Путник

В Бленне царила легкая атмосфера паники. Бежать из поселения никто не собирался, но люди как-то странно косились на полуразвалившийся амбар и обходили его стороной. За целые сутки, что я гулял по Бленну, пока Натаниэль резал свои трупы, ни один человек не приблизился к скоту или к лесу. Второй труп появился за несколько часов до нашего приезда. Староста, узнав, кто пожаловал, едва ли молиться на Ната не начал. А ведь это был мужчина в самом расцвете сил, довольно упитанный, но лицо казалось измазанным в меле. – Мы не понимаем, что происходит, господин врач, – сбивчиво говорил староста, представившийся Алардом. – Три часа назад дочь кузнеца свалилась замертво посреди дороги. Мы решили сначала, что плохо ей стало, на сносях была, да срок маленький, не видно. Подбежали поднимать, а у нее изо рта жуки побежали, кровь потекла, как пошевелили. Бабы визг подняли, я перетрусил. Ну какие насекомые могут убить человека? Да еще незаметно внутрь забраться… – Мы постараемся разобраться, – пообещал Натаниэль и бросил на меня вопросительный взгляд. – Что? – Будешь наблюдать или свои дела есть? По-хорошему, наверное, следовало бы остаться и пронаблюдать, но на полуразложившийся труп первой жертвы смотреть решительно не хотелось. – Когда ты займешься второй девочкой? Нат неопределенно пожал плечам и подхватил сумку. – Часа через полтора-два. – Прекрасно, – я почти незаметно коснулся его запястья, то ли желая подбодрить, то ли ради самого себя и обратился к старосте: – Покажите мне Бленн. Хочу осмотреть и место смерти первой жертвы, и второе. Алард послушно закивал, и мы вместе вышли на улицу. Сначала он указал, где упала дочь кузнеца. Обычная проселочная дорога в центре разросшейся деревни, песочная. Ничего особенного я не увидел, только высохшие бурые следы, где накапала кровь. И ни одного жука или другого насекомого, словно те, убив, исчезли или просто разбежались. Люди смотрели на нас с какой-то дикой надеждой, пока я кругами ходил вокруг места смерти девушки и пытался что-нибудь понять. Детей, кстати, ни одного не было на улице, хотя в окнах я видел их явно грустные лица. Дети не понимали, что творится, они хотели как прежде играть, бегать на улице или таскать скотину за хвост. По крайней мере, в детстве последним я частенько любил заниматься, пусть потом и получал по первое число. Если меня ловили, конечно, потому что поймать улепетывающую ватагу детворы довольно сложно. Мужики кидали на старосту хмурые взгляды, я заметил, что Алард качает головой. Наконец ко мне подошел один из крестьян. Судя по фартуку и мускулам, это и был отец погибшей девушке. – Нашли что-нибудь, господин? – гулко осведомился он, но в голосе звучала неприкрытая беспомощность. – Пока нет, – я нахмурился. – Жуки не могут незаметно попасть внутрь человека, если их не съесть. Но даже проглотить не так легко, все равно при пережевывании почувствуешь инородное тело. Кузнец медленно кивнул, явно не понимая, к чему я клоню. Я пока и сам не знал, просто пытался рассуждать вслух, маскируя это про некое бесполезное пояснение. Но разговаривать с самим собой не хотелось, а бубнить под нос не было смысла. – Значит… – Значит, она проглотила жука по собственной воле? – закончил кузнец. Такой вывод напрашивался в первую очередь. – Это глупо, – отрезал я. – Я могу предположить, что такое случилось из-за беременности, женщины в подобном положении иногда хотят странного, но жука?.. И первая жертва ведь не была беременна, не так ли? Кузнец яростно замотал головой и выдал: – Была. Третьего ребенка ждала. А вот это уже было интереснее. Я повернулся к старосте за подтверждением, и Алард печально улыбнулся. – Моя старшая дочь, – просто сказал он. Что ж, теперь становилось понятно, почему полицаи довольно быстро на