Кукушонок

      Адель Хилл боялась лишь трёх вещей на свете: картин, огня и своего приёмного сына. На всё остальное она взирала с едким презрением и непоколебимым спокойствием. Последнее, конечно, стоило бы обозначить словом покрепче, но подходящего никак не находилось. Когда надоедало сидеть в окружении холодных стен особняка, можно было выйти в сад. Не жалея обезображенных рук перчатками, Адель копалась в земле. Год за годом она пыталась вырастить здесь хотя бы один цветок. Почва была хороша: мягкий рассыпчатый чернозём не оказывал сопротивления человеку. Землю можно было разрывать и удобрять сколько угодно — толку было немного. За всё время после пожара на свет не пробилось и росточка. У Адель не было сомнений: всё из-за проклятого полотна — закопанное где-то под древесной сенью, оно распространяло вокруг себя яд и тлен. Но чёртовой штуковине следовало стараться усерднее, чтобы сломить решимость невольной хозяйки. Она всегда славилась завидным упрямством. Аарон неизменно закатывал глаза, Макс же мог часами стоять рядом, наблюдая. Однажды, когда она совсем выбилась из сил, Адель даже спросила его об этом. — Ты думаешь, когда-нибудь меня получится? Это была минутная слабость, не более. Но в следующую минуту она уже корила себя за неё. Макс потёр подбородок, уставившись в тщательно вскопанные грядки незрячим взглядом. — Непременно. Главное, не переставай пробовать. Казалось, он вот-вот ободряюще хлопнет её по плечу. Максу было всего семь, но вёл себя он так, будто давно вырос. Иногда Адель казалось, она не нужна ему. С самых ранних лет Макс был чрезмерно закрытым и самостоятельным — для человека с таким недугом это был нонсенс. По сей день она вспоминала тот разговор с Аароном, то судьбоносное решение, которое одновременно оттолкнуло ее от пропасти и заставило вглядеться во тьму. — Что привлекло тебя в этом ребёнке? Он пытливо всматривался в её глаза, видимо, в очередной раз надеясь понять мотивы. Адель решительно тряхнула волосами. — Я не могу сказать тебе. Я…не знаю. Просто поверь, так нужно! Из её уст это звучало совершенно безумно. Аарон приподнял брови — он всегда глядел на нее с долей снисхождения, как сейчас. — Мальчик с рождения слепой. Ты же понимаешь, воспитывать его будет непросто. Она не смогла скрыть раздражения. — Уж не думаете ли вы, мистер Хилл, что я неспособна нести ответственность за свои действия? Он бережно взял ее за запястье, поцеловал выступающую косточку. Ярость затапливала ее с головой всякий раз, стоило ему сделать так — ведь то была её слабость. — Отнюдь. Мне нужно знать, что это серьёзно для тебя, Адель. Готова ли ты к такому шагу? Они оба благополучно умалчивали о том, на что надеялись. Ребёнок должен был подарить ей счастье. Но что-то гораздо больше, чем глупые амбиции, тянуло её к этому маленькому мальчику с пугающе стеклянным взглядом. Макс выбрал её, Адель чувствовала это полурасплавленным осколком в груди. — Да, я готова. И буду готова, даже если ты спросишь меня еще тысячу раз. Аарон ушёл, когда понял, что не в состоянии вынести их обоих. Максова ненормальность и её излишняя привязанность к нему доконали мужа. Адель не расстроилась. Ведь её мальчик остался с ней. Иногда, глядя в его затянутые плёнкой глаза, женщина задумывалась о том, что на самом деле они ярко голубые — совсем как у Люка. А порой ей казалось, в самой глубине этой белизны мелькает что-то до боли знакомое — рёв пламени, отвратительно искореженные балки, тёмное золото картинной рамы… Каждый раз это кончалось рандеву с бутылкой. Макс с величайшим снисхождением относился к её огрехам и промахам. Это добивало. — Может быть, выйдем на улицу, мама? — он знал, о чем она думает, не говоря об этом. Адель поёжилась. — Конечно. Собирайся, милый, я как раз хотела подышать свежим воздухом. С ним одним она говорила