Покои Артура.
Близился рассвет: всё вокруг начинало оживать, а птички принялись петь свои весёлые, мелодичные трели. Солнце уже вот-вот выйдет из-за горизонта и осветит своими лучами многолюдные, но столь печальные в этот момент улицы Камелота. Первые проснувшиеся люди уже подошли к окнам, находившимся напротив покоев принца, дабы выразить ему своё уважение, любовь и вселенскую скорбь по поводу произошедшей с ним трагедии. Каждый камелотец больше всего на свете надеялся на чудесное выздоровление принца, так как хорошо понимал, что без наследника Камелот погибнет, а надеяться на милость действующего правителя не представлялось для них возможным. Так как каждый камелотец очень хорошо изучил характер своего правителя, вспыльчивого и жестокого к своему собственному народу. Принц Артур же был полной противоположностью своего отца, с самого рождения он обладал столь необходимыми для правителя качествами: милосердием, силой и благочестием. В сердце юного наследника престола всегда жили доброта и чувство справедливости. Не считаться со своим народом и править лишь холодным умом, порой бессердечно и расчётливо, было политикой нынешнего короля, но никак не его сына. Несмотря на всю любовь к отцу, наследник трона не единожды вставал на защиту мирных граждан, пусть порой король это и воспринимал, как непокорность его воле, но всё же, рано или поздно, прислушивался к мудрому и справедливому принцу. Несомненно, наследный принц проявлял жестокость к врагам и к людям, предоставляющим опасность для Камелота и мирных граждан, но, в то же время, даже к нападавшим он был справедлив и передавал их суду, а не казнил без суда и следствия, как его отец, считающий истинным лишь своё слово и мнение. Несмотря на всю жёсткость воспитания, сердце Артура не очерствело, и в нём остался здравый голос справедливости, для него всегда было важно, виновен обвиняемый или же его оклеветали. И неважно, маг это или наёмник-убийца: каждый человек по кодексу чести рыцаря имел право быть услышанным. Таковой была политика Артура Пендрагона, с которой считались и к которой прислушивались, как простой народ, так и рыцари со знатными вельможами. К сожалению, многие из жителей чувствовали, что восход солнца в этот день станет знамением не начала нового счастливого дня, как обычно, а грусти от потери принца, чьё дыхание уже почти не было слышно, и лицо которого уже несколько часов не выражало ничего, кроме слабости и пронзительной боли, вызванной непрекращающимися ночными кошмарами, не идущими в сравнение ни с чем, что доводилось видеть во сне ему и его народу. — Гаюс, как себя чувствует Артур? — вдруг обратилась к сидящему у постели лекарю Гвен. Её взгляд был наполнен печалью, а в тоне голоса слышалось искреннее беспокойство за жизнь наследного принца. Из-за отсутствия Мерлина, по желанию леди Морганы девушка осталась у Гаюса, дабы помочь ему и в случае чего сообщить миледи первой о положительных изменениях в состоянии принца. «Главное, чтобы они были к лучшему… Надеюсь, что он совсем скоро откроет глаза, порадовав всех нас, а особенно мою госпожу, так искренне переживающую за Артура. Со вчерашнего вечера миледи не спит, её и так мучают постоянные ночные кошмары, так что бессонница даже ей на пользу. Надеюсь, госпоже хватит сил выдержать весь ужас происходящего», — проскользнула мысль в голове служанки, считающей Моргану не только своей госпожой, но и лучшей, единственной подругой. А также человеком с сердцем, полным милосердия и сострадания как к мирным гражданам, так и к своему названому брату. — Нужно сменить компресс. Гвен, принеси холодной воды, — сдержанно промолвил лекарь, выдернув Гвен из её грустных рассуждений. Несомненно, лекарь понимал, что если Мерлин опоздает, то принца уже ничего не спасёт. Принимать данное предположение как действительность Гаюс не желал. Гвен никогда не была глупой девушкой, поэтому уловила намёк придворного лекаря и, взяв графин, быстрым шагом покинула комнату. Оставив Гаюса наедине с принцем и даже не подозревая, что совсем скоро её молитвы о выздоровлении Артура будут услышаны.***
