КОНЕЦ ИГРЫ

      Первое, на что обращаешь внимание еще на подъезде к клубу, это очередь у входа. Желающую попасть внутрь капитолийскую молодежь не спешат запускать. Как объясняет Джоанна, попасть в это элитное заведение могут далеко не все, а только самые богатые, самые известные или самые прыткие. Лучший членский билет – это деньги. Они решают все. Тем, кто менее богат и недостаточно известен, могут помочь оригинальный образ и шмотки от известного дизайнера. Для этого на входе фейсконтроль, т.е. два бугая, одетые совсем не по-капитолийски - в черное. Я разглядываю толпу, разодетую (вернее раздетую) в пух и прах. На некоторых за исключением плавок и краски для тела ничего нет. Я оглядываю нас – мы в длинных вечерних платьях, не покрыты разноцветной пудрой и сильно отличаемся от толпы.         Наш не в меру длинный и представительный автомобиль останавливается у синей дорожки, которая ведет прямиком к двери, огороженной золотистым канатом. Мы выходим из авто и прямиком направляемся к входу. Я не удивлена тому, что в очереди мы не стоим. На нас наряды от самого модного дизайнера Панема – Цинны, но входным билетом для нашей компании становится двукратная победа в Голодных играх. Толпа узнает нас, машет, свистит, кричит восторженные слова. Я слышу что-то вроде «Огненная Китнисс, я в тебя влюблен!» и еще «Китнисс, выходи за меня», но не поворачивая головы, прохожу за предварительно открыты охранником золотистый канат и попадаю в клуб.         Я смотрю на Мадж. Вид у нее такой, будто она попала в другую вселенную. Готова спорить на то, что полтора года назад я выглядела еще более обескураженной, когда впервые увидела Капитолий и его странных обитателей.         Внутри жутко громкая музыка. Ее слышно даже на улице, но сразу после того, как за тобой закрывается входная дверь, возникает ощущение, что она проникает в твое тело. Она очень ритмичная и практически без слов. Мы недолго идем по еле освещенному коридору, примерно метров 100 и, наконец, попадаем в зал. В центре – огромный танцпол в форме окружности, где танцуют, кажется, шестьсот или семьсот человек, вокруг несколько рядов со столиками. По периметру – что-то вроде балконов. Они расположены выше уровня танцпола примерно на 3 метра и огорожены металлическими поручнями. Балкончки напоминают мне ложи в театре и называется так же. Нетрудно догадаться, что они для самых влиятельных и наиболее ценных гостей. На каждом балкончике круглый стол окруженный диванчиками. От каждой ложи ведет небольшая лестница на танцол. Повсюду висят огромные плоские экраны, на большей части которых показывают танцующих, выхваченных камерой на танцполе. На некоторых транслируют пляшущие языки пламени. Мне вдруг приходит в голову, не я ли ввела моду на огонь. Освещение в клубе приглушенное, по стенам бегают перемещающиеся блики – языки пламени, они то загораются, то потухают. На стенах – электрические светильники, похожие на канделябры, из которых вырывается искусственное пламя. Мое красное платье явно сочетается с обстановкой.         Нас провожают в одну из VIP-лож. Я замечаю, что с момента выхода из машины, Мадж до сих пор не отпустила мою руку:       - Все хорошо, - кричу я ей на ухо, - поверь, это лучше, чем арена голодных игр.         Она едва улыбается, зато Джоанна с Энобарией прыскают от смеха:       - Это точно… Итак, - Джоанна открывает меню, и торопливо начинает диктовать уже стоящему наготове официанту длинный заказ. Ей помогает Энобария. Эти победительницы явно провели немало времени в подобных заведениях.         - А кто за это будет платить? – спрашиваю я, поскольку денег с собой не взяла.       - Вообще-то, это бесплатно, - поясняет Энобария, - если клуб посещают Победители, значит сюда идут толпы Капитолийцев. Мы – лучшая реклама любого подобного места. И за нее нам готовы платить и часто платят. Не вижу ничего плохого в том, чтобы зарабатывать на этой толпе.         Через несколько мнут нам приносят два десятка различных блюд и несколько бутылок со спиртными напитками. Я плохо представляю, что мы вчетвером способны выпить даже треть этих напитков. Сюда бы Хеймитча. Официант открывает бутылку шампанского и разливает по бокалам.         - Алкоголь ведь запрещен, - удивленно говорит Мадж, - тем более мы еще несовершеннолетние.         