-Полёт- I.
21 июля 2022 г. в 18:34
Примечания:
Можете меня убивать - но я решила разделить финал повествования на две части. На мой взгляд, деление получилось логичным. Не переживайте, надолго не пропаду - я всерьез занялась этой работой, так что конец близок)
Макс спотыкается о высокий порог — в который раз. Раньше такого не бывало. Пора завязывать с постоянными погружениями в себя.
Путь ему знаком — два шага от входа направо, потом ещё три прямо. Так он стоит почти лицом к её кровати.
Отсюда Чарли почти не выбирается. Он с боем заставляет её поесть всякий раз как приходит. Соглашается, иногда не гнушаясь пары скверных словечек в его адрес.
Сейчас, однако, она даже тише обыкновенного.
— Лорен ушла? — слова тяжело различить даже с его отменным слухом.
Садится прямо там, где стоит — ковёр холодный и жёсткий.
— Да, столкнулись с ней у дверей. Она попросила присмотреть за тобой.
Смешок. Макс продолжает как ни в чем не бывало.
— Всё равно скоро вернётся. Ты же знаешь, она боится тебя надолго оставить.
— Это неважно.
Раньше он непременно ответил бы резкостью. Такие слова всегда его раздражали — как можно так равнодушно реагировать на заботу близких? Это ведь далеко не данность. Ему ли не знать.
Сколько Макс знал её, Чарли такой не была.
В голове сам собой всплывает глупый каламбур: на такое не закроешь глаза, что ему, в общем-то, не требовалось.
Ему безмерно хочется отсрочить момент, когда придётся сказать себе — да, идиот, она изменилась. И вряд ли процесс обратимый.
С того дня, когда он дал обещание, прошло чуть больше недели. Чарли поправлялась — её дыхание больше не было сбивчивым, в голосе слышалось меньше боли. Сказать точнее — он сделался пустым и гулким, как опостылевший в феврале неприкаянный зимний ветер.
— Совсем скоро я буду готова, — она прерывает безмолвную тираду, Макс чувствует — смотрит прямо на него.
— Ты так и не сказала, к чему. — Старается звучать расслабленно: нервный смех рвётся из груди сам собой.
— А ты уверен, что готов услышать?
— Ты пугаешь меня.
В ответ она заходится странным, лающим смехом.
— Пора занести в список персональных достижений, тебе не кажется? Напугать Макса Хилла — почти что победить дракона.
Это в духе Чарли — пытаться пошутить, скрывая собственный страх. Макс вздрагивает, не понимая даже, чему так радуется.
В следующий миг наваждение спадает, точно его и не было.
— Я прошу тебя помочь, а не пытаться оценить действия. Тем более, ты не услышал ещё ни слова.
— Да что с тобой? Я ничего такого не сказал.
Разговор ему совершенно не нравится.
Вдруг что-то в комнате неуловимо меняется — то ли чужой ветер подул из распахнутого окна или привычный аромат книг и печенья, исходящий от Чарли, сменился чем-то тяжело железным? А может, это у него совсем поехала крыша.
Горячее прикосновение пальцев к губам застаёт врасплох. Обезоруживает.
— Доверься мне, Макс. Прошу тебя, — шепот разбивает тишину на части, которые, кажется, поются нотами. Он слышит их, но не может передать словами.
Её руки знакомы, голос — чужой. Глупое положение. Не иначе Макс сегодня проснулся старой собакой, которая путается, не в силах признать хозяина.
Убогое выходит сравнение.
— Хочешь, я докажу тебе…?
Он не выдерживает — усмехается.
Что опять пришло тебе в голову, безрассудное ты создание? Что-то настолько безумное, что ты не в силах сказать.
Она спускается к нему — чувствует, как садится рядом, так, что они почти соприкасаются коленями. Чарли тянется вперёд: сначала задевает плечо, потом обхватывает ладонями щёки — целует.
«Она не в себе», — первое, что отчаянно приходит в голову. Нужно остановиться — встать и уйти, если потребуется.
Всё слишком…неестественно. Неправильно.
Конечно, он уже знает, что останется. Слишком долго ждал, хотя не мог и надеяться.
Она сильнее прижимается к его губам — аккуратно, но настойчиво тянет ближе к себе — ни в едином движении нет робости или сожаления. Когда мягкие пальцы пробегаются по плечам, он окончательно сдаётся.
