Дела семейные

Неловкость со временем не спешила улетучиваться. Не испарилась она даже тогда, когда стены Дрезена остались далеко позади. То ли давил окружающий пейзаж, сероватый с редкими вкраплениями жухлой, неестественного вида зелени, то ли запах, острый, дерущий горло и заставляющий глаза слезиться, то ли смесь торжественности и серьёзности, проступавшая в каждом шаге Киримэ. Даже про себя Джесту было сложно называть её матерью. Разумеется, как всякий сирота, воспитанный в приёмной семье, он иногда фантазировал насчёт настоящих родителей. Версии разнились в зависимости от настроения: то мать с отцом были героями с Очень Важной Миссией, которые решили спрятать его от своих врагов или на худой конец беглыми правителями разорённого королевства, то отъявленными негодяями-головорезами, выбросившими его под кустом, потому что в таверну с ребёнком не пускали. Но время шло, и детские выдумки совсем забылись: к двадцати годам Джест если и вспоминал о гипотетически существующей кровной семье, то изредка, в минуты острой хандры. Он больше не представлял, что скажет, о чём расспросит, и даже не был уверен, что ему интересно. Но спросил, конечно, для приличия, и услышал столь дикую историю, что не знал, смеяться или плакать. — Наша семья испокон веков была стражами древнего святилища, скрытого в лесах; мне, как старшей дочери, полагалось продолжить традицию. Но в день своего посвящения я сбежала — сбежала вместе с Амеем, с твоим отцом и сыном нашего кровного врага, — рассказывала Киримэ во время недолгого привала: она сидела с прямой спиной, поджав ноги и обернув их пышным рыжим хвостом. — Мы поженились втайне, без согласия родителей и одобрения духов: всё твердило, что не видать нам счастливой судьбы. Мой дорогой Минори… — Как-как? — переспросил Джест, на деле проговаривая имя про себя, примеряя и пробуя на вкус. Оно звучало таким же, как весь рассказ Киримэ: чужим и в плохом смысле книжным, примерно как байка Вольжифа про речку, корзинку и гербовое одеяло. — Прости, пожалуйста! Я… Мне тяжело называть тебя иначе, чем я звала тебя про себя все эти годы. Мы были прокляты роднёй, не могли толком задержаться на одном месте, вечно рисковали собой в поисках способа снять проклятие… И всё стало хуже, когда родился ты. Мы так боялись, что проклятие передастся и тебе, что нам пришлось… — она медленно вдохнула и выдохнула, успокаиваясь. — Ты так много пережил по нашей вине, Минори, но теперь всё должно было наладиться. Со смертью моего отца пало и проклятие… Мы хотели помочь тебе, и потом, когда настанут спокойные времена, по-настоящему воссоединиться. Так и тянуло делать что-нибудь глупое. Например, спросить, в чью родню у него отросла парочка лишних хвостов. Что угодно, лишь бы не эта траурная серьёзность, которой и без того в жизни хватало через край. В чём плюс отсутствующих родителей — можно выдумать им любые нравящиеся черты, на свой вкус. Сдержанная дама с безукоризненной осанкой и пронизывающим взором… Что у них общего, кроме рыжей шерсти?! Вдобавок, она совершенно не замечала повисшей неловкости: грустно улыбалась, причитала, тянула к нему руки, вызывая смутное желание отшатнуться. — Прости, — повторила она в который раз, когда отряд уже был на полпути к форту Дальнего Предела. — Люди, с которыми ты рос, были так жестоки… — Э… Нет же, совсем нет! — Джест даже поперхнулся. — Папа с мамой, ну, другие папа с мамой, то есть… Мои приёмные родители меня любили. И сёстры тоже. Вечно со мной возились, Лали как-то побила мальчишек, которые меня дразнили, и заперла их на ночь в старом амбаре… — Имя! — почти трагично возопила Киримэ. — Это ужасное имя, которое они тебе дали — разве не насмешка?! «Уж