Джоанна ухмыляется:       - Для Голодных игр мы уже в 12 лет были достаточно зрелыми. Мадж, ты вообще можешь расслабиться? В Капитолии алкоголь не запрещен. Здесь можно все, особенно если есть деньги и слава, - она поднимает бокал и обращается ко мне, - Китнисс, я желаю тебе счастливой семейной жизни. Пит – отличный и чрезвычайно привлекательный парень. Желаю вам проводить вместе много бессонных ночей!         Мои щеки вспыхивают. Хорошо хоть освещение в клубе не выдает мой предательский румянец. Я ругаю себя за дурацкое смущение. Я уже давно не ребенок. Да и чего я могла ожидать, от женщины, которая может без труда обнажиться перед незнакомыми людьми? Следует отметить, что ее слова звучат весьма искренне. Все чокаются, и Энобария добавляет:         - И пусть удача всегда будет с вами!         После шампанского Энобария тянет меня на танцпол. Не то, чтобы я рвусь танцевать, но понимаю, что было бы не плохо с ней хоть как-то сблизиться, она может стать кладезью информации об академиях для трибутов. И хоть я не испытываю к ней особой любви, тем не менее, но и никакого негатива тоже. Да и она ко мне. Голодные игры сближают победителей. Я спускаюсь танцевать с ней. Капитолийцы танцуют нехитро: просто ритмично дергаются из стороны в сторону. Я позволяю себе подергаться с ними. Это действительно весьма забавно, хотя смотрится наверно весьма нелепо. Хорошо в таком освещении не разглядеть, кто Огненная Китнисс, а кто нет.         Вдруг чья-то рука обвивает мою талию. Я инстинктивно одергиваю руку незнакомца и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на смельчака. Я вижу парня капитолийской наружности: высокий, субтильный, волосы, торчащие в разные стороны, безупречно белого цвета, которые, как и все белое, светятся из-за специальной иллюминации заведения. На нем белая майка из эластичной ткани и оранжевая юбка до колен.         - Эй, красотка, ты чего такая пугливая? Может познакомимся? – парень наклоняется ко мне, и я чувствую резкий запах спиртного. Благодаря Хеймитчу этот запах мне хорошо знаком.         - Я не знакомлюсь, - весьма резко отвечаю я.         Но он не унимается и пытаясь меня обнять, тянет ко мне руки:       - Детка, ты новичок в этом клубе и просто не знаешь, от чего отказываешься.         - Парень, тебе неясно? Она не знакомится! – за меня заступается Энобария.         Парень, качаясь, движется на нас обеих:       - Твоя подружка завидует? Меня хватит на вас обеих.         - Отвали, урод, -  кричит на него подоспевшая Джоанна, - иначе придется подпортить твою прическу.       Да уж, она в своем духе. Никаких манер, никакой вежливости. Все предельно ясно.         Парень начинает злиться:       - Ах, вы, стервы. Строите из себя недотрог, а сами дешевые тусовщицы.         Вдруг из-за моей спины я слышу знакомый голос:       - Они с нами, исчезни, парень, - Финник берет парня за шиворот майки и отпихивает от нас, и затем уже с улыбкой обращается к нам, - а я думал, вы тухните в опере…       - Тухли, но скука миновала, как видишь. Вот учу нашу невесту развлекаться, - Джоанна и Финник смеются.         Тут обиженный парень поворачивает Финника к себе:       - Эй заступник, может выйдем и выясним, с кем сегодня уйдут отсюда эти девицы? – нагло кричит он Оддейру. Но он недолго выпендривается. Внезапно от мощного удара в челюсть он падает на танцпол. Внезапно возникший Пит потирает ушибленную о челюсть руку:       - Ему следует научиться хорошим манерам.         Я смотрю на своего жениха. Какой же он все-таки сильный. И он заступился за нас… И я надеюсь, что это не только из вежливости. Он пошел на поправку и возможно начал ко мне что-то чувствовать…         К нам подоспевает Энобария:       - Мы с Джоанной знали, что найдем Финника там, где модно, - она, следуя явно капитолийскому обычаю, целует в щеку сначала Оддейра, но потом Пита.         Значит задумкой Джоанны и Энобарии было встретиться с нашей мужской половиной, или они просто этого не исключали.         - Предлагаю присоединиться к нашему столику, - Финник указывает на противоположный балкончик, - с нами вам будет безопаснее.         - А где Мадж? - ищу я глазами подругу, - она наверно за нашим столиком, я схожу за ней.       - Я с тобой, - отзывается Джоанна.         