Мой потомок создал себе отвратительную ситуацию. - Добрый вечер, - я осторожно приоткрыл двери в небольшой кабинет, где по идее сидел директор. Вряд ли в Реххе уже придумали секретарш. - Добрый… - откликнулся было, отрываясь от каких-то бумаг, плотно сбитый усатый человек, но только он увидел гостя, как сразу замолк. - Я не помешаю? – я все-таки вошел внутрь, привычно краем глаза оглядываясь. Кабинет как кабинет. Деревянные книжные шкафы, стол, стулья… софа в углу. На полу шкура. Интересно, где директор университета взял такую роскошную шкуру. Этому самому директору явно хотелось сказать, что я мешаю, что он занят, и вообще рабочее время уже закончилось, всем пора по домам. Но он колебался. Боялся все-таки отказать? Я вздохнул и постарался как можно дружелюбнее улыбнуться. - Вы извините, что я так внезапно… - Ничего, - нервно откликнулся директор. Охранник не назвал мне имя, на столе таблички не было, так что я просто спросил: - Как вас зовут? У мужчины едва не встопорщились сами собой усы, он удивленно откинулся на спинку, нелепо взмахнул руками и все-таки опрокинулся назад. Я бросился вперед, помогая ему встать. - Не ушиблись? Могу… - Не надо, - директор нервно дернулся. – Меня… мое…. Имя – Кевин Рагнард. - Рад снова познакомиться, - я вздохнул. – Простите, что задал странный вопрос. Хороший студент должен знать имена директора университета… вы же директор, не декан? – дождавшись утвердительного кивка, я продолжил: - Так вот, должны знать, вдруг на сессии спасет, но получилось так, что я частично потерял память. Приходится восстанавливать. Бодро протараторив историю, я пожал плечами, мол, неловко вышло, и замер, ожидая ответа. Рагнард повел себя несколько странно. Услышав о частичной амнезии Рене, он вдруг едва ли не облегченно вздохнул, и мне показалось, что директор сдерживается, чтобы не начать довольно потирать руки. Это что, кандидатура в мои убийцы? Да быть того не может. - Рене Алэззе… - Кевин кашлянул и протянул мне пухлую руку, выбрав этот вариант действий. – Полагаю, имя вы свое помните? - О, не беспокойтесь, - я опять улыбнулся, но на этот раз решил дружелюбность убрать. – У меня частичная амнезия, господин Рагнард. Директор частично спал с лица, но быстро закивал. - Значит, вы что-то хотите узнать? - О, многое. - Спрашивайте. Что, вот так стоя у стола? Я высвободил руку и прошел к софе. Кевин последовал за мной, но не сел, остановился, принявшись разглядывать. - Вы сменили одежду, господин Алэззе, - протянул Рагнард и принял серьезный вид. – Спрашивайте, я постараюсь честно ответить на ваши вопросы. - Надеюсь, - усмехнулся я и сразу задал вопрос: - Меня не любят в университете, не так ли? - Скорее ненавидят, - задумчиво откликнулся Рагнард. – Вы никогда не шли на контакт, высмеивали практически всех, но те, кто пытался вам мстить, слегли с легким отравлением. Яда в организмах не нашли, но… - Да, с ядами я управляюсь прекрасно и помню это, - заверил я его и тихо вздохнул, заметив, как директор поменялся в лице. Значит, Рене правда показывал свою силу и не гнушался подкладывать почти безвредный яд. Или не яд? Отравление могло выражаться по-разному, и если у желающих мстить просто… начиналась крепкая дружба с туалетом, то Рене вполне мог просто добавлять в еду им слабительное. Всего лишь. А это не яд. С другой стороны… Во времена правления Эдмунда слабительное делали из трав, собранных в лесу. С той поры многое изменилось, и вполне возможно, что сейчас создали таблетки, как в мире Адели. Или пока нет? Этой стороной жизни Рехха тоже следовало заняться. В каморке-лаборатории