Дела семейные

Дейран блаженно растянулся на простынях, подложив под голову сразу две подушки. Иногда он шумно вздыхал и принимался ворочаться, устраиваясь поудобнее. Джест стоял у окна и поглядывал через плечо, не решаясь обернуться. Дейран чувствует окружающих куда лучше, чем пытается изобразить. Увидит выражение лица — не избежать тягомотного серьёзного разговора. За спиной скрипнула кровать. За неторопливыми шагами последовало щекочущее прикосновение между лопаток. Джест вздрогнул и поспешно улыбнулся. Поздно. — Ну и что у тебя с лицом? Изображаешь живой памятник утверждению, что слишком много думать вредно? — Да так… — уголки губ дрожали от перенапряжения. — Сон глупый приснился. Что-то про квазита, решившего продать с аукциона моё нижнее бельё. Джест вцепился в подоконник, чтобы не было так заметно, как сильно трясутся руки. Настоящие образы из сна, как выжженные на веках, всё ещё преследовали и не собирались испаряться: поля боя, багровое от крови павших. Среди кольев с насаженными на них крестоносцами — некоторые ещё живы и шевелятся — Корамзадех смеётся. Ещё одного воина он вертит с руках, как тряпичную куклу, и выкручивает тому конечности. Вопли и хрипы такие громкие, что в голове стучит, и, как ни старайся, не выходит проснуться. Хочется закрыть глаза и никогда не открывать их снова, исчезнуть, чтобы не чувствовать ни страха, ни грядущей боли. Дёргаешься, но только сильнее впиваются в запястья тяжёлые кандалы. Кровоточат и земля, и небо: изуродованные земли Саркориса корчатся в агонии так же, как поверившие в силу командора, как пошедшие за ним. У мёртвых слишком хорошо знакомые лица. — Думаешь, умрёшь вот так запросто? — Корамзадех швыряет мёртвого крестоносца к его ногам. Демоническая свора, визжащая, гогочущая, вторит его смеху, похожему на рокот грома, и одно за другим сваливают в кучу тела. Джест до треска сжимает зубы — умирать, так хотя бы не доставить тварям лишнего удовольствия! Но, вскинув голову, он замирает в оцепенении. — Этот твой любимчик, а? — Дейран даже не кричит, когда его руку выдёргивают из сустава и выворачивают в противоположную сторону. Глаза пустые, как бутылочное стекло, изо рта капает слюна вперемешку с кровавой пеной. Он судорожно хватает воздух; во рту нет языка — только обожжённый обрубок. Собственный крик отчаяния оглушает, и Джест просыпается, не зная, не закричал ли наяву. Не открывая глаз, он шарит по кровати, и облегчённо вздыхает, нащупав руку спящего возлюбленного. Сон уходит, но страх, навеянный им, остаётся. Становится острее, чем дольше он вглядывается в знакомые черты, озарённые золотистым сиянием, чем крепче сплетает их пальцы. Джест садится на кровати и долго всматривается во мрак, прежде чем направиться к окну. Теперь, когда сила не бурлит внутри, как пузырьки шампанского, не опьяняет могуществом и вседозволенностью, невозможно как следует отвлечься. Джест отказался от прежних сил, желая быть собой, но быть просто случайным кицунэ, которого ветром занесло на должность командора, оказалось слишком страшно. Страшно, даже когда он оборачивается и крепко прижимает Дейрана к себе, когда блекнут картины недавнего кошмара. — Поаккуратнее! — Дейран притворно возмущается, но не отстраняется: напротив, утыкается между шеей и плечом, жарко выдыхает. — Завтра что, Конец Света, а мне забыли выслать приглашение? От его озорной улыбки щемит сердце, и хочется разом выплеснуть всю накопившуюся нежность, сказать правду, объясниться. Вместо этого Джест чуть усмехается, но обнимает так же крепко, почти отчаянно, вдыхает горьковатый травяной запах и мысленно называет себя идиотом — за то, что по уши влюбился, за то, что даже моменты тишины теперь отравлены поганым беспокойством, за то, что смеет бояться СЕЙЧАС, в шаге от конечной цели всего похода. Ты всё испортил; вам обоим было лучше, когда всё было как раньше. Не так глубоко, не так серьёзно — увлекательная игра на двоих. Ему было весело, пока ты мог смеяться, а уныния хватало и без тебя. Размышления, чуждые и неуместные, крутились в голове необычайно назойливо. Джест отгонял их, то и дело встряхиваясь: если глубоко уйти в