Покои Артура.
Побыть долго наедине принц Артур так и не смог, ведь вскоре после ухода отца отчётливо услышал негромкий стук в дверь, тут же дав разрешение войти. Артур не спал — он ожидал прихода Гаюса, чтобы расспросить его о Мерлине. «Надеюсь, это пришёл именно он, а не кто-то другой, желающий мне скорого выздоровления. Несомненно, знать, что меня любят и искренне беспокоятся, — очень приятно, но сейчас узнать о местонахождении Мерлина — моя первоначальная цель, и пока я не буду знать всей правды, то не успокоюсь, и думать ни о чём другом не смогу. Неужели я чем-то обидел его, раз за несколько часов он так и не заглянул ко мне, пролепетав, как обычно, в качестве поддержки свою дурацкую, но, несмотря ни на что, дорогую сердцу шутку?» — пронеслись отчего-то тревожные мысли в голове у наследного принца. И уже спустя несколько мгновений предположения насчёт Гаюса подтвердились, позволили Артуру найти, к сожалению, совершенно неутешительные и даже очень печальные ответы на свои вопросы. Они причинили сердцу будущего короля отнюдь не облегчение и понимание, как он предположил вначале, а боль и безграничную скорбь. — Артур, как твое самочувствие? Желаю тебе скорейшего выздоровления, — мягко, только переступив порог комнаты, начал придворный лекарь. — Я в полном порядке, и очень рад вас всех видеть. Благодарю за пожелание скорейшего выздоровления. Но где же Мерлин? Прошло ведь уже несколько часов, почему он не пришёл ко мне? Неужели снова пьёт в таверне? — с некоторой ноткой озадаченности в голосе и, быть может, даже некой обиды на друга задал вопрос Артур. «Не понимаю, почему вечно находящийся со мной Мерлин, словно ходящий по пятам, порой столь надоедливый и неугомонный слуга, в минуты моего теперешнего счастья где-то отсутствует?» — в глубине души наследный принц беспокоился за юношу, так как уже давно считал его своим близким другом, пусть и боялся признаться в этом даже самому себе, а скорбь в глазах Гаюса лишь подливала масла в горящий огонь, показывая, что на этот раз всё не так просто и однозначно, как может показаться на первый взгляд. «Его молчание, несомненно, настораживает», — рассуждал Артур. Как вдруг голос придворного лекаря выдернул принца из тревожных мыслей, повергнув дальнейшими словами в истинный шок: — Ваше Высочество, я бы хотел сказать, что Мерлин в таверне, но, к моему сожалению, это не так. Увидев, что вы погибаете, он понял, что не может этого допустить, потому отправился на остров Благословенных, где обменял свою жизнь на Вашу, — на выдохе и с невообразимой скорбью в голосе сообщил озадаченному принцу Гаюс, потупив взор в пол. Лекарь понял, что сейчас не в силах смотреть в чистые глаза наследника, на одно мгновение наполнившиеся тревогой, пришедшей на смену раздражению от нежелания принимать очевидную правду. — Гаюс, ты понимаешь, что говоришь? Мне не послышалось? Что значит «Мерлин отдал за вас свою жизнь»? Ты в своем уме? Да быть такого не может! Если это всё злая шутка, то мне она уж точно не нравится! Скажи, где Мерлин, я обещаю, что не буду его ругать, даже выходной дам, — с надеждой в голосе на одном дыхании попросил Артур, изо всех сил сопротивляясь очевидной и столь болезненной для себя правде, желая как можно скорее услышать опровержения от лекаря, вместе посмеяться над столь неудачной шуткой. Но по непонятным для принца причинам этого не происходило, а в комнате воцарилась пугающая, гнетущая тишина, сопровождаемая прерывистым дыханием лекаря и атмосферой, наполненной болью и смертью. «Почему же ты молчишь, Гаюс? — спрашивал сам себя Артур, — почему не говоришь, что это всё — лишь злой анекдот, почему так смотришь на меня?» — отчаянно пытаясь думать, что это лишь страшный сон, рассуждал принц. «Нет, Мерлин не мог так поступить, он ведь не сумасшедший, чтобы отдавать за меня жизнь. Но с чего же тогда Гаюсу лгать и так обречённо, как никогда прежде, глядеть на меня? Мерлин, что же ты наделал?.. Я ведь всё время подкалывал тебя, оскорблял... неужели моя жизнь ценнее твоей? Неужели я достоин столь высокой жертвы, цена которой — жизнь дорогого мне человека?» — недоумевал наследник, задавая самому себе вопросы и всё же пытаясь до конца бороться с нежеланной правдой. Разумом понимал, что это — истина, но сердцем изо всех сил отвергал данный вариант. Но взгляд Гаюса и его скорбный вид говорили совершенно об обратном, пытаясь отобрать теплящуюся надежду в сердце. Тогда, не выдержав более этой ужасной тишины, несмотря на запрет лекаря, поняв, что ответ, наверняка, так и не будет получен, Артур немедля поднялся с постели и наспех накинул на себя верхнюю одежду под внимательным с нотками тревоги и даже страха взглядом Гаюса. — Милорд, зачем вы встали? Вам нельзя! Прекратите это безобразие! Немедленно ложитесь, вам требуется хороший сон! — строго и с ноткой злости в голосе предупредил наследного принца Гаюс, дав верные, имеющие основания указания. — Оставь меня, Гаюс, — кратко отрезал