***
Время минуло за полдень не так давно, но темное пасмурное небо создавало иллюзию глубокого вечера. В хижине старухи было тесно и душно. Горел очаг и несколько свечей, расставленных на широкой деревянной скамье. Шэнь Цзю и Шэнь Юань сидели за крохотным столом вместе со старой женщиной. Та вежливо интересовалась жизнью путников, задавая все новые и новые вопросы. Шэнь Юань легко рассказывал придуманную накануне легенду, покуда Шэнь Цзю угрюмо отмалчивался, грея пальцы о глиняную чашу. Белое облачко пара вздымалось, разносило слабый запах каких-то цветов. Скромный обед, поданный старухой, съели оба. На языке остался горьковатый привкус сонной травы. Обычный человек или незнающий заклинатель вернее всего не обратили бы внимания. У Шэнь Юаня и Шэнь Цзю была иная задача, и они прекрасно исполняли роль попавших в ловушку путешественников без капли ци в меридианах. Притворяться ничего не подозревающим Шэнь Юаню было несложно. Шэнь Цзю же выглядел куда напряженнее, пускай то легко было спутать с усталостью. Но Шэнь Юань знал: звереныш ненавидел быть беспомощным — и в этом не было ничего странного. Разумеется, осознанно навлечь на себя такое чувство было неприятным и тревожащим опытом. Медленно начало клонить в сон. Старуха вышла во двор, оставив гостей наедине. Не минуло и одной палочки благовоний, когда сон решительно завладел заклинателями, не позволив им даже это заметить.***
Шэнь Юань чувствовал, что тонет. Вязкая тьма пробиралась в его рот, нос, даже уши — и он задыхался. Попытки освободиться не приносили результата: пальцы проходили сквозь, а тело вязло все глубже, точно неведомая сила тянула его в самую Бездну. Паника вынуждала сердце загнанно биться. Разум ускользал. Грудь сдавило, и Шэнь Юань ощутил, будто внутри него что-то шевелится: пробирается по глотке в жадной надежде добраться до сердца. Он схватился за горло. С губ сорвался сдавленный хрип. И все-таки он не чувствовал боли. А когда она пришла — тьма отступила. Шэнь Юань распахнул глаза, судорожно сжимая собственную шею. Он попытался сесть, но тут же настойчиво был возвращен в прежнее положение. Шэнь Цзю навис сверху, прижал ладонь ко рту учителя. Пронзительный взгляд в темноте ловил отблеск уличного света, сверкал загадочной тьмой, и в голове Шэнь Юаня мысли вновь рассыпались по углам. Он усилием воли попытался сбросить морок, и тот нехотя отступил, оставляя после себя неприятный озноб. Несмотря на то, что в лачуге старухи было жарко, даже душно, Шэнь Юань чувствовал только холод. У него не осталось сомнений. Как предполагалось — стоило отключиться, как чужая темная сила тут же пожаловала в его тело хозяйничать. — Пришел в себя? — почему-то шепотом спросил Шэнь Цзю, убирая руку. Шэнь Юань с запозданием кивнул, вдруг обнаруживая несколько неловкой сложившуюся ситуацию. — Эм… сяо Цзю, не мог бы ты?... — Тихо, — вместо этого припечатал несносный ученик, вновь прижимая узкую холодную ладонь к чужим губам. …сидя на чужих бедрах. Шэнь Юань мог лишь возмущенно моргнуть. Звереныш замер, прислушиваясь к шуму с улицы. Алыми пятнами плясал свет по затянутым бумагой окнам. В темноте это выглядело особенно жутко: будто кровь то и дело брызгами била извне. Протяжный гортанный вой, точно волчий, отзывался мурашками по всему телу. «Стало быть, началось», — понял Шэнь Юань. Тронув чужое запястье, он обратил на себя внимание Шэнь Цзю, намереваясь освободиться. Тот опустил на распластанного под ним мужчину взгляд и… вдруг неожиданно ухмыльнулся. Шэнь Юаню стало как-то не по себе. Весь его напряженный вид вынудил Шэнь Цзю все же убрать руку, но слезать он почему-то не торопился. — Тебе стоит держать свою голову под лучшей защитой, учитель, — произнес он странным тоном, в котором читалась издевка. — Что, если в следующий раз, когда какая-то тварь проберется в твое сознание, этого ученика не окажется рядом? — Ты решил