Макс поднимается на ноги, ненароком прервав поцелуй. Чувствует — Чарли следует его примеру. Он ловит ее ладони, уверенно прижимает к груди.
Прикосновения толпятся на обнаженной коже — давят друг друга новыми ощущениями. Макс гладит Чарли по волосам, подбородку, шее — она раскачивается в такт его касаниям, прижимается теснее.
Он не может дышать, но больше не ищет побега. Совсем как глупый ребёнок, раз за разом дотрагивающийся до раскаленного железа.
К чёрту всё. К чёрту, к чёрту…!
Они садятся на кровать — к голове приливает жар, Макс чувствует отвратительное жжение футболки, прилипшей к спине от пота. Он должен совладать с собой, сохранить рассудок…
Не тут-то было.
Чарли первая валится в мягкий ворох простыней и подушек, увлекая его за собой. Каждое ее прикосновение кажется удивительно, до отточенности неумелым и в то же время нежным. От одного этого ощущения все внутри дрожит и сжимается.
В голове не может уместиться: такому как он — она…
Макс знает, что мечты не исполняются. За радость дорого платишь.
Что же сейчас? Какова цена?
— О чем ты думаешь? — Она наклоняется над ним: кончики волос щекочут щёки. На этот раз говорит чуть игриво — удивительно по-взрослому. Чарли меняет лица так быстро, что он не успевает следить.
И всё же это она — он верит, чувствует — или просто хочет желать.
Она чуть толкается носом ему в лоб, а потом дарит еще один, не менее желанный поцелуй. Макс ловит его с жадностью и вновь прижимает нависшую над ним фигурку к себе. Дотрагивается требовательно, ощупывая, исследуя — позволяя все то, что так тщательно скрывал, чего хотел. Последняя возможность воззвать к доводам разума вот-вот бесследно исчезнет. А вечная темнота, кажется, готова вспыхнуть всеми цветами на свете…
И всё же он говорит, потому что не может иначе.
— Скажи мне, ты…уверена?
Чарли не отвечает — кладет его ладонь себе на бедро: Максу снова кажется, что это — сон. Что угодно, но не правда.
Но если он всё же спит…
Так и будешь дрожать, бездействуя? — он искренне хочет задвинуть гаденький голос подальше, поступить так, как нужно — проигрывает.
Волна необъяснимого стыда постепенно отходит — есть чувство куда сильнее. Он чуть сжимает край её мягкой фланелевой рубашки, тянет вверх — совсем скоро чувствует обнажённую кожу на вкус.
— Ты прекрасна.
Смеётся — как ему кажется — смущённо. А может, просто делает вид. От Чарли теперь всего, что угодно, можно ожидать.
Он легко избавляется от футболки, с ремнём брюк чуть сложнее.
Откровенно глупая мысль невовремя стреляет в висок — а что, если сюда сейчас зайдет Лорен? Тут даже оправданий никаких не придумаешь — сразу вылетишь в окно.
…Теперь гораздо удобнее целовать ее шею, плечи, руки. Когда его губы касаются её запястья, Чарли шумно вздыхает.
Она садится к нему на колени, несмело обвивая ногами разгорячённое тело.
Макс осторожно касается пальцев на её ногах — аккуратно ведет от стопы к колену и дальше, не останавливаясь. Чарли вздрагивает от лёгких поцелуев в живот, он чувствует ее почти целиком, хоть и не видит — она разливается жидким золотом, оседая в его руках, но всё равно остаётся сверху.
Горечь возбуждения почти невозможно держать в подчинении. Время для Макса неумолимо сжимается. Когда он чувствует, как она вновь поднимается, упершись коленями в жёсткий матрас по обе стороны от него, оно совсем исчезает. Кажется, будто все мышцы до единой работают в им одном ведомом порядке. Сначала Чарли двигается медленно и плавно — он скользит пальцами по горячей натянутой коже, наконец наполняя ладони округлой мягкостью ягодиц.
По её спине струятся ручейки пота — Чарли вскрикивает, становясь быстрее. Дроблёные осколки мгновений — и его настигает экстаз.