Артур, не находясь в состоянии слушать кого-либо и адекватно оценивать ситуацию. А затем, невзирая на лёгкое головокружение, едва ощутимую слабость в теле и советы старого друга, молнией вылетел из своих покоев и направился в сторону маленькой, но уютной каморки Гаюса, в надежде встретить там своего лучшего и самого близкого друга. По дороге через череду многочисленных коридоров он миновал вставших на своём пути отчаянных стражников, считавших своим долгом остановить принца, за что те получили наказание от неуправляемой злости и раздражения будущего короля, лёжа теперь раскинутыми в разные стороны. В данный момент кипящие эмоции в сердце юного Пендрагона, скорей всего, дошли до своего максимума, оттого, выпусти его сейчас из дворца, последствия были бы сокрушительнее свирепого смерча. С каждым шагом юный Пендрагон прокручивал в голове каждое слово, всё дальше отдаляясь от истины и всё больше заполняя свою голову пустыми ложными надеждами, пытаясь всё больше отогнать от себя столь пугающие мысли о гибели лучшего друга, уже подступившие к сознанию сквозь запреты и препятствия. Спустя ещё пару минут принц Артур наконец оказался у цели. И это время стало для него вечностью, так что быстро, с именем Мерлин на устах, он влетел в его небольшую комнатушку, представив, что хочет встретить там спящего либо изрядно подвыпившего друга, как и предполагал в самом начале. Но, к сожалению, сбыться подобным мечтам не представилось возможным, ведь в комнате была лишь пустота и ни одного следа живой души, даже вещей Мерлина не было на месте. Это говорило лишь об одном — в живых его больше нет. От осознания столь страшной истины, от бессилия, от понимания, что дальнейшие его поиски не имеют больше смысла, Артур опустился на пол и зарылся рукой в свои волосы. В попытке отрицать очевидное он лишь зря потратил свои силы, придя в неведение. «У меня не осталось больше в душе надежды. Кажется, я осознаю, что всё кончено. Вся вера ушла с другом в сырую землю, ничего более не будет как прежде! Ничего!» — подкрались отчаянные мысли в голову наследника престола, сокрушая его сердце, словно разрядом тока. Как вдруг вдали ему послышался столь знакомый голос обеспокоенного лекаря: — Милорд, вам нельзя так печалиться, это может плохо сказаться на вашем здоровье, прошу, отправляйтесь в свои покои, — тревожно обратился к принцу Гаюс, последовавший за ним. Наверняка, тот явился вовремя, ибо ещё немного, и отчаяние Артура могло бы перейти грань дозволенного. — Гаюс, я прошу тебя, скажи, что это неправда. Разве Мерлин мог сделать такое? Этот вечно неуклюжий мальчишка не способен ведь на такую жертву? — в последний раз вцепившись в почти нереальную догадку, задал вопрос Артур, поджав под себя ноги и спрятавшись, словно в кокон, от жестокости и несправедливости мира. — Милорд, прошу простить меня, но я не могу сказать, что это ложь. Как бы прискорбно это ни было для каждого из нас, но Мерлина больше нет с нами, увы, его не вернуть. Всё, что нам остаётся, — это держаться и крепиться. Наш долг перед ним — продолжать жить дальше, — с грустью, обдумывая каждое свое слово, промолвил Гаюс, пытаясь достучаться до Артура. — Немедленно оповестите Хунит, — вдруг, подняв голову, промолвил принц, а затем, получив внимательный взгляд лекаря в ответ на свои слова, собравшись духом, продолжил мысль, — мать Мерлина должна знать правду. Она имеет право в последний раз встретиться с сыном, провести его в последний путь. Когда привезёшь тело Мерлина, оповести меня об этом. Я также хочу попрощаться со своим единственным другом. А сейчас не беспокой меня, Гаюс, в данный момент я желаю отдохнуть, побыть наедине с самим собой и хорошенько обо всем поразмыслить, — твёрдо, не глядя на лекаря, заключил Артур. Дабы не сойти с ума, он придал своему тону отрешённости, а затем, вспомнив ещё один важный момент, холодно добавил: — Также отправьте рыцарей на остров Благословенных, Мерлин должен быть похоронен, как подобается. Здесь, в Камелоте, ставшем ему родным домом. — Как прикажете, милорд, все ваши требования будут исполнены в точности. Но прошу, лягте, отдохните, я беспокоюсь за Вас и не могу оставить в таком состоянии, Вы ещё слишком слабы и нуждаетесь в медицинской помощи, — с искренним беспокойством и некой твёрдостью в голосе промолвил доктор, в ответ на свои слова получая наполненный скорбью взгляд будущего короля. — Ты ошибаешься, Гаюс, я в полном порядке и ни в какой медицинской помощи не нуждаюсь. Но, так уж и быть, если ты не против, я прилягу здесь. — Как вам будет угодно, милорд. Я приду через несколько часов, когда всё будет исполнено, — пообещал Гаюс, а затем, оценив взглядом Артура и поняв, что он действительно в полном порядке, обернулся и немедля покинул бывшую комнату своего воспитанника, дабы не злить наследника. Наконец, Артур остался в полном одиночестве и ненависти к самому себе от осознания произошедшего. Ведь, как он посчитал, всё случилось по его вине.