спокойно, без вечного напряжения и готовности нападать. Как говорится, жизнь научила показывать зубы. Почему только не объяснила, как от них избавляться? Наблюдая за тем, с каким трудом он натягивает одежду, Адель не смогла сдержать порыв — подошла, чтобы помочь. — Мама, я сам, — произнес мягко, чуть устало, снова чересчур противоестественно для одиннадцатилетнего ребенка. Адель Моринг никогда никого не слушала. Адель Хилл отпустила плечи сына. Они вышли в круговерть стужи, воздух застывал на коже, чтобы позже осесть неприятным осадком в горле. Макс стоял, подставив лицо ветру — не отреагировал, когда мать плотнее укутала его в шарф. А потом неожиданно вздрогнул, судорожно дёрнул рукой в сторону расстилавшегося перед их глазами леса. — Смотри! Там…девочка. *** Чарли проснулась от шума ветра в трепещущих шторах. Окно было приоткрыто — свежий запах снега тонко пробивался в комнату. Она протёрла глаза… Большая кровать, бежевые обои, старый телевизор в углу — это была комната в доме Лорен. Значит, всё, что было в лесу — Человек в маске, чаепитие — оказалось сном, и не больше? Разочарование — кажется, так называется это дурное ощущение, разрывающее желудок — заставило девочку зарыться носом в подушки. Мама… От боли стало сложно дышать, Чарли подумала, что сейчас заплачет, но этого не случилось. Сухие глаза мучили сильнее слёз. …Она не хотела быть здесь, не хотела спускаться и говорить бабушке «Доброе утро», будто вчера ничего не случилось. Что-то подсказывало ей — даже если Чарли очень захочет вернуть маму, чуда не будет. Она не окажется сидящей за кухонным столом, не подарит ей самую ласковую из своих улыбок. Чарли встретит пустое место — а она не хотела этого видеть. Бросив взгляд на аккуратно сложенную на стуле одежду, девочка поняла — кажется, пришло время второго побега. «И не стыдно тебе?» — спросила сама себя и в следующую минуту почувствовала жар на щеках. Отчего-то Чарли знала наверняка — Лорен будет волноваться. И это остановило её. Вспомнив измученный сумрачный взгляд бабушки, её гладкие теплые руки, ласковое прикосновение к волосам, девочка поняла, что не смогла бы уйти ни за что на свете. Надев платье и расчесавшись, Чарли приготовилась спуститься, но дверь открылась почти перед её носом. Лорен выглядела уставшей — но взгляд её заметно просветлел при виде внучки. Чарли прежде никогда так не радовались: от этого приятного ощущения по спине пробежалась волна мурашек. — Как тебе спалось, детка? Незнакомое обращение резало слух, но девочка с готовностью улыбнулась бабушке. Она знала, ей тоже тяжело. И давно уяснила — взрослые только кажутся большими и сильными. На самом деле им надо помогать — ещё как. — Очень хорошо, честное слово! Теплота во взоре сменилась страхом, Чарли почти почувствовала холод тревоги, проступивший сквозь облик Лорен. Она ничего не сказала ни о её побеге, ни о маме — значит, ничего не было? Что же случилось по-настоящему? — Пойдём завтракать. Я приготовила сэндвичи с ветчиной, что скажешь? Поесть и правда было хорошей идеей. Чарли благодарно улыбнулась. Они прошли в кухню, не говоря ни слова — каждый, кажется, думал о своем. Запах поджаренного хлеба заставил живот девочки скрутиться в муке. — Спасибо! Выглядит…аппетитно, — и всё же она немного стеснялась. — Тогда чего ты ждешь? Голод немного отвлёк Чарли от грустных мыслей. Она принялась за еду, стараясь вести себя прилично и не чавкать. Сэндвичи были божественные — совсем как у мамы. Её не покидало ощущение, что она вот-вот придет с улицы. Стряхнет снег с пальто, как всегда делала дома, в Балтиморе — не улыбнется, но скажет мягкое «Доброе утро, Чарли». Это было бы просто чудесно… — Милая, нам надо кое-чтообсудить, — бабушка села напротив неё, поставив рядом почти опустошённую чашку с кофе. Девочка заметила темные круги под глазами