Гаюс всё так же сидел у постели наследного принца, про себя отметив, что звук его дыхания стал ещё тише, что несомненно значило самый неблагоприятный исход сложившейся ситуации. Мысленно попрощавшись с Артуром, старик уже собрался позвать Гвен, почему-то не приходящую уже значительно долгое время. Как вдруг громкий, устрашающий крик чёрного, словно ночь, ворона, заставил придворного лекаря изменить свои планы и обратить внимание на незваного гостя. Внимательно вглядевшись в настойчивую птицу, почему-то так и не утихающую, а с каждым мгновением начинающую каркать всё громче, Гаюс вдруг очень чётко отметил отличие этого ворона ото всех других, что прежде доводилось встречать ему на своём пути. Он увидел небольшой хрустальный футляр, выделяющийся на чёрном оперении птицы, со светящейся, кристально чистой водой. Вдруг в голову Гаюса пришла страшная догадка, а сердце лекаря пропустило удар. Гаюс прикрыл глаза, и перед его лицом появился образ Мерлина. Парень грустно улыбнулся и прошептал: «Позаботься об Артуре». После чего образ юноши рассеялся, а из глаз придворного лекаря невольно скатилась одинокая слеза, символизирующая боль утраты самого родного и близкого человека. Мужчина всегда был проницателен, так что сопоставить очевидные факты, сложить два и два не составило ему труда. — Мой мальчик, что же ты наделал? — обратился в пустоту доктор, в одно мгновение осознавший весь ужас и одновременно счастье происходящего. Но боль, несомненно, заглушила радостный зов, гласящий, что принц спасен. Осознание того, что он никогда больше не увидит своего любимого воспитанника, ставшего ему почти сыном, не услышит его порой глупые и надоедливые шутки, не утешит в минуты печали, разрывало сердце старого лекаря на части, причиняя боль невообразимой силы. До этого момента, сообщая другим вести о гибели близких, Гаюс даже представить не мог, насколько больно и страшно это почувствовать на своём личном опыте, и от подобного рассуждения старик невольно погрузился в состояние ступора, похожего на транс, отнявшего силы и волю. Но вдруг мысль, что Артур, являющийся единственным шансом на светлое будущее Альбиона, по причине его промедления может погибнуть, отрезвила старика и словно невидимой силой развернула его к принцу, показывая неутешительное состояние явно погибающего наследника. Эта картина заставила Гаюса прийти в себя, будто тихо прошептав на ухо, что час страданий придёт попозже. «А сейчас мой долг, как придворного лекаря Камелота и учителя Мерлина, спасти его лучшего друга. Жертва моего мальчика никак не может быть напрасной», — твёрдо решил для себя старик. И подошёл к ожидающему ворону, глядящему на него внимательным, словно человеческим взглядом. Быстро и уверенно стянув с лапки ворона флакон, Гаюс указал птице, что она может лететь восвояси, а затем подбежал к принцу, чьё состояние за считанные секунды успело значительно ухудшиться, пусть лекарь и считал, что хуже уже стать не может. Так как то, что терпит сейчас принц, никто больше выдержать бы не смог, а потому старик был восхищён его крепостью духа, великим желанием и стремлением к жизни. «Надеюсь, что ещё не поздно», — пронеслась мысль в голове у придворного лекаря, осторожно приоткрывшего Артуру рот и медленно, маленькими глоточками напоившего его целительной водой, обязанной привести будущего короля в чувство. Как только последняя капля воды коснулась губ принца, он резко, с именем Мерлина на устах, распахнул свои глаза цвета неба, а затем вздохнул вновь. На этот раз полной грудью, дыша слегка тяжело и прерывисто, словно впервые пробуя на вкус воздух и саму жизнь. Постепенно, мгновение за мгновением, дыхание принца начало выравниваться, а с его губ вновь слетело лишь