Rise again

В утреннем воздухе, влажном и стылом, чувствовалось приближение зари. Свежесть нового дня ощущалась мягким прикосновением тумана, прохладой первой росы, оседающей на коже крупицами льдистой воды.        Первые утренние часы всегда были на удивление холодными. Температура опускалась ниже нуля, каждый выдох сопровождался рождением облака пара. Мир вокруг замирал в неизменном виде, не тревожимый суетливым человечеством.        Покинутые на ночь улицы, будто иссохшие русла рек, выглядели заброшенными и пустыми. Лишь некоторые из них еще пестрили жизнью, яркой и цветной, утопленной в выпивке, наркотиках и других приятных, но абсолютно бесполезных развлечениях. Вергилий обходил их стороной, не желая видеть окончательный упадок мира людей.        Он медленно брел по неизвестной ему улице. Под его сапогами хрустели мелкие камешки гравия, издавая скрежещущий звук. Но даже он казался полудемону благословенной тишиной.        И все дело в Данте. В ком же еще.        Охотник неумолимо преследовал его всю ночь, будто загоняя добычу в умело расставленные сети. Ему была чужда усталость, ничего не отвлекало его от единственной цели. Вергилий был удивлен подобной выдержке. Всю жизнь он считал Данте слабым, падким на дары цивилизации человеком. Брат никогда не воспринимался им, как серьезная угроза. Но последние битвы поставили все на свои места. За маской беззаботности и праздности скрывался сильный, опытный охотник на демонов, чьей целью Вергилий умудрился стать.        Лишь владение техникой перемещения порталами спасло полудемона от неугомонного брата. Вергилий не знал точно, что хотел от него близнец, но чувствовал, что это связано с воспоминаниями о Нело Анжело. Поэтому переместился от охотника на противоположный конец города, надеясь, что поиск займет Данте на некоторое время.        Было странно идти, не имея никакой цели. Мысли, до этого обычно приглушенные, звучали громко в его голове. Неосознанно, полудемон вновь вернулся к последним воспоминаниям о вечере в доме Неро и Кирие.        Ему не стоило говорить о Нело Анжело. Нет, это было большой ошибкой. С каждым часом, проведенным наедине, он уверялся в этом все больше. Он мог промолчать тогда или заставить замолчать Данте — тяжелым взглядом или легким взмахом катаны.        Но нет. Запутавшиеся друг в друге противоречивые инстинкты велели поступить иначе. И в приступе злости он выдал то, что так желал скрыть.        Люди говорят, что поделиться с кем-то своей болью помогает пережить ее. Так написано в книгах, древних и совсем новых. Но Вергилию не стало легче. Наоборот — воспоминания, пугающе реальные, будто воскресали, обретали кровь и плоть.        Невольно, полудемон начал вспоминать…        Без сил, поверженный, он лежал на ледяном полу. Его тело потряхивало от постоянной боли — спутницы его нового, несомненно жалкого существования. Из глубоких ран лилась кровь — быстрыми ручейками, она растекалась по черному мрамору буро-красными разводами.        Силы иссякли — даже витающая в воздухе суть демонического мира не помогала ему залечивать повреждения. Триггер давным-давно был потерян.        Кровь застилала его глаза, но он упрямо всматривался в очертания демона перед ним. Палач — один из Высших демонов — нависал над Вергилием мрачной фигурой, полной неприкрытого презрения. Его тело, обтянутое в броню, выглядело мощным — под этими руками ломались кости, рвалась кожа и плавился разум его пленников. Одеяния демона, в насмешку над самим понятием света абсолютно белые, были окроплены свежей кровью. Массивный шлем с витыми рогами скрывал лицо Палача. Сквозь забрало был виден лишь взгляд черных, обсидиановых глаз.        