Но там Мадж мы не находим. Джоанна направляется куда-то, мы продираемся сквозь толпу, в поиске нужного пути я полностью доверяю ей. Наконец мы скрываемся от громкой музыки в комнате, полной зеркал и стеклянных раковин. На стенах и на раковинах - светильники в форме свечей, и в зеркалах отражается слабо мерцающее искусственной пламя. Это освещение успокаивает после шумного и мигающего танцпола. Посреди зала – небольшой четырехъярусный стеклянный фонтан, вокруг которого небольшие кожаные диванчики и пуфики. В Капитолии даже роскоши туалетов в общественных местах уделяют пристальное внимание.         Мы замечаем в углу двух девушек. Одна из них, сидит на пуфике перед раковиной. Она худая, как щепка. В 12-м ее бы пожалели, но здесь это в моде. На девушке практически нет одежды, только пара золотых лоскуточков, один еле прикрывает грудь, другой обмотан вокруг талии, он видимо задумывался юбкой. Все ее тело и лицо покрыто золотой пудрой в тон лоскуткам. Кидаются в глаза ее блестящие розовые кудри. Она сыплет на горизонтальный обод стеклянной раковины золотистый порошок, затем вставляет в ноздрю стеклянную трубочку и вдыхает его носом. А ее подруга, рассмотреть которую нам мешает фонтан, заботливо держит ее розовые кудри.         - Эта золотая – младшая дочь министра по распределению продовольствия и ресурсов. Она, кажется, твоя ровесница, а уже нюхает эйфориум, - посняет моя спутница.         - Что такое эйфориум?         - Самый дорогой наркотик в Панеме. Ее дозы хватит, чтобы целый месяц кормить семью в нашем Дистрикте.         Я вспоминаю морфлингистов из 6-го Дистрикта на Квартальной бойне. Они укрывались наркотической мглой, чтобы забыть ужасы, увиденные на их первых голодных играх. Эта девушка никаких ужасов в этой жизни не видела. И ресурсы Панема уходят на то, чтобы она развлекала себя золотистым порошком.         Мы с Джоанной делаем несколько шагов по направлению к комнате с кабинками, когда слышим из уст дочки министра слова, которые заставляют нас присесть на диванчик и прикинуться занятыми поправлением макияжа, чтобы послушать разговор.         - Я видела Оддейра сегодня в клубе. Этот мерзавец не обратил на меня никакого внимания. Сделал вид, что не помнит, как мы с ним провели целую неделю на яхте моего отца перед последними Голодными играми, - возмущается золотая девушка.         - Ну, теперь он звезда в квадрате, - отвечает ее подружка. Ее голос почему-то знаком мне и я выглядываю из-за фонтана, чтобы разглядеть ее.         Она высокая, стройная, в большой грудью, одета в купальник, из ткани, на которой порхают крыльями бабочки при каждом движении девушки. К спине прикреплены прозрачные крылья бабочки, украшенные рисунками. Весь наряд выполнен в синих оттенках. На голове у нее оранжевый парик и синяя шляпка, с перьями. Все тело и лицо покрыто блестящей синей пудрой. А мне парики Эффи казались дурацкими…         - В клубе видела твоего шефа. Как у тебя с ним? Между вами все случилось? – спрашивает золотая с ухмылкой, - я слышала, у него свадьба на этой неделе…         - Случилось. Он отличный любовник. Мы провели отличную неделю здесь, пока не поехали в этот ужасный 12-й Дистрикт.         Я узнаю в синей девушке Серену, ты самую, которая очень участливо помогла Питу забыть меня.         - Что-то я не видела, чтобы он обратил на тебя внимание сегодня. Серена, я тебе не верю. Милашка Пит Мелларк настолько влюблен в свою неотесанную лучницу, что не способен замечать никого, даже тебя, Серена.         - Так было, до встречи со мной… - слова подружки явно задевают Серену. Но подружка машет головой:       - Милая, надеюсь, что ты говоришь правду… пойдем потанцуем! – и золотистая девушка, встает с пуфика, глядя в зеркало, стряхивает с ноздри остатки порошка и направляется к входной двери. За ней спешит Серена.         Когда за ними закрывается дверь, по моей щеке уже готова скатиться предательская слеза. Не хочу, чтобы это видела Джоанна, поэтому забегаю в первую кабинку и замыкаюсь. Там,  наедине с собой, я позволю слезам взять верх и беззвучно плачу. Меня переполняет обида от всего услышанного. Мой мальчик с хлебом больше не мой. И я потеряла его только потому, что сама причинила ему боль. Я. Не Капитолий. Не Сноу. А я! Хеймитч был прав, когда сказал, что я не заслуживаю его. Все, что я могу для него сделать – отпустить. Несмотря на нашу свадьбу, которая ни для кого из нас не будет настоящей, я отстранюсь, уеду в 12-й, а когда все уляжется, дам развод, как только он попросит. Я вытираю слезы и беру себя в руки. Пора выходить, меня ждет Джоанна, и нам еще нужно найти Мадж.          