Спустя три часа.
Всё начинало близиться к закату: солнце ещё было ярким, но отчего-то оно, как казалось многим, не светило так ярко и лучезарно, как прежде, словно больше не грело, не поддерживало сердца прохожих, так же тоскуя по великому чародею, как и все остальные. На улице начался дождь. Сначала лёгкий, затем сильный и пронзающий, словно плач неба по человеку, обязанному стать великим, но, к сожалению, так и не дожившему до этого момента. Предчувствия никогда не возникают просто так. И даже сейчас схождение солнца, как и предсказывали люди, действительно стало знамением смерти, только не Артура, а Мерлина — единственного товарища наследного принца, того, кто поставил свою жизнь ниже, менее значимей жизни будущего короля Камелота, судьба которого — начать его Золотой Век, создав единый и светлый Альбион.***
Эалдор.
Покамест ничего не подозревающая Хунит, как обычно, стирала и гладила свои вещи, развешивала их по верёвкам и дышала при этом свежим воздухом, наполненным ароматом лесных цветов и недавно посаженных, но столь дивно и изящно пахнущих диких роз. Погода была хорошей и теплой: солнце уже давно взошло, грея прохожих своими яркими лучами и играясь солнечными зайчиками с бегающими по деревне детьми. Одинокая, но, несмотря на все тяготы судьбы, счастливая женщина, почти окончившая свою работу, тихонько шептала себе под нос одну-единственную известную ей песенку. Хунит выучила мелодию ещё в детстве и напевала своему возлюбленному первенцу, по которому всегда так скучала. К сожалению, он уже несколько лет как находится порознь с ней. Конечно, женщина понимала, что на плечи её мальчика взвалилась непростая ноша, требующая постоянно быть рядом с наследным принцем. Но в то же время она понимала, что для Мерлина подобное — честь, и быть ему в Камелоте за счастье, но не волноваться за своего одного ребенка, столь доброго и милосердного, любящая мать никак не могла. «Я уверена, что под защитой моего старого друга, придворного лекаря Камелота, сын находится в полном порядке и безопасности», — так рассуждала Хунит. Сделав свою работу до половины, она решила побаловать себя в столь прекрасный день вкусным пирогом с яблоками — любимым угощением её дитя, Мерлина. Казалось, всё шло своим чередом: вокруг была атмосфера полной гармонии и ничего не предвещало беды. Как вдруг по позвоночнику женщины неожиданно прошлись мурашки, а за спиной послышался очень громкий гул мужских шагов, явно не принадлежащих местным жителям, что несомненно насторожило её. Их деревня — Эалдор — являлась небольшим поселением у белых гор, в основном в ней проживали совершенно простые рабочие люди. Потому, даже не видя новоприбывших в лицо, Хунит с уверенностью могла отличить их от своих, утверждая, что это — чужеземцы. За долгие годы проживания в деревне ей без труда удалось изучить лёгкие и почти бесшумные шаги односельчан. Походка же этих людей была уверенной, громкой, и, можно сказать, властной, что жителям села совершенно точно несвойственно. «Надеюсь, это к добру», — попыталась убедить себя женщина, решив, что стоять спиной к гостям невежливо. «Пора поприветствовать их и узнать причину визита», — пронеслась решительная мысль в голове у Хунит. Она, наконец, отставила корзину с бельём и, дабы более не передумать, быстро обернулась к новоприбывшим. Тут же ей пришлось встретиться с парой незнакомых, но цепких глаз, словно проникающих в самую душу, во взглядах которых застыли холод и скорбь. «Интересно, что такого произошло у этих молодых людей, ведь их печаль столь яркая и заметная? На подобное проявление чувств несомненно обязана существовать веская причина», — недоумевала Хунит, задавая самой себе многочисленные вопросы, ответы на которые сможет узнать лишь непосредственно от чужеземцев. «Надеюсь, они пришли с миром», — подумала женщина. Отметив, что трое из отряда высокие, широкоплечие и вооруженные с ног до головы мужчины, она нахмурилась. «Таких мне удалось встретить лишь единожды», — подкралась мысль в её голову, а затем она вгляделась в незнакомцев, и голову женщины вдруг осенила столь невозможная, но в то же время реальная догадка, объясняющая всё: эти молодые люди — рыцари Камелота. Однажды ей довелось встречаться с ними лично и до сих пор она была искренне благодарна принцу Артуру за