это среагировали. Я мог ошибаться, но почему-то мне казалось, что смерти в поселениях не волновали столицу. В конце концов, в деревнях умирали частенько: напились и утонули, устроили пожар дети, и кто-нибудь задохнулся в дыму, неумеха напоролся на серп, лошадь хорошенько лягнула или корова. Причин хватало, но вряд ли о них обо всех доносили полицаям. С другой стороны, здесь причина смерти установлена вроде как, но ведь это невероятно – жуки убили человека. Причем изнутри. Для этого насекомым необходимо было забраться в жертву, но неужели никто даже не заметил? Обе погибшие ждали ребенка. Нат это выяснит, наверняка, но что с того? Обеим женщинам захотелось перекусить жучком? Который в итоге расплодился внутри и убил съевшего его человека? Бред. – Алард, сколько у вас еще беременных в поселении? – Трое, – с готовностью откликнулся староста. – Сидят дома, никуда не выходят, мужья с ними почти круглосуточно. Или старухи. Я одобрительно кивнул. Верно, лучше не давать им выходить, в доме безопасней. Наверное. – Ладно… Покажите, где умерла ваша дочь. Алард вздрогнул, как будто постарел, но тут же распрямил плечи и повел меня в сторону леса. Деревню с этой стороны обнесли высоким забором, чтобы скотина не убежала. Но сейчас скот был весь на полях, и, насколько я понял, пастуха с ним не было. Деревенские не рисковали покидать Бленн, хотя и здесь безопасность оставалась сомнительной. Дочь кузнеца умерла посреди дороги. Впрочем, по крайне мере, можно было предположить, что в охране нуждаются исключительно беременные, поэтому круг лиц, к которым нужно приглядеться, был довольно узок. Дочь старосты нашли сразу за изгородью. Алард рассказал, что Махтелт словно цеплялась за изгородь перед смертью, как будто убегала от кого и пыталась перелезть через забор, потому что не было времени добираться до калитки. Но не смогла, умерла и рухнула в траву. Когда ее нашли, прошло около часа, и дети, решившие, что Махтелт просто спит, потеребили ее за плечо. Их крик услышали взрослые, прибежали, дети выскочили им навстречу и ни в какую не желали возвращаться. Алард сам был там, сам намеревался перенести тело погибшей дочери в дом, чтобы омыть и похоронить достойно, но стоило взять за плечо… – ...и побежали жуки, – старосту передернуло. – Изо рта и ушей, вместе с кровью. Знаете, есть такие жуки, стригуны называются. Они вообще селятся в дереве и уничтожают его медленно, им же много не надо, а тут… Ох, – он тяжело опустился прямо на траву и сжал голову, – за что нам такое проклятие… – Мы разберемся, – я хмуро оглядывался. Здесь следы крови смыл вчерашний дождь, но на изгороди еще темнели пятна. Алард объяснил, что телом задели жерди, прежде чем унесли мертвую, чтобы спрятать ее от дождя. Проклятие… Вопрос – кому и зачем понадобилось убивать этих женщин? Пока мы шли обратно, я расспрашивал старосту о жителях Бленна, но он ничего интересного рассказать не мог. Обычная разросшаяся деревенька. Раньше на ее месте, чуть севернее, было мелкое поселение, называлось Заболотным. Я криво улыбнулся, но смешок сдержал. Да уж, вернулся домой, а даже не почувствовал. Впрочем, когда я последний раз тут бывал, приняли меня не сильно ласково, да и брат испугался. Интересно, жили здесь его потомки или переехали в город? Вполне вероятно, что у матери были еще дети, крестьяне редко останавливались на двух ребятишках, если могли прокормить и больше. Я бы понял, если какой-нибудь ревнивый муж, прознав, что ребенок не от него, в приступе гнева убил любимую женушку. Но нет, мужья и Махтелт, и Эльны, второй жертвы, искренне выглядели опечаленными. Муж Эльны, Мартейн, еще и выглядел таким же беспомощным, как кузнец, они вообще были в чем-то похожи. Возможно, девчушка выбирала спутника по отцу… Впрочем, сейчас это