Кукушонок

      …Сначала Чарли показалось, что она еще под водой. Забилась, загребая руками — совсем скоро они увязли по локоть в чем-то холодном. Сухое, безвкусное нечто набилось в рот — она кашляла до остервенения, почти вызвав рвоту. …Когда красная пелена перед глазами начала понемногу рассеиваться, поняла — неведомые оковы были всего лишь одеялом, а во рту оказались её собственные волосы. Кто-то аккуратно убрал прилипшие к щекам пряди, помог выпутаться из тканевой ловушки. Чарли со стыдом вытянула руки, стараясь прикрыть тело от чужих глаз. Она помнила, чудно помнила собственную унизительную наготу. Тень, склонившаяся над ней, постепенно обретала очертания. — Больно? Чарли заплакала, уткнувшись носом в шершавую ладонь Человека в маске. Она не могла произнести ни слова. Слёзы были горячими, отвратительными по сути своей — капли оставались на его элегантном наряде, лишь мгновение сияя маленькими зеркалами, а потом становясь просто пятнами. За что они это сделали? Почему я? Зачем ты здесь? Когда она наконец подняла лицо, он поцеловал её лоб. Чарли наконец встретилась с ним взглядом: сумрачные глаза Человека пристально осматривали её. Слава всевышнему, сейчас она была одета во что-то сродни и платью, и мантии. — Этого не должно было случиться, — произнёс он так глухо, будто в какой-то момент потерял голос. — Но произошло. Чарли не хотела говорить это. Вырвалось против воли, и сразу следом — другое. Бессмысленное и очевидное. — Я всё знаю. Знаю, кто ты. Знаю, что… Остановил, чуть сжав руку. — Мы поговорим, как только ты поешь. — Как можно есть во сне? — Это не совсем сон. — Я не голодна. Слёз больше не было — они ушли куда-то в глубину, сдавив грудь. Чарли говорила, не думая, не слыша свой голос, и, кажется, Человек это понимал. Ей казалось, она будет рыдать и биться головой о стены. Этого не случилось: Чарли сидела, не шевелясь. Какая-то часть её ещё была там, в ванной, с заклеенным ртом. Всего на мгновение девушка воззрилась на сидящего рядом мужчину с безумной, отчаянной мольбой. Спаси её. Ты же можешь. Пожалуйста, спаси. — Знаю. Позволь напоить тебя травяным отваром. Чарли безразлично мотнула головой. Она должна поблагодарить его. Хотя бы удивиться его появлению. Не выходило. Человек в маске вышел из комнаты, но не оставил её одну — Чарли чувствовала на себе целый сонм цепких как маленькие клещи взглядов. Неожиданная злоба заклокотала в груди: какого чёрта он послал к ней своих соглядатаев? Она не успела даже подумать, откуда в ней столько пламенной ярости — Человек вернулся с бокалом на тонкой ножке. Жидкость внутри по цвету походила на шампанское, разве только чуть отдавала перламутром. — Не похоже на отвар, — буркнула Чарли. Однако сил, чтобы бороться, не было. Доверие к нему угнездилось слишком прочно… Да и сможет ли он сделать хуже, чем сейчас? Напиток отдавал земляникой и странным полузабытым запахом из детства. Сначала внутри всколыхнулась волна тревоги, потом пришло успокоение — неестественное, готовое развалиться в щепки от любого неверного движения. Но теперь она хотя бы могла встать. — Я хочу домой, — на лбу выступили капельки пота. Чарли не была уверена в правдивости своих слов. Она не знала, как и куда вернётся. Что, если она просто потеряла сознание, а её бесчувственное тело продолжает мучить не знающая жалости Фелис Кроуфорд? — Ты вернёшься, обещаю. Дай руку. Покажу тебе кое-что. Он снова старался играть волшебника — и у него получилось бы, честное слово. Только в эту минуту Чарли поняла, что совершенно не верит в доброе колдовство. С детства не следовало верить. Поднявшись (откуда только взялись силы?), она последовала за Человеком в маске. Узкий коридор закончился холодной тёмной комнатой; сначала царила тишина, затем послышались слабые, хлюпающие стоны. — П-пожалуйста… п-п-прошу… от-т-пустите… Память не подвела — голос Чарли узнала сразу. — Как ты это сделал? — обернулась, почти наступая. Всхлипы из дальнего угла ничего не пробуждали. Она должна была почувствовать жалость или хотя бы страх… — Подойди к нему, не бойся. На Генри не было ни царапины, однако взгляд его был таким, точно прямо сейчас за ним гонится стая собак. Ноги Чарли не гнулись, но она все равно сокращала расстояние между собой и недавним мучителем. Он не смотрел ей в глаза. — Как ты хочешь поступить с ним, Чарли? — голос за спиной неожиданно утратил очертания, он стал холоднее… совсем