спасение своей жизни и жизни её односельчан. А ещё за то, что он, рискуя собой, забывая о своем титуле и положении, самоотверженно (по просьбе Мерлина) спас их небольшую деревню от набегов вражеских наёмников. Эту встречу и милость будущего короля Хунит запомнила навеки, а ещё увидела, что к её сыну он относится действительно искренне. Не как к рабу, а как к другу. Для себя она узнала в тот день, что лишь у рыцарей Камелота на алых развевающихся в ритм ветра плащах может быть красный дракон, являющийся гербом Камелота и символом рода правящей династии Пендрагон. По данному плащу Хунит и поняла, что эти трое — рыцари, выделив их среди обыкновенных жителей деревни и других городов. «Неужели произошло что-то с моим мальчиком?» — вдруг обуяли тревожные мысли голову ничего не понимающей матери, осознающей, что нечто иное не может стать причиной визита столь важных, но молчаливых граждан. Увидев в глазах одного с отряда нетерпение, она наконец осознала, что молча разглядывает их и ведёт себя, как минимум, невежливо. Потому уже спустя несколько секунд, отчего-то показавшихся Хунит вечностью, собравшись с духом и взяв всю свою волю в кулак, мать Мерлина твёрдо задала вопрос новоприбывшим, обратившись к среднему из небольшого отряда, почему-то заметив в его глазах наибольшую скорбь. В сердце несчастной матери начало рождаться тревожное, уже дошедшее до своего максимума предчувствие. — Приветствую вас, уважаемые и доблестные рыцари Камелота. Что стало причиной визита в мою скромную обитель? Неужели мой мальчик нездоров? Или, быть может, он хочет встретиться со мной, либо передать нечто ценное? — сохраняя видимое спокойствие и некую отрешённость, молодая женщина задала рыцарям интересующие её вопросы. Всем сердцем склоняясь к тому, что причиной их визита стало что-то из её последнего предложения, думать о том, что её сыну нездоровится, либо, что ещё хуже, его жизнь находится под угрозой, женщина решительно не желала. Молясь о лучшем исходе событий, при этом отрицая глас разума, твердящий ей истину, Хунита пыталась самоотверженно и отчаянно прислушаться к зову сердца, которое на подсознательном уровне чуяло беду. Промедления с ответом лишь накаляли данное чувство, словно горящий уголь, обрушившийся мощным потоком лавы на сердце несчастной, уже перекрутившей в своей голове множество из самых пугающих вариантов. Наконец, после небольшой паузы средний из отряда решился дать ответ, поняв, что уже совсем скоро, и у несчастной матери от их молчания начнётся паника. Выхода нет. «Пусть лучше она узнает всё здесь и сейчас, а не мучает себя страшными догадками», — принял трудное для себя решение Гедраф, твёрдо настраиваясь сообщить те слова, о которых женщина и думать не хотела, но разумом понимала, что лишь подобный исход мог стать причиной визита многоуважаемых всеми рыцарей. — Мы здесь по велению будущего короля Артура Пендрагона. Примите мои соболезнования, Ваш сын скончался вчера ночью. Принц Артур отдал личный приказ немедленно сопроводить Вас в Камелот, дабы Вы провели своего сына в последний путь, — сохраняя выражение полной непоколебимости и отрешённости, заключил рыцарь. Его вид был бесстрастен, как и учил их король Камелота. «Показать свои истинные эмоции — значит дать слабину», — таковым было наставление Утера Пендрагона. Но в данной ситуации Гедраф, заметив, как выражение лица несчастной, убитой горем матери, резко изменилось, не знал, как следовать данному уставу поведения. Сама она побледнела, словно смерть. Ведь случившееся дальше тронуло сердца даже, как казалось на первый взгляд, повидавших уже всё на своём пути мужчин. В следующую минуту они совсем рядом с собой громко и отчётливо услышали словно нечеловеческий крик, похожий более на вой израненного животного, загнанного в клетку, нежели на голос обречённой, страждущей матери, скорбящей по своему первенцу — единственному и любимому сыну, по исчезнувшему супругу и по надежде на будущее — единой опоре и поддержке в жизни. Столь страшного крика не слышал ещё ни один из рыцарей Камелота. Даже их непоколебимых и порой вовсе не проницаемых к чужому горю это тронуло до глубины души, так как столь отчаянной и невообразимой боли прежде им не доводилось видеть даже в те моменты, когда они сообщали семьям своих сотоварищей о гибели