получше, чем Минори», — едва не рявкнул Джест, но сдержался. Не хватало тратить время на споры! Как ни подсчитывай, выходит, что Амей в ловушке уже вторые сутки: да, вряд ли умер от голода и обезвоживания, но ведь достаточно жалкой стайки крыс, чтобы обглодать неподвижное тело. В последнее время сознание подсовывало страшные картины всё чаще. Стоит на миг задуматься, в центре какой заварушки оказался, и с треском раскалывается скорлупа спокойствия. Снова встают образы, один за другим — мёртвых крестоносцев, насаженных на колья, суровых воинов, рыдающих, как дети, пока их терзают, калеча и перешивая наживую… И как ни заставляй себя усилием воли думать, скажем, о милых котятах, разум услужливо смешает краски и покажет, как им отрывают головы. Как назло, на пути им не встретилось ни одного демона, на котором можно было бы всласть отыграться за ночные кошмары. По обе стороны от старого саркорианского тракта, занесённого вековой пылью, горбились, наползали друг на друга уродливые холмы. Растительность закончилась ещё с полмили назад, и теперь была представлена исключительно чёрно-фиолетовой, подозрительно шевелящейся плесенью. При приближении она с негромким: «пуф!» — выпускала споровое облако: вдохнёшь ненароком — тут же кровь ударит в голову. Постепенно холмы сменились пустошью. Абсолютное ничего, по которому взгляд скользит, не цепляясь, мёртвое спокойствие. Кажется, остановишься — обернёшься камнем, рассыпешься пылью. В такой обстановке нет защиты от размышлений: они лезут к тебе назойливой мошкарой. Сиила внимательно осматривается, стиснув зубы: тоже чувствует давящую пустоту. Вольжиф строит беззаботное лицо, но как бы невзначай держится к ней поближе, чтобы в любой момент юркнуть за спину. А вот Угольку весело: приплясывает на ходу, мурлыкает детскую песенку. Одна эта песенка, тем более жуткая, что звучащая посреди пыльной пустоши, да вой ветра нарушали тишину. Зосиэль, поймав на себе взгляд командора, тут же отвернулся. Совесть кольнула в бок: неужели до сих пор не может успокоиться из-за отказа? Чтобы не думать, Джест обернулся к Дейрану, но и там не встретил понимания. Беседа насчёт пришедшей накануне Иланы у них не заладилась: на все вопросы Дейран односложно отвечал, что это не его дело, а на третью попытку бросил, что был, по крайней мере, достаточно осмотрителен, чтобы бывшие любовницы не являлись к нему с животом или, того хуже, с младенцами наперевес. — И что, ни разу не приходили? Да не поверю! Очередями наверняка стояли! Дейран картинно задумался, почёсывая подбородок: — Может, и стояли где за оградой. Я приказал страже таких сразу гнать. Когда не хочешь лишней толпы наследников, можно, знаешь ли, самостоятельно озаботиться вопросом. У графа Арендея было по меньшей мере с десяток видов молчания. Все они обозначали совершенно разное. Такое молчание, в сочетании с застывшим взглядом и холодной вежливой улыбкой, обычно означало, что он беспокоится, изо всех сил пытаясь не подавать виду. Джест вроде бы понимал, что лучше иногда оставить его в покое, и всё равно что-то дёргало лезть на рожон, расспрашивать, робко дотрагиваться до запястья. В этот раз, замерев на полпути, он встряхнулся и пробормотал, что им нужно поспешить: до форта путь неблизкий. Между ними как будто что-то сломалось, и явление Иланы не было тому виной. Так, ещё один маленький камушек, скатившийся с горы следом за огромными валунами. То ли из-за сходства пейзажа, то ли по другой причине всплывал миражом ещё один элемент его кошмаров: момент, когда он насмехался над Дейраном, безжалостно ранил в самые уязвимые точки, как сделал бы настоящий враг. Да, им нужно было, чтобы Дейран поверил, да, это был, похоже, единственный