читать мне лекцию именно сейчас? — Солнце еще не село — у нас есть время. Так почему бы и нет? — Негодник, — Шэнь Юань, хмурясь, привстал на локте. Ладонь второй руки уперлась в чужую грудь. Он вдруг ощутил сердцебиение: быстрое, ровное. Пальцы дрогнули, но Шэнь Цзю перехватил их, крепче прижимая к себе. Наклонился. Теперь их лица были так близко, что Шэнь Юань мог чувствовать тепло чужого дыхания на своих щеках. Он нервно сглотнул. — Все потому, что ты — плохой учитель, — довольно произнес Шэнь Цзю. Похоже, самонадеянный юнец считал, будто бы сейчас самое время в очередной раз проверить границы дозволенного. С каждым разом этот монстр брал все больше. Буквально по куску отгрызал от сердца Шэнь Юаня, пока тот безропотно ему позволял. И так стыдно было признать, что противиться этому не было ни сил, не желания. — Шэнь Юань? Шэнь Юань растерянно моргнул, возвращаясь в реальность. Что он… Шэнь Цзю уже отстранился, даже отсел, пока этот старик предавался душевным волнениям… и, демоны, разве эти самые волнения не были написаны у него на лице? Отчего же еще взгляд звереныша был таким хитрым и снисходительным! Вспыхнув от возмущения, Шэнь Юань тут же сел нормально и отвернулся, делая все возможное, чтобы вернуть себе независимый вид. И когда он уверился, будто бы ему это даже удалось, чужая ладонь тронула его плечо. Шэнь Юань обернулся, но легкое прикосновение вдруг остановилось уже на втором плече. Чувствуя, будто его дразнят, заклинатель хотел возмутиться, но ни единого слова так и не сумел произнести. Вместо этого, стоило повернуть голову в другую сторону, его повстречало мягкое давление на собственных губах. Шэнь Юань ойкнул, но любое возмущение потонуло в напористом поцелуе одного наглого, бесстыдного и абсолютно непредсказуемого ученика. — …да что… на тебя нашло?! — едва отстранившись, возмущенно пробормотал Шэнь Юань. Шэнь Цзю и правда выглядел странно. Нет, даже не так: он выглядел опасно! Как зверь, загнавший добычу в тупик, он глядел и… наслаждался. Шэнь Юань сглотнул. — Учителя весело дразнить, — произнес Шэнь Цзю, цепляя чужой подбородок двумя пальцами. — Как же этому ученику сдержаться? — Д-да о чем ты вообще… ай! Шэнь Цзю толкнул его обратно на циновку, навалился сверху и вновь впился болезненным поцелуем в его рот. Это уже приступило всякие границы! Но руки Шэнь Юаня отчего-то его совершенно не слушались. Он желал оттолкнуть Шэнь Цзю, но вместо этого обхватил его плечи, притягивая к себе ещё ближе. Он хотел разорвать поцелуй, но его собственные губы с готовностью отвечали на любые жестокие ласки, подаренные учеником. Это было неправильно! Это было больно. Шэнь Юань распахнул глаза, чувствуя, как не хватает дыхания. Его лицо пылало, а тело вдруг охватила крупная дрожь, стоило чужим рукам широким жестом коснуться его груди, живота. Странный жар охватил тело в тех местах. В висках зашумело, глухо забилось взволнованное сердце. Но это не было возбуждением. И от этого простого знания мысли Шэнь Юаня вдруг обрели ясность. Он оттолкнул Шэнь Цзю в сторону, и торопливо поднялся на ноги, с омерзением вытирая пульсирующие болью губы. — …а начиналось все так славно, — медленно произнес ученик, оставаясь на месте. Лишь привстал, склонил голову в бок, насмешливо глядя на заклинателя снизу вверх. Ханьфу сбилось, обнажая шею и острые ключицы. Волосы юноши растрепались, и являл он собой зрелище совершенно непозволительное. Шэнь Цзю никогда бы себе подобное не позволил. Даже в худшем виде он умудрялся оставаться элегантным, будто гордый цветок, чью красоту не способны запачкать ни дорожная пыль, ни человеческие пороки. Это создание, пришедшее в мысли Шэнь Юаня, было лишь неумелым подобием. Столь поверхностным, что принять его за настоящего Шэнь Цзю было ужасной глупостью. — Пойди прочь, — зло бросил Шэнь Юань, ощущая себя до крайности мерзко. Он все еще чувствовал жар