Натаниэля я видел только медицинские приборы и ни намека на таблетки, но, возможно, они просто лежали в шкафах. Ну естественно, зачем оставлять их на виду? Вспомнив про Натаниэля, я нахмурился. С ним тоже следовало поговорить… Если честно, мне хотелось прояснить сложившуюся ситуацию. И понять, почему Нат считает меня своим врагом. Или просто в ответ. Стоп. Об этом я уже думал, и пока не поговорю с ним, размышлять бесполезно. - У меня не было друзей, верно? Кевин вздрогнул и поспешно кивнул, осторожно оглядываясь по сторонам. - Не бойтесь, - я почувствовал себя вдруг бесконечно усталым, разговор не клеился, а вопросы, которые мне так хотелось задать, вылетели из головы. Опять вспомнилась Адель, вспомнился ее мир – странный, но полюбившийся. Алиса, милая добрая девочка. Эдвард, из смешного мальчишки выросший в настоящего рыцаря. Да… современному Рехху не хватало рыцарей. Сильно не хватало. - А как моя семья относилась к губернатору и тому, что соттвердцы поставили своего человека? Кевин как-то странно на меня посмотрел. - Они были лучшими друзьями, господин Алэззе. По крайней мере, насколько мне известно, ваши родители всегда поддерживали политику Соттверда и нашего губернатора. Ваш отец разыскивал повстанцев… - Повстанцев? – я нахмурился и подобрался. Кажется, сейчас могу узнать что-то интересное. - Да… есть где-то такие люди, которые хотят вернуть Рехху независимость, как при короле Эдмунде. Король Эдмунд… - Я знаю, кто это, - перебил я Кевина и медленно кивнул. – Спасибо, господин Рагнард, вы мне очень помогли. Директор, кажется, едва не потянулся, чтобы вытереть вспотевший лоб, и криво улыбнулся. - Всегда рад помочь. И… позвольте выразить сочувствие насчет ваших родителей. Все-таки скоро очередная годовщина… - он нахмурился. – Или об этом вы не помните? - Об этом, - откликнулся я, - к сожалению, прекрасно помню.

***

На улице оказалось неожиданно жарко, несмотря на вечер. Я брел по тротуару, не обращая внимания на прохожих, иногда обходящих меня по широкой дуге, на проезжающие мимо экипажи, вообще на вечерний Рехх. Зажглись уличные фонари, я вяло отметил, что зажигали их солдаты, скрывая огонь под большими стеклами в виде куполов. Повстанцы, значит. Сопротивление. А мои… нет, родители Рене способствовали Соттверду. Как получилось, что мои потомки выбрали врага Рехха? Мне нужно было найти повстанцев… Кажется, у меня столько дел накопилось. Адели было проще, у нее не было почти цели, и я просто жил, следуя собственным желаниям. Но здесь, в Реххе и в теле Рене, я не мог так поступать. Потому что это был мой дом, моя страна, как бы Соттверд ее ни называл и кого бы ни ставил главой. Все равно… Усталость навалилась на плечи, и я остановился, глядя на возвышающийся впереди дворец Эдмунда. Надо, пожалуй, туда сходить, посмотреть, какой музей устроили. Вдруг там что-то да осталось от настоящего Эда. В особняк на улице Роз идти не хотелось совершенно. Хотя, как выяснилось, на самом деле это был дом семьи Алэззе, но Рене упорно распускал слухи о съеме особняка. Зачем? Чтобы скрыть лабораторию? Или наоборот? Ну, что-то вроде – хочешь спрятать вещь, прячь ее на видном месте. Кристен наверняка заварил бы чай. Мой любимый, и подали бы ужин. Кристен любил меня как родного сына… то есть Рене, конечно, я чувствовал это в его отношении, и это было сродни тем чувствам, которые я испытывал, когда наблюдал за ростом Эдварда. Впереди вырос знакомый дом. Здесь на первом этаже располагался магазин всяких побрякушек. Первую половину дома занимал сам хозяин с семьей, а во второй жили