Лорен. Да и вообще выглядела она неважно. Чарли напряглась, чуть сжала левую ладонь в кулак. Хотелось впиться пальцами до боли. Она знала, уже понимала, что ей предстоит услышать… — Мы с твоей мамой немного поговорили и решили, что будет прекрасно, если ты проведешь немного времени здесь, со мной. Как ты на это смотришь? Почему ты врёшь, бабушка? Чарли опустила глаза — от подступивших наконец слёз слиплись ресницы. Она не хотела отвечать, не хотела смотреть в лицо Лорен, видеть её сочувствие, слышать ложь и делать вид, что верит. От всего этого спас неожиданный пронзительный звонок в дверь. Мама! Первым порывом было броситься вперёд первой, но бабушка опередила её — она тоже почти бежала. Чарли не смогла усидеть на месте, ринулась следом, чтобы взглянуть на то, как открывается большая дверь. Дуновение ледяного ветра заставило отступить, но мгновения было достаточно, чтобы понять — это была совсем не та, кого она так ждала. На пороге стоял высокий широкоплечий мужчина, у него были большие руки в черных перчатках, короткие темные волосы и злые — пронизывающе зелёные — глаза. — Миссис О’Нил. Чарли вовремя шмыгнула за бабушкину юбку. Лорен долго молчала, точно набираясь сил для ответа. — Здравствуй, Дерек. Проходи. Тогда страшный человек сделал шаг вперёд и увидел её. Он посмотрел на Чарли так, как глядят на огромного паука в своей комнате — а потом взгляд поменялся. Он будто разбирал каждую частичку её лица на более мелкие детали. — Как…?! — Чарли, — Лорен крепко сжала её руку, — беги наверх. Я скоро позову тебя. Она молча умоляла послушаться, и девочка сделала, как её просили. Ей не хотелось ни минуты проводить в обществе незнакомца. Последнее, что заметила Чарли перед тем, как уйти — блестящая звезда на пальто гостя. Стало быть, к ним пришел шериф…? …В спальне всё осталось по-прежнему: чуть примятые простыни, свет, пробивающийся сквозь окно, её пальто и шапка на стуле у двери. Чарли плюхнулась на кровать, зажмурившись. Внизу слышались голоса, но девочка ничего не могла разобрать. Сидеть здесь было неимоверно скучно, еще и дурное снова полезло в голову. Невольная заключенная принялась мерить шагами маленькую комнату. В шкафу обнаружилась красивая одежда — платья, кофточки, кожаная куртка… Интересно, это мама носила такие вещи? Наверняка ей ужасно шло! В окне виднелась запорошенная снегом дорога, изредка проезжали машины. Наконец Чарли решила заглянуть под кровать. Почти в ноги ей уткнулся какой-то бесформленный комок ткани. Нагнувшись, чтобы поднять его, девочка едва не вскрикнула от удивления — это был плащ, угольно-черный, такой приятный наощупь… точно сошедший с книжных страниц. Точно такой же носил Человек в маске прошлой ночью! Значит…значит… Голоса под полом стали громче, они сочились гневом — себя не помня от непонятного ужаса, девочка принялась поспешно одеваться. Она никогда не выбиралась на улицу через окно — но твёрдо решила, что не спасует и доведёт дело до конца. Нужно вернуть загадочному чародею его плащ, а еще попробовать разыскать маму… Хотя бы её следы. Может быть, кто-нибудь из местных жителей её видел? Когда любимые книжные герои расследовали чью-то пропажу, они всегда выбирались на поиски. Если продолжить сидеть в неведении, столько можно упустить! Точно ничего не отыщешь. Ей было ужасно страшно, но мысли о том, что маму могли похитить или обидеть пугали сильнее. Ты же знаешь, Чарли. Знаешь, что она просто ушла. Нет. Этих слов не было. Она их себе придумала! Мама не могла бросить её на произвол судьбы, а значит, надо её спасать… С трудом навалившись на тяжелую раму, Чарли все-таки открыла окно. На этот раз ветер действительно был холодный, пришлось натянуть перчатки. До земли было достаточно далеко, чтобы испугаться — она попыталась отвлечь себя от дурных мыслей, напевая что-то