чужих прикосновений, но теперь, когда мысли его не путал дурман, отвращение окатило все его тело. Шэнь Юань чувствовал себя грязным. И очень злым. Ложный Шэнь Цзю хмыкнул. Все окружение пошло рябью, начало плавиться, будто состояло из воска. Шэнь Юань выдохнул и закрыл глаза. А когда открыл, пребывал уже в полном сознании. Ничего должным образом не изменилось: комната была все такой же, как и в навеянном мороке, — душной и жаркой. Так же плясал мрачный свет за окном. Единственным исключением стал Шэнь Цзю, лежащий рядом. Лицо юноши исказило мрачное выражение. Его руки, как и у Шэнь Юаня, были надежно связаны обыкновенной веревкой. Он все еще спал, но по сведенным бровям и частому, неровному дыханию было легко сказать, что сон ему снится не самый приятный. Шэнь Юань представлял, чем проклятая ведьма могла морочить голову его ученику. Тьмы в этом юном сердце было достаточно. Не смея больше медлить, Шэнь Юань, освободившись от собственных пут, вытащил из рукава талисман. Опустил его на живот Шэнь Цзю, в область нижнего даньтяня, — и бумага коротко вспыхнула, стоило активировать заклинание. Неровный вой десятка голосов во дворе продолжался. Плясали тени, танцевали вокруг огня свой странный, дикий танец. Шэнь Юань, не отвлекаясь, развязал и настойчиво потряс не приходящего в сознание Шэнь Цзю. Только спустя долгие мгновения ресницы того, наконец, дрогнули. Звереныш пришел в себя. Сбитым с толку и совершенно уязвимым он был не дольше пары секунд, прежде чем взгляд обрел ясность, а корка холодной злости не покрыла темные зеленые глаза. — Все уже началось, — шепнул Шэнь Юань. — Стоит поторопиться. Шэнь Цзю бросил на бывшего учителя странный взгляд, но слов не проронил. Только кивнул, поднимаясь на ноги. Они вышли из дома с обратной стороны, не стесняя свою душу муками совести за сломанное окно. … Шумели деревья. Стенания десятка голосов подхватывал ветер. Кружились над головами вороны, вторя жутким крикам. Солнечный диск на четверть утонул в багряном зареве, скрываясь меж темными пиками гор. В лужах отражалось закатное небо. Земля выглядела так, будто залило ее свежей кровью. Скрываясь за углом хижины, Шэнь Юань и Шэнь Цзю наблюдали. Дюжина искаженных, впавших в ритуальный экстаз фигур кружилась вокруг огромного костра, вокруг низких кольев, вкопанных в землю, к которым были привязаны бессознательные — или мертвые — люди. Воняло дымом. — Собрались все, — тихо произнес Шэнь Юань. — Нападем сейчас — могут разбежаться. Он повернул голову — солнце наполовину скрылось за горизонт. — Еще… один фэнь. Подождем. Шэнь Цзю просто кивнул. Он знал — ритуал почти достиг своего апогея, и как только пламенный диск скроется окончательно, прерваться эти существа уже не смогут. Не смогут даже уйти — только лишиться жизни. Мгновения стремительно ускользали. Последняя четверть солнца практически погрузилась под землю. Не сговариваясь, учитель и ученик вынырнули из тени укрытия в один момент. Яростно взметнулось пламя костра, раздуваемое потоком ци. Опалило несколько завизжавших фигур, находящихся ближе всего, и потухло, оставляя после себя лишь зловоние дыма, подхваченного ветром. Сражение не должно было затянуться надолго: единственной сложностью в этом задании представлялась необходимость собрать вместе всех беснующихся тварей прежде, чем они успеют расползтись по своим норам. Горные ведьмы искусны в иллюзиях, могли дурманить сознание, но сами по себе были не слишком сильны. Раз в четырнадцать лет обосновавшиеся в этих горах старухи устраивали пиршество — питались плотью пойманных накануне путников, сношались с трупами мужчин и наряжались в кожу похищенных женщин. Деревень поблизости практически не осталось, а путешественников редко хватались вовремя. Связать все происшествия в единую цепь и понять, что здесь происходит, получилось случайно. Темная ци в меридианах Шэнь Юаня танцевала и