себя, реальность окажется слишком далеко. А с большого расстояния попробуй разгляди нужное! Особенно если понятия не имеешь, что именно необходимо искать. Откуда этот поганый страх? Разве старый форт хуже глубин Бездны? Джест раз за разом исследовал пространство, пропитанное магией, но не находил ответа. После Алушинирры, где на пути в любой момент могла возникнуть стена, а нужный проход — исчезнуть в лиловом мареве, меньше всего хотелось ориентироваться в схожих условиях. Форт хотя бы оставался неподвижен в пределах комнат — уже кое-что. Могли незначительно измениться двери, но оставались насечки — следы, оставленные исследовавшим крепость Вильметом. Джест то и дело сверялся с дневником, где на полях их покойный предшественник расшифровывал собственные метки. Обычные кресты означали, что дорога прямая и безопасная: идя по ней вперёд и назад, ты гарантировано попадёшь в одни и те же места. Но сейчас они, обследуя каждую новую галерею или залу, искали другие, те, рядом с которыми были бы высечены ещё и вертикальные черты. Вильмет обозначал их как «слабые» точки, места, через которые можно было переместиться чуть ниже по воображаемой спирали, оказаться там, где могут быть скрыты нужные ключи. «Взбодрись, — велел себе Джест, споткнувшись об рухнувшую колонну, — Это ведь даже не Тюрьма Неизбежности». Вместе с болью — слишком навалился на руку в попытке удержаться за растресканную стену — возникла новая мысль, очевидная, но до сих пор вслух не произнесённая. — Вы ведь заходили внутрь, — заметил он, обращаясь к Киримэ. — Но ты смогла выйти. Вы не попали в аномалию? — Да нет же! — взвизгнула та, чуть не плача: последние несколько залов она только и делала, что обнималась со своим посохом. — Мы вошли, потом потолок обрушился, потом мы с Амеем искали выход, а потом я спрыгнула через расщелину, и… — Любопытно, — чутьё утверждало, что в их положении выход не отыщется так же просто, и всё же Джест мигом направился к окну. — Ты что это?! — запаниковал Вольжиф, когда командор взгромоздился на подоконник и высунулся наружу. — Проверяю теорию! — невозмутимо отозвался Джест, собираясь с силами. Не так-то просто выскочить из окна, если внизу не видно ничего, кроме лилового тумана. Вдруг там бесконечный колодец: сорвёшься — и будешь падать вечно? И как подать сигнал, что всё прошло удачно, если прыгать одному, а не разом всей толпой? — Может, скинем что-нибудь для начала? — предложил Дейран, стаскивая излишне ретивого возлюбленного с окна. — Обычно так и делают, прежде чем скидывать себя. Слова не разошлись с делом: подняв с пола увесистый камень, Дейран швырнул его в окно. С минуту отряд провёл в тишине, прислушиваясь, но так и не услышали удара. То ли камень растворился в ядовитых парах, то ли всё ещё не достиг дна. — Может, привяжете меня верёвкой? Я бы спустился по стене, взглянул, что там… — Джест неуверенно оглядел спутников, но блестящую идею не оценил никто. — Давай отложим на потом. Скажем, до момента, когда перепробуем остальные варианты. И снова — череда комнат и коридоров; всё чаще насечки путались, иногда одним знаком обозначалось разом несколько путей, не все из которых были верными. Джест добросовестно отмечал все находки, мысленно складывая карту форта: там, где было возможно, он оценивал вид из окон, чтобы соотнести нынешнее местонахождение с реальной архитектурой. Новая насечка заставила замереть. Джест ощупал её, подумав, что глаза обманывают, но вовсе нет: крест, а рядом — три вертикальные черты. Готовый ко всему, он шагнул в дверной проём, и тотчас со всех сторон его и спутников окутала густая темнота. Как отличалась от остальных насечка, так отличалась и комната, открывшаяся перед ними. Неожиданно громадная и тёмная, без единого окна; здесь магическая аура была видимой. Её змеящиеся потоки — единственные источники света — устремлялись к дубовой двустворчатой двери. Воздух, сырой и холодный, наводил на мысли о глубоком необитаемом подземелье. Искажалось пространство, искажались и звуки: шаги идущего впереди чётко звучали то справа, то слева, а затем они вдруг очутились вплотную к двери, хотя мгновение назад до неё был ещё