кого-то из рыцарей. Несомненно, были крики и слёзы, но уж точно не такой силы, как сейчас. Ведь с каждым мгновением голос уже упавшей от бессилия на колени женщины всё больше походил на рык смертельно раненного зверя, взывающего к своим собратьям и молящего о милости. Даже дикие птицы встрепенулись, закричав в такт и словно почувствовав тот же разряд невообразимой боли, а вокруг тихо и мирно стоящих деревьев взметнулся сильный поток ветра, поднявший их листики ввысь. Они тоже, узнав о гибели человека, которому была предрешена величайшая судьба, не смогли остаться в стороне тихими и безучастными. От горя утраты, опустившись на холодную землю и прижавшись к ней, Хунит пожелала отдать ей хотя бы часть своей невообразимой печали и живущей в глубинках души боли и отчаяния. Казалось, что даже природа сочувствовала ей, так как вдруг ни с того ни с сего солнце резко скрылось за тучами, а из тёмного, словно ночного неба резко хлынул дождь, сопровождаемый громким и ужасным звуком бьющихся о каменную землю слёз. Птички, до недавнего времени напевавшие мелодичные трели, так же словно услышали и почувствовали боль женщины, оттого сменив свой репертуар весёлых радующих душу песен на грустные и столь печальные баллады, олицетворяющие жизнь Хунит, которая теперь одна во всём этом огромном, в одно мгновение ставшим ей чуждым, мире. Спустя ещё несколько мгновений стало заметно, что женщине становится лишь хуже, и такого шока и боли её сердце может не выдержать. Сэр Гедраф, сообщивший столь печальную весть, осознал, что нужно немедленно действовать. Более не сумев стоять в стороне, он осторожно помог подняться женщине с колен со словами, в которых отчётливо слышались нотки искреннего беспокойства: — Прошу вас, не стоит так изводить себя. Боль утраты криками не заглушить. Вы должны жить ради памяти вашего сына. Мерлина я почти не знал, но по тому, что слышал о нём, могу с уверенностью сказать, что последнее, чего бы он хотел, — это ваша смерть, — мягко, но в то же время с нотками былой твёрдости промолвил молодой мужчина. В глазах женщины начала появляться былая ясность. Придерживая её одной рукой, дабы та не упала, второй Гедраф взял свою флягу с водой. — Выпейте, наверняка вы охрипли от крика, — верно отметив, мужчина протянул флягу с водой в свободную руку женщины. Про себя думая, что вода из джерел Камелота поставила на ноги не одного даже совершенно безнадёжного пациента, так что, несомненно, этой несчастной женщине она тоже поможет. Ещё с давних времён колодцы Камелота отличались лучшей и чистейшей водой во всех пяти королевствах. «Она является приятной по вкусу и полезной по целебным качествам», — пронеслась мысль в голове у Гедрафа, заметившего, как свободной рукой женщина открыла флягу, тут же начав жадно, словно впервые в жизни, пить воду. Когда фляга опустошилась наполовину, Хунит вдохнула полной грудью, а затем, закрыв бутылку, вновь протянула её в руку доброго рыцаря. — Благодарю за помощь. Вы правы, больше всего на свете мой мальчик не хотел бы, чтобы я погибла от горя, — согласилась с правильными словами небезразличного мужчины, слегка охрипнув от громкого крика, женщина. «В душе боль такой силы, словно кто-то взял и расколол сердце на части, половину выбросив на дно реки, а другую оставив для продолжения невообразимых мучений под названием жизнь», — с такими мыслями Хунит, более не в силах что-либо говорить и думать, взобралась на коня, ещё не подозревая, что вскоре судьба подарит ей второй шанс на счастье, пусть это и не будет воскрешение сына. Но этой возможностью станет возвращение единственного любимого ею человека, надежду на встречу с которым молодая женщина утратила десятки лет назад.***