пела. Пропитанная кровью и мрачными ритуалами земля стенала, и казалось, он мог слышать ее плач отчетливо, будто крики ребенка. Сложив пальцы в быстрой печати, Шэнь Юань призвал Жанье. Меч, пылая энергией, сбил метнувшуюся в его сторону ведьму — ту самую, что пару шичэней назад стала им радушной хозяйкой. Шэнь Цзю сражался чуть в стороне и совершенно не отставал. Взрывы его духовной энергии были жестоки и стремительны. В этой тьме он стал подобен белому бедствию, с особенной злобой расправляясь с теми, кто явно пробудил в нем плохие воспоминания. Сюя разил врагов, будто божественная молния — только и сверкали белые росчерки, отражающие чужие атаки одну за одной. … Сгущались сумерки. Стихли хрипы ворон. — Помилуй, господин!.. Старуха с искаженным от ужаса лицом, человеческим до невозможности, перемазанным в грязи и крови, вцепилась в полы темного ханьфу Шэнь Юаня. Тот нахмурился, чуть удивленный, что та осталась еще жива. Ее стоны и причитания могли бы тронуть его сердца, если бы не трупы невинных людей, привязанные к кольям вокруг потухшего костра. Жанье вонзился в спину задушено хрипнувшей женщины. Ее черное сердце пронзили — и в следующее мгновение она обмякла. Грязные пальцы разжались, руки обмякли, упали в грязь. Шэнь Юань сделал шаг назад, оглядываясь. Может, хотя бы так души погибших людей окажутся отомщены? Он не знал наверняка, но хотел бы надеяться.***
Много позже, очистив место от злой энергии и избавившись от всех тел, наставник и ученик вошли в пустующую хижину — до рассвета оставалось еще время. Можно было отдохнуть. — Сяо Цзю хорошо постарался, — разводя в очаге огонь, произнес Шэнь Юань. Шэнь Цзю хмыкнул из противоположного угла. Кажется, он был даже молчаливее обычного? — Сяо Цзю? — Что? — раздраженно. Шэнь Юань выпрямился. Кроме слабого отблеска пламени в очаге хижина не имела других источников света. Но оно и неважно: зрение заклинателя все равно было куда острее, чем у обычного человека. Шэнь Юань мог без труда заметить угрюмое выражение на лице звереныша, которое тот умело прятал под маской безразличия. Подойдя, Шэнь Юань присел рядом на широкую лавку. Выжидающе уставился на будущего лорда Цинцзин. — …что? — кривясь, будто откусил лимон, вновь спросил тот. — Вот уж не думаю, что причина твоего дурного настроения заключается в минувшем сражении. Задание исполнено, сяо Цзю не пристало хмурить брови. — Я устал. — И только? — …избавь меня от своих допросов, Шэнь Юань. — Это из-за сна? Шэнь Цзю открыл было рот, чтобы пожелать любопытному наставнику поскорее заткнуться, но… промолчал. Поджал губы, переводя взгляд в сторону, и вновь скривился. — Ты всегда можешь поделиться со мной, если тебе сложно, — мягко напомнил Шэнь Юань. — Хотя бы в отместку: пару дней назад я здорово выел тебе мозг. Шэнь Цзю усмехнулся. Что ж, с этим нельзя было поспорить. Пьяный Шэнь Юань — то еще испытание. Какое-то время в хижине царило молчание. — Мне виделось прошлое, — медленно, очень нехотя все же произнес Шэнь Цзю. — Поместье Цю, моя жизнь там… затянувшаяся будто бы на долгие годы. Невыполненное обещание Ци-гэ, — он нахмурился, взглянул на Шэнь Юаня. — И ты. Но какой-то другой… У Яньцзы, надо полагать, во всей красе, — Шэнь Цзю хмыкнул. Тонкие губы исказила жестокая улыбка. — Эта тварь навеяла мне жизнь отброса, кинутого всеми и ненужного никому. Слабого щенка, способного только лаяться да скалить зубы. Шэнь Юань, пораженный, замер. Он… не того ожидал. По сравнению с его собственными переживаниями, морок, навеянный Шэнь Цзю, оказался уж слишком жесток. Если слабым местом Шэнь Юаня ведьма выбрала пугающие его чувства, то Шэнь Цзю был все еще бессилен перед страхом оказаться брошенным и слабым. Пережить и быть сломанным тем, что изначально приготовила ему судьба. — Хорошо, что это только кошмар, — Шэнь Юань попытался натянуть на губы убедительную улыбку. Судя по лицу