***
Дом, в котором выросла Люси, совсем не изменился за то время, что её здесь не было. Девушка тоскливо осмотрела знакомые серые стены, в который раз убедилась, что это место уже давно не её дом. — Идём? Локвуд осторожно взял девушку за руку, и Люси, улыбнувшись, позвонила в звонок. Дверь открыли почти сразу. — Люси… Моя девочка. — Мама. Девушка шагнула в дом и почти сразу оказалась в неловких объятиях. Энтони не мешал им, однако старался находиться рядом. — Не стойте на пороге, проходите. Я чай сделаю. Люси, чувствуя себя гостьей, несколько робко прошла на кухню. Миссис Карлайл налила всем чай и села за стол. — Какими судьбам прибыли сюда? — начала разговор женщина. — Люси обычно предупреждает, когда приезжает просто в гости. — Нам нужно было допросить Якобса. По поводу похищения Люси. Женщина нахмурилась: — Думаешь, он причастен к этому? — Не напрямую, конечно, — ответила Люси. — Но он частично виноват в этом. Женщина мрачно сдвинула брови: — Я думала о чём-то подобном, но надеялась, что это не так. Люси зло тряхнула головой. Она прекрасно помнила, как несколько лет назад Якобс бросил её и остальных агентов на растерзание призракам, а потом сделал её виновной в их смерти. А ещё она помнила, что мама не поддержала её тогда. Она тоже встала на его сторону и требовала вернуться к работе как можно скорее. К глазам внезапно подступили слёзы, хотя девушке казалось, что она давно уже пережила те события, давно простила мать за те слова, которые та в порыве ярости бросила ей в лицо. Локвуд заметил её состояние и осторожно сжал холодную ладонь в своих руках. — Люси… — Всё в порядке. Я в порядке, — шмыгнула носом девушка. — Просто накатило… Не знаю. Этот дом плохо на меня влияет. Миссис Карлайл молча смотрела на развернувшуюся перед её глазами картину и вдруг поймала себя на мысли, что испытывает чёрную зависть. Этот мальчишка, Локвуд… Она всё поняла о нём ещё в тот момент, когда он яростно вышвырнул её из своего дома. Она сдалась и была готова признать свою дочь мёртвой, но он был не готов. Этот мальчишка любил её дочь куда сильнее, чем любила она. И она завидовала родной дочери, потому что та была сильнее. Люси любил богатый лондонский хлыщ, а она, кажется, любила его. И женщина хотела бы думать о том, что дочь купилась на достаток, но… В те редкие визиты, когда Люси приезжала в гости, все её разговоры сводились к тому, какой же Локвуд загадочный, храбрый и умный. Как он чудесно владеет рапирой, как ловко сражается с призраками. И ни слова о его богатстве. Женщина вообще узнала о его состоятельности, только когда лично приехала в Лондон, чтобы признать Люси погибшей. И, несмотря на такое открытие, первое, что бросилось ей в глаза, — это горе, которое сквозило в каждом жесте и слове Локвуда. Она сама ни разу в жизни и ни по кому так не горевала. Своего мужа она никогда не любила, а его смерть вызвала скорее облегчение, чем горе, а Люси… Она давно стала чужой и далёкой. Женщине было жаль дочь, она даже плакала, узнав о её незавидной судьбе, но это не было горем. Из размышлений её выдернул голос гостя: — Наверное, нам с Люси пора. Скоро ночь, а завтра утром мы возвращаемся в Лондон. Женщина кивнула и поднялась с места, чтобы проводить гостей.***
Уже в своём номере Люси, не раздеваясь, легла на кровать и прижала колени к груди. Локвуд, сбросив пальто, устроился рядом с девушкой, немного подумал и обхватил её руками. — Всё хорошо, Люси. Я с тобой. Слышишь? С тобой. — Я уже давно в ней не нуждаюсь… Но иногда всё равно становится больно, — глухо пробормотала Люси. — Когда я уехала, она уговаривала меня вернуться, но не потому что скучала или волновалась, а потому что потеряла возможность контролировать мои финансы. Якобс перечислял деньги на её счёт, и я своего заработка практически не видела. Мы стали жить намного лучше… Она привыкла и больше не хотела возвращаться к тому, что было раньше. — Понимаю. Но ты не обязана содержать взрослую женщину, как и жить по чьей-то указке. — Знаю. Но… Так глупо… Я думала, что если буду хорошо работать, она полюбит меня. А после той истории во мне что-то сломалось. Когда Якобс оклеветал меня, я выдержала. Но когда мама меня не поддержала, а заставила вернуться к нему и извиниться… Во мне что-то рухнуло, и я поняла, что с этого момента я в ней больше не нуждаюсь. Если бы тогда я тебя не встретила… Наверное, я бы предпочла сгинуть на улицах Лондона, но не вернулась бы к ней. Локвуд мягко поцеловал Люси в макушку. — Но ты меня встретила. А я встретил тебя. Я спас тебя, а ты меня. И теперь нам ничего не страшно. А сейчас прими душ, выпей лекарства и ложись спать. Завтра рано вставать. Мы едем домой. Люси не стала спорить и, выполнив вечернюю программу, уже привычно устроилась на плече Локвуда. — Как ты думаешь, какой будет их следующий шаг? — тихо спросила Люси. — Не знаю. Но я не позволю им вновь навредить тебе, обещаю. Мы справимся. На этот раз нам хотя бы верят. ДЕПИК на нашей стороне. — Но не весь. Ты ведь помнишь… — Помню. Но и мы осторожны, поэтому закрывай глаза и засыпай. — Я люблю тебя, — едва слышно прошептала Люси. Локвуд на мгновение забыл, как дышать, но быстро пришёл в себя и тихо ответил: — И я тебя. Спи.