незатейливое. Взбираться на подоконник оказалось ужасно неудобно. Оказавшись в шаге от так манившей её улицы, Чарли снова захотела вернуться. Она никогда не была героем! Потому, наверное, со всей силы оттолкнулась от гладкой поверхности — зажмурилась, ожидая боли и темноты — но вместо этого ощутила жуткий холод. Сугроб оказался мягким, но совсем не приветливым. И только поднявшись на ноги, она поняла — плащ остался там, в комнате… Ничего. Она найдёт Человека в маске, обязательно всё ему скажет — вдруг он может помочь найти маму? Только это и вселяло в неё надежду. Отряхнувшись, девочка бросила неуверенный взгляд в сторону дома. Возвращаться придётся через дверь — ничего, бабушка все равно сейчас занята. Попытавшись заглушить угрызения совести, Чарли двинулась вперед. *** Домики были злые и маленькие, вокруг них не суетились люди — сколько Чарли не смотрела по сторонам, все было бесполезно. Сентфор казался заброшенным, забытым, как надоевшая кому-то игрушка. Ноги быстро устали от поспешной ходьбы — захотелось назад, в тепло. Что за малодушие! Она ругала себя на чём свет стоит… Так маму никогда не найти. Чарли была внимательна, старалась уловить каждый шорох, каждую незначительную деталь. Вот оброненная кем-то серая шерстяная варежка, а там — высохший сигаретный бычок. Ничего из этого не могло привести к маме…во всяком случае, девочка не могла найти связь. Ну же, хоть что-нибудь — какой угодно знак! Только подумав об этом, Чарли осознала — она снова стоит перед древесной стеной. Высокие крепкие стволы елей не выглядели устрашающе, их ветки чуть подрагивали на ветру… В чуть примятом снегу примостились высохшие иголки, они показались путешественнице красивыми. Солнце приветливо выглянуло из-за ближайшей верхушки… Может быть, нужно всё-таки искать там? Лес не казался ей опасным: что-то подсказывало Чарли, что раз она не заблудилась там прошлой ночью, значит, сейчас бояться нечего. Чуть подумав и придя к выводу, что хуже уже не станет, она бесстрашно шагнула под вековую сень. Тьма была приятной, и внутри неё было видно все — шишки, сучья, жухлую траву… Иногда здесь недовольно переговаривались птицы. Чарли сложила руки в молящем жесте — она здесь ненадолго и по делу! Мама… мама… мама… Почему-то она вспомнила пробирающий до костей взгляд мужчины со звездой. Он пугал её своим холодом и…болью? Шериф выглядел так, точно одним своим видом Чарли расшатала его больной зуб, а затем резко выдернула, ещё пообещав перед этим, что больно не будет. Он пришел из-за нее? Что она сделала не так? А что, если бабушка захотела отдать её в полицию, чтобы избавиться от незнакомки в доме? Холод дёрнул за сердце. Хорошо, что она ушла. Неожиданно в густых кронах показался просвет, а потом деревья начали расступаться. Нет, это было совсем другое место — не вчерашняя поляна. Девочка забрела куда-то ещё. Наконец стало совсем светло, лес остался за спиной, прощально помахивая тяжелыми ветвями. А Чарли увидела огромный дом… Он напоминал закованное в кандалы чудовище — из тех, которые прячутся в пещерах. Кажется, множество смельчаков уже истыкало его пиками, испробовало кровь на вкус — дом был полуразрушен, кажется, умирал. Когда-то он был очень красивым — ну прямо-таки настоящий замок. Сейчас всё портил снег и дурацкая чернота на стенах. Это выглядело отвратительно… Чарли почти развернулась, желая поскорее уйти назад, оказаться где угодно подальше. Третьего побега не случилось. Она услышала тонкий голос, сливающийся с поднявшимся ветром — он остановил её, почти пригвоздив к месту. — Смотри! Там…девочка. Только тогда Чарли смогла различить две фигуры в тени огромного здания — большую и маленькую. Они двигались медленно, точно плыли по небу в дюйме над землёй, как большие тёмные облака. Девочка неловко сжала руки на груди и двинулась им навстречу.