КОНЕЦ ИГРЫ

      После высадки на вокзале нас с Питом развозят по разным местам. Такова капитолийская традиция – за несколько дней до свадьбы жених и невеста не должны видеть друг друга. Он едет в нашу новую квартиру, а меня везут в тренировочный центр. Маму и Прим размещают в гостинице, куда поселят и других гостей, которые приедут на свадьбу из Дистрикта 12. Их немного – семья Пита, Мадж – моя вторая подруга невесты, приглашенная из милости и исключительно для количества, и все.         На 12-том этаже меня уже ждет Эффи с планшетом, в котором жесткое расписание на оставшееся до торжества время:         - Завтра день финальных примерок платьев и репетиции причесок. У тебя три образа, поэтому работы Цинне и его группе хватит. Послезавтра съемки целый день. Ты принимаешь подарки от женской половины гостей. Вечером – мальчишник Пита и твой девичник. Затем один день отдыха, 12 часов спа-процедур, - Эффи вздыхает от удовольствия, - и, наконец, свадьба!         Эффи в восторге. Все же свадьбу веселее организовывать, чем Голодные игры.         - Девичник, мальчишник. Что это еще за такое? – в нашем Дистрикте нет таких традиций.         - Это две вечеринки, которые устраивают для жениха и невесты, чтобы у них была возможность попрощаться с холостяцкой жизнью, - Эффи улыбается, - на девичнике присутствуют только девушки, на мальчишнике, соответственно, только парни. Это весьма веселое мероприятие. Многие, правда, напрочь забывают о всяческих приличиях... Но это не о нас. Организатором твоего девичника являюсь я. Поэтому мы и все приглашенные дамы едем в оперу.         - А у Пита какая программа? – спрашиваю я.         Эффи закатывает глаза:       - Пока не знаю. Организация поручена Финнику и я не могу вмешиваться. Поэтому будем надеяться на лучшее. Хотя, что можно ожидать от человека, который десять лет появляется на публике в расстегнутой рубашке, демонстрируя голый торс при любом удобном случае…         Эффи явно невысокого мнения об Оддейре. Она знает его только как победителя Голодных игр и их главного секс-символа.         - А мы с Питом так и не увидимся до свадьбы?  - спрашиваю я.         Эффи, которая отчасти в курсе о Пандоруме, сочувствующе вздыхает:       - На фотосессии послезавтра, если ничего не помешает. Кстати, Китнисс, ты уже подготовила текст брачной клятвы, которую произнесешь?         Я отрицательно машу головой. Не писала я никакой клятвы. Я даже не думала об этом, хотя этот пункт неоднократно встречался мне в списках по подготовке к свадьбе. Я обещаю Эффи, что обязательно напишу ее. Но она сначала неодобрительно смотрит на меня и протягивает лист бумаги. Она, убежденная в том, что самостоятельно говорить я не способна, написала клятву за меня.         Оставшись одна, я, наконец, читаю написанное Эффи «произведение»:         «Я, Китнисс Эвердин, перед лицом всего Панема: его Двенадцати Дистриктов и Капитолия, беру тебя, Пит Мелларк, в законные мужья. Клянусь заботиться о тебе, уважать и любить тебя до конца своих дней».         Сносно… Весьма. Я недолго думая, заучиваю слова наизусть.         Весь следующий день я провожу с Цинной. Вокруг постоянно вертится Кентариус с двумя операторами, которые снимают сюжеты для нашего реалити-шоу. Моя задача – не обращать внимания на камеры. Полный режим реалити-съемки. По сути, Кентариус больше внимания уделяет работе Цинны. Зрителям интересно узнать, как он творит, а режиссеру хочется сделать шоу как можно более напичканным звездами. Все мои попытки поговорить с Цинной проваливаются – нам просто не дают побыть одним.         После обеда в студию Цинны на примерку нарядов на девичник и свадьбу приезжают моя мама, Прим, Эффи, Мадж, Джоанна и Энобария – все те, кто приглашен на мой девичник. Если быть совсем честной, то последние две явно приглашены для количества. Но даже если говорить об остальных – более разношерстной компании для такого мероприятия найти сложно. Тем не менее, я рада видеть всех. Более того, несмотря на всю мою «нелюбовь» к трибуткам из 2-го и 7-го Дистриктов, они могут быть весьма полезными – мне нужна информация о том, как открыть школу.         