Красная тинктура

      То, что их устоявшийся мирок рассыпался после Евровидения, и рассыпался не в ту сторону, в которую они хотели, к концу июня уже не вызывало сомнений. Дамиано до сих пор не мог понять, действительно ли Марта считала, что натравить на них с Итаном папарацци было хорошей идеей, или она, почувствовав, что власть над стремительно взлетающей группой утекает из ее пальцев, просто решила подложить им свинью напоследок. Спустя три недели мотивы ее уже не имели значения — потому что стоило сунуть нос в соцсети, и ты получал душ Шарко.       Одна половина интернета поливала их грязью за кокаин, которого не было, за выход из шкафа, больше похожий на квирбейтинг и попытку словить больше известности на внезапном присоединении к меньшинствам, напрочь игнорируя тот факт, что они всегда были на их стороне, и так далее и в том же духе.       Вторая половина занималась археологическими раскопками и детективными расследованиями с рвением, достойным лучшего применения, чем попытки выяснить, когда именно они с Итаном стали парой и кто из них сверху. Большинство диванных экспертов, кстати, выдвигали версию, что сошлись они в Лондоне (говорить об этом блондинистой части группы не следовало, Лондон был их городом) — не то, чтобы Дамиано внимательно отсматривал весь множащийся в геометрической прогрессии контент, но ему действительно было любопытно, насколько жалкими были попытки утаить то, о чем хотелось кричать.       В любом случае, инфопростанство взорвалось, и теперь про существование их квартета не узнал только ленивый. И самое главное — даже спрятаться от внезапно свалившейся славы было некуда. Любой умеющий пользоваться приложением Гугл карт мог открыть фотографии из желтой прессы, открыть панорамы и через час блуждания по виртуальным улицам Трастевере назвать их с Итаном точный адрес проживания, и, ладно бы просто назвать, нет, фанаты сутки напролет, сменяя караулы, сторожили их на веранде кофейни, что находилась в доме на другой стороне перекрестка, должно быть, сделав ее владельцу выручку на год вперед. Это напоминало осаду. Даже к окнам было нельзя подойти — завидев мутный силуэт, дежурящие безумцы принимались визжать, а про привычный вынос мусора в одних наспех надетых на голую задницу вытянутых спортивных шортах и зарекаться не стоило.       Чехарда по череде отелей и парочка почти выходных в Копенгагене после такого «отдыха» казалась благословением. Интервью не в счет. Журналисты на счастье умели включать мозги и знали, что стоп-лист есть стоп-лист. И даже толпе, знакомой до последней рожи столько лет, что становилось страшно, скучившейся в номере, Дамиано был рад, и татуировщику тоже, потому что он был близок к членовредительству. Виктория знала, что делала. Она всегда все знала. И когда собирала группу под себя, и когда запинывала их сначала в студию, а потом выпинывала из студии отдыхать, и даже когда со злостью хлопала дверьми, признавая себя неправой.       — Эту? А быть может эту? — пристроившись цедившему уже шестое пиво Итану под бок, Дамиано листал обширный альбом, принесенный мастером. На самом деле он не хотел ничего из предложенного, но твердо понимал: или набьет что-то сейчас, или в ближайшие дни следующему ужину очень сильно не поздоровится. Прятать изрезанный на пастрому труп совершенно не хотелось.       Виктория из многочисленных эскизов выбрала себе звездочку. Томас же добыл себе сомнительного, почти абстрактного трилобита, что, оказавшись помещенным на ребрах, стал больше походить на зашитую рану от копья Лонгина, и теперь, морщась от боли, возлежал на кровати под навязчивое жужжание тату-машинки в ожидании окончания работы.       — А вот это мне нравится, — Итан ткнул в раскрывающийся лотос. Цветок в нагромождении точек и линий едва угадывался и казался слишком грубым, но прежде чем Дамиано открыл рот, чтобы сказать об этом, Итан перелистнул дальше, — Но на мне будет как на корове седло.       С этим можно было поспорить. Никто же не говорил ему копировать рисунок на себя бездумно, всегда можно было убрать или добавить парочку деталей, но Дамиано искренне полагал, что Итану татуировки не идут. Должно быть, сказывалось знание о его настоящем возрасте, но в глазах Дамиано те именно на Итане выглядели как вандализм на исторической скульптуре.       — Стриж, оторвись от гнездышка, что вы уже свили, и помоги девушке! — настойчиво потребовала Виктория, явно заметив его метания. Остановить Итана, если он что-то возжелал, все равно не было ни малейшей возможности, зато была возможность разругаться, а цапаться при чужих людях было нельзя, — Сними мне руку с переводкой, а то в зеркало, как не извивайся, всей картины не видно.       