путь избавить его от гибельной тени. Джест был уверен, что готов, что полностью смирился — пусть даже им придётся расстаться. Он представлял про себя худшее развитие событий не раз и не два, чтобы быть к нему готовым. И всё же, когда Дейран отвернулся, когда попросил не трогать его, это было… Больнее, и случившееся примирение не исправило всё до конца. Джест стиснул зубы и огляделся в поисках чего угодно, на что можно отвлечься от содержимого своей головы. Форт возник из облака пыли на горизонте бесформенным чудовищем. "Чудовище" пристроилось на краю обрыва: внизу протекал мутный ручей и дымились чёрно-лиловые испарения. Дорога, что некогда вела к воротам, едва угадывалась под сероватым песком. Из-под камней проплешинами проступала красноватая жухлая трава. Что-то хрустнуло под ногой: под слоем нанесённого песка и пепла покоились иссохшие кости. Плоть на них съёжилась и почернела. На мёртвых лицах застыло одно и то же выражение: смесь ужаса и недоумения. — Чудное местечко, — Дейран брезгливо переступил через кучу старых костей и прижал ко рту носовой платок. — Стоило того, чтобы умирать при его обороне. Ему никогда не нравилось в Язве, но сейчас вид у него был ещё более раздражённый, чем обычно. Когда он отправил пинком с обрыва подвернувшийся смятый шлем, Джест спросил: — Ты знаешь, что это за место? — Да, так вышло, что мне лет с пяти про него рассказывали, — Дейран закатил глаза и нахмурился. — Всем почему-то казалось, что мне необходимо знать, где и как погиб отец. — Я думал, твой отец… — Джест запнулся, осознав, что действительно не видел отца среди гостей в Пороге Небес, когда вместе с Летром погрузился в воспоминания о произошедшей резне. А ведь тогда даже вопросов не возникло! Видимо, отвлекали от простой арифметики — раз есть мать, значит, был и отец — всякие иномирные сверхсущности и страх случайно проговориться, подставив под удар и Дейрана, и себя. — Прежде чем начнёшь соболезновать: нет, я по нему не скучал. Да и мама редко вспоминала… Если вкратце, всё, что я помню: в суматохе про эту крепость едва вспомнили все, и крестоносцы, и демоны. После падения Дрезена её удерживали ещё много лет, отбивая у мелких неорганизованных отрядов из Бездны. Ну а лет двадцать назад демонам надоело играть, и они послали сюда настоящую армию. В форт послали из Кенабреса подкрепление, чтобы прикрыть отступление, но отступление не состоялось и все умерли. Грустная история. По ней, помнится, даже ставили парочку дурацких пьес. Киримэ нерешительно остановилась у подъёмного моста: рыжий хвост встревоженно метался туда-сюда. По счастью, хвост у неё был всего один, иначе подняла бы пыльную бурю. — Мы вошли через ворота, пересекли двор… Не уверена, как именно мы могли бы пройти к нужной галерее. Она довольно высоко. Вряд ли сможем так просто забраться. Придётся искать обход. Во дворе форта их ждала тягостная картина. Рядком, как солдаты на плацу, выстроились несколько дряхлых виселиц. Верёвки давно сгнили; трупы повешенных крестоносцев валялись у подножия. Не было ни мух, ни других насекомых, которые сделали бы пейзаж пугающим, но нормальным. Принадлежащим к привычному миру. Джест сглотнул и отвернулся. Подпитанное тысячей услышанных и прочитанных баек воображение слишком подробно представляло, что здесь произошло: какой-нибудь здоровенный демон, скажем, бронированный балор, снёс ворота — вон как покорёжена решётка — а затем, издеваясь, твари устроили над пленниками «суд». И, конечно же, повесили всех, кому не посчастливилось умереть во время штурма. Сиила подёргала ближайшую дверь, и та, на удивление, гостеприимно распахнулась. Изнутри пахнуло пылью и плесенью, самой обыкновенной, пушистыми