Несмотря на мое изначально невеселое настроение, вызванное тяжелыми мыслями о Пите, с появлением участников девичника в студии мне и впрямь становится весело. Моя мама, впервые в жизни примеряющая длинные шелковые платья, явно в восторге. Откуда-то в ней появляется столько женственности и грации, которой я не замечала в этой подавленной жизнью женщине. И мне становится ясно, почему в нее были влюблены Мистер Мелларк и мой отец. В моей матери действительно есть что-то обворожительное и притягательное.         Прим, бывавшая в студии Цинны чаще, чем я, чувствует себя как дома. В обычной жизни наряды не особенно волнуют ее. Но когда она надевает созданные Циной произведения искусства, она, как и я, не может устоять. С детской непосредственностью она кружится перед зеркалом в пышных платьях, меряет диадемы, предлагает что-то примерить Эффи. Еще она бегает от стола к столу и заваливает моего стилиста и его помощников вопросами абсолютно обо всем. Она уже успела подружиться со всеми вокруг. В этом вся моя сестренка. Ее невозможно не любить. Когда я вижу ее такой радостной и беззаботной, я понимаю, что все что я делаю: мое замужество, менторство, игра по правилам столицы – все не зря.         Джоанна и Энобария, давно мечтающие поработать с Цинной и добравшиеся до его коллекций, раз за разом переодеваются, периодически вырывая друг у друга понравившиеся платья. Они разбираются в моде. Сказываются постоянные связи с Капитолием.         Эффи не участвует в общем безумии, она согласовывает с Цинной очередные встречи, интервью и съемки, а предназначенные для нее наряды просит направить к ней в офис.         Для Мадж все вообще впервые. Она робко трогает ткань каждого из предложенных ей платьев, долго не решаясь приступить к примерке. Несмотря на то, что дома она носила самые дорогие и красивые по меркам Двенадцатого Дистрикта вещи, до здешней роскоши им все равно очень далеко.         - Сколько же стоит все это? – спрашивает она меня тихо.       - Не представляю. Знаю, что дорого. Но тебя это не должно волновать, Мадж. Ты можешь просто насладиться всем этим.         В ее глазах почему-то нет восторга или восхищения. Там печаль. Я не лезу к ней в душу с расспросами. Я умею уважать личное пространство и частную жизнь человека. После Голодных игр ты начинаешь ценить их неимоверно сильно, потому что лишаешься и того и другого. С тобой остаются только твои мысли, все остальное принадлежит толпе. Вот почему ты так благодарен тем, кто не пытается залезть в твою голову.         Вечером нам с Цинной удается остаться наедине на крыше здания, где находится его студия. Ии он наконец сообщает весьма важные известия:       - Пита уже больше суток держат без таблеток и ему плохо. Но Финник говорит, что к своему мальчишнику должно стать полегче.       Я делюсь с Цинной идеей об академии трибутов.       - Китнисс, ты понимаешь, что обратного пути потом не будет. Ты станешь врагом повстанцев. А поскольку ты и Капитолию не друг, то ты можешь оказаться в опасном положении.         - Я не могу просто сидеть и смотреть, как наш Дистрикт умирает от голода. Я должна что-то делать. Но я не могу участвовать в мятежах. Да и не верю я, что это может закончиться успехом. Цинна, когда ты переделывал мое первое свадебное платье в траурный наряд сойки, ты мог предположить, чем этот символ станет для Панема?         Цинна вздыхает:       - Я скорбел о тебе. Я думал, что вам с Питом ни за что не выжить в играх… Я не задумывался о последствиях. По крайней мере, о том, что произойдет в Панеме. В глубине души я понимал, что мне не спустят этого. Ты стала моим первым трибутом. Я до этого никогда не работал на Играх и не собирался. Но одно из мест освободилось, и, когда я увидел жатву в 12-м, я принял предложение стать частью этого бесчеловечного шоу. Потому что я очень хотел помочь тебе. А когда объявили условия квартальной бойни, я пришел в отчаяние.         - Теперь образ сойки-пересмешницы – символ революции.       