Гаюс, выполнив все поручения принца, остановился в дальнем углу северного крыла и позволил себе дать волю горьким, наполнившим его сердце слезам, вызванным потерей Мерлина, светлого и любимого всеми жителями Камелота. От осознания, что он ушёл навеки и более никуда не вернётся, сердце старого лекаря начало разрываться на части, и казалось, что уже вот-вот и последние силы покинут его, как вдруг мужчине очень чётко послышался знакомый голос вдали, который заставил вновь прийти в себя, вытереть слёзы и принять отрешённый вид. — Гаюс, — внезапно окрикнула его Гвен, ищущая лекаря уже значительно долгое время по личному поручению леди Морганы. — Что у тебя, Гвен? Прости, но я не в состоянии говорить сейчас, — тихо, с потухшими глазами промолвил лекарь, отведя взгляд в сторону. Гаюс привык всегда сохранять твёрдость и непоколебимость, потому не желал, чтобы кто-то во дворце, в частности Гвен, видел его столь разбитым и печальным. — Гаюс, я тебя таким ещё не видела. Видимо, произошло что-то плохое. Прости, что тревожу, но Госпожа попросила узнать у тебя, можно ли ей уже к Артуру? — Нет, нельзя. Он сейчас не в том расположении, чтобы принимать гостей. — Почему? Час назад ты ведь говорил мне обратное? Неужели его самочувствие ухудшилось? — Нет. Не бойся, Гвен, он полностью здоров, — поспешно заверил служанку лекарь, но поняв, что так легко она не уйдет, решился сообщить столь печальную для всех, и наверняка для Гвен, весть. — Причина данного состояния Артура — Мерлин. Он погиб, — кратко заключил Гаюс, а затем, не желая более говорить ни с кем на эту тему, поспешно удалился, оставляя Гвиневру одну в полном недоумении и шоке от услышанного. «Что?» — только и могла подумать про себя служанка. «Да быть такого не может! Мерлин ведь был здоров. Но отчего же Гаюсу врать насчёт такого? Неужели это правда, и мой милый друг больше никогда не вернётся?» — пронеслась тревожная мысль в голове у Гвен, после чего с её глаз невольно упала на пол холодная и горькая слеза боли и отчаяния.***
Моргана, плотно позавтракавшая и хорошо восполнившая свои силы, обратилась к только что пришедшей Гвиневре, которая почему-то в один миг стала чернее тучи. «Неужто Гаюс сообщил ей нечто плохое по поводу Артура? Всё, ждать больше нельзя, я должна немедленно убедиться, что он в порядке, крепко обнять и взглянуть в его тёплые, цвета неба, глаза», — подумала принцесса, поднявшаяся со своего места, и подошла поближе к подруге. — Гвен, ты говорила с Гаюсом? Что он тебе сказал? Уже можно к Артуру? Я и так жду достаточно продолжительное время, более не могу. Пойдём? — с улыбкой предложила Моргана, надеясь на положительную реакцию. — Миледи, вам лучше остаться в своих покоях, — вдруг тактично остановила Госпожу Гвен, понимая, что новость о гибели Мерлина может стать решающим ударом для Морганы, и так прошедшей сквозь невообразимое количество боли и грусти за такой короткий промежуток времени. — Что ты говоришь? Я не понимаю тебя, Гвен. Мои молитвы были услышаны — Артур проснулся, или же ты предлагаешь мне остаться в стороне и не поздравлять названого брата с выздоровлением? Быть может, ты не рада данной вести? — уже начиная злиться, раздражённо бросила Моргана, вовсе не понимая причин поведения близкой подруги, которая столь странно изменилась в худшую и совершенно непонятную для неё сторону. — Что вы, миледи?.. Как вы можете так плохо говорить и думать обо мне? — разочарованно промолвила Гвен, на мгновение обидевшись на Госпожу, но в то же время поняв, как подобные её слова выглядели со стороны, продолжила: — Я, как и все, искренне переживала за принца, дело не в этом. Несомненно, вы можете поздравить его с выздоровлением, но произошло нечто иное, что может потрясти вас. Позволите рассказать? — уже мягче, пытаясь достучаться до здравомыслящей и понимающей стороны госпожи, предложила девушка. — Попозже, Гвен. Артур и так заждался меня, — бросила вслед Моргана, поспешно выбегая из комнаты и не замечая перед собой никого и ничего от предвкушения долгожданной встречи с самым близким и родным человеком во всём мире. «После смерти родного отца и удочерения Утером Артур стал для меня всем, в особенности тем, кто всегда поддержит и придёт на помощь в любое время дня и ночи», — так рассуждала о брате Моргана, идущая по замку.***
