Кукушонок

      — Мы едем в Сентфор? Это правда, мама? Точно едем? Ура! Я познакомлюсь с бабушкой! А у неё есть книги? — Чарли носилась вокруг матери, виртуозно лавируя между двумя чемоданами, представляя себя не иначе как гонщиком на сложной трассе. — Конечно. А сейчас собирайся. Мама выглядела потерянно, постоянно натыкалась на вещи и стены — наверное, не выспалась. Они спешили так, будто за ними гнались — Чарли вычитала это выражение из тоненьких пыльных томиков, оставшихся после хозяйки квартиры. Такие мысли не пугали ее, напротив — радость предвкушения наполнила с головой. Еще бы! Они раньше никуда не уезжали! — А как же школа? Мы предупредим дедушку? Может быть, он тоже захочет поехать в Сентфор… Мамино лицо скривилось, как будто ее ударили. — Я предупредила учительницу, а дедушка останется здесь. И, ради всего святого, прекрати свои постоянные расспросы, мы опаздываем! Ей не пришлось повторять дважды. Чарли уложила в рюкзак свою любимую книжку — «Алису в Стране Чудес» и потрёпанный блокнот с бабочкой. Там она собиралась записывать все впечатления от путешествия, чтобы потом получился дневник, и его кто-нибудь прочитал. Маме о своей затее она рассказать не успела: пришло время выходить из дома. Они добрались до перрона на такси, всё это время Чарли пялилась в окно, наблюдая за проносившимися мимо заплаканными после дождя деревьями и лужайками, за куда-то спешащими человечками с портфелями… Как же скучно! Всё казалось унылым, каменным — неживым. Почему-то девочка знала, что не будет сильно скучать по Балтимору и их грустному дому с мутными окнами-глазами. А что насчет мамы? Ей здесь, кажется, нравилось. В поезде оказалось гораздо веселее: больше улыбающихся лиц, вкусный запах чая и тёплых булочек. Жаль, стоило Чарли только присесть, глаза её принялись закрываться сами собой… Сквозь сон она иногда поглядывала на маму. Её губы были стиснуты, руки — тесно сомкнуты на груди. Всё это пугало. Чарли пыталась запихать это чувство подальше: оно опустилось вниз, свело болью желудок. — Мы приехали, — прикосновение было едва заметным, как будто мама боялась обжечься: девочка давно выучилась различать такие касания. — Уже…? Загадочный город оказался так близко… верно пишут в книжках, настоящие приключения поджидают прямо за углом. Как только открылась дверь, и люди отшатнулись от выхода, поёживаясь, Чарли выскочила первая, приземлившись прямо в холод и снег. Дрожащая громада поезда напоминала силуэт страшного чудовища в вечерних сумерках. — Осторожно…! Чарли, остановись! — расслышав беспокойство в мамином голосе, девочка притормозила. Воздух неистово дул в лицо, трепал волосы: запахло дымом, и, кажется, мятной жвачкой. Чуть позже она различила еще один аромат — невыразимо приятный, не слышанный раньше. Сентфор сразу пришелся ей по вкусу. *** На станции было слишком темно и пусто — совсем как когда она уезжала. Ветер чуть шелестел в ветвях пары одиноких елей, притулившихся у домика смотрителя. На ближайших кустах трепыхался в предсмертной агонии пакет с логотипом Walmart*. «Сохраняйте деньги — жизнь станет лучше!»**. Сара ухмыльнулась. Городишко ничуть не удивил: разруха встретила с первых шагов. Дерьмовее, чем здесь, было разве что у нее на душе. Чарли ждала ее в паре шагов, и, невооруженным взглядом было заметно: она еле удерживалась от того, чтобы не убежать вперёд. Поведение дочери напоминало Саре трепетную предупредительность доктора по отношению к пациенту. Вместо того, чтобы рваться к свободе, не слушаться и капризничать, как её сверстники, Чарли всегда была рядом, угадывала и ловила любые оттенки эмоций и настроений матери. Сара гнала от себя это осознание так далеко, как было возможно — оно всё равно возвращалось. Есть ли на свете мать ужаснее неё? — Бабушка не придет за нами? — Чарли по-птичьи склонила голову, потерянно огляделась. — Нет. Пойдём, тут недалеко. На глаза Саре попалась красно-белая разлапистая полоска шрама на выглянувшей из-под шарфа шее дочери. В четыре года Чарли ошпарилась кипятком — разумеется, по ее вине. Сара не смогла забыть переполненный осуждением взгляд врача в