окостенел. Парень принялся раскачиваться из стороны в сторону: задрожали плечи, руки и само лицо. Он казался таким сильным, когда заламывал ей руки… А сейчас вдруг заплакал. — Я могу отпустить его. Он вернётся домой, останется невредим и безнаказан. Полиция не отыщет Генри, даже если постарается. Это будет…справедливо? Чарли пыталась понять, почему не дрожат даже губы. — Почему он сделал это со мной? Чуть всколыхнулся воздух — она знала, не оборачиваясь — это Человек поднял руку в повелевающем жесте. Он делал так, когда приказывал Мордогрызу и прочим — тем, кого звал своими чудиками. Парень попытался сжать зубы, но рот его выглядел так, точно кто-то открыл его силой, против воли. — Я …просто…для смеха. Фелис сказала, мы напугаем тебя — ты сильно ей н-насолила… Я вс-т-третил Фелис в т-трущобах Аннаполиса, м-мы п-путешествовали вместе… Слова долетали до Чарли отдельными, ничего не значившими, звуками. — Значит, девочка ни в чём перед тобой не виновата, — с каждым новым звуком в голосе Человека слышалось больше металла. В следующую секунду Генри скорчился на полу и взвыл от боли — Чарли должна была отшатнуться, но не сдвинулась с места. — Что ты делаешь? — спросила, напряженно наблюдая. — Он готов стать частью моего цирка. Однако всё будет, как ты пожелаешь, дорогая. Стать частью цирка? Почему-то и это не показалось особенным откровением. Она давно догадывалась, что с Мордогрызом, Жоззи и остальными не всё так просто — у них были странные, чужие глаза. Несмотря на подобострастие, с которым они относились к Человеку, иногда чудики пытались противиться его воле. Это казалось естественным. — Выходит, ты мучаешь людей? — А тот, кто сейчас перед тобой, может таковым зваться? Резонный вопрос. Чарли закусила и так искромсанную губу. Генри смотрел на нее снизу вверх, как собака, молящая о подачке. — Время принимать решение, Чарли, — напомнил Человек, уже мягче, — я поступлю по твоим словам. «Как удивительно могут складываться обстоятельства, — мелькнуло в голове отстранённо, — недавно он всецело распоряжался моей судьбой, а сейчас стоит здесь на коленях». — Я хочу видеть. Чарли наконец отвернулась от юноши и устремила взгляд на фигуру своего покровителя. Он довольно улыбался. — В таком случае, я покажу тебе, дорогая. Ты даже можешь помочь подготовить всё для нашего гостя. *** Зал был тёмен и пуст, пока по стенам не поползли тени. Чудики шествовали стройной вереницей, будто не замечая гостью, но в то же время считаясь с её присутствием. Они несли фиолетовые цветы: насыщенный оттенок, казалось, всё заполонил собой. В центре комнаты, статно приосанившись, возвышался Человек в маске. Юноша больше не кричал, только мелко дрожал — она слышала, как стучат его зубы, точно душу Генри заперли где-то на северном полисе. В руках Человек держал изящную маску. Он поманил девушку к себе, и она пошла, не колеблясь. — Мне нужен сок этих дивных цветов, дорогая. Чарли принялась осторожно срывать лепестки с хрупких венчиков, поспешно складывая их в миску у ног Человека. Она хорошо запомнила всё, что ей предстояло сделать. Орудуя ступкой, она изредка поглядывала в сторону своего спутника. Его маленькие слуги выстроились в круг — такую живую стену не так-то просто одолеть. Это не могло быть правдой…просто сон. Поэтому Чарли не колебалась. Вложив чашу с приторно пахнущим соком в протянутую ладонь Человека в маске, она поднялась, вставая чуть позади. Теперь взгляд девушки был обращен к обречённому — Генри умолк, глядя на действо с ужасом. Ухмылки на лицах уродцев повторяли одна другую. Аккуратно, со знанием дела, мужчина окропил внутреннюю сторону маски лиловым елеем. Чарли едва не задохнулась от волнения и…предвкушения? Я не должна этого чувствовать. Это бесчеловечно, неправильно — что скажет Лорен? А…Макс? Мама…? Что сказать самой себе? Личина пристала как влитая. Крик органично вплёлся в поднявшийся гогот. …Сначала Генри просто корчился на полу, а потом она услышала странный хруст — потом поняла, то ломались кости. Тело парня напоминало постепенно сдувающийся воздушный шарик. Он больше ни о чём не просил, только кричал — Чарли отстранённо понимала, что вопль этот сам по себе был ужасен. Нужно было хотя бы сморщиться, зажать уши — она непременно сделала бы именно так…чуть раньше. Что изменилось? — Оставьте его. Обращение — долгий процесс, — наконец Человек в маске заговорил с ней, — а нам с тобой нужно еще много чего