Он кладет мне руки на плечи и шепотом произносит:       - Китнисс, я не могу сказать тебе всего, но знай. Вы остались живы только потому, что ты слишком важна повстанцам. Для простых людей ты олицетворяешь надежду на то, что Капитолий можно победить. И благодаря этой надежде они выходят сражаться на улицы своих Дистриктов. И пока ты сохраняешь это влияние, ты будешь также важна и Капитолию. Ты – символ надежды и твоим именем мечтают воспользоваться мятежники, чтобы объединить все Дистрикты против Капитолия. Если ты умрешь, в Панеме может разразиться восстание небывалой мощи. А Сноу заинтересован в том, чтобы показать населению, что ты полностью в его руках. Пока ты нужна обеим сторонам, ты будешь жива.         - Но как только я потеряю свое влияние, меня тут же убъет Капитолий…       - Или раньше убъют повстанцы, чтобы скорее поднять народ на восстание. Мне жаль, что ты стала козырем в политических интригах. И нужно как-то выпутывать тебя, Пита и всех нас из этой жуткой ситуации… И воспользоваться твоим положением для того, чтобы хоть что-то улучшить в нашей стране.         - Но только как это сделать, Цинна?       - Нужно время. Мы с Питом обсуждали планы, когда он приезжал в последний раз.         Меня это шокирует. Они с Питом за моей спиной. Хотя что уж тут. Я сама оттолкнула Пита, и он имеет полное право не ставить меня в известность о своих планах.         - У меня есть одна идея, Китнисс. Но пока это только идея. Система, существующая сейчас, жестока и несправедлива. Только на смену террору Сноу придет другой террор. Страна нуждается в переменах. Только не ценой жизней половины жителей Панема. Мы должны действовать, но не такими методами как повстанцы. Нельзя допускать гражданской войны. Жизнь каждого человека бесценна и все, что мы можем – придумать, как исправить систему без кровопролития. Я верю, что мы можем найти рычаги.         - Но какие?       - В Правительстве многие люди понимают, что систему нужно менять. И их немало. Они понимают, что Дистриктам необходимо дать свободу, полностью изменить систему распределения ресурсов и дать слово каждому региону. Твое интервью зажгло пламя не только в сердцах бедного населения Дистриктов, но и многих влиятельных и прогрессивно мыслящих капитолийцев. Это многие члены Парламента, которые понимают, что гражданская война приведет к полному уничтожению страны. Но у Сноу, как и у повстанцев власти в разы больше. За одним – армия, за другими милитаизованный Тринадцатый Дистрикт с ядерным оружием. У тех, кто хочет перемен без войны, таких ресурсов нет. Хотя их идеи самые здравые. Я верю, как и они, что власть должна стать представительной. Но как зажечь этой идеей население, пока нет идей. Мы с Питом думаем, что его растущее влияние телеведущего Голодных игр поможет нам в этом.         - Может я как никогда права по поводу академии. Чем сильнее Дистрикты, тем больше вероятность того, что они получат власть. Будь все Дистрикты такими же как первый и второй, не было бы никаких голодных игр. А академия – первый шаг к этому.         Цинна вздыхает:       - Может ты и права. Я смотрю на вас с Питом. Ему 18, тебе еще 17. В ваши годы нужно ходить в школу, бегать на свидания, а вам слишком рано пришлось повзрослеть. Две арены и разгорающаяся гражданская война уничтожили ваше детство. Через пару дней ты выйдешь замуж.         Я вздыхаю:       - Это ведь все равно не будет по-настоящему. Мы прекрасно справимся с новой ролью.       Это легче, чем убивать трибутов. Только вот Пит меня ненавидит.         Цинна поворачивается ко мне, кладет свои руки мне на плечи:       - Это таблетки, ты знаешь. Главное, как ты относишься к нему… И пусть все вокруг кажется тебе ненастоящим. Это твоя свадьба. Постарайся получить хоть какое-то удовольствие от этого. Ты ведь невеста. И при том, самая красивая. Зря тебе, что ли, лучший дизайнер страны создавал все эти наряды. Отдохни несколько дней.         Мы улыбаемся.   __         Ночь я провожу одна на всем 12 этаже Тренировочного дворца. Утром я звоню Финнику, который сообщает мне неплохую новость. После жуткой ломки Пит спит. Температуры больше нет и бреда тоже. Самое страшное позади. Мне не терпится увидеть его, но нашим расписанием это не предусмотрено. Эффи говорила о возможной фотосессии, но будь она сегодня, я бы еще вчера вечером об этом узнала. Единственное, что может без труда заставить Эффи Бряк позвонить неприлично поздно – это изменение в расписании.         Вечером женской компанией мы отправляемся в оперу на мой девичник. К нам присоединяется мать Пита (вернее к нам ее присоединяют, как ранее Джоанну и Энобарию). Сказать, что я меньше всех хочу ее видеть на «своем прощании с холостяцкой жизнью» - ничего не сказать. До того, как мы с ее сыном попали на первые голодные игры, она не упускала случая отпустить в мой адрес неприятную фразу в Котле, если замечала, что ее муж покупал у меня белку. Если, конечно, учесть, что когда-то он был влюблен в мою маму, у нее есть были основания меня недолюбливать. После нашего с Питом триумфального возвращения домой после первых игр, я перестала на себе ловить ее взгляды, выражающие отвращение. Но не думаю, что эти перемены были связаны с благодарностью за спасение ее сына. Скорее всего, на фоне суеты с нашей свадьбой и неожиданным богатством, свалившимся на победителей, она прикинула, что я вполне подходящая партия для ее сына. По крайней мере, Питу и его семье не нужно будет кормить еще один рот, и не нужно будет делиться богатством с какой-нибудь нищенкой из Шлака, которую ее сын после победы мог выбрать в жены. Но и сейчас я не могу найти и капли приветливости в ее поведении.         Вид мою реакцию на незваную гостью, Джоанна шепчет мне на ухо:       - Эффи с девичником явно промахнулась. Мало того, что мы с родителями, - она указывает взглядом на мою маму и маму Пита, так еще и в скучнейшем месте в Капитолии – в опере.         Видимо, девичник должен проходить не так. Но мне все равно. И девичник ненастоящий и сравнить не с чем.         Я никогда раньше не была в опере. Видела правда несколько репортажей по телевизору об этом, но и представить себе не могла, что попаду в такое место. Это шикарный зал, весь украшенный позолотой и вензелями. В одной части – сцена. С другой стороны – зал с креслами для зрителей и множество балконов.. Как объясняет Эффи, эти балконы, то есть ложи предназначены для богачей и знаменитостей. Мы занимаем одну из них. Сопровождающая вручает мне бинокль и я через него начинаю любопытно рассматривать зрителей. Зал набит расфуфыренными до нельзя капитолийцами. Кажется, что они превзошли себя в вычурности и нелепости. У некоторых не только парики, но и пудра на лице ядовитых цветов.         Внезапно зал встает. Эффи делает знак, что мы тоже должны подняться. Я встаю, не опуская бинокля, пытаясь понять в чем причина беспокойства. Вскоре я понимаю. В ложу справа от нас заходит он, человек которого я ненавижу всеми клетками своего существа - Президент Сноу. Он демонстрирует публике свою улыбку, в которой напрочь отсутствует доброта, симпатия, сочувствие, радость. Это скорее оскал.. Начинает играть гимн Панема.  Я не отвожу взгляда от него, а он замечает меня. Несколько мгновений мы смотрим друг на друга. В его глазах – ледяное спокойствие.         Наконец, гимн заканчивается, свет тухнет и на сцену выходят актеры. Я еще смотрю на Сноу, когда мой слух поражает чудесное пение. Я помню, как любила случать, как поет мой отец, но то, что я слышу, намного необычнее. Меня захватывают чудесные звуки. В неописуемом восторге от пения, я не замечаю, как пролетает первая половина спектакля. Зал взрывается аплодисментами, и я тоже. Мои овации прерывает миротворец, который заходит в нашу ложу:         - Мисс, Эвердин, Президент Сноу приглашает Вас в свою ложу досмотреть оперу.         От таких предложений не отказываются. На глазах у своего сопровождения я направляюсь в ложу человека, который дважды отправил меня на смерть. Я чувствую хорошо знакомый запах роз и крови, от которого мне начинает тошнить.         - Добро пожаловать, - произносит Сноу и его губы искривляются в еще более омерзительном подобии улыбки, - вы не поверите, но я рад вас видеть.         - Здравствуйте, - формально отвечаю я.         - Вы наверно задаетесь вопросом, зачем я вас пригласил. Судя по всему, это идея мисс  Тринке – устроить ваш девичник в этом месте. Опера «Ромео и Джульетта»… Мисс Тринкет всегда была сентиментальна и поплатилась за это…         Я вопросительно смотрю на него, не понимая, о чем он, но Сноу не собирается рассказывать мне об этом. По-видимому, его цель – в очередной раз запугать меня. Я жду, что же он потребует сделать в этот раз.         - Наступили неспокойные времена, мисс Эвердин, начало которым положили ваши ягоды. Вы наверно и не представляли, чему вы стали причиной.         - Вы меня переоцениваете, президент Сноу, причины не во мне, - я осмеливаюсь возразить ему.         - Признаюсь, я недооценивал вас и ваше возможное влияние на толпу, когда отправлял вас в тур, а потом на Квартальную бойню. Вы умная девушка, Китнисс. Признаюсь, вы гораздо умнее, чем показались мне на первый взгляд. И вы весьма умно поступаете, что продолжаете играть по мои правилам, - он отводит глаза к ложе, которая была отведена нам, - я заметил, что вашей сестре понравилась опера…         Это звучит как предупреждение. Он сделал все, чтобы я играла по его правилам. Моя сестра в Капитолии, Пит – ведущий Голодных игр. И он понимает, что в его руках все необходимые рычаги влияния. Я молчу, не хочу давать ему еще больше козырей.         - Китнисс, я понимаю, что ваши представления об идеальном мире Сойки-пересмешницы не включают в себя всех благ, которые Капитолий любезно дарит вашей сестре, матери, и вашему будущему мужу. Но вы прекрасно понимаете, что в руках революции вы будете еще более бесправной пешкой, чем на арене Голодных игр. В глубине души вы понимаете это. Ведь от героев революций избавляются сразу после революций. Вы вряд ли знаете об этом, но вся история до появления Панема является красочным тому подтверждением. Я догадываюсь, как вам хочется помочь эти неудачникам из голодающих Дистриктов, и не будь Прим в Капитолии, вы бы первая с флагом Сойки-пересмешницы полезли бы на танки. Но запомните, если Капитолий падет, необходимость в вас тоже отпадет. И вами пожертвуют «ради блага миллионов». И воодушевленная толпа с готовностью примет эту жертву. Поэтому воспринимайте ваше положение, учебу Прим, работу вашего возлюбленного и свою свадьбу как огромное одолжение с моей стороны и великое благо. Умейте ценить то, что имеете. Помните, в борьбе за власть стороны меньше всего думают  благе народа.         Мне противно его слушать. Его запугивания мне отвратительны. Неужели дела Сноу настолько плох, раз он решил прибегнуть в силе убеждения. Это не его метод. Неужели его власть настолько ослабла, что я действительно могу навредить ей. Недолго думая, я понимаю, что сейчас то самое время, чтобы выставлять свои условия:         - Я хочу организовать академию добровольцев для трибутов Двенадцатого дистрикта.         Сноу пронзительно прищуривает глаза, и у меня появляется ощущение, что он сканирует мои мысли.         - Мисс Эвердин, зачем вам академия? Вы ведь юная невеста. Возможно, скоро станете матерью. Зачем вам такие проблемы?         -  Я хочу, чтобы в моем Дистрикте дети выживали чаще.         - Благородно, только вы не ответили на мой вопрос. Я понял, зачем это будущим тибутам, но зачем это лично вам?         Я молчу, гадая, какой ответ правильный. Но Сноу упреждает мой вариант:         - Вы хотите, чтобы ваш шахтерский дистрикт стал сильнее. Чтобы не голодал. Чтобы его лучше субсидировали… Это ваш способ борьбы за справедливость…         Я молчу в некотором замешательстве от его проницательности, а он продолжает, считывая с моего лица мою реакцию:         - Что ж… своеобразно. Но я не буду возражать. Пусть это будет свадебным подарком. Но помните, академия предполагает добровольцев, которые вызовутся на жатве. И я уведомляю вас официально, о том, что на следующие голодные игры от вашей академии должен поехать хотя бы один доброволец.         