травмпункте, собственный лютый страх, выбивший весь воздух из груди… Всё прошло, оставив свои следы. И даже это — подумать только — роднило Чарли с её отцом. Каждый крохотный домик, мимо которого они пробирались в темноте, пробуждал волну воспоминаний, наполненных ужасом и тоской. Солёная боль ударилась якорем под ребрами той из них, что должна быть старше. Сара ждала, сжавшись в комок изнутри. Когда же от очередного фонарного столба отделится высокая темная фигура…? Когда в неясном электрическом мерцании станет возможно различить контуры маски цвета слоновой кости? «Отдай то, что моё по праву», — властно прикажет Человек. Сару пугало то, что именно она могла ответить. Герои так не поступают. Не бегут от страха, не мучают собственных детей, не спасают себя — не пристало. Знакомый порог почти врезался в носки туфель. Все дороги ведут…домой? Заставив себя побороть крупную дрожь, Сара стукнула в дверь три раза. Открыли немедленно. Женщина в дверном проёме смотрела ей в лицо потухшими, совершенно стеклянными глазами. Они стояли в молчании, ощущая себя не иначе как зеркалами, поглощающими друг друга. — Здравствуй, бабушка, — Чарли вынырнула из-под руки матери, подалась вперед. Миссис О’Нил перевела взгляд на девочку и теперь смотрела, не отрываясь. Её выражение невозможно было понять: но в глазах, определенно, разбилось стекло. *** Чарли до безумия боялась всё испортить. Поэтому предпочитала молчать, исподтишка разглядывая бабушку, точно какой-то грандиозный музейный экспонат. Они с мамой были очень похожи — жилистые руки, упрямо вздёрнутый подбородок… Друг на друга они смотрели одинаково: тяжело, грустно, но совсем не зло. — Будем знакомы, юная леди, — проговорила наконец бабушка. Она…улыбалась? — Только сразу обговорим одно условие. Вне всяких сомнений, ты — моя внучка, но мне будет очень приятно, если ты станешь звать меня по имени. Меня зовут Лорен. Чарли просияла. Кажется, знакомство все-таки задалось! — Лорен. — послушно повторила девочка, — а меня зовут Шарлотта Алиса О’Нил. Можно просто Чарли! Она неуверенно протянула руку в сторону возвышающейся впереди фигуры. Ладонь Лорен была мягкой, тёплой и мокрой от пота. — Проходите скорее, — бабушка почти поманила за собой, — шоколад еще не остыл. Девочка оглянулась — мама смотрела вокруг так, точно пыталась что-то вспомнить. Она, кажется, совсем ничего не слыхала из их разговора. — Садись, — Чарли и не заметила, как приземлилась на потрёпанный диван в едва освещенной комнате. Несмотря на полумрак и незнакомую обстановку, ей здесь нравилось гораздо больше, чем дома, в Балтиморе. Вот бы упросить маму остаться подольше! — А это я приготовила специально для тебя, — рядом на столике как по волшебству оказалась огромная кружка! Сладкий аромат невозможно было спутать ни с чем. — Горячий шоколад! — девочка едва не схватила стакан тотчас же, благо, сразу вспомнила о хороших манерах под пристальным взглядом мамы, — можно сейчас.? — Конечно. Вкус был божественным, она никогда не пила ничего подобного! Оглянувшись на бабушку, Чарли не забыла поблагодарить её. — Это самый прекрасный напиток из всех, которые мне приходилось пробовать, — она подобрала самые красивые слова, что только могла вспомнить. Увидев, что улыбка Лорен стала шире, девочка успокоилась. Мама села рядом с ней, так близко, что можно было с лёгкостью дотронуться до её руки или положить голову ей на колени. Неожиданно Чарли почувствовала себя счастливой до дрожи в ногах — такое было с ней лишь однажды, когда они ходили есть мороженое в один ужасно жаркий летний день… И все-таки она оставалась начеку. Пристально разглядывала каждый дюйм красивого и совсем не старого лица Лорен, ждала, когда же в её глазах появится темнота. Такая, к которой она привыкла — колючая, как стекло и холод. Её она привыкла видеть в мамином взгляде. *** Когда девочку уложили спать, Лорен О’Нил абсолютно уверилась в том, что это маленькое личико не запечатлело в себе ни единой черты ее дочери. Каждый наклон головы, улыбка, грациозное движение, оттенок хитрецы во взгляде — маленькая Чарли была копией Человека в маске. В этом ребенке