одно имя — Мерлин. Столь значимое и дорогое для принца, будто почувствовавшего всю горечь произошедшего с единственным и самым близким другом. А затем от явного переизбытка эмоций и мощного потока выбросившейся энергии, наследный принц лишился чувств, погружаясь в спокойные сновидения. С помощью которых его силы будут восстановлены, а сердце хотя бы немного подготовится к принятию страшной вести о гибели лучшего друга, и к вхождению в совершенно новый мир без него. Не имеющий никакого сходства с тем, каким был ещё два дня назад до рокового ранения, разделившего жизнь будущего правителя Альбиона на до и после. И лишь судьба вскоре покажет, к лучшему эти изменения или же, быть может, к худшему развитию событий. Убедившись, что принц полностью здоров, а чувств лишился от сильного переутомления, а не ухудшения состояния, Гаюс, не медля, направился в сторону комнат короля, чтобы сообщить ему благую весть о выздоровлении сына. По дороге он встретил Гвен, виновато глянувшую на него. — Где ты так долго пропадала, Гвен? — Прости, Гаюс, я утешала госпожу, со мной ей стало легче. Как только она уснула, я сумела выйти. Есть новости о состоянии принца? — обеспокоенно, опасаясь худшего исхода, спросила девушка. — Не стоит извиняться, Гвен, Моргане сейчас непросто, и я понимаю, что она нуждается в поддержке, как никто другой. Но пора тебе помочь ей придти в себя. Артур только что открыл глаза, вдохнув воздух полной грудью, и он будет жить. Немедленно сообщи об этом принцессе и всему Камелоту. Пусть каждый живущий здесь, и друг, и враг, знает, что наш принц, наша надежда, не покинул нас, — торжественно сообщил придворный лекарь, искренне радуясь выздоровлению Его Высочества. — Это лучшая из всех новостей, которую я слышала за последнее время. Наши молитвы услышаны! — радостно воскликнула Гвен. Впервые за эти два дня она позволила себе улыбнуться, а затем на эмоциях слегка приобняла лекаря, благодаря его за радостную весть, которая согреет сердца всех камелотцев. — Всё, иди, Гвен. Порадуй Моргану радостным известием, — чуть строже промолвил лекарь, в ответ мягко приобняв служанку. На эти слова Гвиневра лишь утвердительно кивнула, а затем, повернувшись, побежала в сторону покоев леди Морганы, дабы порадовать её счастливым, и таким долгожданным для неё событием, знаменующим счастье и благоденствие. «Давно не видела госпожу счастливой, пришла пора ей вновь улыбаться. Моргана это заслужила куда больше каждого из нас. Не хочу чтобы её чистое сердце страдало», —мысленно рассуждала Гвиневра, минуя череду запутанных, но столь знакомых и родных ей коридоров. Минут пять спустя, наконец придя к нужной двери, Гвиневра вошла в просторную и очень уютную комнату. Она подбежала к постели госпожи и начала её будить: — Госпожа, леди Моргана, просыпайтесь. У меня для вас очень хорошие новости. — Гвен, — наконец услышав голос служанки, сквозь сон пролепетала Моргана, а затем, сладко потянувшись и приподнявшись на локтях, задала вопрос подруге, — новости про Артура? — на этот раз в голосе прорицательницы отчётливо проскользнули нотки беспокойства за названого брата. Больше всего на свете Моргана боялась услышать новость о его гибели, но слова Гвен, что вести хорошие, успокоили принцессу, подарив надежду на лучшее. — Не беспокойтесь, миледи, теперь всё будет хорошо. Принц Артур жив, он открыл глаза и встретил рассвет, осчастливив всех нас, — с улыбкой сообщила Гвен. И увидела ответную тёплую улыбку на губах госпожи, а затем услышала её радостный смех. Гвиневра несомненно разделяла радость своей подруги, поэтому, как только та её обняла, с радостью ответила взаимностью, и была счастлива, что госпожа узнала эту весть именно из её уст. — Гвен, принеси мне моё самое красивое платье, хочу немедленно встретиться с братом. И пожелать ему скорейшего выздоровления, — воскликнула Моргана, вскочив с тёплой постели и покрутившись у зеркала. На