Я бойко выхожу из кабинки и направляюсь к выходу, но моя спутница хватает меня за плечи, поворачивает к себе и говорит:         - Китнисс, мы не ладили и не подруги, но я никогда не поверю, что Пит Мелларк мог посмотреть на кого-то после того, как вы объявили себя парой.         Я вспоминаю, как в ночь после поздравления Президента Сноу я очень хотела, чтобы все случилось. Но я сама тогда все испортила. А потом не могла и не хотела определиться со своими отношениями к Гейлу и Питу. В итоге, Пит нашел утешение с другой. И я не сдерживаюсь, и слезы приходят снова. Джоанна разводит руки и принимает меня в объятия, я кладу голову ей на плечо и больше не сдерживаю всхлипываний.         - Китнисс, не верь этой девчонке, ей даже подружка не поверила. Здесь роман с Победителем Голодных игр – это чрезвычайно престижно. А для этих девчонок – дочек богатых пап - еще и лучший способ показать уровень своей крутости и утереть нос подружкам. Финник в свое время с готовностью крутил романы. Но Пит не такой и никогда не станет таким.         Я не уверена, что Пит не станет таким как Финник. После того, как мы поссорились, он явно поработал над сменой имиджа романтичного юноши. Но от слов Джоанны мне становится немного легче. Она вытирает мне слезы и помогает поправить макияж. Мы выходим из уборной и ищем Мадж на танцполе, но находим ее за столом Финника, вместе с Энобарией и братьями Мелларками.         Финник усаживает меня к Питу. И мое сердце начинает бешено стучать.       - Привет, - шепчу я.       - Привет, - слабо улыбаясь, отвечает он. Его голос кажется действует на меня как успокоительное, и я хочу слышать его снова и снова.       - Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я тихо.       - Хорошо, - отвечает он.       Мы разговариваем, впервые после того, как Пита лишили таблеток. Мне становится легче, теплее, спокойнее. Мне не хватало его. И пусть я не заслуживаю его, я готова наслаждаться даже просто приятельским общением с ним.         - Голубки, наобщаетесь еще после свадьбы, - прерывает нас Финник, - мальчишники и девичники не так проходят… Но у победителей все необычно... Так давайте выпьем за наших товарищей – Пита Мелларка и Китнисс Эвердин!         Но мы не успеваем осушить бокалы, потому что наш отдых победителей прерывает парень, не так давно получивший удар от Пита:         - Вот, эти выскочки из провинций! - парень, который имел наглость пристать ко мне, явился к нашему балкончику и привел пятерых сочувствующих приятелей – таких же размалеванных попугаев, не очень-то похожих на парней в принципе. Хотя вид у них боевой, я уверена, что Пит и Финник вдвоем могут раскидать по разным углам эту пеструю стаю. Но в глазах у незваных гостей абсолютная уверенность в своей превосходности. Они считают, что раз они капитолийцы, то априори лучше и, само собой, сильнее нас. Но зря…         - Сейчас эти выскочки нанесут вам серьезные телесные повреждения, - с улыбкой объявляет Оддейр, он поднимается со своего места и выходит из-за стола, неторопливо делает несколько глотков дорогого шампанского, затем оценивает те несколько капель, которые остаются на дне бокала и демонстративно выплескивает их на юбку «обиженного» парня.         Далее события разворачиваются молниеносно. «Обиженный» заносит кулак, чтобы сокрушить Финника ударом в челюсть, но промахивается и через мгновение сам оказывается на полу. Я не успеваю опомниться как Пит с братьями присоединяются к Финнику и уже месят хилых капитолийцев. Один из несчастных падает за ограждение с нашего балкона и в клубе начинается драка. Все молотят всех без разбору, даже девушки.         Внезапно Пит хватает меня за руку:       - Пора смываться, пока мы не заработали синяков.       Он прав, я хватаю Мадж другой рукой и мы пробираемся к выходу с танцпола. Добраться до коридора, ведущего на улицу, оказывается непросто. Пит расталкивает тех, кто преграждает нам путь, а я, вцепившись в его локоть стараюсь не отставать и тащить подругу, которая, судя по ее виду, находится в состоянии глубочайшего шока. И вот мы уже в коридоре. Я оглядываюсь, к нам присоединились братья Мелларки и Энобария. Они торопливо идут сзади. На улице прохладно прохладно, но для начала ноября все равно тепло.         