звереныша, получилось скверно. — Нет нужды переживать о том, чего нет и никогда не случится, — упрямо все же продолжил. — Этот мастер уже говорил — сяо Цзю не останется в одиночестве. Тем паче не пристало говорить о слабости первому ученику пика Цинцзин, — покачал головой Шэнь Юань, уподобляясь ворчливому наставнику. — Ты более не раб, так не позволяй темным мыслям и злым колдуньям уверить себя в обратном. Шэнь Цзю фыркнул, но невидимое напряжение, похоже, немного отпустило его фигуру. Помолчав какое-то время, юноша спросил: — А что видел ты? Ох. Не то чтобы Шэнь Юань не ожидал ответных расспросов… Это было даже справедливо… Но как он должен рассказать? Умерев со стыда, разве что! Ложь сразу отметалась прочь — провести Шэнь Цзю было невозможно. — Этот мастер имел неудовольствие столкнуться с… эм, — Шэнь Юань нервно пытался подобрать слова, совершенно очевидно видя, как с каждым мгновением его заминки в глазах Шэнь Цзю разгорается подозрительность. — …с пороками собственного сердца. — Пороки?.. — Шэнь Цзю непонимающе наклонил голову. Сузив глаза, звереныш недоверчиво оглядел краснеющего от жгучего стыда Шэнь Юаня. Тот не мог ничего с собой поделать. Простая мысль о том, что было его главным переживанием в тот самый момент, вынуждала чувствовать себя совершенно отвратительно. Пускай более Шэнь Цзю не был ребенком, Шэнь Юань не мог отделаться от мыслей о неправильности всех тех чувств, что он испытывал. И даже не потому, что Шэнь Цзю — мужчина. Это… это, пожалуй, уже не важно. Пускай Шэнь Юаню до странного обидно было осознавать, что годы твердой уверенности в своих предпочтениях оказались не более чем самообманом. И как легко он примирился с этим! Подумать только! Впрочем, другие переживания были куда значительнее этого досадного обстоятельства. Повстречав Шэнь Цзю, Шэнь Юань очень быстро привязался и полюбил его, будто младшего брата. Или даже сына! Он действительно считал этого нелюдимого, жестокого и бесконечно верного ребенка своей семьей, и, наверно, только этими мыслями сумел справиться и примириться окончательно с тем, что утратил, так глупо скончавшись в своем прошлом мире. Но чувства, которыми отвечал ему Шэнь Цзю, были иными. Сперва не придав тому значения, по мере взросления своего ученика Шэнь Юань раз за разом был вынужден сталкиваться с чужим откровением — и оно его тревожило. Он не имел силы оттолкнуть мальчишку, но быстро понял, что делал это совсем не из жалости. Было бы ужасно, на самом деле ужасно, окажись все иначе. И столь же пугающим было осознание, что он мог бы… в самом деле?... Шэнь Юаню оставалось только клясть себя почем свет стоит, потому что Шэнь Цзю был ребенком. Ребенком, который просто тянулся к человеку, что заботился о нем. Его невинная симпатия могла бы быть лишь временным чувством, которое однажды угаснет, оставив после себя всего лишь очередное воспоминание. Так должно было случиться. Но не случилось. По вине ли самого Шэнь Юаня, своим бездействием, а, порой, и ответами, толкающего Шэнь Цзю к поступкам все более смелым? Он дал этому ребенку надежду, в то время как сам запутался в том, что чувствует. Он сказал, что должен разобраться, но на деле только продолжал погружаться на дно совершенно глупых волнений. Мысли о том, что будет, если он прекратит хвататься за незримые принципы, оставшиеся от прошлой жизни, за страх быть осужденным, за сотни норм, которые он нарушит… которые уже нарушил, — все это пожирало Шэнь Юаня изнутри. И как он мог так просто отдаться прихоти чувств, не будучи уверенным полностью, что может дать Шэнь Цзю в ответ то же, что тот предлагал ему? Однако шло время, и чем старше становился Шэнь Цзю, тем взволнованнее билось сердце Шэнь Юаня. Он не мог не понимать причины. Тем более у него не выйдет скрыть своих чувств от взгляда ученика. Да и должен ли он это делать? Может, стоит послушаться собственного