Демон внимательно следил за каждым движением Вергилия, подмечая неровное дыхание, едва изменившуюся от боли мимику лицевых мышц, до побелевших костяшек сжатые пальцы. Палач не выдавал своего ликования от вида поверженного сына Спарды у его ног. Ведь он еще не закончил с этим пленником — в глазах Вергилия еще оставались искры безумного упрямства и непокорности.        — Все еще не то, что нам нужно, — размышлял демон вслух, задумчиво рассматривая неподвижного Вергилия перед собой. Он медленно двигался вокруг полудемона, с любопытством осматривая свое творение. — Хотя прогресс, определенно, имеется. Ты уже не пытаешься так отчаянно встать, несмотря ни на что, чтобы встретить боль на ногах, сражаясь.        Демон сделал паузу, ожидая едкую и точную колкость в ответ. После нескольких мгновений тишины он довольно улыбнулся и продолжил:        — Я считаю, ты заслужил небольшую награду, — с этими словами на израненное тело Вергилия опустилась прохладная ткань. Чуть повернув голову, полудемон с удивлением обнаружил, что это был его плащ, отнятый еще в первый день заточения. Он коснулся расшитого золотом рукава окровавленными пальцами, пытаясь ощутить мираж на ощупь.        Настоящий.        Чувство прикосновения к чему-то реальному из его прошлого было ошеломляющим. Память полудемона от длительного, интенсивного воздействия уже давно начала путаться. Многие воспоминания стерлись, некоторые остались лишь в виде краткого мига концентрированных эмоций. Все заполонила боль — нескончаемая, невыносимая.        Бесконечная.        Но плащ, словно маяк для заплутавшего в ночной буре корабля, вывел его из полуобморочного состояния. Картины прошлого начали выстраиваться в его сознании с пугающей точностью.        И одного, самого важного, он вспомнить не мог.        Вергилий ошарашенно замер, когда не сумел подсчитать, как долго он находился в плену. Дни тянулись в Аду мучительно медленно — каждый час с Палачом казался тысячелетием. Прошлая жизнь виделась сном, прекрасно далеким и нереалистичным. Он будто находился здесь…        … вечность.        — Уводите, — прервав поток горьких мыслей Вергилия, приказал Палач, взмахом руки подзывая демонов. — Сегодня Король устраивает пир, будет не до него.        Стражники, подняв за руки несопротивляющегося Вергилия, потащили его в сторону камер. Его ноги влачились по полу, не поспевая за скоростью перемещения. С ладоней полудемона капала кровь, очерняя пространство вокруг въедливым запахом Предателя Спарды. Вергилий с трудом осознавал, что происходит вокруг, но не отпускал прохладной ткани из рук, вцепившись в нее мертвой хваткой.        Уже в камере, полудемон сидел, прижавшись спиной к каменной стене, рассматривая потрепанный плащ в его руках.        Такой яркий. Броский. Словно вызов всем желающим сразиться с полудемоном.        Он вымученно улыбнулся, вспоминая былую гордость и надменность, с которой встречал нового противника. Он был так глуп, что искренне верил в собственную победу над Мундусом. Полудемон бросился тогда в бой, не слушая предостерегающего его чутья. Горькое чувство поражения, нанесенного ему Данте, затмило в тот миг инстинкт выживания. Ему хотелось настоящего сражения. До крови, глубоких ран, оторванных конечностей и, в конечном счете, смерти.        Полудемон откинул голову на стену, осыпающуюся мелкой крошкой. Он глядел на тусклый свет огня в конце тюремного коридора, и в его глазах мерцали отблески бывшей силы, неукротимой, словно течение бурной реки, и могущественной, будто всесильный хаос.        Ему просто не хватило тогда сил, чтобы победить Мундуса. Еще немного демонической мощи, еще немного отточенности движений — он повторял себе это в самом начале его пленения снова и снова, будто читал молитву. Но правда была такова — сколько бы он ни улучшал себя, с кровью и потом продираясь по жесткому пути Темного Рыцаря, ему никогда не приблизиться к могуществу Спарды. Потому что он наполовину человек — слабый, измученный, избитый до полусмерти, загнанный в клетку и отчаянно сопротивляющийся человек.        