Пит замечает, что я немного замерзла и накидывает свой пиджак мне на плечи:       - Спасибо, - я закутываюсь в его пиджак.       - Не за что, - отвечает он, - нам нужно поговорить.       Я киваю, и мы отходим подальше от клуба.       - У нас немного времени, поэтому слушай внимательно, - внезапно шепотом начинает он, - Когда я последний раз был в столице и готовился к очередному выпуску телешоу, я кое-что раскопал. Это, возможно, поможет аннулировать наш брак. Более того, это возможно дискредитирует Сноу…         Судя по всему, после моей последней выходки Питу самому захотелось освободиться от ненавистного брака. Я могу его понять.       - Что же это? – наигранно заинтересованным голосом спрашиваю я, хотя на самом деле меня наполняет обида, обида на себя.       - Женитьба несовершеннолетних запрещена законом Панема. Исключение одно – беременность. В подобных случаях необходимые разрешения на вступление в брак оформляются Распоряжениями Мэра Дистрикта. Разрешение на вступление в брак Питу Мелларку и Китнисс Эвердин оформлено Указом Президента Сноу.       - И что?       - На первый взгляд, ничего особенного. Указ Президента по силе в разы превышает Распоряжения местных властей. Но есть одно но. Указ вышел тремя днями позже, чем мы объявили о потере ребенка.       - Ну и что теперь?         - Это значит, что Указ Президента противоречит закону Панема. А законы принимаются единогласным голосованием всех членов Парламента, который по Конституции выше Президента. И его Указы не могут противоречить законам, принимаемым Парламентом, или изменять их. Значит, наш брак является незаконным.         - Пит, только как ты себе это представляешь? Мы придем в местный Дом Правосудия и скажем: «аннулируйте, пожалуйста, наш брак, потому что Президент Сноу подписал незаконный Указ»? Это будет последними нашими словами. И вообще… Ну, нарушил Сноу закон принятый Парламентом, и что? В Парламенте одни Капитолийцы.         - Помнишь, год назад, когда я сделал тебе предложение, - Пит останавливается, на какое-то мгновение, и мне кажется, что его глаза снова искрятся той теплотой, которую они излучали до моего поцелуя с Гейлом, но это лишь мгновение. Деловитый, в меру вежливый и все такой же отстраненный Пит продолжает, - Сноу говорил о том, что ради нас он может изменить законы Панема. Это было задолго до шоу Фликермана, где мы объявили… я объявил о твоей беременности. Когда мы вернулись со второй арены, ему стало известно о лжи про ребенка. Только вот прошло несколько месяцев, прежде чем нам позволили обнародовать «новость» о потере ребенка. Закон почему-то так и не был изменен. Я пока не знаю, но почему-то мне кажется, что это наш козырь.         А ведь Пит прав. В политической интуиции ему не откажешь. Только вот от его новой идеи мне совсем не радостно. Он ищет в моих глазах одобрения, и я заставляю себя улыбнуться в ответ так искренне, как только могу. Он кивает и поворачивается, чтобы уйти к машине, которая уже ожидает его.         - Пит, - окрикиваю я его. Он оборачивается, и я делаю несколько шагов к нему. Я хочу сказать ему, как мне жаль, что из-за меня он наглотался таблеток, только вот в горле ком. Все, что я могу выговорить, - ты забыл это.         Я протягиваю Питу его пиджак, и на мгновение его ладонь касается моей, наши взгляды встречаются. Я смотрю в его глаза. Нет, там нет больше нет холода, отчужденности или ненависти, порожденных Пандорумом. Это обычный взгляд парня, который желает мне добра, но не более. Он меня отпустил. Пандорум сработал как лекарство от любви.         - Мы останемся друзьями? – спрашиваю я его.       - Всегда. Мы всегда будем друзьями, - отвечает он вежливым тоном, - хотим мы того, или нет, мы в одной упряжке.         Это вердикт. “Хотим мы того или нет…» Таблетки отрезвили Пита, он избавился от своих чувств ко мне, оставшись при этом тем самым мальчиком с хлебом – милым и внимательным, заботливым и понимающим, парнем, которого я не достойна. Все, что мне остается, сделать все. Чтобы не причинять ему боли и позволить ему стать счастливым.