…Лёжа на горячих простынях и всё ещё придерживая её, своевольно устроившуюся верхом, он думает о том, как прекрасно было бы прозреть всего на пару мгновений. Увидеть её целиком, глазами а не руками, во всей красе. Огорчение пропадает, стоит только стряхнуть его. Макс постигает каждый сантиметр безоговорочно возлюбленного тела проницающими прикосновениями. Почувствовав её дрожь, скорее помогает Чарли прилечь.
— Тебе больно?
— Немного. Совсем…чуть-чуть. — Он слышит что-то пугающее в скромном ответе. Боится, не допустил ли беды.
Она как чувствует — бережно касается его разгорячённого лба губами.
— Теперь ты веришь, что мы неразрывно связаны?
Кивает. Такое куда действеннее клятв на крови…
И Чарли знает это.
Знает, теперь он не сможет ей отказать. На смерть ради неё пойдет.
Он снова не может дышать — будто горло сдавил ошейник.
Тот глупец, кто говорит, что любовь бесценна.
— Кто, если не ты, Макс? — почти безмолвно шепчет Чарли, лаская его лицо. Она так и пылает странной, до того не свойственной ей…нежностью.
И верно. Кто, если не он?
***
— Куда ты? — Лорен рассеяно оборачивается на громкие шаги и сталкивается с внучкой нос к носу.
Чарли чуть откидывает голову: взгляд совсем на неё не похожий, слишком высокомерный и…пустой.
— Скоро вернусь. — Под мышкой у неё толстая тетрадь в алом переплёте. Исхудавшие руки сжимают её слишком судорожно, женщина невольно морщится… Чарли не становится лучше. Чего только стоят ещё и ужасные синяки под глазами!
— Нет уж, юная леди, ты никуда не пойдешь — во всяком случае, пока не поешь как следует!
Отвратительное ощущение охватывает шею непрошенной петлёй — тянет вниз, заставляя скорчиться от тяжести. Сами они не справятся. Нужен врач, психолог…кто-нибудь! Горячий шквал паники заполняет сознание до краёв. Впервые с той самой ночи, когда умерла Сара, Лорен отчётливо чувствует — она бессильна.
Чарли слышит её слова, сразу останавливается — бросает холодно и спокойно, глядя прямо в глаза.
— Ты мне не мать.
Лорен огорошено поднимает трясущиеся руки. Чужой ледяной взгляд пронзает насквозь — попадает прямо в цель, в сердце.
Неужели любовь и забота не способны иссушить…дурную кровь?
Одна мысль эта кажется малодушной. Столько лет Лорен смотрела на Чарли, не видя и тени её отца. И сейчас…сейчас рядом с ней никто иной как её удивительная, горячо любимая внучка.
Она просто сбилась с пути.
Чарли вдруг продолжает говорить. Её речь остра и беспорядочна, точно заточенные как ножи еловые иглы.
— Почему ты не сказала правду? Знала, что ей было на меня плевать. И всем…всем вокруг тоже…
— Это не так, Чарли. Ты же знаешь — я люблю тебя.
Она тянет руки — умоляюще, беспомощно. Девушка вздрагивает, на мгновение ее лицо проясняется. Шепчет с рвущейся болью, будто хочет саму себя пересилить.
— Ты даже про отца…смолчала. Почему мне нельзя было знать, Лорен? Чего ты боялась?
— Я не хотела ранить тебя.
— Нет. Тебе было страшно… что я стану, как он. Убийцей.
Лорен прижимает ладони к лицу.
— Тебе не нравится, как я говорю? Ну конечно, я ведь совсем не похожа на ту Чарли. Вечно покорную, готовую стерпеть и простить! Всё изменилось, дорогая Лорен. — Она переходит на полушёпот. — Скажи, они нашли хотя бы след Фелис Кроуфорд? Ты связывалась с полицией? Виновные будут наказаны?
Миг тишины тянется вечность.
— Я даже не сомневалась. Ты никогда не задумывалась о таких вещах. Ты слабая — даже хуже меня. Но не волнуйся, я сама за себя отомщу.
Она выбегает, изо всех сил хлопнув дверью.
Лорен оглядывается; кажется, на каминной полке задребезжали фотографии в рамках.
Опускается на колени — ковёр холоднее снега.
***
В соседней комнате слабо бормочет телек. Ингрид уже десять минут собирается его выключить — лень спускаться в гостиную.
