Как перестать спасать мир и спасти себя: пособие

Ему было девятнадцать, когда случился… инцидент. Они с Шэнь Юанем были на охоте. Глава пика последнее время особенно сильно мотал Шэнь Цзю по заданиям, и он соврал бы, не признайся, как сильно его все это утомляло. Ну, он и не думал лгать. Жаловался Шэнь Юаню в письмах, не раз и не два, пока тот не предложил составлять ему компанию в этих поездках. И да, Шэнь Юань — идиот, но выбирая между ним и теми недоумками, которых снаряжали в экспедиции вместе с Шэнь Цзю (читай: его шисюнами и шиди), Шэнь Цзю выберет Шэнь Юаня. Естественно. И это никак не связано с тем, что Шэнь Цзю просто хотелось видеться с учителем чаще! Просто, Шэнь Юань действительно охотился лучше… По крайней мере, знал больше, чем знали его школьные соратники. И был действительно заинтересован в результате. И был рад Шэнь Цзю. Впрочем, если он чем-то не устраивал своих шисюнов и шиди, те всегда могли позорно вернуться в школу с пустыми руками. Шэнь Цзю был не против. …Но был против Шэнь Юань, который включал «умного наставника» каждый раз как они встречались. Плевать, что Шэнь Цзю уже девятнадцать и у него, вроде как, сейчас есть другой наставник. В общем, только благодаря Шэнь Юаню те бездари оставались в деле. Те бездари — как раз то, что их погубило. Как неожиданно, правда? Их было пятеро, считая Шэнь Юаня, и все пятеро ползли по узкому каменному тоннелю, куда, согласно словам градоначальника этого захолустья, монстр утаскивал… перины. Да, дело состояло в том, что весь город лишился перин. И, возможно, монстр также ощипал всех гусей. И кур. В общем, Шэнь Юань сказал, что это собиратель тепла. Сказал и закатил глаза. Сказал, закатил глаза, а потом покосился на Шэнь Цзю. Да, Шэнь Цзю знал эту нечисть. Ожившее под влиянием демонической ци растение: сотни и сотни нежно-розовых цветков в форме разбитых сердец на элегантных ножках-лепестках. Растут на упругих лозах, словно гирлянды. По ночам спрыгивают с лоз, чтоб затащить в свое логово новую перину. Светятся в темноте, если рядом оказывается кто-то, «хранящий в сердце любовь». Заставляют объект воздыханий чувствовать чувства того, кто любит. Да-да, Шэнь Цзю тоже не знал, зачем позвал с собой Шэнь Юаня. Или зачем Шэнь Юань позвал с собой тех остолопов. И потому он был зол. В общем, это все еще был демонический цветок. В чем опасность и зачем он затаскивал в свое логово перины? Насчет перин — видимо, они ему просто нравились, потому что ответа не было ни в одной книге, что читал Шэнь Цзю. Насчет опасности… Что ж. Ее не было. Но эти штуки очень уж хорошо размножались, и, не сжигай их, они бы шустро расплодились, крадя перины по всей Поднебесной. Поднебесная без перин! Дело, достойное главного ученика второго по значимости пика самой сильной заклинательской школы мира. В общем, они впятером ползли по узкому тоннелю, предположительно в пещеру, где предположительно обитал собиратель тепла. Стены были хлипкими. Камешки то и дело осыпались со сводов, стоило задеть их боком или плечом. Шэнь Цзю, конечно, их и не задевал. Не задевал и Шэнь Юань — Непревзойденный учитель мог быть аккуратным и точным, когда надо. Но вот те тупицы… Шэнь Цзю же сказал, что они их погубили. Они затеяли возню. Из-за какой-то дурости — кто-то кого-то случайно ткнул сапогом. Один пнул другого, тот пихнул в ответ, началась потасовка, и вот уже во все стороны летят заряды ци. В каменном, мать его, тоннеле! В общем, тоннель, ожидаемо, завалило, отделяя (или заваливая насмерть — этот вариант Шэнь Цзю предпочел бы больше) тех дятлов от двух Шэней. И так они оказались заперты под горой. Отрезанные от внешнего мира, потому что только полный олух будет с ци пробиваться наружу из хлипкой пещеры. Так что, только он и Шэнь Юань. И собиратель тепла. И пещера, полная мягких, мать их, перин. В тот момент Шэнь Цзю предпочел бы смерть под каменным завалом. В тот момент он пообещал себе, что, когда они вернутся на Цинцзин, он сделает все, чтоб тех кретинов выперли к чертям. Давно было пора устроить чистку в этом пристанище жалких бездарей. …Остаток пути ползли молча. Пещера оказалась… уютной. Довольно просторная, круглая, побеги мерзкой травки вились по каменным стенам и свисали со свода потолка, освещая устланное разномастными перинами, простынями, подушками и птичьим пухом дно. Мерзкая травка забрезжила своим розовеньким светом еще на подходе… подползании к концу тоннеля. Не спалил ее к чертям Шэнь Цзю лишь из здравого смысла — им надо было чем-то дышать, пока их не спасут. Что ж. Одним неловким событием в их жизнях больше, да? Небеса, он уже и думал как Шэнь Юань! Отвратительно. Шэнь Юань меж тем, оглядывая пещеру вместе с Шэнь Цзю, молчал. Молчал, касаясь этих нелепых розовеньких демонических сердец. Задумчиво так молчал. По своему опыту Шэнь Цзю знал, что думать учителю не стоило. — Я буду в тоннеле, — наконец бросил он своему дорогому Сутенеру, не выдержав тишины. И заполз обратно. Он же знал, почему Шэнь Юань молчал. Он знал, что тот никогда не считал «влюбленность» Шэнь Цзю чем-то серьезным. Возможно, из-за собственной неловкости. Возможно, потому что ему так было проще. Возможно… Да какая вообще, к демону, разница, почему? Шэнь Цзю его любил, любил, демон раздери, всем своим дурацким сердцем, вот уже семь лет. И с каждым годом проклятое чувство лишь крепло. Когда он смотрел на это глупое лицо, и хотелось, чтоб улыбка на нем была только для Шэнь Цзю. Чтоб руки, треплющие его волосы, не трогали больше никого, но с жаром гладили его, касались там, где никому больше не позволено, любили так, как не любили никого прежде. Чтоб этот глупый, глупый человек желал его так же сильно, как Шэнь Цзю его желает, и чтоб желал ответного касания, нежности, любви, даже пусть Шэнь Цзю и не верил, что был способен подарить нечто столь хрупкое, и мягкое, и доброе… — Сяо Цзю? Черт. Шэнь Цзю не ответил, только отполз подальше в тоннель. Шэнь Юань же вздохнул. Устало так. — Сяо Цзю, вылазь, — и, помолчав, добавил: — Я чувствую все так и так, нечего тебе корячиться там. ... Вылез Шэнь Цзю только спустя шичэнь, когда от упрямого сидения в тоннеле у него занемели ноги и заныла поясница. Шэнь Юань устроил какое-то гнездо из перин прямо в центре пещеры. Лежал в середине, задумчиво глядя в потолок. Шэнь Цзю тоже туда посмотрел — там, как и везде здесь, на своих лозах подергивались дурацкие сердца-светяшки. Шэнь Юань, не глядя, пододвинулся ближе к краю своего гнезда, и похлопал место, что освободилось. ...