Осознание этого далось ему тяжело. Чувство собственной ущербности, глубокого изъяна, который он не способен исправить, отравляли его изнутри. Вергилий был готов вырвать свою человеческую половину голыми руками, если бы знал точно, как это сделать. Она мешалась. Стонала где-то глубоко внутри, сломленная пытками, не способная придумать выход.        Он опустил взгляд вниз. Его прошлое лежало прямо в его руках грудой выцветшей ткани, напоминая об ошибках. Он по глупости попал в плен, эгоистично считая, что способен победить Короля Ада. Человеческие черты — самоуверенность, бесконечная упрямость — которыми, как он утверждал, полудемон не обладает, завели его на самое дно.        Вергилий смял ярко-голубую ткань в ладонях, часто и неровно дыша. Он презирал, ненавидел всеми фибрами полудемонической души прошлого себя.        Плащ, снисходительно брошенный его мучителем, оказался очередной пыткой, а не наградой. Скрежеща зубами от злости, Вергилий поклялся больше никогда его не надевать. Лазурный плащ был символом его ошибок, поражений, испытанных мук и заслуженной боли.        Он изменится — отринет все человеческое, вырвет с корнем из себя зачатки эмоций и чувств и выживет.        Обязательно выживет.        Он позволил себе еще одну ночь ютиться в лазурной ткани, согревающей и навевающей далекие, отчасти приятные воспоминания. Это нужно было для восстановления внутренних сил — не больше и не меньше.        На следующий день Вергилий вновь восстал против Палача. В наказание, его плащ разорвали прямо перед ним на мелкие лоскуты. Но вместо ожидаемого ужаса и чувства потери Палач увидел довольную улыбку и стальной, полный уверенности взгляд, полный духа мятежности.        Начался новый раунд их бесконечной игры…        — Верг? — перед глазами полудемона всего в нескольких сантиметрах от его лица мелькало красно-бежевое пятно, издавая режущие слух щелчки.        Вергилий отстранился и быстро заморгал, ощущая непривычную сухость в глазах. Видимо, память глубоко затянула его в пучины воспоминаний, и он застыл на месте, переживая моменты прошлого. Это и позволило Данте подойти так близко.        Полудемон поднял взгляд на охотника, что щелкал пальцами перед его глазами, пытаясь обратить внимание полудемона на себя. Вергилию было неприятно ощущать чужое присутствие так неожиданно близко. Ему казалось, Данте держал кинжал за спиной, готовый напасть в любой подходящий момент. Конечно, полудемон знал, что охотник даже не помышляет об этом, но взбесившееся демоническое чутье не давало Вергилию успокоиться.        Он сжал Ямато крепче, утихомиривая бурю внутри. Опасности нет. Просто память об Аде никак не желает утихнуть и затеряться среди сотен других воспоминаний. Близость любого живого существа вызывала тревогу и желание скрыться любыми возможными способами — Палач позаботился о том, чтобы Вергилий никогда не смог ощутить себя в безопасности.        — Знаешь, спать на улице — не лучшая идея, — полушутливо изрек Данте, но в его поведении сквозило видимое беспокойство.        Он с тревогой следил за Вергилием, который несколько минут назад в очередной раз застыл на месте, превратившись в ледяную статую. Долгое время брат не шевелился и не слышал зова охотника. Ни одна эмоция не прорывалась сквозь его маску безразличия. Данте не знал, но Вергилий, скованный неподвижным телом, просматривал в эти мгновения всколыхнувшееся в обломках памяти воспоминание — до самого конца, без единого движения и лишнего вдоха, пропуская его сквозь себя.        И моменты, когда он погружался в это недвижимое состояние, становились все дольше. В этот раз Данте безуспешно пытался достучаться до близнеца на протяжении пяти минут, тогда как в первый раз, на вершине Клипота, брат очнулся за несколько секунд.        