было совершенно неважно. Расставшись с Алардом, я принялся разговаривать с остальными крестьянами, надеясь хоть что-то узнать, но они говорили почти одно и то же, только разными словами. Нет, Эльна и Махтелт не особо дружили. Знали друг друга, как не знать в поселении, где человек-то проживает меньше полутысячи, но не дружили. Дочка кузнеца чаще общалась с парнями, помогала отцу, а Махтелт предпочитала несколько другой круг общения, чаще с девушками уходила в поле. Ну и разница в возрасте сказывалась. В общем, либо жители Бленна поголовно меня обманывали, либо творилось здесь действительно непонятно что, и ни один из деревенских не был замешан. Вернее, кто-то единственный знал о происходящем. Версию проклятья я тоже рассматривал, хоть в Реххе больше в это не верили, а архимагов перевели в разряд сказочных персонажей. К полуразвалившемуся амбару, где лежали оба трупа, я подходил не то чтобы с пустыми руками, но и ничем ценным поделиться с Натом не мог. Внутри горели факелы, опасно кренясь. Я поправил держатели и растерянно огляделся: Натаниэля здесь не было, хотя сумка лежала на полу около одного из настилов. Дальний труп отвратительно пах, и если бы не многочисленные щели, Нат бы рисковал задохнуться. Вторая девочка тоже уже была частично вскрыта, но мой личный маньяк не ушел дальше живота. Что-то случилось? – Пришел, – хрипло заметил Нат, заходя. Он был странно бледен, как будто впервые вскрытие не доставило ему привычного удовольствия. Его явно только что стошнило, он стер оставшиеся на губах после умывания капли воды, но лучше от этого Нату не стало. – Что с тобой? – я приблизился, на всякий случай потрогал его лоб. – Не хватало еще, чтобы ты заразился и умер. – Не дождешься, – Натаниэль мрачно усмехнулся и легко, наклонившись, уперся лбом мне в плечо. – Немного, мне надо прийти в себя. Я осторожно сжал его пальцы – Нат снял перчатки, когда умывался, по крайней мере, руки все еще были влажными. Он в ответ прижался ладонями и шумно выдохнул. – Это отвратительно. Я никогда не видел подобного, Рене. Деревенские не солгали, у них внутри действительно насекомые. – То есть?.. Он едва заметно кивнул. – Первый труп. Девушка ждала ребенка. Хотя от плода почти ничего не осталось. Его… его выели черви. Я вздрогнул, скосив глаза на первый воняющий труп, освободил руку и зарылся в волосы Натаниэля, принимаясь легонько массажировать кожу головы. Нат прижался сильнее: из-за почти одинакового роста ему было неловко, поэтому он уткнулся мне куда-то около уха и размеренно дышал сквозь нос.

***

Я позвал мужчин, чтобы те могли сжечь тело Махтелт. Ее отец тоже пришел, Алард побледнел, увидев вскрытый труп, но сдержал рвотные позывы, быстрым шагом вышел на улицу. Кузнец и еще пара мужиков переложили останки девушки на покрывало и вынесли его, пообещав сжечь сразу же. Натаниэль стоял около трупа Эльны и что-то разглядывал. Он до сих пор был бледен, но я подозревал, что сам выгляжу не лучше. Я подошел ближе и теперь видел, что во вскрытом животе виден частично сформировавшийся эмбрион, начинавший уже принимать человеческий облик. Но этому ребенку не суждено было выжить даже в таком виде – внутри копошились черви, самые разные. И белые, и черные, и даже какие-то жирные черно-красные. Меня передернуло и тоже едва не стошнило, а Натаниэль, до крови закусив губы, принялся копаться, вытаскивая червей и складывая их в отдельный мешочек. – Передадим полицаям, – сообщил он слабым голосом и снова взялся за скальпель. – Ты собираешься ее вскрывать дальше? – Да, – Нат прикрыл глаза и мелко задышал, потом глубоко вдохнул-выдохнул и взялся за пилу. Сначала он вскрыл грудную клетку и отпрянул назад, когда оттуда выползли жуки-плавунцы, а в самом сердце обнаружилась аккуратная дырка, откуда