Жестокое условие. В академии в других дистриктах дети идут с 12-ти лет и, как правило, только в 18 вызываются добровольцами. У добровольца из 12-го только полгода, чтобы получить необходимые навыки и захотеть участвовать в играх. Это несправедливо, но у меня нет другого выбора. Ставки сделаны.         Я киваю.         - Вы мне нравитесь Китнисс, берегите себя.         В ложу заходит помощник Сноу, напоминая о регламенте. Затем, в ложу пригашаются журналисты, которые делают несколько наших со Сноу фото в стиле «счастливая невеста благодарит президента», потом миротворцы отводят меня в ложу, где меня ожидают прогулявшиеся по театру во время антракта участницы моего девичника. У всех хватает такта, чтобы не задавать мне никаких вопросов.         Я уже не слушаю вторую половину оперы, я перевариваю слова Сноу.         Когда опера заканчивается, вся наша компания на лимузине направляется к местам ночлега. Первой выходит Эффи, предварительно напоминая, что завтра важный-преважный день подготовки к свадебному торжеству. Следующая остановка – отель, где остановились Мелларки, тут нас покидает моя будущая свекровь. На прощание она внезапно говорит:       - Я рада, что ты станешь моей невесткой.       Я не думаю, что она внезапно воспылала ко мне любовью, но видимо мое общение со Сноу произвело на нее впечатление. Не думаю, что мать Пита в курсе отношения ее сына к этому мерзавцу, а мое знакомство с президентом делает меня самой выгодной невестой в ее глазах.         Следующая остановка отель, где живут моя мама, Прим и Мадж. Джоанну и Энобарию по привычке поселили Тренировочном комплексе. На прощание я обнимаю родных и они уходят к себе. Джоанна задерживает Мадж в машине и я сначала не понимаю зачем, но вскоре все становится на свои места.         - Теперь, когда нас покинули старики, дети и зануды, - Джоанна намекает на Эффи, - мы едем на настоящую вечеринку.         Приглашенные на девичник победительницы явно готовились. Энобария разливает по бокалам приготовленное шампанское. Мадж удивлена, она вообще боится что-либо произнести. Я сама в легком недоумении:         - Но как же регламент? Нам ведь попадет. То, что нас отпустили без толпы миротворцев, не значит, что мы можем сбежать…         Энобария поднимает брови:       - Ты дважды выиграла Голодные игры не нарушая правил? И вообще, привыкай. Менторам разрешено жить ночной жизнью Капитолия.         - Ночная жизнь? – переспрашивает Мадж.         - Детка, - снисходительным тоном отвечает ей Джоанна, - ты вряд ли когда-нибудь станешь ментором, и вообще не факт, что увидишь Капитолий еще хоть раз. И сегодня – твой единственный шанс увидеть самый крутой клуб в стране.         - Что будет, если кто-то узнает, что мы там были? – спрашиваю я.         Джоанна закатывает глаза:       - Когда ты выигрываешь игры, тусовки в таких клубах становятся неотъемлемой частью твоей жизни. Там ты встречаешься с богатыми и знаменитыми жителями Капитолия. Думаешь, где Финник знакомился со своими многочисленными благодетелями?         Ее, как это не странно видеть, поддерживает Энобария:       - Ты же не думаешь, что Оддейр организовал мальчишник твоего благоверного в музее? Успокойся, ничего не будет… Кроме похмелья. Ты заслужила расслабиться.         Я не уверена, стоит ли сейчас нарушать регламент. С другой стороны, в отличии от нашего с Питом участия в Голодых играх, за нами повсюду больше не следуют миротворцы. Теоретически, мы имеем право перемещаться по Капитолию беспрепятственно. Я размышляю, если я хочу бороться с Капитолийцами, я должна знать об их жизни как можно больше. Почему-то этот аргумент не кажется мне достаточно весомым, но я киваю Джоанне. К черту! Мне просто интересно увидеть, что же за вечеринку придумали двукратные победительницы.         - В клуб «Пламя»! – командует Джоанна и протягивает бокал к нам. Мы чокаемся, и на весь салон раздается праздничный звон хрусталя. Похоже, вечеринка начинается.