Серьезно, лечь с ним? Туда? Здесь? ... Шэнь Цзю осторожно прилег набок к самой стенке странной лежанки. Помолчали. Шэнь Юань все смотрел на сердечки под потолком. Шэнь Цзю смотрел на Шэнь Юаня. С каждым мигом падая все сильнее. Все глубже. Все выше. И Шэнь Юань ведь сейчас падал вместе с ним… Дурацкое сердце застучало о ребра чаще. До чего же, однако, сопливо. Он скоро, что, совсем в одну большую соплю обратится? Будет мазаться по всем стеночкам от одного имени Шэнь Юаня? Убейте его. — Ты помнишь, — вдруг спросил Шэнь Юань, и его голос остался совсем рядом, между ними — перины глушили все эхо, — как ты клялся, что никогда не ляжешь со мной в одну кровать? — Это не кровать, — тут же возразил Шэнь Цзю, — и мне было двенадцать. — Ага. Шэнь Цзю на всякий случай закатил глаза. — Ты подрос. Сглотнул. — Хорошее наблюдение, Шэнь Юань, делай такие почаще. Шэнь Юань на это только улыбнулся. Снова помолчали. — Я думал, буду чувствовать только, ну, примерное чувство. Будто бы оно есть, и все… Шэнь Юань повернул голову, и они встретились глазами, отчего внутри у Шэнь Цзю привычно вспыхнуло, словно в костер подлили крепкой настойки, или словно его обдало кипятком с головы до пят. Шэнь Юань рвано вдохнул. — …Но я чувствую все, что ты чувствуешь. И он… Шэнь Юань, идиот, придурок, болван, дурень несчастный, он… Он взял его за руку. Так… неловко, но мягко, и… легонько сжал его пальцы теплой ладонью, а потом… а потом принялся поглаживать большим пальцем, и… Шэнь Цзю, не взирая на то, как трепетало все его тело, прищурился. — Отличный повод поиздеваться, да? Но руку не вырвал. Слабак. А Шэнь Юань покачал головой и сказал: — Ты словно летишь, — и улыбнулся, — вот здесь, — коснулся их сомкнутыми руками живота Шэнь Цзю — прямо там, где располагался нижний даньтянь. Шэнь Цзю фыркнул, старательно игнорируя лаву, что медленно обжигала все его нутро. И решил, что его бывшему учителю нельзя любить. Да он же не просто в соплю, он превратится в настоящую лужу! И что тогда прикажете делать Шэнь Цзю? …О том, что он был бы рад собирать эту лужу в человека хоть каждый день, Шэнь Цзю предпочел не думать. — Дурацкий учитель, я падаю, со скалы и на острые пики. Или мечи. Нашел чему восхищаться. Шэнь Юань негромко хмыкнул. — Может, и так… И уставился на их сомкнутые ладони. Долго так смотрел. Потом поднял голову и уставился уже на Шэнь Цзю. Прямо в глаза. Пододвинулся поближе. Потом еще чуть-чуть. Так, что они соприкоснулись коленями. Неловко протянул вперед руку, на которой до этого лежал, привычно потрепав по волосам, а потом скользнул пальцами ниже: по виску, по скуле, к щеке. Большим пальцем остановился на подбородке, а потом медленно-медленно и немного дергано скользнул им выше. Остановился, чуть-чуть не касаясь края нижней губы. Шэнь Цзю горел. Хотелось лизнуть этот палец. Или укусить. Или поцеловать. Но он ждал, сам не зная, чего. — Позволь… — наконец тихонько попросил Шэнь Юань и воровато стрельнул глазами вниз — на губы, — Я не хочу тебя расстраивать, или давать ложную надежду, я только… — он вздохнул, так очевидно волнуясь, — желаю понять. Если ты позволишь. Лицо Шэнь Юаня алело, как, наверное, и лицо Шэнь Цзю — розоватый свет дурацких цветочков загадочным образом почти не прятал румянец. Они уставились друг на друга, глаза в глаза. Так близко. Все было видно. Шэнь Юаню, должно быть, все было видно: как Шэнь Цзю нервничал, как хотел, как боялся. Шэнь Цзю видел… видел, как дрожала улыбка Шэнь Юаня. Как нелепо трепетали его ноздри на вдохе. Как дергались его глаза, бегая между глазами Шэнь Цзю, не зная, на котором из них фокусироваться. Чувствовал, как самую малость взмокла его ладонь. Шэнь Цзю насилу растянул рот в слабой усмешке. — Ну попытайся. И тогда Шэнь Юань кивнул, отводя взгляд и как будто бы закрываясь. Убрал ту руку, что лежала на лице Шэнь Цзю. Шумно сглотнул. Потом… придвинул лицо ближе, совсем близко, так, что касались носы. Все еще глядя куда-то