виднелись чьи-то длинные усы. Я все-таки выскочил на улицу, к ближайшим кустам, и меня буквально вывернуло наизнанку. Наверное, следовало поблагодарить Небо, что мы не позавтракали ничем кроме хлеба и мяса, взятого с собой, но теперь желудок отчетливо прилипал к позвоночнику. Деревенские, находившиеся неподалеку, настороженно наблюдали за мной, но не приближались. Я вернулся в амбар, плотно затворил за собой дверь и сполз по стене на грязную солому. – Мерзость, – выдохнул я, уставившись в пол. – Это… безумие. Зверь их дери, жуков этих! Прошуршали шаги, и Нат опустился передо мной на колени. Я поднял голову, бросил вопросительный взгляд, но Натаниэль только обхватил мое лицо и прижался лбом ко лбу. – Самая мерзкая работа, – пробубнил он. – Впервые с таким сталкиваюсь, но представить не могу, кто смог сотворить подобное. Убивать беременных женщин… это подло. – Рыцарь, – я усмехнулся, притягивая его ближе, и легко коснулся губ. Не то место, чтобы целоваться, конечно, особенно когда за спиной Ната лежит вскрытый труп, а в нем черви и еще какие-то хрени ползают, но мне просто необходимо было почувствовать Натаниэля ближе, чем просто коснуться. Он, впрочем, не сопротивлялся, только крепче обнял за шею. Раздавшийся стук в дверь заставил нас отпрянуть друг от друга, Нат уселся на пол передо мной, чуть хрипло дыша из-за поцелуя, но внимательно посмотрел на вошедшего старосту. – Что-то случилось? Алард, кажется, стал еще бледнее и едва ли не поседел. По крайней мере, в солнечном свете я внезапно отчетливо увидел седину в густых черных волосах. – Гертин умерла, – глухо сообщил он. – Пять минут назад. Я помрачнел, бросил на Натаниэля взгляд, но он только снова закусил губу и резко поднялся. – Несите сюда, – велел Нат. – Труп Эльны можете забрать. Его тоже сожгите. Кто знает, вдруг эти насекомые могут разносить болезни. Первое тело уже сожгли? – Да, – медленно кивнул Алард. Он двигался заторможенно, словно придавленный еще одной смертью. Не то чтобы я мог его понять, но ничего удивительного. – Гертин – одна из беременных? – уточнил я, тоже поднимаясь. Если так, остались еще две женщины… – Нет, – последовал неожиданный ответ. – Гертин – дочка знахарки. Ей всего пять лет. Дело принимало новый оборот. Когда девочку принесли, у нее оказался невероятно раздутый живот. Натаниэль дождался, пока уйдут деревенские, и только тогда взял в руки скальпель. Я положил ему руку на спину, успокаивающе погладив, и отступил назад. Нат аккуратно взрезал кожу, подхватил другие инструменты, но когда он добрался до кишечника, раскрывая живот почти как книгу, оттуда внезапно хлынули пауки. Множество, словно кто-то внутри девочки около кишечника оставил гнездо, и вот наконец они вылупились. Я рванул Натаниэля на себя, чтобы пауки его не задели, но те быстро устремились к двери и вскоре почти все пропали, выбравшись наружу. Натаниэля пробила дрожь, я обнял его со спины, стиснул как можно сильнее в объятиях, хотя мне было тоже хреново. Пауки. Пауки внутри человека, черви, жуки… Откуда? Как это вообще может быть?! Сбежавшие паучки водились в любом деревенском доме. С длинными-длинными лапками, серые, почти незаметные, с маленьким брюшком, они любили тепло и перебегали быстро-быстро. Мерзкие на вид, моя мать для брата перебила в его комнате всех таких пауков, но истребить их было нельзя. Да в любом доме насекомых много! От них не скрыться здесь, еще и рядом с лесом. Впору было подумать об эвакуации, о том, чтобы перевезти жителей Бленна в столицу. Потому что если в этом действительно замешано проклятье, а не люди, справиться с ним невозможно. Разве что найти истоки. Я только слышал о проклятиях, но сам никогда с ними не сталкивался. Да и кто кроме архимагов мог сотворить подобное? Это раньше были