Rise again

На многие мили вокруг тянулись бесконечные и однообразные пески. Высокие барханы тихо шелестели и поскрипывали на сильном ветру. Сотни песчинок поднимались в воздух, образуя песчаные бураны, сметавшие любые препятствия на своём пути. Багровое небо Преисподней излучало невыносимый жар, превращавший адскую пустыню в раскаленное пекло. Пески простирались до самого горизонта, вселяя обреченность в любого попавшего сюда путника, жаждущего поскорее покинуть гиблое место.        Он не помнил, как долго брёл по пустыне. С трудом переставляя ноги, он преодолевал бархан за барханом, медленно умирая от жажды и изнеможения. Его тело, покрытое чёрной броней, пылало в жаре пустыни. Тяжёлый меч, который он продолжал волочить за собой, оставлял глубокую борозду в сыпучих песках.        Он не помнил, как попал сюда, где находился прежде. В воспоминаниях была лишь пустыня, смертельно опасная и губительная. Его путь, лишённый какой-либо цели и назначения, казалось, тянулся целую вечность. Те немногие силы, которые у него остались, постепенно покидали его израненное тело.        В его разрозненном сознании царствовал хаос. Его прошлое, даже имя были скрыты от него пеленой забвения. Он был абсолютно пуст внутри — ни единой мысли о том, кто он или что делает среди вечных песков. Лишь глубокая рана в груди напоминала о чём-то, что ему только предстояло вспомнить.        Стоило ему задуматься о ранении, как ослепляющая агония пронзила его тело. Зашипев от внезапного приступа боли, он опустил взгляд вниз — туда, где в его груди зияла рана. Она частично затянулась и больше не окропляла кровью песок под его ногами. Но ранение было слишком серьёзным, чтобы полностью исцелиться. Глубокий шрам, напоминавший о себе мучительной болью, по-прежнему оставался на его теле.        Он осторожно положил ладонь на шрам, чувствуя под пальцами неровную, грубо сросшуюся кожу. Точный удар был направлен в область сердца. Это должно было стать смертельным для него. Но почему он всё ещё жив? И кто нанес удар? Его мысли путались, воспоминания разнились. Миражи прошлого проносились перед его глазами, но воспоминания были мимолетными и лишёнными четкости изображения. Из них нельзя было вычленить и крупицы информации.        Он по-прежнему не мог вспомнить, когда и с кем сражался. Почему проиграл…        Слегка покачнувшись, он сделал следующий шаг, упрямо продолжая двигаться вперёд. Он слишком устал, чтобы думать. Но он не останавливался, ведь сдаться в пустыне, среди песков и пекла, означало верную смерть. Он не помнил себя, но точно знал, что не хотел умирать. Нечто внутри заставляло его двигаться дальше, не обращая внимание на боль и изнеможение.        Не имея ничего другого, его сознание вновь вернулось к прежним мыслям о себе. Без памяти о прошлом он чувствовал себя изломанным и разбитым. Он должен был вспомнить хоть что-то. Хотя бы имя.        «Нело Анжело», — стоило ему погрузиться в пучину памяти, как в сознании раздался громогласный голос. Воспоминание было настолько ярким, а сила, излучаемая голосом, настолько могущественной, что у него подкосились ноги. Схватившись за голову, он упал в песок, не в силах сопротивляться.        Это его имя? Оно звучало чужим, неправильным. Будто его через силу заставляли принять то, что не принадлежало ему.        Боль, охватившая его разум от одного воспоминания о голосе кого-то необычайно властного, была невыносимой. Он чувствовал, как выработанные рефлексы заставляли его склонить голову перед более сильным демоном, имя которого он не мог вспомнить.        Что за монстр был в его воспоминаниях? Вся его жизнь была под гнётом его могущества? Нет, он не мог поверить в это. Он не мог быть бездумной куклой в чужих руках…        Сильный кашель сотряс его тело, спугнув нечеткое воспоминание. Обхватив себя руками, он перевернулся на бок и закашлялся. Кровь, густая и практически полностью черная, потекла из его рта, тяжёлыми каплями падая на песок. Пустыня мгновенно впитывала в себя жидкость — спустя всего несколько секунд на месте крови остались лишь красноватые песчинки.        Переждав приступ, он оперся руками о рассыпчатый песок и с трудом заставил себя принять сидячее положение. Заставить себя полностью встать ощущалось непосильной задачей. В нём больше не было энергии продолжать путь.        