этот раз в её голосе слышалось счастье и вера в счастливое будущее Альбиона. — Миледи, одежду я непременно принесу, но с визитом, к сожалению, придется подождать. Принц Артур сейчас спит, всё же произошедшее лишило его сил, — мягко объяснила Гвен, надеясь на понимание госпожи. — Я всё понимаю, Гвен, от радости не подумала, что Артуру действительно стоит отдохнуть. Тогда принеси мне завтрак, хочу выглядеть свежо и здорово. А не как сейчас, бледно и заспанно, — со вздохом промолвила Моргана, понимая, что её проницательная подруга, как всегда, дала ей верный совет, к которому, без сомнений, стоит прислушаться. — Сию минуту, миледи. Я рада, что у вас наконец улучшилось настроение и появился аппетит, — уходя, сказала Гвиневра, оставляя Моргану одну в радостных раздумьях и в предвкушении встречи с названым братом. «Он жив, мой Артур жив, поверить не могу, это истинное чудо, посланное нам свыше», — пронеслась мысль в голове у миледи, радостно кружащейся у зеркала.***
Гаюс наконец пришёл к дверям в покои правителя. Тихонько постучав, и не услышав в ответ ничего, даже малейшего шороха, придворный лекарь позволил себе вольность, настойчиво постучав вновь, уже значительно громче. Будто показывая этим свои серьёзные намерения, и то, что без разговора он никуда не уйдет. Спустя пару мгновений он наконец услышал тихое и глухое «Войдите», произнесённое совершенно безжизненным и холодным голосом. Несомненно придворный лекарь понимал, что, когда король находится в таком состоянии, тревожить его опасно, но в тоже время старик осознавал, что оставлять его в неведении насчёт сына ещё хуже. «И пусть я даже получу наказание за свою настойчивость, но выполню свой долг перед всем Камелотом и своей совестью. Быть молчаливым наблюдателем не по мне, лучше выдержать приступ гнева Утера, чем до конца своих дней корить себя за его страдания», — с такими мыслями, более не медля ни на миг, лекарь вошёл в покои короля и закрыл двери за собой, как положено. За рабочим местом Утера не оказалось, в постели тоже, что несомненно насторожило мужчину, уже собирающегося позвать на помощь. Он обернулся и его глазам предстала ужасная картина. Король, сидящий на холодном, словно лёд, каменном полу, бледный, походящий больше на мертвеца, чем на самого грозного правителя в истории Камелота. Он сидел молча в самом дальнем углу комнаты, не издавая ни звука, и будто постарел в одно мгновение на тысячу лет. Прежде Гаюсу доводилось видеть своего короля в похожем состоянии лишь однажды, когда на его руках двадцать лет назад погибла любимая супруга, и, признаться честно, старик был уверен, что никогда больше не увидит своего короля, так сильно павшего духом. Так как даже тогда он не был столь разбит. В ту ночь его сердце и душа наполнились неконтролируемой ненавистью ко всем живым магическим существам в мире. Эта ненависть стала смыслом жизни короля, позволившим ему хоть частично, но всё же заглушить его скорбь. А сейчас в сердце Утера не осталось ничего, кроме нагнетающей, ужасной пустоты. От этого ситуация оказалась куда серьёзней и страшнее, нежели в тот раз. Когда на утро он полностью опомнился, то, придя в себя, издал чудовищный закон о Великой чистке, разделивший мир и жизни многих ни в чём не повинных людей на до и после. Но сейчас, глядя на Утера, Гаюс чётко понимал, что некогда грозный правитель более не походил на жёсткого, бескомпромисного и беспощадного тирана, которым являлся ещё пару дней назад. Горе меняет людей, даже таких, как король, сейчас его можно было лишь пожалеть. От осознания приблизившейся почти вплотную смерти сына, дух короля был сломлен, голос глух, а глаза потухли. «Увидь сейчас его враги, я уверен, что даже они испытали бы к нему чувство жалости, а не злорадства и ненависти, как подумали бы многие из нас. Неужели наш король действительно так любит сына, раз вероятность его гибели столь опечалила его», — пронеслась