обсудить. Времени мало. Следуй за мной, Чарли. Стало легче, боль совсем ушла. С трудом оторвав взгляд от разворачивавшихся на безлюдной сцене метаморфоз, Чарли О’Нил скрылась за красным занавесом. Человек шагал вперёд, не произнося ни слова, вынуждая безмолвно подчиняться своей воле. О чем он будет говорить с ней? Ни догадки, ни даже предчувствия. Наконец они свернули в маленькую комнату — ту самую, в которой она застала его тогда, перед камином. Сейчас здесь было светлее: гораздо больше свечей. Он предложил ей сесть на бархатные подушки, Чарли молча остановилась у стены. — Что ты чувствовала, когда творила возмездие, милая? Словечко Лорен, слетевшее с его губ, резануло слух. Девушка пожала плечами. — Ничего. Это было почти что правдой. — Прекрасно, — однако интонация выдавала: он ждал немного другого. В этот миг Чарли показалось, он снял перед ней ещё одну маску. Старательно прятался под этой личиной каждую их встречу, а сейчас… — Что теперь станет с Генри? — Останется в моей труппе — если выживет. Не беспокойся, я позабочусь о нём. — Так же, как и обо мне? Неожиданно выпаленный вопрос застывает гирей, привязанной к горлу. Так и не вышло от него избавиться. Раньше Чарли не позволяла себе столь открытых обвинений в чей-либо адрес. Это было…непривычно. — Ты злишься на меня. Это правильно. — А ты совсем не испытываешь угрызений совести, — горько бросила в пустоту. Это ощущалось как череда громких выстрелов в пустоту — так показывали в фильмах, — думал, я никогда не догадаюсь? — Напротив, я этого ждал. — И что теперь? Станешь просить прощения? — Разве это что-то изменит? Сможешь ли ты простить меня? — Ты убил мою маму! Перестрелка прервалась порывистым вдохом, раскалывающим легкие. — Твоя мать никогда тебя не любила. Это была последняя — роковая — пуля. Чарли судорожно схватилась за сердце, которое, как ей показалось, и правда перестало биться. — Как ты…как… — Ты знаешь, что это правда. Чарли знала. И понимала, что сейчас уже точно пора заплакать. Не выходило, как ни старайся. — Я никогда не был хорошим отцом. Но лишь мне под силу помочь тебе. Он говорил так, словно ничего не случилось. Или слишком долго репетировал речь… Чарли усмехнулась с неожиданной желчью. — Ты всегда существовал только в моём сне. И не появлялся, когда был по-настоящему нужен. — Можешь ненавидеть меня за это. — Ненавижу. Я всех ненавижу. Себя тоже — за то, что давала другим над собой издеваться. За то, что тебе верила. — Это ещё возможно исправить. Жар, приливший было к щекам, отошёл в мгновение ока. — Как? *** Лорен не спала по меньшей мере сутки. А может, прошло гораздо больше — в её мире попросту не осталось места времени. Дотронувшись до неимоверно холодной щеки Чарли, она в который раз тревожно, судорожно склонилась к плотно укрытой одеялом груди внучки. Замерла, прислушиваясь к слабому прерывистому дыханию. Страх не различить его охватывал ежеминутно. Это твоя вина. Ты совсем не учишься на ошибках, Лорен. Ей следовало беречь Чарли как зеницу ока. Вместо этого она пыталась дать ей свободу… Второй шанс обернулся кошмаром. Дерек обещал поднять на ноги каждую крысу в полицейском участке, чтобы найти тех, кто издевался над её девочкой. Лорен не спорила, понимая — к нему никто не прислушается. Всё это решится. Потом. Только проснись, милая. …О том, что Сара попала в больницу во время её вынужденного отсутствия, Лорен узнала совершенно случайно, когда местные сплетницы обсуждали пожар в доме Морингов — дочь уже успела уехать в Балтимор. Ничего этого не случилось бы, будь она достойной матерью. Если бы Лорен поехала в Балтимор, если бы справилась с отвратительным малодушием. Сара унесла с собой в могилу слишком много невыплаканных слёз и нерассказанных секретов. Как смогло проклятое порождение преисподней забрать невинность её дочери?.. Почему она, мать, ничего не смогла сделать? Позади послышался шум — он оказался слишком настойчивым, чтобы проигнорировать. С трудом разминая затёкшие плечи, женщина обернулась. Стройная фигура Адель Хилл, маячащая где-то в очертаниях дверного проема, отчего-то показалась своего рода насмешкой. Выражение её вечно недовольного лица оказалось на удивление непроницаемым. Пару секунд Лорен приглядывалась к силуэту, застывшему позади, хотя и так прекрасно всё знала. — Здравствуй, Макс. — Как она? Адель тряхнула выцветшими кудрями, так и оставшись стоять в стороне. Она настойчиво