Минуя бесчисленные коридоры дворца, девушка наконец выбежала на крыльцо и заметила Артура, почему-то выглядящего столь прискорбно, словно у него траур. «Что стало этому причиной?» — недоумённо задала себе вопрос Моргана, даже не подозревая, каким ужасным будет ответ. Отбросив тревогу и приняв спокойный вид, Госпожа беззаботно вышла из дворца, тихонько подошла к принцу и, дабы сделать ему своеобразный сюрприз, накрыла его глаза ладонью. — Артур, с возвращением, — с лёгкой светлой улыбкой промолвила Моргана, а затем, тут же обойдя его со спины, крепко обняла, чувствуя в ответ такие же столь сильные объятия, но не видя радости и счастья на лице и во взгляде брата. «Неужели я его чем-то обидела?» — пронеслась очередная мысль в голове у Морганы, так и неполучившей ответ на свои слова и искреннюю радость. — Артур, ты обиделся на меня, потому что я только сейчас пришла? Прошу простить. Задержалась из-за Гвен, — мягко, с расстановкой объяснилась Моргана, ожидая реакции брата, а затем, чуть отстранившись от Артура, дабы вглядеться в его небесно-голубые глаза, отметила дорожки слёз на прекрасном лице. В это же мгновение девушка ощутила укол в сердце от осознания, что её Артур страдает и чувствует боль. От данных мыслей тело и душа прорицательницы пропустили удар, а после, услышав голос названого брата, наполненный скорбью и болью, она чётко осознала, что произошло нечто очень страшное, о чем её, наверняка, и пыталась предупредить Гвен. — Моргана, ты ни в чём не виновата. Благодарю тебя за искреннюю поддержку, но сейчас мне безумно плохо, и причиной нынешней скорби является утрата очень близкого для меня человека, — попытался растолковать дорогой для себя девушке Артур. В надежде, что она отступится, больше не задавая вопросов, и уйдёт к себе. Но разумом будущий король чётко осознавал, что данный поступок совершенно не в характере его опальной и воинственной названой сестры. Следующий её вопрос и стал этому незамедлительным подтверждением. — Близкого человека? — удивлённо переспросила Моргана, прокручивая в голове, кто это может быть, и тут же получая согласный кивок брата, но так до конца и не понимая, о ком идёт речь. — И кто он, Артур? Я его знаю? — Даже очень хорошо. Мы все прекрасно его знали. Это Мерлин! — сокрушительно сообщил наследник, отмечая, как от шока и изумления округлились глаза принцессы. — Мерлин? Мне не послышалось это, Артур? Что с ним? — уже с тревогой задала вопрос Моргана. Стоило ей снова начать говорить, как она услышала тихие, но столь горькие слова брата: — Он погиб! И в этот же миг в глазах девушки потемнело, и в подтверждение слов принца грянул резкий раскат грома, и столь знакомая и кажущаяся родной женщина громко и пронзительно закричала над телом юноши, находящимся далеко отсюда. Немедленно спускаясь с лестницы и не обращая внимания на дождь и грозу, Моргана ясно заметила очертания одежды лежащего в телеге юноши, столь знакомого и близкого ей. Это действительно был он — Мерлин. Моргана оглушительно прокричала его имя. Имя своего близкого друга, которому всецело доверяла. Девушка почувствовала, как её ноги становятся ватными, а затем, в последний раз взглянув на светлый лик близкого человека, потеряла сознание, упала на землю, лишившись ощущений от бессилия и произошедших с ней за эти два дня просто ужасных потрясений. От такого обычный человек наверняка бы сошёл с ума, но Моргана была вовсе не простой — она обладала крепостью и силой духа, потому, несмотря ни на что, была обязана держаться и не сдаваться, как бы ей больно и прискорбно ни было.***
— Примите мои искренние соболезнования. Вы вырастили благородного и достойного сына. Но, к сожалению, я не сумел его сберечь. Потому прошу в честь светлой памяти вашего сына остаться здесь, в Камелоте, под моей личной защитой, как почётная гостья замка. Что скажете на это? — чувствуя себя виноватым, мягко обратился к понемногу приходящей в себя женщине Артур. — Милорд, благодарю вас за великодушие, но здесь мне всё напоминает о Мерлине. Разве был он был рад, останься я тут? — Даже не сомневайтесь, — тут же уверенно ответил принц, а следом продолжил свою мысль, — Мерлин всегда желал, чтобы вы были в безопасности. — Тогда так тому и быть, я останусь. Бежать от памяти о нём слишком глупо, так как она не только в моём сердце, но и в сердцах тех, кто так же его любит, — Хунит слегка улыбнулась с искренней благодарностью принцу, чувствуя душой его искреннюю скорбь и боль от произошедшего. — Для меня честь о вас позаботиться. Не беспокойтесь, ваш сын и мой друг будет похоронен со всеми почестями, как подобает истинно доблестному и благочестивому гражданину. Сегодня ближе к полуночи пройдет церемония прощания, — с горечью в голосе промолвил последние слова Артур, изо всех сил держа маску на лице и пытаясь не показывать свои подлинные эмоции.Пять часов спустя. Озеро Авалон.