Охотник скрестил руки на груди, критическим взглядом осматривая близнеца. От него не скрылся потерянный вид полудемона, которого редко удавалось застать врасплох. Растрепанные ветром белоснежные волосы брата опустились вниз, будто угнетенные силой притяжения, которая часто была над ними не властна.        На долгий миг взгляды близнецов встретились. Лед против пламени. Холодный, серый сумрак против пылающей жизнью стали. Их немая борьба, без цели и смысла, продолжалась несколько бесконечно длинных секунд.        Данте нахмурился, ожидая подвоха от близнеца. Он преследовал брата всю ночь, и охотник знал, что Вергилий не сдастся, не остановится так просто. Его нежелание говорить, даже находиться рядом с Данте было подобно отчаянной попытке защитить себя от невидимой угрозы. Инстинктивно, Вергилий чувствовал, что нужно бежать.        И он бежал.        Как только охотник открыл рот, чтобы начать говорить, близнец исчез прямо на его глазах в яркой вспышке портала.        — Да ладно! — разочарованно выкрикнул Данте, взмахивая руками. — Так сложно переброситься со мной даже парой слов?        Ответом ему была тишина. Лишь эхо его голоса отражалось от бетонных стен, теряясь в хитросплетении улиц.        — Великий Темный Рыцарь боится человеческого разговора? — осторожно попробовал охотник уже тише. И удовлетворенно выдохнул, слыша тихий хлопок портала позади себя.        Данте ухмыльнулся — этот прием был на удивление действенным. Но не стоит применять его слишком часто.        Охотник обернулся, уже готовясь к сложному и долгому, скорее всего, монологу, но удивленно замер, остановившись.        Вергилий делал плавные росчерки в воздухе, создавая портал. Реальность расступалась под острым лезвием Ямато неровными краями темно-синей энергии. Полудемон разрезал саму ткань пространства острой, отливающей голубым светом катаной.        Завершенный портал вспыхнул лазурным сиянием, посылая в воздух снопы синих искр.        Вергилий обернулся через плечо к брату. Его взгляд был, как обычно, пуст и лишен эмоций. Полудемон ступил внутрь, исчезая в бело-голубом разрезе между мирами. Портал, к удивлению охотника, не исчез вслед за братом. Невербальным приглашением он висел в воздухе, заманивая в неизвестность.        Данте колебался мгновение, прежде чем сделать уверенный шаг вперед. Проходя сквозь портал, он чувствовал знакомые отблески силы близнеца. Она искрила вокруг него небывалым могуществом, темным и зловещим.        Охотник сделал глубокий вдох, когда портал выбросил его в новую реальность. Ступив на твердую землю, Данте огляделся в попытке понять, где они находились.        Полудемоны оказались недалеко от города на широком лугу, трава которого давно иссохла под палящими лучами летнего солнца. Выжженная почва с коричневыми и желтыми клочками растительности выглядела угнетающе неживой.        Ни одна птица или зверь не смели потревожить их уединение — мощная демоническая аура отпугивала их. В воздухе ощущалось напряжение, как перед грозной бурей, готовой снести все на своем пути.        Далеко на востоке виднелись первые штрихи утренне-голубого неба. Редгрейв вдали все еще был окутан ночной тьмой, но приближение нового дня уже было неминуемо.        Охотник отыскал глазами брата. Вергилий стоял спиной к Данте, уверенно держа в ладони Ямато. Он смотрел в стремительно светлеющее небо, выдыхая белые облака пара. Его кожа была мертвенно бледна и холодна, словно лед. Спина полудемона была идеально выпрямлена, а мышцы напряжены и готовы к бою. Таким он выглядел в последний раз во время их битвы в Аду — отстраненным и чужим.        — Зачем мы здесь? — спросил Данте, инстинктивно чуя опасность, излучаемую братом. Выбранное близнецом место было идеально подобрано для боя.        — Ты отчаянно хочешь говорить о том, что я никогда больше не намерен вспоминать.        — Но мне нужно знать…        — Правила все те же, — обернулся Вергилий и направил острие катаны на охотника. — Мы сразимся. Победитель получает все.        — Что ж, ладно, — пожал плечами Данте, доставая меч. Его губы искривились в знакомой нахальной улыбке, не изменившейся за десятилетия. — Я не против хорошей битвы.        Данте ринулся вперед, как и десятки раз до этого начиная сражение первым.        Полудемон сделал широкий взмах мечом в слабой попытке задеть близнеца. В глазах охотника блестел азарт и предвкушение. Риск на грани смерти пробуждал в нем демона, заставляя кровь вскипеть, а глаза окраситься в бордовый.        Вергилий сделал шаг назад, легко уходя от удара в миллиметрах от сверкающей стали. Обманчиво медленно, он положил ладонь на рукоять катаны, слегка наклоняясь вперед. Еще мгновение — и он с невероятной скоростью двинулся вперед, оставляя за собой лазурные росчерки энергии.        Данте парировал его быстрые удары широким лезвием меча. Достав один из пистолетов, он выстрелил почти в упор, но близнец вовремя переместился, и пуля улетела вдаль.        Вергилий недовольно нахмурился, на мгновение замерев на месте, и проследил за ее траекторией.        — Что? — всплеснул руками Данте. — Это бесчестно? Я помню. Но увы, брат, таково мое оружие.        — Неважно, — Вергилий сделал взмах рукой, и рядом с ним в воздухе возникли десятки, сотни спектральных кинжалов. Это было намного больше того, что полудемон обычно призывал. Лезвия будто горели изнутри голубым сиянием, по яркости превосходящим то, что видел до этого Данте во время сражений с братом. Охотник сделал шаг назад, укрепляя свою позицию в ожидании атаки. Он отвел меч, готовясь отражать болезненно-жалящие лезвия.        Тихий свист скользящего в воздухе металла разрезал напряжение, сконцентрировавшееся между близнецами. Сотни спектральных кинжалов устремились к единственной цели — застывшему на месте охотнику — стараясь причинить как можно больше вреда.        Данте отразил их все. Уходя перекатами, заслоняясь широким лезвием меча и отстреливаясь пистолетом, он смог выйти почти невредимым. Лишь тонкий кровоточащий порез на щеке свидетельствовал о произошедшем секунду назад.        Охотнику не дали времени перевести дух. Новая атака обрушилась на него мгновенно, стоило ему остановиться. Лезвие едва не вспороло его шею, но Данте успел увернуться.        Ямато опасно закружила вокруг него, сверкая льдисто-голубым отливом. Данте не поспевал за новой скоростью Вергилия, и вскоре катана настигла его.        Несколько глубоких ран прошили его тело насквозь, и кровь полудемона полилась на безжизненную почву. Внутри охотника будто начал подниматься пожар — это была невыносимая агония, вызванная разорванными внутренними органами, пронзенными легкими и свежими ожогами от демонической силы близнеца.        Вергилий сражался насмерть. Их обычный бой не был и отдаленно похож на этот. Прямо сейчас, Данте чувствовал, брат был способен на убийство. Его не останавливали родственные узы, воцарившийся между ними мир, свежая кровь Данте на лезвии катаны.        Вергилий ухмыльнулся, чувствуя, как его настроение стремительно улучшается. Брат был слаб — намного слабее обновленного Темного Рыцаря Преисподней. Знание этого заставляло его сердце биться чаще в предвкушении долгожданной победы. Она была так близка — ее кровавый привкус уже чувствовался на губах.        — Разве, — Данте заблокировал очередной удар и схватился за лезвие катаны, удерживая тем самым брата на месте, — так проводят время со своим близнецом? Пытаясь уничтожить его раз за разом? Еще не надоело?        — Мне поддаться? — с насмешкой ответил Вергилий, вырывая Ямато из крепкого захвата. По лезвию катаны потекла алая кровь, каплями опадая на мертвую траву под ногами. — Ты можешь лучше.        — Могу, — согласно кивнул Данте, внезапно отходя на шаг. — Но не буду.