с десяток шагов. Убедившись, что угрозы — по крайней мере, явной — нет, Джест дёрнул дверь на себя. Та предсказуемо не поддалась. — Сюда, наверное, и нужны эти… ключи, да? Три штуки, — хвост Киримэ заметался вдвое чаще. Она похлопала по карманам мантии, словно надеялась, что нужные ключи волшебным образом возникли в них по дороге. — Только где замки? — Может, её того… Отмычкой? — предложил Вольжиф. — Чего искать-то? — Замок здесь магический, — после короткой паузы ответил Джест: ему показалось, что сгусток ауры шевельнулся, прислушиваясь к их беседе. — Нам нужны не ключи, а что-то ещё… Знать бы, что! Может, я тут где проглядел подсказку? Подсказки, разумеется, не было. Не помогла делу и Сиила, попытавшая вынести дверь плечом: та даже не шелохнулась. Джест закрыл глаза, стараясь сосредоточиться только на биении сердца. Магия окружала их, плотная, но подвижная, как густая слизь во встряхнутой запаянной колбе. Он не мог распознать источник и даже его природу: множество хаотично перемешанных энергий вдобавок постоянно видоизменялось. Джест мог видеть только точку, в которой сходились энергии — разумеется, скрытую от них, отделённую запертой дверью. Подвижные энергии не удержишь в фокусе, как не удержишь воду в сжатом кулаке. Скорее для очистки совести он попытался развеять магию, но крошечный просвет, образовавшийся в результате, неведомая сила мгновенно залатала. Горло сдавило в приступе тошноты. — Стоит запомнить это место, — Джест постарался, чтобы голос звучал в меру беспечно. — Найдём ключи, сможем вернуться. Вскоре они наткнулись на заброшенную кухню. Здесь было почти уютно, и даже огонь в печи не погас при их приближении, напротив, весело затрещал, как бы приглашая погреться и задержаться после холода загадочной залы. Джест, воспользовавшись передышкой, ещё раз пролистал дневник, особенно ту часть, где говорилось о ключах. Раз за разом он перечитывал: «Ключи — это не что-то материальное, нет, что-то другое. Если бы я мог идти»… Так и не отыскав в строках тайного смысла или послания, Джест воскликнул: — Есть идеи, что этот Вард мог иметь в виду? Потому что у меня — ни одной! «Вард», — прокатилось по заброшенной кухне, вновь — слишком шумно для эха. Магический всплеск пробежал по коже слабым холодком, а затем перед отрядом возникли две призрачные фигуры. Они не нападали, занятые каждая своим делом: одна грела руки у призрачного огня, вторая — чистила картошку. -… Вард со стариком опять повздорили, — говорила тень у огня: голос у неё был женский. Мужчина, чистивший картошку, задорно фыркнул: — Ты б потише, Агна! А то забудешься, назовёшь коменданта стариком при всех… Он и так злющий ходит, чистый дьявол. — Может, и дьявол, — неожиданно сухо оборвала собеседника Агна. — Но смыслит в расстановке сил побольше, чем этот тип из Кенабреса. Картофелина выпала из рук призрака, тут же испарившись. Он воззрился на женщину столь недоумённо, словно у той одним махом выросли рога и козлиная бородка. — Рехнулась! — то ли испуганно, то ли восхищённо воскликнул он. — Вот не говори, что ты на его стороне! Этот «тип из Кенабреса», между прочим, граф и посланник королевы. Килриф, может, на язык и резковат, но коменданту дело говорит: приказано отступать — отступаем. Воспоминание смутно зашевелилось: Джест вспомнил это имя, упоминавшееся в дневнике. Килриф Вард, помощник коменданта, был отцом Вильмета. Агна многозначительно фыркнула: — Отступать, как же… Да мы в пустошах будем как на ладони. Слышал донесения разведчиков? — Слышал. Но сдаётся мне, что выводы мы с тобой сделали разные. — И что ж у тебя за выводы? — отойдя от печи, Агна придвинула ближе табурет и села рядом с собеседником. Тот поёжился: — Права королева. Хорошо, допустим, Эктон знает, что делает, отобьёмся каким-то чудом и в этот раз, потом-то что? Да тех, кто останется, пяток драных инкубов пинками выгонит! Народу куча поляжет, чтобы что, а? Лишний месяцок крепость подержать? Фигуры исчезли так же неожиданно, как появились: пылинки, очерчивавшие контуры лиц, развеялись с порывом ветра. Джест повторил фамилию Варда, и они возникли вновь. Диалог пошёл по тому же сценарию, словно