Все, кроме Морганы, от бессилия оставшейся в Камелоте, погружённой в глубокий сон, собрались на озере Авалон, особенно красивом и светящимся в ночное время суток, но столь печальном и тихом от ужаса происходящего процесса на нём. Всё было приготовлено в лучшем виде. Лодка была украшена любимыми цветами Мерлина: полевыми, с чудесным ароматом, разноцветной окраской всех оттенков от розового до жёлтого. Принц в последний раз подошёл к Мерлину и, взглянув в его безжизненные глаза, прошептал: — Прощай, друг мой, надеюсь, ты не пожалеешь о своём решении. Поверь, я не хотел твоей гибели, — откровенно промолвил будущий король Камелота, закрывая ему глаза на веки вечные, а затем, чтобы выразить своё безграничное уважение почившему лучшему другу, первым пустил стрелу в лодку, отпуская его тело на Авалон. — Покойся с миром, мой дорогой друг, — прошептал наследник престола вслед уплывающей вдаль лодке, горящей ярким до небес огнём.***
Моргана, довольно долгое время не приходящая в себя от нового, столь ужасного потрясения, лежала в своей огромной постели, беспокойно мечась на простынях. Её черные, цвета воронова крыла, волосы, разметались по подушке в разные стороны, спутавшись в небольшие клубки, а глаза от очередного, почему-то столь реального и правдоподобного кошмара наполнились горькими слезами боли и обиды. Сложилось впечатление, словно всё происходящее в данный момент и вовсе не сон, а самая что ни на есть настоящая явь. Подобравшаяся вплотную к ничего не подозревающей девушке, одновременно дарящая помощь, но в тоже время отбирающая её, словно безжалостная, карающая длань. Но вдруг, спустя несколько мгновений, кажется, бесконечного мучения, причиняющего Моргане невообразимую боль и разрывающего сердце на миллион осколков, сквозь сон, граничащий с реальностью и небытием, прорицательнице очень громко и отчётливо послышался надрывный крик, проникающий прямо в самое сердце и душу, в их самые потаённые, не ведомые никому, даже самой девушке, уголки. Этот глас был уж точно не человеческий, он принадлежал величайшему из всех созданий старой религии, и он словно входил прямо в глубины сознания девушки, овладевая всем её существом — волей, желанием, мыслями, и когда, казалось, что все силы истощены, и на саму Моргану больше ничего не осталось, она вдруг начала кричать в такт, также громко и надрывно, как зов в её мыслях и душе. Вдруг, спустя ещё несколько мгновений продолжающийся экзекуции, сквозь пелену сна, принцесса чётко осознала, что это вовсе и не крик. Это зов мощнейшего и невероятно могущественного существа во всём мире — зов Дракона. В то же мгновение чародейка, ничего не подозревающая о своей силе, но осознавшая столь важную и необходимую истину, доступную лишь одарённым, почувствовала, как ужасное состояние медленно, шаг за шагом, начало её отпускать. И вот наконец, воспитанница короля сумела с громким криком распахнуть глаза, проснувшись в холодном поту, прерывисто и тяжёло дыша, словно задыхаясь, в тёмном тесном коридоре. Из которого на первый взгляд выхода, кажется, нет, а вокруг всё покрыто густой дымкой, сотканной из загадок и противоречий. Не понимая, что делать дальше, Моргана, словно зачарованная, поднялась с постели, вдруг осознав, что её собственное тело больше её не слушается. А затем, так и не успев окончательно опомниться от кошмара, будто по велению чужой воли, до конца не понимая, зачем, наспех накинула на себя простое, но изящное, сшитое со вкусом чёрное платье, словно само себя выбравшее, в связи с чередой недавних печальных событий. Увидев, что выглядит нормально, Моргана уже хотела вновь лечь спать, дабы восполнить силы, но вдруг, ведомая чужой волей, медленно и тихонько, шаг за шагом, направилась в неизвестном ей направлении, то и дело слыша, как зов в её голове становится то тише, то громче, будто указывая путь по запутанным и, почему-то незнакомым прорицательнице, коридорам. С каждым шагом Моргане казалось, что здесь она прежде никогда не была, и пусть девушка и выросла в Камелоте, но наверняка не сумела ещё постигнуть тайны комнат и коридоров дворца. Но это не стало препятствием для колдуньи, так как ступала она уверенно и без малейших заминок. Её вела её сила, и ничего в данный момент помешать ей бы не смогло, тому подтверждением было загадочное исчезновение двоих стражников, вечно держащих свой пост у входа. Пару мгновений спустя, девушка уже почти подошла к подземелью, где долгие двадцать лет на цепи сидел сильнейший из всех драконов за всю историю Камелота. Сейчас воспитанница короля и представить себе не могла, какую правду узнает о себе и даже не думала, что данная встреча со столь величественным, но прежде не знакомым ей драконом по имени Киллгара, перевернет всю её жизнь верх дном, разделив на до и после. Оставив в недоумении, будто на распутье. Дав чётко осознать лишь одно, то, что уже ничего и никогда не будет так, как было прежде. И тихий гул шагов, сопровождаемый прерывистым дыханием Морганы, служил тому подтверждением. Неизвестное зачастую пугает нас, но в то же время притягивает к себе, словно магнит, той силой, которой сопротивляться не может никто, даже сильнейшие мира сего. Что и происходило сейчас с принцессой, находящийся в состоянии транса, и идущей прямиком навстречу своей судьбе, тяжёлой и неоднозначной, но столь значимой для каждого из нас. Словно мотылёк, летящий в самый центр горящего костра, и лишь от Морганы зависело, подожжёт она свои крылья или нет.