избегала смотреть Лорен в глаза. — Если бы вы не нашли её… всё могло быть хуже. Спасибо. Он вздрогнул, судорожно поведя плечами. Шаги Макса были неровными, слишком большими — карикатурно широкими для щуплой фигуры. Он почти врезался в прикроватную тумбочку, но вовремя сменил курс. Не решился сесть на край постели, застыл в изголовье. Всё это время женщина невольно следила за его матерью — Адель молчала, напряжённо сжав и так тонкие губы в струнку. — Зачем ты здесь? Она не ожидала ответа — но не могла стерпеть чужого присутствия. Оглядывая вошедшую с ног до головы снова и снова, Лорен не могла избавиться от мысли — она тоже знала Сару. С годами боль никуда не девалась, застывая ледяным монолитом, постепенно замораживая внутренности. Только Чарли могла бороться с этим холодом — а сейчас между Лорен и лавиной скопившегося горя ничего не стояло. — Такого не должно было произойти, миссис О’Нил. — Адель переступила порог и вытянула закованную в перчатку руку, — пойдёмте, возьмём немного кофе. Вы выглядите неважно, вот-вот уснёте. …Сначала она непонимающе воззрилась на говорящую — не ослышалась ли? Разумеется, Лорен знала её слишком плохо: Адель и Сара никогда не были подругами. Однако о её скверном характере было известно едва ли не каждому жителю Сентфора — последнее, чего можно было ожидать от этой женщины — слова поддержки. Кажется, она поднялась ей навстречу чисто от неожиданности. Неловко шагнула: окостеневшее тело слушалось с трудом. Холодная кожа соприкоснулась с запястьем — лишь спустя время полусонная Лорен поняла, что её настойчиво ведут к выходу. Противиться попросту не было сил. В последний момент она оглянулась — Макс наклонился над Чарли, как будто действительно мог видеть и чувствовать каждое её неуловимое движение. На миг Лорен даже показалось, что дыхание внучки стало различимее… Шутки воображения, не иначе. — Я сейчас вернусь, милая. Честное слово. Ни за что тебя не оставлю. *** Макс не ожидал такого от матушки — в первое мгновение даже оцепенел. Она редко позволяла увидеть себя без брони, боялась показаться слишком слабой. Тем не менее, он безумно гордился ей сейчас. Матушка никогда не одобряла их с Чарли дружбу — но даже не стала кричать, когда в тот день он вернулся домой к утру. Сегодня же, стоило ему попытаться привычно незаметно покинуть дом, она просто остановилась у порога и взяла его за руку. Так они пошли в больницу вместе. Что-то изменилось — после того, как она сказала про картину. Будто что-то неимоверно мерзостное, тянущее к земле, вдруг отпустило матушку. Это было неважно. Во всяком случае, сейчас. Чарли спала — он бдительно охранял её от боли. …Мистер Никсон нашёл её там, в ванной не меньше чем через десять минут. И больше ни души — Макс знал, так будет. Главное, она была спасена. — Ты в безопасности, — последние дни он почти не говорил, и обращаться к Чарли сейчас казалось ему по меньшей мере кощунством. Ведь во всём этом была и его вина. Если бы только он сдержался тогда, в домике лесника, если бы не допустил такой долгой тишины, если бы пришел к ней потом, а не отсиживался за крепкими стенами собственного разума… Как много условий. Ничего уже не изменить. …Он ощутил перемену почти сразу: сначала это был неуловимый аромат, быстро затерявшийся в тяжелом больничном воздухе. Макс наклонился сильнее, кажется, задевая лоб Чарли волосами. Она порывисто вдохнула и закашлялась. В этот момент он сам забыл о дыхании. Простонав что-то неразборчивое, Чарли завозилась в кровати. Он попробовал выговорить хоть слово, заставить себя сказать что-то ободряющее и светлое, успокоить её, хотя бы спросить — всё ли в порядке… — Макс. Судорожно втянул воздух через нос. — Ты нужен мне. Её голос был совсем тихим и слабым, однако в нем несложно было уловить по-странному твёрдые нотки. На миг он подумал, что это вовсе не она перед ним. Кто-то другой — властный, суровый, чужой — натянул её кожу и запах. Это было не так. Чарли взяла его за руку, и Макс ощутил, как пропадает крупная дрожь. Она. Она снова с ним. — Я…зде…сь, — раздалось где-то в горле, так и не вырвавшись толком наружу. — Пообещай…пообещай помочь мне, Макс, — её тонкий шёпот, казалось, проник в каждую клеточку его существа, замер в груди, потом поднялся вверх, отчего-то устремившись прямо к незрячим глазам. Под веками вспыхнул жар, но видения не случилось. Он и так чувствовал опасность. И почему-то выдохнул: — Хорошо.