в сторону. ... — Если не хочешь, то и не надо, — прошептал Шэнь Цзю, и его голос дрогнул. Предатель. — Я хочу, — тут же вскинулся Шэнь Юань. — Мне просто… немного страшно. Шэнь Цзю фыркнул: — Нашел чего бояться. А ему же и самому было страшно. Шэнь Юань это наверняка чувствовал. Шэнь Юань снова вздохнул, но на этот раз словно собираясь с силами. Потом закрыл глаза. Приблизился медленно. Чуть-чуть приоткрыл рот. Он был так близко, что дышал прямо на губы Шэнь Цзю, и его рот тоже приоткрылся, как будто бы сам собой. Хотелось дернуться вперед, закрыть эту крохотную щелку между их губами, соединить их… Словно неведомая сила тянула Шэнь Цзю, но он терпел. Он ждал, пока Шэнь Юань поцелует его сам. Осталось немножко. Вот-вот и… Шэнь Юань нахмурился. — Я не могу, когда ты смотришь. И как он только понял? Ему что, еще и картинка в голову передается? Шэнь Цзю цыкнул и закатил глаза, а потом, так и быть, великодушно смежил веки. И в темноте он был совсем безоружен перед Шэнь Юанем, который, хотя бы, чувствовал все, что чувствовал он. Ему так не то, чтобы не нравилось, он доверял Шэнь Юаню, просто… Он предпочитал знать. …И словно услышав это желание — наверное, правда услышав, — Шэнь Юань придвинулся еще ближе, спутывая их ноги вместе и кладя обе ладони на его щеки, и прижимая лоб ко лбу, и нос к носу. Они еще никогда не были так близко. Не в этом смысле. Шэнь Юань снова горячо дышал на него, пальцами погладил веки, щеки. Боязливо, словно на пробу, большим пальцем потер краешек рта. А потом… Губы Шэнь Юаня тихонько-тихонько коснулись его губ. Дыхание сперло. И в своем семилетнем падении он словно наконец шмякнулся о дно, только дно было… Таким мягким. И пусть Шэнь Юань лишь прижался губами к губам, не шевелясь, он сделал это сам, и сделал так, чтоб его, ласково. Шэнь Цзю необъяснимо захотелось расплакаться, как маленькому. Потом Шэнь Юань отстранился. И Шэнь Цзю хотел было распахнуть глаза, но на веки снова легли чуть дрожащие пальцы, так что он остался лежать, как лежал. Потом его переложили на спину. Шэнь Юань навалился сверху, и… Ладно, это уже ни в какие ворота, он издевается?! Он действительно все сегодня решил понять?! Так он, вроде, не маленький, о некоторых вещах может и сам догадаться! Одной рукой дурацкий учитель соскользнул со щеки на затылок, принявшись успокаивающе теребить Шэнь Цзю волосы. …Чертова связь душ. Шэнь Юань перелег, так, чтоб наваливаться только грудью на грудь, и снова приблизился лицом. И снова поцеловал. Смелее на этот раз, и его губы были мокрыми, и Шэнь Цзю ткнулся носом в его нос, представив, как Шэнь Юань их облизал. Шэнь Юань нервно хихикнул в поцелуй. А потом начал шевелить ртом, осторожно, сперва обхватывая своими одну губу, потом вторую, нежно так их оттягивая, сминая… Их рты причмокивали, и почему-то этот звук казался сладким, как карамель. Хотелось слушать его еще и еще. Шэнь Цзю не заметил ни как вцепился в рукава учительского ханьфу, ни как начал дрожать. Заметил зато, как Шэнь Юань начал дрожать следом. …Чертова связь душ… Шэнь Юань отстранился, задыхаясь, как и он, но принялся… тыкаться носом в нос Шэнь Цзю. Раз, другой раз, еще, потерся и… — Ты что, дурацкий кот? Его голос хрипел. — Мне нравится, как ты чувствуешь себя, когда я так делаю, — ответил — тоже хрипло — Шэнь Юань. И потерся опять. ... — Не правда. Шэнь Юань снова по-дурацки хихикнул. …Мило. Но все равно по-дурацки! Вот интересно, каким образом Шэнь Цзю удавалось семь лет вести себя