заключалась квинтэссенция всего, что так ненавидели и чего боялись две женщины, сидящие сейчас друг напротив друга. Они молчали, и никто не решался даже вздохнуть первым. Лорен понимала — с этим пора покончить. Десять лет одинокой тоски многому её научили. — Почему ты не сказала мне? — А что это изменило бы? Время читать морали давно прошло — Сара выросла. Что как не отсутствие матери заставило её оступиться, оказаться в роковых объятиях подлеца?.. Дочь давно стала для неё совершенно чужим человеком. А сейчас их сближала лишь общая ошибка. — Я больше не могу. Сильнее всего Лорен боялась этих слов, хотя давно прочитала их в измождённом лице напротив. -…Не говори ничего, — продолжила Сара, напористо, приготовившись защищаться, — я понимаю, она не виновата. Чарли — всего лишь дитя. Но когда она рядом, я не могу избавиться от кошмаров! Я загоняла себя работой, чтобы не возвращаться домой. Всякий раз, стоит ей обнять меня, все внутри…горит как от удушья. Я знаю, мама, знаю — она моя дочь. И потому все эти годы пыталась перебороть себя. Наконец сквозь браваду прорвались рыдания. Лорен взяла трясущиеся потные ладони Сары и крепко сжала. Её девочка осталась такой же маленькой и хрупкой, какой она её помнила…. Дочь не отстранилась, каждый мускул ее тела замер, налившись напряжением. — Я не люблю её. Не могу привязаться к ней. Что со мной не так, мама?! Я ни за что не вернулась бы в Сентфор, ни за что не сказала бы тебе, но она… она будто приказывает мне, что делать! Я стала ужасной матерью. Хуже, чем можно даже представить. Лорен мягко погладила Сару по волосам, пальцы чуть ударило током. Казалось, все вокруг вот-вот заискрит, вспыхнет белым пламенем… — Десять лет прошло…- прошептала обледеневшими губами, намеренно не глядя в окно. Она была уверена, что не обнаружит никого в сгустившейся темноте — однако ощущение, что за ней наблюдают, никуда не пропало. Когда живешь в месте, где сбылись худшие из кошмаров, такое воспринимается как данность. — Мама… — Сара шумно выдохнула, — я не могу просить тебя о таком. Отец…помогал нам, особенно на первых порах. Но даже он не выдержал. Уехал. И… Лорен остановила ее одним простым жестом. Она знала, этой просьбы не избежать. С момента, когда услышала ее сумбурный сбивчивый рассказ, с доли мгновения, когда заглянула в глаза… — Я позабочусь о ней, милая. Слова вырвались из горла так просто, точно только того и ждали. Сара, напротив, не издала ни звука. Она поднялась, поправляя свитер, и двинулась к двери. Одно движение — сняла пальто с вешалки, накинула на плечи. Подняла так и оставшийся в дверях чемодан, набросила шарф, последний штрих — шапка. Её мать наблюдала в бессилии. Имела ли она право остановить…? С улицы подул вьюжный ветер, женщин обдало холодом. — Останься до утра, — губы Лорен наконец разомкнулись. — Нет, мама, — почти простонала девушка. Дверь затворилась с глухим хлопком… А потом послышался грохот. Что-то маленькое, едва различимое в темноте, стрелой метнулось вперед. — Чарли!.. — женщина ринулась к двери, что-то внутри натужно засаднило — полузабытое ощущение вернулось с яркой новой силой. Она почти ухватила девочку за плечо, но та ускользнула в последний миг. Когда Лорен выскочила на улицу, вокруг была лишь безумная снежная буря и пустота. *** Чарли неслась по рыхлым сугробам, падая, поднимаясь и поскальзываясь. Наброшенная на плечи куртка не грела, и в то же время девочка не могла разобрать, чувствует ли она хоть что-нибудь… Она не знала, куда бежит. — Мама…! — Ветер забил собой горло, заставил умолкнуть. Куда бы она ни взглянула, повсюду свистела и вздрагивала непроходимая мгла. Мама должна была оказаться где-то здесь, рядом, но её и след простыл. Она попала в самый центр бури — отсюда, как говорят, и начинаются настоящие приключения? Мысли текли сами собой, не останавливаясь, закрывая красочными телами одну из них, острую как игла. Сначала это была просто догадка, сомнение, зёрнышко, которое иногда покалывало где-то в животе. Чарли пила горячую воду, хотя боялась ее до ужаса даже в тисках стакана, надеялась убить росток кипятком — не помогало. Когда