Сглотнув кровавый ком в горле, он прикрыл глаза и поднял обветренное лицо к багровому небу. Он устал. Какой смысл имело продолжать куда-то идти, преодолевая бесконечные мили? У него не было цели, ради которой стоило цепляться за жизнь. Не было воспоминаний о тех, кого нужно было защитить или победить. Он был пустой оболочкой, сломленным сосудом, не имеющим внутреннего наполнения.        Почему он так боролся за выживание?        Он опустил взгляд на свои руки, все ещё покрытые слоем прочной брони. Перед ним предстали исчерченные глубокими царапинами пальцы и стесанные от оков запястья. Пластины чёрного доспеха, от малейших движений которых он чувствовал боль. Это не были руки свободного демона, скорее…        «Нело Анжело», — вторил грозный голос. Он принёс с собой поток воспоминаний о длительных пытках и неминуемой боли, полной безысходности и неотвратимого отчаянии. Они были такими яркими и чёткими, что сознание едва справлялось с таким объемом информации. Он с трудом понимал, как выжил после стольких мучений. Смотря сквозь хаотичные воспоминания, он начал вспоминать отдельные детали о себе. Он был… Слугой? Рабом? Мощная фигура всегда возвышалась за его плечом, громогласно отдавая приказы. Теперь он отчетливо помнил о годах рабства, где его воля была сломлена и растоптана Королём Демонов.        Он почувствовал внутреннее отвращение к подобной судьбе. Нет. Он не вернётся к этому вновь. Но что остаётся пустой оболочке?        «Вергилий», — другой голос, намного человечнее, внезапно возник из глубин его памяти.        Это воспоминание было совсем другим — словно из давно позабытого прошлого, когда он ещё был свободен от Короля Ада. Он прикрыл глаза, пытаясь вспомнить, кому мог принадлежать голос. Но перед мысленным взором мелькали лишь расплывчатые бело-красные пятна. Ему казалось, он помнил лязг лезвия. Звук текущей воды. Было темно и холодно, его окружали лишь река и камни…        Вергилий.        Имя казалось отдалённо знакомым ему. Словно он слышал его уже далеко не в первый раз, в разных ситуациях и интонациях. Возможно, оно принадлежало ему? Да, поразмыслив, теперь он был уверен в этом.        Что ж, пускай будет так.        Вергилий поднялся на ноги, чувствуя прилив внутренних сил. Обрести имя значило вернуть частичку себя. Это была так необходимая ему крупица сознания, давно утерянная, но возвращенная владельцу обратно.        Он опустил взгляд на своё тело. Закованное в чёрную броню, оно казалось ему чужим, принадлежащим скорее Королю Ада, чем ему самому. Вергилий схватился руками за пластины, разорванные в области сердца чьим-то мощным ударом. Он потянул их в разные стороны, через боль отрывая от себя доспехи. Он тяжело дышал, его тело пылало от боли, но он продолжал. Когда последняя пластина с тихим шелестом повалилась в песок, Вергилий облегченно выдохнул. Освобождение принесло внутреннее удовлетворение, будто бы он избавился от ненавистных оков и наконец освободился от чужой власти.        Он сделал шаг — первый свободный шаг — и на мгновение обернулся назад. Позади него остался меч, тяжёлый и неповоротливый. Он чувствовал, что оружие было для него чужим. Вергилию требовалось нечто более… плавное и смертельно быстрое. Он не знал, что именно, но со временем надеялся вспомнить.        Оставив чёрный доспех и меч лежать в раскалённых песках пустыни, он двинулся вперед. Он ощущал, что его внутреннее желание жить было продиктовано некой целью, по-прежнему скрытой от него в прошлом. Вергилию предстояло узнать, что именно он делал до того, как оказался в рабстве.        И продолжить, несмотря ни на что…        Вергилий распахнул глаза и резко поднялся с постели. Взбудораженный слишком ярким сновидением, в первые секунды он не понимал, где находился. Сон-воспоминание о времени после поражения Мундуса всё ещё было живым в его сознании. Он чувствовал сухой ветер на своём лице, ощущал твёрдые крупицы песка в каждом вдохе.        Он обвёл диким взглядом пространство вокруг. Его дыхание начало постепенно успокаиваться, а пульс — замедляться. То, что он видел всего мгновение назад, было в прошлом. Он находился в одной из спален на втором этаже агентства Данте.        Полудемон тяжело вздохнул и провёл рукой по влажным от пота волосам. Воспоминания о годах скитаний по Преисподней всё ещё мелькали перед его глазами.        