записанный на кристалл и воспроизводимый проектором. Тени не реагировали на присутствие посторонних. Они не заметили членов отряда, даже когда Зосиэль попытался дотронуться до одной из фигур и прошёл её насквозь. — Призраки? — предположила Сиила. Джест неопределённо повёл рукой: — Скорее, воспоминания. Доводилось как-то слышать теорию, что у предметов есть собственная память. Если допустить, что это правдиво - по крайней мере, для форта Дальнего Предела... Джест взволнованно поспешил вперёд, так, что спутники едва поспевали следом. Крепость не всегда была такой, дураку ясно, что-то изменило её; но что? Вдруг среди воспоминаний, таких зыбких, скрыт и момент, когда всё произошло? Если они смогут увидеть, что произошло, так же ясно, как видели две беседующие тени, возможно, придёт на ум какой-то ритуал или заклинание, способное их освободить... Ах да. Ещё ведь нужно отыскать здесь застрявшего в ловушке Амея. От напряжённых размышлений отвлёк дневной свет. Они вышли на крепостную стену. Место выглядело совершенно идентичным, но, прислушавшись к ауре, Джест не почувствовал узнавания. Нет, не то же место — дубликат. Тёмная аура гуще, насыщеннее: если принюхаться, почуешь запах стали и дыма. Он зажмурился, а когда открыл глаза, не смог сдержать удивлённого вздоха. Толпа призраков возникла беззвучно, как из ниоткуда: тени метались по стене, их контуры размывались так, что лиц было не разглядеть. Стена вибрировала, содрогалась, и, взглянув наружу, в туман, он увидел причину. Из тумана сплетались фигуры демонов, пугающе реальные, и только лёгкая расплывчатость давала понять: они не здесь, правильнее даже сказать — не сейчас. Толпы бабау-копьеносцев в первых рядах недолго изображали из себя организованный отряд: едва первый из них упал под градом стрел, как его подмяли и затоптали, а после побежали в беспорядке, толкаясь и распихивая друг друга локтями. Дальняя шеренга в страхе попятилась, и у поднятого моста образовалась давка. — Вы, никчёмные твари, держите строй! Шаг назад — я вас прикончу! — неожиданно сильный, многократно подхваченный эхом голос ударил по ушам, перекрыв шум битвы. Словно два голоса, мужской и женский, крикнули одновременно, схожие в яростном упрямстве. — Там, наверху! — закричал один из призрачных крестоносцев, и Джест невольно пригнулся, хоть и понимал, что они не оказались на самом деле в эпицентре битвы. Тени нематериальны: они ранят, калечат, убивают друг друга, но не причинят вреда. Звуки становились громче, отчётливее: от воя налетевших врок хотелось зажать уши. Лучников было слишком мало; одного за одним, их хватали и сбрасывали со стен. Это походило на один из череды ночных кошмаров. С треском вылетели ворота; магический взрыв искорёжил стальную решётку. На той стороне был не балор или любой другой из крупных демонов. Предводительница неорганизованного войска горделиво вышагивала, приподняв длинный подол. Тяжёлое копыто наступило на голову мёртвого крестоносца, и Джест передёрнулся: даже сквозь пространство и время он услышал душераздирающий хруст. Рыжеволосая лилиту осматривалась, словно битва уже завершилась в её пользу и теперь военачальница решала, в какой из башен разместить свои новые покои. И вдруг она вскинула голову. Холод окутал с ног до головы, водух похолодел так стремительно, что Джест едва мог вздохнуть. Пусть у демоницы не было глаз, он готов был поклясться: она видит их, смотрит именно на них. Лицо замерцало ярче, исказилось, и одними губами лилиту произнесла всего одно слово, после чего бойня продолжилась — такая, какой она была двадцать лет назад. Он едва не подскочил, когда до плеча дотронулись, привлекая внимание. Без лишних пояснений Зосиэль указал во двор, где вовсю веселилось демоническое воинство — и где уже стояли в ряд виселицы. Покойники болтались на них вплотную друг к другу. — Они уже были мертвы, когда начался штурм, — сокрушённо пробормотал жрец, но Джест едва удостоил его открытие кивком. В голове всё ещё отдавалось одно слово. Слово, которое прозвучало за улыбкой демоницы, словно что-то пыталось заговорить с ним через оболочку нечёткого воспоминания. Помоги.