тревожная мысль в голове у Гаюса. Как вдруг из рассуждений лекаря выдернул холодный, лишенный надежды голос короля: — Мой сын погиб? Ты пришёл сообщить мне это? — отведя свой взгляд от старого друга, с горечью спросил Утер. — Милорд, я пришёл вовсе не за этим. Вам пора прийти в себя, не стоит так печалиться. Потому что ваш сын с нами, и нуждается в вашей поддержке как никогда прежде. Принц Артур жив и здоров, произошло чудо, — с нотками радости в голосе сообщил лекарь, изо всех сил пытаясь заглушить свою собственную боль утраты, причиняющую его сердцу не меньшую боль. Тут же заметив, как резко подскочил король от услышанной вести, Гаюс медленно подошел к нему на расстояние вытянутой руки. На этот раз, взглянув в глаза короля, старик не увидел в них пустоты, наоборот, в них преобладала ясность, с небольшим, но всё же горящим лучом надежды. — Гаюс, весть о выздоровлении моего наследника — правда? Надеюсь, ты говоришь это не чтобы подбодрить меня? — С ноткой подозрения, но всё же с теплящейся надеждой задал вопрос старому другу Утер, внимательно вглядываясь в его мудрые глаза, дабы подловить на лжи, но не замечая даже малейшего намека, указывающего на столь страшную провинность. — Чудесное исцеление принца Артура, произошло на моих глазах, Ваше Величество. Так что я могу вас уверить в том, что ваш сын дышит, — уверенно, без малейших колебаний заверил Утера придворный лекарь. — Но как же это возможно, Гаюс? Ты ведь сам два дня тому назад сообщил мне, что надежды нет, а надеяться на чудо бессмысленно. Все мы помним, как в ночь родов рыкающий зверь отнял у меня Игрейну, его яд смертелен, и до сегодняшнего дня никому не удавалось спастись от него. Скажи только правду, ты использовал чары, чтобы спасти жизнь моего сына? — Нет, милорд, во время Великой чистки я дал обет, что больше не обращусь к Старой религии и я его покорно и безропотно держу, — сообщил чистую правду придворный лекарь. На эти слова Утеру не оставалось ничего, кроме как утвердительно кивнуть, ведь сомневаться в словах старого друга у него не было причин, да и оснований также. Но вдруг, когда мужчина находился уже у самой двери, ему пришёл на ум один мальчишка, отчаянный слуга Артура, Мерлин. — А где его слуга? Кажется его имя Мерлин, — невзначай задал вопрос король Камелота, уже собравшийся идти к сыну. Но услышав ответ, принял решение задержаться, дабы узнать истинную правду и понять причины действий мальчишки, которого он, как и многие, не воспринимал всерьез, считая совершенно бесполезным и неуклюжим слугой. Которого Утер подумывал сменить, но по причине привязанности к нему сына, оставлял Мерлина каждый раз подле него. — Ваше Величество, Мерлин, он… — заикаясь начал говорить Гаюс, не зная, как верно подобрать слова, но грозный взгляд Утера заставил сделать это в один миг, переступив через самого себя, свои горечь и печаль, — Мерлина больше нет с нами, он погиб, — с безграничной болью в глазах и голосе сообщил придворный лекарь. В надежде, что на данном этапе допрос, учиненный королём, окончится, но не тут то было. Так как сказанные слова, очевидно, король не собирался оставлять без внимания, доказательством чему послужил его следующий вопрос: — Как? Что с ним произошло? — несомненно известие о гибели молодого, с виду совершенно здорового юноши, поразило короля. — Он отдал свою жизнь, чтобы ваш сын встретил новый рассвет, — на выдохе промолвил Гаюс, сглотнув подступивший к горлу ком, вновь ощутив, как сердце его сжалось, а в глазах от возникшего образа воспитанника скопились горькие, непрошеные слезы, словно острые кинжалы, вонзившиеся в сердце. — Что? Мне не послышалось, Гаюс? — недоуменно задал вопрос правитель, которого жертвенность и самоотверженность этого, казавшегося ему глупым, мальчишки однозначно очень удивила. — К большему сожалению для нас всех, это правда, — потупив взгляд в пол, ответил Гаюс. — Надеюсь, ты ничего не