Тогда, в Аду, со временем ему удалось восстановить память. Сначала в его сознании возникали лишь обрывки пыток, приносящие мучения в те редкие минуты, когда он мог позволить себе заснуть. Мундус, Палач, даже Триш — все они регулярно появлялись в его снах-воспоминаниях. Они резали его, жгли, разрывали на части — всё, лишь бы он склонился перед Королём Ада.        Только спустя годы он вспомнил о том, что именно Данте нанес ему тот самый смертельный удар. Вначале он не мог понять, почему его точная копия мелькала в позабытых воспоминаниях. Это было похоже скорее на безумие, чем возможную правду — но вскоре он вспомнил, что у него действительно был брат-близнец.        И Данте практически убил его, пронзив насквозь своим мечом.        Поначалу Вергилий не мог понять своих чувств по поводу этого удара. В тот миг, когда лезвие разрывало его грудную клетку, он ощущал… умиротворение? Освобождение? Но после его преследовала лишь злость. Данте вечно разрушал все его планы. Данте вечно мешался под ногами, когда Сила была практически в руках Вергилия. Данте пытался убить его на острове Маллет. Данте обрёк его на медленную смерть в Преисподней. После того удара Вергилий не мог полностью восстановиться — постепенно его тело иссыхало и обращалось в пыль, так похожую на пески той самой пустыни, по которой он скитался в одиночестве. Именно тогда, пленённый местью, он придумал план по разделению человеческой и демонической половин. Ещё будучи в плену, он понял, что человечность мешала ему в достижении своих целей. Со временем аморфная идея превратилась в четкий план — вырезать из себя все недостатки с помощью Ямато и вырастить плод Клипота, способный даровать ему силу Короля Ада.        Сейчас, когда месть не застилала его взор, он понимал, что это было глупо. В его крови неразделимо смешаны оба мира — людей и демонов — сплетённые настолько тесно, что их рассоединение невозможно. Испытанная им боль и многократное поражение помутили в прошлом его разум, а долгие годы пыток ожесточили полудемона до такой степени, что получение силы превратилось в мечту безумца. И ради нее он был готов поступиться любыми принципами. Включая учение его отца.        Полудемон качнул головой, пытаясь отвлечься от размышлений. Его взгляды на жизнь изменились с тех пор, как он согласился остаться в мире людей. Он начал больше понимать, о чем говорил Данте и учил их в детстве Спарда.        Тихо встав с кровати, полудемон бесшумно вышел из комнаты и спустился по лестнице на первый этаж. Удостоверившись, что никого не было, он прошёл на кухню и налил стакан холодной воды. Полудемон мгновенно осушил его, чувствуя, как пересохло его горло.        Вергилий задумчиво посмотрел на пустой стакан в его руках, отливающий бликами в лунном свете. Его мучила жажда. Интересно, она вызвала воспоминание о пустыне или же сон вызвал жажду?        Усмехнувшись, он поставил стакан на место и был готов пойти обратно в спальню и попробовать заснуть, когда уловил движение за окном. Нечто чёрное быстро мелькнуло за стеклом. В следующий миг Вергилий почувствовал присутствие демонов поблизости.        Материализовав катану, он быстро пересёк кухню, гостиную и распахнул входную дверь, готовый к сражению.        На улице никого не было. Луна освещала тёмные дома и безжизненно пустую бетонную дорогу. Царившая вокруг тишина прерывалась звуком редких сверчков и отдалённым гулом машин. Холодный ночной ветер сквозил по пустому пространству, развивая ленту катаны полудемона.        Стоило ему сделать шаг из агентства, как инстинкты Вергилия сразу умолкли, словно монстры, внезапно появившись, тут же исчезли.        Сделав глубокий вдох, полудемон бесшумно прикрыл за собой дверь и опустился на ступень лестницы. Прислонившись к ледяным перилам, он медленно выдохнул и прикрыл усталые глаза.        Сон о прошлом взбудоражил его, выведя из равновесия. Конечно, никаких демонов в округе не было. Это могла быть дикая птица или бездомная кошка. Подстегнутые болезненными воспоминаниями, инстинкты полудемона забили тревогу даже в мирное время — ведь в Аду всегда нужно было быть осторожным. Там, тишина и покой значили скорее предстоящую засаду демонов, чем действительно одиночество.        Но теперь всё было спокойно. Ему не было нужды остро реагировать на каждый шорох. После получение силы Клипота в этом мире не осталось ни одного демона, кто смог бы причинить ему ту боль, что он испытал в Преисподней.