совета, и перестать цепляться за точащие его сердце сомнения? Может, он просто должен, наконец, набраться смелости и попытаться? По-другому ведь узнать не получится, имеют ли они вообще хоть какой-то шанс. — Шэнь Юань? Голос Шэнь Цзю вывел заклинателя из потока размышлений. Шэнь Юань моргнул, повернул голову, сталкиваясь с чужим взглядом. Его выросший зверь ожидал ответа. На вопрос, заданный несколько минут назад, и на чувства, предложенные однажды. — Волнения этого мастера слишком смущающие, чтобы о них говорить… — пробормотал Шэнь Юань и отвернулся. Разумеется, Шэнь Цзю не понравился такой ответ. — Я сказал о том, что меня тревожило, — злясь, произнес он, хватая Шэнь Юаня за подбородок и вынуждая посмотреть на себя. Тот, возмутившись подобной наглости в который раз, отозвался: — Этот старик и без того не особо скрывает своих чувств перед сяо Цзю! Разве раньше я что-нибудь утаивал? — Отчего же начал теперь? Ох, что ж, как бы справедливо это не было, Шэнь Юань не мог признаться в том, что вытворяла подлая копия Шэнь Цзю с ним во сне! — Отпусти, — вместо этого велел он. Шэнь Цзю раздраженно дернул щекой. Нахмурился сильнее. — Не желаешь рассказывать — ладно, — вдруг произнес. — Неужели в таком случае не должен мастер Шэнь принести свои извинения? Так коварно вынудить этого ученика делиться сокровенным, чтобы после отказаться от ответного откровения — разве это не слишком подло? Шэнь Юань был крайне возмущен, каким образом Шэнь Цзю вывернул эту ситуацию. И пускай считал, что его вина перед мальчишкой не так уж серьезна, откровенные манипуляции оказались… действенны. Как и всегда. Шэнь Юань вздохнул, прикрыв глаза. — Ладно, — только и отозвался. Шэнь Цзю убрал руки и выпрямился, скрестив их на груди. — Должен ли я написать письмо о раскаянье? — Так утруждаться ни к чему. — Тогда чего же хочет сяо Цзю? Шэнь Цзю расправил плечи, как-то странно приосанившись, и на мгновение отвел взгляд, словно… смутился? Неужто будет прямо просить… Сердце Шэнь Юаня кинулось в пляс. — …фестиваль. … — А? — Через несколько недель будет празднование в честь основания Шанъи, — вернув себе невозмутимость, пояснил Шэнь Цзю. Шэнь Юань чуть удивленно кивнул — он знал об этом. Разве каждый год они с Шэнь Цзю не посещали этот праздник? — Свидание. Шэнь Юань моргнул. — Что, прости? — Чего тебе не ясно, Шэнь Юань? — раздраженно воззрился на него Шэнь Цзю. — За свой проступок ты должен мне свидание! … Шэнь Юань недоверчиво уставился на отвернувшегося звереныша. — Ладно, — согласился с удивительной простотой. — Но, ответь… неужели ты сам додумался до такого? Шэнь Цзю в своем смущении выглядел крайне забавно. — Не неси вздор! Стал бы я с кем-то обсуждать подобное?! Шэнь Цзю не собирался признаваться в том, что именно так все и было... Стыд и злость нахлынули на него столь сокрушительной волной, что даже радости от согласия Шэнь Юаня провести праздник вдвоем с оговоренным романтическим подтекстом он толком не испытал. — Славно, — раздраженно бросил Шэнь Цзю, поднимаясь со скамьи. — Пора в путь. Задерживаться здесь еще хоть на фэнь я не намерен! И он был так чертовски рад, что его пылающие уши нельзя было разглядеть. Шэнь Юань только хмыкнул и растерянно потер подбородок. Он тоже выглядел смущенным, хотя Шэнь Цзю не взялся бы утверждать, что виной тому была его идея. И оказался бы прав. Шэнь Юань мог лишь горестно вздыхать, размышляя о том, какого черта навоображал, будто бы в качестве извинений Шэнь Цзю попросит поцелуй. Выходит, он и сам был не против? Прикрывшись необходимостью, оправдал свои собственные желания таким детским образом! И позором ему было чувство разочарования, нахлынувшего вслед за неоправданными ожиданиями. Шэнь Юань поднялся следом, недовольно думая про себя, что, похоже, то было ему намеком. Похоже, пришло время перестать опасаться неизвестно чего. Пусть это… свидание все решит.