она спускалась по скрипучим ступенькам, чтобы попросить у Лорен еще немного какао, ее сомнение уже обратилось в раскидистый куст. Чарли с радостью заткнула бы уши и убежала, если бы могла. Но, услышав дрожащий голос мамы, её задушенный плач, она почувствовала, как укрепляются внутри корни — дерево раскинуло мощные ветви со множеством сучьев, желудка ему стало недостаточно, оно хотело все больше и больше. Мама не любит её. Теперь это было точно. Чарли не рассчитала очередной шаг и провалилась почти по пояс в мягкий сугроб. Руки и ноги неожиданно свело от стужи, холод набросился с силой, и стало совсем невмоготу. Но девочка встала, приказав себе продолжать идти — это было ужасно сложно. Если есть на свете что-нибудь, способное сокрушить это проклятое дерево, оно должно быть здесь, в Сентфоре! Вдруг Чарли поняла, что не видит вокруг домов, зато деревьев стало гораздо больше. Лорен, пожалуй, не будет ее искать. Наверное, даже обрадуется. Какая кому польза от глупой маленькой девочки? Вокруг неё был настоящий лес… остановившись в немом восхищении, Чарли не могла оторвать глаз от огромных стволов, уходящих высоко в небеса. Почему-то было совсем не страшно, и холод куда-то ушел. Странный, но очень приятный аромат застал её врасплох. Девочка точно не слышала ничего подобного раньше! Источник удивительного запаха наверняка был где-то поблизости… некоторые нотки напомнили Чарли тот самый легкий старушечий дух, исходивший от зеркала в Балтиморе. Только сейчас он был в разы свежее, слаще. Где же ты, где? Чарли шагала, нервно оглядываясь, пока не услышала лёгкий треск под ногами. Он беспардонно рос из-под снега — маленький, живой, фиолетовый… Чарли потянулась к цветку, боясь ненароком навредить: растение казалось ужасно хрупким. Прелестный венчик сам лёг девочке в руку, и неожиданно она заметила еще один такой же, только чуть правее. Они выглядывали из-под сугробьих шапок, прятались за сухими ветвями и под иссохшими трупиками листьев. А что, если она попала в волшебную страну — в какое-нибудь королевство цветов?.. Чарли больше не колебалась, она срывала тонкие стебельки один за другим. Наконец пришло время настоящих чудес — ее время… Даже беспощадное дерево на пару мгновений остановило свой рост. Она шла, почти срываясь на бег — охапка цветов уже не помещалась в руках, пальцы сплошь испачкались липким соком. Это было не так уж и важно, Чарли уже знала, как следует поступить с этими дивными растениями! Больше всего на свете она любила воображать — а как в Стране Чудес без настоящего Безумного Чаепития? Как будто подслушав мысли, тропинка вывела ее к поляне — здесь не было снега, только самая настоящая трава, совсем как весной и летом.! Неподалёку чернели очертания чего-то большого, приглядевшись, девочка обнаружила удивительнейшую вещь: здесь был колодец! Какой порядочный любитель чудес не знает, что колодцам полагается исполнять желания? Чарли было что загадать. Её просьбу действительно могло исполнить только самое что ни на есть настоящее волшебство. Всё еще крепко сжимая цветы, она бросилась вперед, почти ударилась о каменную стенку. Холод и боль не коснулись Чарли, и она совсем воспрянула духом. Недолго думая, девочка взобралась на широкий каменный борт и бесстрашно заглянула внутрь. Воды видно не было — зато ясно ощущалась темнота. То что надо. Перегнувшись еще чуть-чуть, Чарли принялась проговаривать желание в голове, чтобы, не дай бог, не загадать что-нибудь не так. «Я хочу, чтобы мама меня любила… нет, полюбила. Хочу, чтобы не было больно. Хочу…» Пальцы девочки — слишком липкие из-за цветочного сока — скользнули по выщербленному камню, не найдя опоры. Чарли быстро поняла, что теряет равновесие, сырой колодезный мрак дохнул в лицо чем-то гнилым. Она не успела, не смогла даже закричать — и, кажется, уже полетела во мглу… Кто-то крепко ухватил девчонку за пояс и потянул назад. Чарли совсем окаменела, забыла даже как дышать, пока её не поставили наземь. От чужой руки исходила страшная сила — или это опять её глупая выдумка? Кто еще гуляет по лесу в такое позднее время? Зажмурившись, Чарли обернулась.