Дамиано нехотя поднялся с пола и схватился за свой телефон, чтобы сделать несколько снимков. Виктория, шустро пролистав их, раздосадовано крякнула и, поняв, что все не то и не так, рванула смывать наметку. Лео, флегматично цедивший свой Хенкель, только проследил за ней мертвенно-черным механическим глазом ручной видеокамеры. Аврора залилась звонким смехом, обнаружив что-то занимательное у себя в телефоне, и Дамиано уже хотел было сунуть нос ей через плечо, но его внимание потребовалось для человека первого приоритета.       — Вот эту хочу, — Итан, развернув альбом от себя, провел пальцами по повторяющемуся узору, напоминающему кельтские руны, — Николя, когда закончишь, я бы хотел обсудить парочку исправлений.       Татуировщик что-то невнятно угукнул, давая понять, что он все слышит, но слишком занят сменой игл, чтобы дать полноценный ответ. Дамиано плюхнулся на основательно уже измочаленную кровать, проехался на животе, собирая белье гармошкой и, упершись обеими руками в пол, критически принялся рассматривать эскиз.       — Это что-то типа браслета… Замкнутое. Бицепсы перережешь.       — А кто тебе сказал, что я хочу татуировку на руку? — с хитрым прищуром Итан склонил голову на бок, от чего его брови стали напоминать неуклюже пикирующую птицу — одно крыло вверх, другое согнуто под пугающим углом и направленно к земле.       Дамиано нахмурился. Поза «собаки мордой вниз» не очень располагала к работе мысли, но если ему нужно было собраться, то он приходил в себя и худших ситуациях. Если не рука, то где? Вариантов оставалось не так уж много.       — Даже не думай, — выдал Дамиано спустя несколько мучительных секунд. Едва не убившись (очередной синяк на колене не в счет), он скатился вниз, на пол, на четвереньках дополз до Итана, почти вырвал злополучный альбом у него из рук, и не глядя отшвырнул тот в сторону. Книга приземлилась где-то далеко с глухим звуком, — Я запрещаю тебе трогать шею.       — Запрещаешь? — по-змеиному прошипел Итан, и в гудевшем на все лады от разговоров вполголоса номере мгновенно повисла тишина, — Ты мне не жена, чтобы запрещать.       Дамиано затылком почувствовал, как Лео навел на них двоих объектив. Ну конечно же такой контент для докуменалки в духе семейки Кардашьян. Остановка Копенгаген — семейная драма … теперь то их «семейную» жизнь не обязательно вырезать и закрывать дыры общением Вик с датской родней. Рейтинги. Дамиано тряхнул головой. К дьяволу рейтинги.       — Значит, мы это исправим, — тем же тоном ответил он, нахально втискиваясь в чужое личное пространство, влезая между на автомате разведенных ног и прижимая всем собой к стене, — Одно твое слово, и мы это исправим.       Итан не смотрел на него, отведя взгляд, делал вид, что рисунок дерева на ламинате интересует его куда больше собеседника. Дамиано повел носом по его щеке.       — Итан?       — Нас не обвенчают.       — Это три слова… Мне нужно одно. Попробуй еще раз. Ты позволишь мне запрещать тебе делать откровенные глупости? Влезать на чистую кровать, не сняв кроссовки? Ругаться на тебя из-за вечной яичницы на завтрак и однажды притащить кота?       Итан издал какой-то скулящий звук и с силой дернул болтавшуюся у него перед носом нитку жемчуга на себя, за нее, как за ошейник не столько притягивая Дамиано ближе к себе (ближе только под кожу), сколько не давая ему отстраниться. Будь украшение родом из места попроще, непременно бы оборвалось, а это лишь страдальчески скрипнуло под пальцами от небрежного обращения.       — Так и запишем в документах на развод — «переел шакшуки и икаю восьмые сутки кряду», — выдал Итан с совершенно серьезным лицом. Зарождавшийся в горле у Дамиано булькающий смех он практически слизал, и сквозь поцелуй чувствовалось, что и у него губы дрожали, как у детей, собирающихся заплакать.       Тяжело дыша, Дамиано прижался лбом к обнаженному плечу. Игра Итана была шита белыми нитками. Но в капкан, расставленный им сегодня, хотелось быть пойманным, — Дамиано шел в него осознанно и лишь с толикой страха, щепоткой неуверенности и предвкушением «полной задницы», выбраться из которой живьем точно не удастся.       — Сученыш, — он коротко чмокнул изгиб шеи, — Манипулятор и сученыш. Люблю тебя до беспамятства.       И пока он примерялся, как именно из вредности поставить Итану дежурный засос, из ванной вышла Виктория, громко стукнув дверью о стену. Мыльный пузырь фальшивой уединённости лопнул, обнажая болезненную реальность, в которой была дюжина людей в качестве свидетелей, и Лео с камерой, и негодующая патронесса их дурдома.       — Когда вы уже угомонитесь и перестанете липнуть друг к другу как засаленные карты в старой колоде? — закатывая глаза, но без тени раздражения, Виктория бухнулась на кровать, и тут же своровала у Томаса початую банку с пивом, чтобы сделать из нее глоток, но не донесла даже до рта, столкнувшись взглядом с Лео, — Что?       — Это надолго, — покачал тот головой.       — Да знаю я… — отмахнулась Вик, а потом, осознав, что в тоне Лео что-то не так, резко подскочила, — Так, блядь, что я пропустила?       — Помолвку этих двух долбодятлов. Но я все снял. Для архива.       — Как, for helvede? Меня не было две минуты! — возмущенная, будто это ее собственная помолвка прошла мимо нее, Виктория сорвалась с места бешеной фурией, — Кто кого? Где кольцо? Покажите мне кольцо и объясните, почему меня не взяли его покупать!       — Шшш! — все еще сидящий на полу Дамиано замахал на нее руками, пытаясь отбиться не от вполне заслуженного, по его мнению, выклевывания мозгов, — Нет кольца! Нет кольца! Это не было спланированной акцией!       — Господи, как же я вас двоих ненавижу! Вы как персонажи дерьмового ромкома с Райаном Гослингом, который смотришь ночью, заедая ведром фисташкового мороженного с печеньем.       — City of stars, are you shining just for me… — из вредности запел Дамиано.       — Аааааааааа! — заткнув уши, заорала Виктория, — Только не гребанный Ла-Ла Ленд!       Итан пнул ее носом ботинка.       — Про Гослинга ты начала.       Дамиано видел, как незнакомый с их неповторимой атмосферой татуировщик втягивает голову в плечи, но Виктории надо было выговориться и проораться.       — Нет, это вы начали, где-то между церковными гимнами, полной дискографией Беверли Крэйвен и Кафкой!       — Ты об Франце или об Иоганне? — с настоящей издевкой в голосе спросил Итан.       — Ааа! — чуть выше и дольше и криком можно бить стаканы. Виктория рухнула к ним на пол и принялась щипать и щекотать.       — Томас, угомони свою женщину! — между залпами истерического смеха и попытками выбраться из образовавшейся кучи-малы потребовал Дамиано…       — Не-а, — Томас лишь флегматично цедил вернувшееся к нему пиво, другие тоже не спешили вмешиваться, — Кто разбудил датского дракона, тот с итальянским демоном сам и сражается! Тем более, Виктория права. Вы как один из тех фрикшейков — употребил и впал в диабетическую кому. А так от и до по всем клише. Еще татуировки вместо колец набейте и …       — Тони, ты чудо! — вывернувшись из-под уже запыхавшейся подруги, Дамиано рванул к брошенному каталогу эскизов и принялся лихорадочно листать в поисках потерянной уже страницы, — Итан, может, просто вырежешь центральный элемент? Не набивать же глупые знаки бесконечности.       — Неси сюда… — Итан, с одного движения пришпиливший разошедшуюся Викторию к полу и утвердивший тем самым свое превосходство (еще бы не, с такими-то лапищами!), благородно выпустил ее из своей хватки, снова привалился к стене, — найдем тебе что-нибудь в комплект.       — Видишь, Фабио, какой у нас тут зоопарк, — усевшись Томасу на колени и обвив его одной рукой за шею, Виктория махнула другой, обрисовывая красному, как мак, фотографу перспективы, — и это стрижи из дома натрахавшиеся и друг на друга не лезут при каждом удобном и не очень случае. А они будут, они лезли, и когда шкаф был закрыт и подперт стулом. Так что привыкай, возрадуйся, что еще не можешь на слух понять долго они еще или нет…       Она склонилась, выудила из упаковки еще одну пивную банку и протянула ее собеседнику, совершенно на автомате при этом переложив руку Томаса, чинно придерживавшую ее за бедро, к себе на грудь. Пальцы тут же мстительно дернули проступающий под тонкой тканью майки пирсинг, а следом через пройму ладонь нырнула внутрь. Виктория даже бровью не повела, продолжая свою речь.       — На вот, хлебни и попустись.       — Главное не превратить это в привычку.       — Если думаешь, что сопьешься — лучше сразу Лео скажи, чтоб он искал тебе замену. Не хочу брать этот грех на душу.       — Я… не. Просто вы не то, что я ожидал от группы вчерашних подростков.       — Мы в этом котле очень давно… — Вик ткнула пальцем в Дамиано и Итана снова склеившихся в одно многорукое и многоногое чудовище, — И вот тех двоих пришлось буквально воровать у другой судьбы. Мы не афишируем многие вещи, но Итан — автор всех тех импрессионистских картин из буклета расширенного издания Il ballo, а Дамиано приглашали в свое время моложёную баскетбольную сборную. Он пропустил отборочные, чтобы выступить с нами в остерии, где было двенадцать человек, четверых из которых мы пригласили сами. Просто чтоб ты понимал…       — Понял.       — Отлично, а теперь будь добр, сними этих голубков так, чтобы у меня был повод их профилактически отшлепать.       Фабио запоздало вспомнил про фотоаппарат у себя в руках.       — Не меня с Тони, — фыркнула Виктория, когда увидела себя отраженной в чуть зеленоватой линзе дорогущего объектива, — Их. Они же наверняка заходят подергать мир за усы и поиграть в угадайку.       Фабио все равно из вредности спустил затвор, прежде чем развернуться. Благо эпоха цифровой фотографии давно правила балом.