Натаниэль, Даниэль с сестрой и Рене, когда не уходил в свой особняк. Торговец сдавал половину дома четырем друзьям – такова была официальная легенда. И, наверное, хозяин прекрасно знал, чем занимается Натаниэль. Еще бы он не знал. Я свернул в переулок, открыл почему-то оказавшуюся незапертой дверь и, разувшись, вошел в лабораторию Ната. Он стоял ко мне спиной, но заслышав шаги, резко обернулся. Тут же весь подобрался, сузил глаза. - Не думал, что ты вернешься. Его тягучий голос на меня усталого действовал сейчас еще сильнее. Спорить не хотелось, серьезный разговор о родителях я решил перенести на завтра. - Тут моя комната, - заметил я, махнув рукой. – Будешь резать труп? Он стоял в перчатках и халате, застегнут на все пуговицы, деловой… Натаниэль не успел ответить: в комнату вошли два полицая, втащившие мешок. Его размер намекал, что там труп. Один из полицаев бросил на меня подозрительный взгляд, но, узнав, отдал честь. - Господин Алэззе. - Вольно, - откликнулся я, но полицай меня явно не понял. – Ладно… Вечер добрый. Полицаи переглянулись, и говоривший медленно опустил руку. - Не обращайте внимания, - раздался голос Ната. – Он не в себе, головой ударился. Грег? Названный полицай бросил на меня словно извиняющийся взгляд и подошел к хирургу, близко наклонился, что-то зашептав на ухо. Самое странное, что это зрелище мне не понравилось. Даже не потому, что от меня явно что-то пытались скрыть, а то, что они выглядели так, будто полицай целовал шею Ната. Стоп. Я потер лицо и шагнул в сторону коридора. - Ладно, удачно разобрать труп. Я спать. - О, сбегаешь? - Угу, - я бросил взгляд на Натаниэля. Полицаи явно растерялись, не зная, встревать ли в предстоящую перепалку. Только мне ссориться сейчас не хотелось. - Боишься? - Угу. - Серьезно? - Естественно. Нат недоверчиво смотрел на меня, немного склонив голову набок. Он не отводил взгляда, словно пытался разгадать, почему я изменился. Почему изменился настолько сильно. Он видел, что я не боюсь его больше – на самом деле, и, кажется, Натаниэля это… задевало? Что за игру вели эти двое на самом деле? Или не игру? Действительно друг друга ненавидели? Или когда никто не видел, спокойно общались, смеялись и выпивали, как мы раньше с Эдом? Что было на самом деле? Натаниэль вдруг облизнул губы и взглянул на полицаев. - Я понял. Завтра можете зайти ближе к обеду. Грег снова отдал честь и покосился на меня. - Если что случится… - Знаю. За полицаями закрылась дверь, а я сел на стул, разглядывая мешок. - Ты сам будешь труп затаскивать на стол? - Там женщина, - откликнулся Нат, развязывая шнурки. И правда оказалась девушка. Симпатичная, но незнакомая. Натаниэль легко поднял ее на руки, и показалась, что девушка просто спит. Если бы ее кожа не была несколько синюшной, как будто ее душили. Но на шее я не видел ни намека на это. - Отравили, - произнес Нат, аккуратно укладывая труп. Он действительно обращался с девушкой, как с любимой. Осторожно снял платье, погладил по щеке, по ложбинке между грудей, убрал с лица волосы и разве что не поцеловал в почти белые губы. Прелюдия к любви. Я завороженно следил за ним. Мелькнула мысль, что это похоже на то, как если бы мы с Алисой смотрели не порно, а в живую бы наблюдали со стороны за чьим-нибудь сексом. Нет… кажется, я слишком устал, и посторонние мысли сами собой возникали в голове. Точно… теперь я мог провести ночь с девушкой, с женщиной – с любой, стоило сходить в публичный дом. Надеюсь, они здесь еще есть? Раздался смешок Ната, и я моргнул, сбрасывая навалившееся оцепенение. - Что? - Это мне у тебя спросить