скрываешь от меня? Смерть твоего воспитанника кажется мне подозрительной, с чего же простому слуге отдавать жизнь за моего сына? — начиная подозревать неладное, слыша в своей голове столь противный, но кажущийся столь реальным зов: «Это магия, магия», — твердил королю его разум, но сердце отказывалось принимать данную новость, как правду. Ведь в случае, если это так, то Гаюса придётся покарать по всей строгости закона за сокрытие мага, а этого делать ему уж точно бы не хотелось. Так как Гаюс не просто незаменимый лекарь, а ещё единственный друг, которому, он надеялся, что может доверять. — Милорд, Мерлин не единожды спасал жизнь Артура, вспомните хотя бы его отчаянный и решительный поступок во время приезда Баярда. Мой воспитанник всего лишь выполнил свой долг, магия здесь не при чем. Он поступил так, как обязан был поступить каждый камелотец. Не сомневаюсь, что на его месте так поступили бы даже вы. Или же я не прав? — придав своему голосу уверенности и, спрятав за безграничной скорбью нотки страха в глазах, промолвил лекарь. «Надеюсь на то, что Утер не догадается о тайных способностях Мерлина, ведь если это произойдет, я даже боюсь представить, какова будет реакция короля», — тревожно рассуждал лекарь, как вдруг Утер, подошедшей к нему вплотную и в знак поддержки похлопавший по плечу, развеял его опасения: — Тогда прими мои соболезнования, Гаюс, он был для тебя больше чем воспитанник, — в поддержку своего единственного, старого друга, решив более не тревожить его рану, промолвил король, а затем, развернувшись, направился в покои сына, дабы обнять его и сказать, как любит. «Едва не потеряв Артура, я несомненно осознал, как он ценен для меня. Его жизнь — это милость для всех камелотцев, похожая на истинное, почти невозможное чудо», — пронеслась мысль в голове у короля, быстро миновавшего расстояние от своих покоев до комнаты сына, немедленно входя к нему. Как только взору Утера предстал наследник, он отметил про себя его бледность. Но, в то же время Утер почувствовал, что, несмотря ни на что, Артур уже в полном порядке, и это на данный момент самое главное, а силы вскоре обязательно восстановятся. Подойдя к сыну, и без слов крепко обняв его, а затем прижав к себе, вдохнул родной запах ребенка. — Отец, я счастлив, что сумел увидеть тебя вновь, — сквозь слёзы прошептал Артур, крепко прижавшись к отцу, и, не веря своим глазам, что он действительно рядом, и что всё это не лучший и самый прекрасный сон в его жизни. — Я очень беспокоился за тебя, Артур, и к счастью мои молитвы услышаны. Ты снова со мной и с Камелотом, это истинное чудо для нас, — мягко промолвил Утер, а затем, отстранившись от Артура, более строго добавил, — а теперь набирайся сил. Когда полностью придешь в себя, я буду ждать тебя в тронном зале, у меня будет для тебя важное сообщение, — позабыв о несвойственной ему мягкости и минутной слабости, заключил Утер. — Отец, я чувствую себя намного лучше, так что непременно уже скоро встану на ноги, — заверил отца принц, радуясь его искренней поддержке. Утер слегка кивнул и уже собрался уходить, как вдруг услышал вопрос сына, на мгновение выбивший его из колеи. — Отец, ты не слышал, где Мерлин? — спросил Артур, в глубине души очень беспокоясь за долгое отсутствие слуги, хоть и не подавая виду. Артур прекрасно знал, что его привязанность к Мерлину вовсе не радовала короля, поэтому открыто показывать свои переживания было нельзя. — Нет, не слышал, — кратко отмахнулся Утер, тут же переводя разговор на другую тему, — у меня накопилось много срочных дел, жду тебя послезавтра в тронном зале, на празднике в твою честь. — Отдыхай, — после небольшой паузы сказал король и затем, увидев кивок сына, немедля встал, удалившись так же быстро, как и появился. Он даже не подозревал, что через несколько часов изменится жизнь его сына и больше она никогда не будет прежней. Ведь отныне — всё не так, как раньше.