пятнами расцветшей под протекающим потолком. Один за другим, они вошли. Помня о ловушках, Джест контролировал каждый шаг, прислушивался — не заскрежещет ли где зловещий механизм, не просвистит ли ядовитый дротик, но пока ничто не пыталось остановить их вторжение. Форт то ли умер вместе со своими защитниками, то ли погрузился в тяжёлую, болезненную дрёму. — Саже тут не нравится, — громко сказала Уголёк: ворона тревожно каркнула и захлопала крыльями, отгоняя невидимую опасность. Звонкий голосок подхватило неестественное эхо, которое подошло бы огромному залу, а не узкому коридору. Вольжиф подскочил и пробормотал, что с такими спутницами иногда и демонов не нужно — так кондрашка хватит. Дойдя до конца коридора, Джест обернулся. Его мать всё ещё стояла на пороге, озадаченно разглядывая почему-то закрытую входную дверь. — Что… Как?! — Киримэ шумно взвизгнула, растеряв ненадолго всю степенность. Никто сперва не понял причин её беспокойства, хотя что-то, безусловно, изменилось в их окружении. Свет! Раньше голубоватый, холодный, он заметно потеплел, походя уже не на дневной, а, скорее, закатный. Киримэ дёрнула дверь, через которую они только что вошли, и глазам оторопевшего отряда предстала… Комната. Ничем не примечательная кладовка: пустые истлевшие мешки, перевёрнутая корзина в левом углу, лежащий на боку стул, обрушенные ряды полок и ещё одна дверь у противоположной стены. В кладовой не было окон: свет, привлекший внимание, исходил от горящего факела. Стоило приблизиться, как огонь погас. Не так, как гаснет под порывистым ветром: пламя выцвело, испарилось, и вот уже в скобе торчит одна обгорелая палка. По спине пробежали мурашки. Проверяя догадку, Джест открыл дальнюю дверь. Теперь перед ним лежала галерея — сплошная каменная стена с одной стороны и окна, выходящие во двор, с другой. Что странно: они не поднимались по лестницам, но галерея явно располагалась на уровне второго этажа. Жестом велев спутникам держаться ближе, он прислушался. Никаких подозрительных звуков, никаких рун или ловушек. И всё же… Дверь в кладовую с грохотом захлопнулась, едва не прищемив хвост замешкавшемуся Вольжифу. Она снова открылась свободно, но вместо кладовой за ней оказался просторный, светлый зал. Ряд стрельчатых окон без стёкол свободно пропускал снаружи пыль и песок. Изодранное знамя, похожее больше на грязную тряпку, покачивалось на ветру: Дейран прищурился, силясь разобрать рисунок. Красноватые угли в очаге ещё тлели: стоило приблизиться — и они враз погасли. Джест сперва поворошил их кочергой, затем, осмелев, взял в руку. — Холодные, — констатировал он. — Вольжиф, ничего не замечаешь? — Вляпались мы, вот что замечаю, — пробормотал он, указывая на арку, возникшую на месте двери. За аркой уходил в темноту коридор без единого окна. Киримэ вздрогнула и прижала к себе посох: в золотистых глазах смешались страх и непонимание. — Мама, — обратиться так стоило больших усилий. — В прошлый раз, когда ваш отряд… — Нет, в том и дело. Ничего подобного. Была пара совершенно обычных ловушек: нажимные плиты, одна растяжка, да ещё та проклятая руна… — она осторожно сунула в арку посох, точно ждала, что сейчас он вспыхнет или неведомая сила разрубит его пополам. Но не произошло ничего. Выждав с минуту, она отошла от арки. Зосиэль ободряюще похлопал Киримэ по плечу, на что та выдавила слабую улыбку. - Ну, - Джест постарался говорить как можно веселее и беззаботнее, - мы тут, чтобы найти этого, как его, Амея... - Твоего отца, - ввернула Киримэ. Джест сморщился, но кивнул: - ... Отца, ага. Значит, будем искать. Это первостепенная задача. А выход... Ну, либо по ходу найдётся сам, либо будем решать проблемы по мере поступления.