Сегодня она может позволить себе немного побездельничать. Родители вернутся только послезавтра. Опустив руку в миску с начос*, она задумчиво роется в оставшихся крошках.
Ровно в этот момент какой-то идиот звонит в дверь.
Ингрид вскидывается, но привычно заталкивает тревогу подальше. Тот случай с Чарли предпочли быстро замять, а к ней и вообще не приставали — деньги действительно многое решают. Ну, подумаешь, надрались ребята на вечеринке, натворили ерунды — она тут совершенно ни при чем.
Сначала она даже ждала чего-то вроде угрызений совести — они ведь вроде как дружили. С удивлением отметила, что испытала только облегчение.
Правда, пару дней назад она увидела её слепого дружка возле дома — он быстро ретировался, но больше не появлялся. Вот ведь придурок.
Бояться нечего.
Вот только кому она в такой час понадобилась?
Всё-таки спускается. Ещё не темно — может быть, какие-нибудь свидетели Иеговы или девчонки с печеньем…?
Чарли О’Нил топчется у нее на пороге — смотрит в пол, чуть дёргает плечами, будто ей холодно.
Чего ей надо? Нет, нужно захлопнуть дверь, не стоять и лишней минуты…
— Ингрид, постой, — она как обычно бубнит себе под нос: это невыносимо раздражает.
— Зачем ты пришла? — да что она ей сделает в конце концов? Хватит бояться, это же так глупо…
— Я…я хотела поговорить, — наконец О’Нил несмело поднимает глаза: они у неё привычно водянистые, всегда на мокром месте.
— Говори. — С откровенной неприязнью предлагает Ингрид, на самом деле недоумевая. Что сейчас будет — поток неудержимых оскорблений? Рыдания?
Ладно, не сказать, чтобы её вины не было совсем. Надо было сразу обговорить с теми придурками, что им можно делать, а чего не стоит. Вышло слишком жёстко и совсем не смешно.
— …Я понимаю, ты ни в чём не виновата, — выдыхает Чарли, делая крохотный шажок вперёд.
Мгновение Ингрид ошарашенно глядит в её сторону, как будто не осознаёт ни слова.
Ну да — в этом же вся О’Нил. Вот ведь наивная глупая идиотка.
— Кхм, конечно…э-э, спасибо, — бормочет, невольно отступая. — Прости, если…я тебя как-то…
— Обнимемся? — Простодушно предлагает Чарли, по-детски раскидывая руки.
Остаётся только кивнуть.
Святые небеса, как теперь от неё избавиться?!
Она прижимается слишком близко — вечно этот её дурацкий цветочный запах, встрёпанная шевелюра… Странно. Духи что ли сменила? Ей не идет. Что-то тяжёлое…отдающее землёй после дождя. Будто её еще железом нашпиговали впридачу.
— Может быть, чаю выпьем?
— Э-э, Чарли…я не могу, то есть…
— Очень жаль. — Краем глаза Ингрид замечает странное движение — точно невесомая тень дёрнулась где-то возле её двери. Но там же никого…
В этот момент кто-то сильный хватает её за плечи. Чужая рука шарит по лицу, Ингрид даже успевает вскрикнуть — совершает ошибку. Ей грубо затыкают рот. Пытаясь укусить неведомого обидчика, девушка терпит неудачу — чужая кожа холодная, будто неживая, а ладонь даже не дёргается.
Она с ужасом понимает: всё было спланировано. И сейчас её держит никто иной как этот конченный мальчишка!
Как можно быть такой глупой…
Её грубо тащат назад в дом. Чарли неторопливо закрывает дверь.
— Родители уезжают каждые две недели… Как неосмотрительно с твоей стороны открывать кому попало на ночь глядя, дорогуша.
Не только тон, но и голос её поменялся — будто до этого его беспощадно искажали. А сейчас… она вдруг оказалась настоящей.
Почувствовав, как хватка ослабилась, Ингрид яростно брыкнулась.
— Я… ты…пожалеешь! Народ сбежится! Я тут всех…перебужу!
— Буди, — милостиво ухмыляется Чарли, — мне всё равно. Пока они придут…
Уродец безжалостно бросает её на пол, пытаясь увернуться, Ингрид делает только хуже — теперь сама О’Нил хватает ее за руки с поистине невероятной силой. Она притягивает своего друга ближе — отрешённо смотрит то на него, то на неё.