ведуньи или колдуны, но проклятия не оказывались настолько масштабными, да и те носа не показывали из захолустных уголков Рехха. Натаниэль медленно отстранился, сложил приборы, стараясь не приближаться к трупу. – Позови мужиков, пусть сожгут и ее. – Будем ждать следующий труп? – я криво улыбнулся. – Люди на такое неспособны. – Это не наши проблемы, – ровно ответил Нат, стягивая перчатки, и тут же шумно выдохнул. – Я не представляю, Рене. Я просто не знаю, кто мог на такое пойти, чтобы скормить ребенку паука. Она не могла сама его съесть! – Не могла, – согласился я и выглянул наружу. Крестьяне тут же выполнили указания Натаниэля, а Алард повел нас к дому, где мы могли переночевать. – Простите, что не к себе, – староста действительно начал седеть, он сгорбился и как-то к вечеру посерел. – Тут в доме живет старуха Адолфа, мать одного из лучших наших пастухов. Сын просто с женой и детьми переехал в другой дом, а мать здесь осталась. Алард как будто перед кем-то оправдывался, хотя, может, ему просто хотелось хоть что-то говорить. Я пожал руку идущего рядом Ната, чтобы хоть как-то поддержать его, но он никак не отреагировал. Еще бы. За сегодняшний день Натаниэль узнал слишком много нового и не самого приятного. Он был бледен, слишком устал. Мы распрощались с Алардом и вошли в добротный домик. Адолфа встретила нас в сенях. Не то чтобы обрадовалась, но она знала о гостях и только кивнула в сторону. – Там кухня, – прокаркала Адолфа и оглядела Натаниэля. – Эк приложило тебя, парнишка. Умойся, умывальня там вон, и на кухню. Откармливать буду. Пока Нат приводил себя в порядок, я отнес в нашу комнату вещи, а потом вернулся на кухню. Адолфа снимала с печи горшки и ставила туда новые. – Садись, – она махнула тонкой рукой, – тоже тощий. Думаешь, что глаза сверкают, так можно все? – Нет, – растерялся я, не понимая, о чем она. – Вы… – А старушечьи бредни, – Адолфа сухо рассмеялась и поставила корзинку с хлебом и тарелки с овощами. – Просто смотрю на тебя и думаю: в городе все такие тощие? – Нет, – я потянулся к хлебу, но старуха шлепнула меня по руке. – Нет, – повторил я. – Не все такие. Просто семейная наследственность такая. – Наследственность, – Адолфа фыркнула и поставила тарелки с дымящейся едой. – Вот у меня в предках… Моя семья жила здесь, еще когда деревня называлась Заболотной, парнишка. – Правда? – я заинтересовано посмотрел на нее. – И кто же был у вас в предках? Вошел Натаниэль. Он немного пошатывался, но выглядел уже получше. Нат плюхнулся на свое место. – Спасибо, – негромко поблагодарил он, помешав суп, состоявший преимущественно из картошки, морковки и наваренного мяса. Адолфа улыбнулась, демонстрируя черные зубы, и тоже села за стол. – В предках, – она вернулась к нашему разговору, и Нат бросил на меня вопросительный взгляд, – была обычная семья, мальчики. Все пастухи, иногда кузнецы. Был пастушок хороший давненько, лет двести назад, наверное. Лейхортом звали. Я едва не поперхнулся, закашлялся, и Адолфа каркающе фыркнула. – Эк неловкий мальчонка! – Извините, – просипел я, проглатывая обжигающий суп. Получалось, что Адолфа все-таки в каком-то смысле моя родственница. Она потомок моего брата? Лейхорта? Небо! Если уж я вернулся домой, то и родственников нашел. – Что с ним стало? – вежливо поинтересовался Натаниэль, хотя ему явно было неинтересно слушать старушечьи рассказы. – Да ничего, – Адолфа пожала костлявыми плечами. – Жил здесь. Он младшим сынком был, старший из дома сбежал, но на самом деле этот старший и достоин внимания. – Как его звали? – внезапно заинтересовался Нат, даже отложил ложку. – Рейнир, – каркнула старуха, и я вежливо улыбнулся, склонился над тарелкой, едва не ныряя в нее носом. – Не женат был, распутник, но детей оставил достаточно. Угу. Я