адекватно, а его учитель, стоило побыть в этих чувствах какой-то шичэнь, словно опьянел? Дело в демонических цветульках, или в Шэнь Юане? Или в нем самом? Все эти важные вопросы, как один, вылетели из головы, стоило Непревзойденному Сутенеру снова прильнуть к его губам. Он снова принялся то гладить, то сминать, то оттягивать губы Шэнь Цзю своими, все отважнее, все поспешнее, жарче… Его ладони крепко сжимали лицо Шэнь Цзю, пальцы поглаживали веки, и… До чего же хорошо. В какой-то миг Шэнь Юань и вовсе лизнул его нижнюю губу, скользко так и жарко, и еще раз, потом втянул ее в рот и принялся посасывать, и Шэнь Цзю… совсем поплыл. Нестерпимо хотелось быть ближе, так что он с силой прошелся ладонями по спине Шэнь Юаня и прижал его к себе за поясницу. Шэнь Юань скользнул языком между губ, по зубам, и Шэнь Цзю открыл рот, и Шэнь Юань толкнулся своим языком в его. Голова кружилась. Было так скользко, и мокро, и жарко… И, может, Шэнь Цзю почудилось — должно быть, почудилось — словно в его груди на миг появилась какая-то незнакомая каша из чувств. Что-то тяжелое, как боль или вина, и острое, как любопытство, и что-то… пушисто-липкое, словно тянуло его… заботиться? Но Шэнь Цзю никогда не испытывает вину и заботился о других он всегда из-под палки, так что это должны были быть чувства Шэнь Юаня? Да? Да же?.. …Но они мелькнули так быстро и так походя, что Шэнь Цзю не был уверен, не придумал ли их. Их губы пошловато чавкнули, когда они, наконец, оторвались друг от друга. Оба дышали тяжело и рвано. Шэнь Юань убрал пальцы с его век, и его взору предстал совсем растрепанным и каким-то очень… близким? С красными нелепо опухшими губами, румянцем на все лицо, и беззащитно открытым взглядом… Немного растерянным. Шэнь Цзю сглотнул. Шэнь Юань, на этот раз глядя ему прямо в глаза, наклонился вперед и легонько чмокнул в уголок губ. Как сделал Шэнь Цзю, когда ему было двенадцать. И да, целоваться с открытыми глазами немного забавно, потому что вы смотрите друг на друга и ваши глаза абсурдно скашиваются, и если бы Шэнь Цзю смотрел на это со стороны, то не удержался бы от звонкой ладони к лицу. Но. Он не видел этого со стороны. Он видел только Шэнь Юаня. Дрожащего от чувств Шэнь Цзю. …И, может быть, от своих собственных? Шэнь Цзю не хотел тешиться надеждой. Но когда Шэнь Юань, напоследок мягко погладив его лицо, откинулся на спину, снова задумчиво уставившись в полный демонических светяшек потолок, Шэнь Цзю зачем-то полез к нему сам. Подсунулся под руку и лег на плечо, по-детски ухватившись за висюльки на поясе своего Непревзойденного учителя. Тот лишь покопошился, устраиваясь поудобнее, как мог приобнял Шэнь Цзю рукой, на которой тот лежал, и тоже затих. Демон знает, сколько они так лежали, но убаюканный полутьмой и родным теплом Шэнь Цзю начал клевать носом. И уже сквозь дрему он почувствовал, как что-то теплое коснулось его волос, и услышал: — Спасибо, — прошептанное в макушку.

***

В общем, если кому-то интересно, спасли их уже после того, как все эти дрянные собиратели тепла ожили и начали кружить по пещере в поисках выхода. А значит, после заката. Тем трем дебилам (его шисюнам и шиди) потребовалось больше пяти шичэней, чтобы позвать подмогу и разобрать завал. Смекалка, достойная учеников Цинцзин. Как только проход был открыт, Шэнь Цзю с огромнейшим облегчением спалил чертовы светяшки одним-единственным талисманом. Так что они были спасены, задание выполнено, и никто не узнал их с Шэнь Юанем секрет.