— Держи её крепче. С верёвкой я сама.
Ингрид пинает бесполезный дощатый пол, пока руки стягивает толстая бельевая веревка. Подготовилась, сучка… И этот её ручной пёс — не человек, машина.
Что же делать? Не надо было постоянно прогуливать физру!
— Конечно, можно было тебя не связывать — просто оглушить. Но я хотела бы объясниться, Ингрид. Чтобы мы поняли друг друга.
Ей всё еще кажется, что это не по-настоящему. Может быть, злобный прикол…или кто-то увидел происходящее и сейчас приведёт сюда копов!
Не может такого быть, чтобы она осталась одна с этими сумасшедшими.
— Чего ты добиваешься?! — запальчиво выкрикивает она. Нужно отвлечь психичку — её дружок чуть отступил, вроде на стражу встал, только вот он ничерта не видит, долбаный придурок. — Башкой в унитаз меня опустить хочешь? На видеокамеру снять? Что, О’Нил?
— В унитаз? — Чарли смотрит так, будто совсем не понимает её, — глупости какие. Неужели непонятно, Ингрид? Ты сейчас умрёшь.
Прошибает холодный пот — дрожа и стуча зубами, Ингрид защищается последним возможным способом. Она смеётся.
— Идиотка…какая же ты тупая идиотка.
Узел туговат, но можно попытаться его ослабить. Тем более, О’Нил как раз обернулась к подельнику — что-то шепчет ему в ухо, невинно улыбаясь. Он медленно спускает с плеча рюкзак.
Какого чёрта?! Откуда они взяли бензин?
— Последи за ней немного, хорошо? — мягко, почти ласково просит Чарли. — Вообще можно было просто оглушить её. Всё равно не выберется.
— Послушай, — глухо сипит парень, — может…
— Ч-ш-ш, — она прижимает палец к его губам. Заигрывает, чёрт побери! Проклятая дрянь. — Всё быстро закончится, обещаю. Прости меня.
От запаха горючего тянет блевать. Чарли старательно окропляет бензином комнату. Деревянные стулья, диван, пол, тумбочки и подножье шкафа.
Наконец подходит вплотную.
Ингрид плюёт ей под ноги.
— Некрасиво, — покачивая головой в такт шагам, О’Нил уверенно выливает на неё остатки. Трясёт. Она совершенно не может совладать с собой — больше не кричит, плачет.
— Прошу…н-не надо, ос-с-становись…
— Тебе же было так весело, — неожиданно отзывается мальчишка, — когда ты подстроила ту…прекрасную шутку.
— Я…я н-не собиралась…не хотела! Простите, Чарли, прос…ти…
Ингрид заранее знает — бесполезно. Ведь раскаяния в ней не было до последнего. И сейчас — только желание спастись.
Но неожиданно в глазах Чарли мелькает привычная нерешительность.
Она задумчиво смотрит на бывшую подругу.
— Хочешь сказать, ты сожалеешь?
— Д-да…да!
— Зачем ты это сделала?
— Я х-хотела пошутить…ты ведь никогда не была на вечеринках и…вообще не развлекалась. Это б-было с-смешно…но я неправа, Чарли. Я не думала, что Фелис снесёт с катушек. Я виновата, прости!
На длинных ресницах Чарли висят несколько слезинок.
— Милая…милая Ингрид. Я так тебя напугала.
О Боже! Быть не может… чёртовы уроды, они её до усрачки испугали! Ну, это им даром не пройдёт…
— Подожди, я сейчас тебя развяжу. Прости. Мне просто…просто нужно было… — она шагает к ней, наклоняется, протягивая руки к толстому узлу.
В последний момент она замечает в тонких пальцах зажигалку.
— Гори в аду! — исступлённо выкрикивает Чарли.
Маленький жёлтый всплеск пламени — резкая боль. Ингрид кричит, падая на пол, пытаясь кататься по ковру — бесполезно.
«Игра окончена»* — натужно скрипит так и не выключенный телевизор в гостиной.
Примечания:
*мексиканские чипсы в виде треугольников
**цитата из фильма "Уличный боец"