почесал нос. Прямо в теле одного из таких потомков я сейчас и обретаюсь. – Вы… знаете о нем так много, – протянул я и потянулся за салатом. – Сын Лейхорта от матери много слышал об этом, – сообщила Адолфа. – Мальчонка все хотел быть похожим на дядю, да война закончилась к тому времени, да и Рейнир помер на той войне, бедовый. Рыцарем был, преданным. – Как он умер? – спросил Натаниэль, возвращаясь к супу. – Короля нашего бедного спас, – Адолфа вздохнула. – Эдмунда. Друзьями были, мальчонки-то, вот один и умер за другого. – И все-таки странно, что вам так много известно, – повторился я. – Ну так в Заболотной Рейнира помнят, – прокаркала старуха и засмеялась скрипуче, неприятно. – Рыцарем он был, нет таких больше, хороших да славных. Остались вот вы, тощие и слабые. Ешьте, городские детишки, посуду оставьте, потом ее вымою. – Вы, – я потер руки и внимательно посмотрел на Адолфу, – у вас есть предположения, что происходит в деревне. Старуха медленно и как-то жутко улыбнулась. – Проклятие, парнишка. Проклятие, насланное архимагами. – Сказками? – Нат вопросительно поднял брови. – Их не существует. Адолфа расхохоталась. – Глупцы! – закаркала она, и мне показалось, что сейчас взлетит, если вырастут черные крылья. – Не существует! Они наслали проклятие, самое настоящее по чьему-то желанию. Кто-то не хотел, чтобы на месте Бленна была деревня… или кто-то не хочет, чтобы нас становилось слишком много. Причина не важна, но проклятие существует, и насекомые, черви – все, что нас окружает, убьет. – Но вы не боитесь, – спокойно заметил Натаниэль. – Мальчонка, – Адолфа усмехнулась. – Мне много лет, и смерти я не боюсь. Она закряхтела, поднимаясь. – Ешьте, – велела старуха, – и ложитесь спать. Она медленно вышла, оставив нас вдвоем. Натаниэль как ни в чем доел суп, налил морс, оставленный в кувшине и, кажется, почти окончательно пришел в себя. По крайней мере, выглядел куда лучше, чем прежде. Я пытался уложить услышанное в голове. Не то чтобы я узнал что-то новое, только то, что обо мне помнили, но это было просто приятно. Помнили правду, кстати, что я умер за Эда. Я бы умер столько раз за него, сколько бы понадобилась, если начистоту. Не потому что он король, а потому что был моим лучшим другом, самым близким и настолько же мне преданным, как я ему. – Идем спать? Я поднял взгляд на Ната и вяло кивнул. – Идем. В комнате стояла только одна кровать, и можно было бы поспорить, кто будет спать на ней, а кто на полу. Но Нат скинул верхнюю одежду, оставаясь в нательной сорочке и брюках, и забрался на кровать, прячась под одеяло, как будто замерз. Я тоже разделся, аккуратно сложил вещи и потащил второе одеяло на пол, но Натаниэль перехватил мою руку. – Иди сюда, – просто сказал он. – В доме холодно, и если ты заболеешь, то я ведь дождусь твоей смерти. Не испытывай судьбу. – Не будешь меня лечить? – я накинул на него еще свое одеяло и тоже лег, укрываясь тонким покрывалом, обнаруженным под подушкой. Мне было не холодно, но Нат считал по-другому. Он перебросил часть одеял на меня и пододвинулся ближе, вжимаясь в теплое тело. – Не буду, – пробормотал Натаниэль, целуя шею. – Ты ведь помнишь, что я хочу сделать. – Помню, – я приподнялся, чтобы задуть свечи, и в темноте, повернувшись, почти на ощупь нашел его губы и крепко поцеловал. Нат отстранился, когда перестало хватать воздуха, прихватил острыми зубами кожу на шее и тут же зализал укус, а потом ткнулся носом. – Спать, – полусонно заявил он. – Завтра едем обратно. Я сжал кулаки и честно постарался уснуть. Залезть к себе штаны было можно, но Нат-то рядом, и это будет чересчур. Я постарался расслабиться и постепенно, умиротворенный тихим сопением Натаниэля, чересчур громким биением его сердца и ощущением тепла и безопасности, тоже уснул.