надо, - патологоанатом фыркнул, в свете огня сверкнул чистый скальпель. – Не страшно? Я мотнул головой. - Я не помню, как твой отец убивал моих родителей. А это, кажется, вышло лишним. Натаниэль вскинул голову так, что, у него скрипнули позвонки. Он неестественно выпрямился, как будто чуть побледнел и пока не обращал внимания на свою мертвую любовницу. - А я-то думал, почему ты мне это не припоминаешь, Отравитель. Последнее слово прозвучало как кличка. - Ты меня так называешь? - Значит, и как ты убил мою мать, тоже не помнишь? Я моргнул. Начал было вставать, но так и сел обратно, изумленно глядя на Натаниэля. - Что? - То, - огрызнулся и усмехнулся – слишком горько. – Не помнишь, и правда. Звериный ты сын… Я все-таки поднялся, проигнорировав оскорбление. - Я убил твою мать? - Мелкий звереныш, – бросил Нат, крепче сжимая скальпель. – Ты отомстил мне так за смерть своих родителей, молодец. Пришел в больницу, когда меня не было рядом с ней, и отравил. Я нахмурился. - Мне было мало лет, Нат. Сомневаюсь, что тогда я занимался ядами. - Ты, по-моему, с пеленок ими занимаешься. И все-таки что-то в его словах было не так. Я вспомнил, что рассказал мне Кристен. - Разве не ты сам ее убил? Он широко раскрыл глаза – значит, нет. Вряд ли Натаниэль настолько искусный актер, чтобы так удивляться. Мне почему-то очень хотелось в это верить. - А, - Нат криво улыбнулся, - слухи, да? Одиннадцатилетний мальчик расчленил свою мать. Да конечно. Мать расцарапала себе горло, потому что пыталась удалить твой яд. - Нет, - я покачал головой, - я ее не убивал. У меня не было доказательств, не было и памяти, если на то пошло, но я просто чувствовал, что маленький Рене сделать этого не мог. Никак. Натаниэль сжал губы так сильно, что они превратились в узкую полоску. - Лжешь, - наконец выговорил он, положил скальпель и скрестил руки на груди. – Лжешь. - Нет, – я сделал несколько шагов вперед, оказываясь совсем близко. Если бы Нат сейчас попробовал схватить скальпель и ранить меня, ему бы это не составило никакого труда. Почти. Навыки самообороны никто не отменял. В серых глазах Натаниэля внезапно обнаружились как будто синие вкрапления. Серо-синие глаза? Такие вообще существуют? Ох… Давно у меня не было женщины. Очень давно. Целую жизнь, можно сказать. Натаниэль снова облизнул губы, но не отходил. Он все так же стоял, скрестив руки на груди, и вглядывался в меня. Пытался понять, говорю ли я правду? Что он хотел во мне увидеть? Я не отводил взгляд, позволяя смотреть. Сейчас мне и правда нечего было скрывать, я не помнил, что необходимо держать в тайне, а что открыть и показать всем. - Черт, - выдал я, когда Нат опять облизнул губы. - Прекращай. - Че-о… Что? – он нахмурился, опять облизнувшись, и я подался вперед, целуя его. Губы оказались… как губы. Разве что не такие пухлые, как у женщин, не такие мягкие, чуть уже, но… они не отличались от обычных губ. Совершенно. Поцелуй длился не больше пяти секунд – столько потребовалось Натаниэлю, чтобы оттолкнуть меня. - Совсем, что ли? – хрипло осведомился он. - Похоже, что да, - я сам облизнулся и улыбнулся криво, легонько постучав себя по голове. – Я… спать. - Иди уже, - Нат тоже облизнулся, раз, другой и взял в руки скальпель. – Все-таки я хочу вскрыть твой череп… Это прозвучало настолько тягуче, что я едва ли не бегом взлетел по лестнице, запираясь в комнате. Кажется, в коридоре открылась дверь напротив, там жил Дан, но мне было плевать. Ну, у меня в распоряжении есть целая ночь, чтобы осознать, какого черта я поцеловал Натаниэля. Как будто других проблем мне мало.