Мы боимся любить, не краснеть, задыхаясь.
Легче рядом не быть, за глаза усмехаясь.
Мы боимся любить, ревность ложная мука.
Дни прошли, не вернуть, нежность страсти не скука.
Лере хочется передать этой песней нечто большее, чем обычно. Слишком личное. Строки песни — превращающаяся в исповедь. Не хочет показывать этого, но эмоции не удержать. Будет жалеть об этом, но потом, через какое-то время. А сейчас им необходимо вырваться наружу. На изумрудных глазах выступают слёзы, медленно падая на сцену. Лёгким движением руки, она стирает с лица их мокрый след. В этих глазах не было страсти и желания жить. Яркие эмоции были лишь тонкой накидкой поверх бездонного озера боли. Взгляд пустой, чужой, но с ним ничего не сделать. Он отображает состояние души, которая требует отдыха от проблем и боли.Ну почему же мы боимся любить?
Она будто обращается к самой себе. Излечивая ноющую рану. Стараясь объясниться, с глупыми чувствами, которые не тревожат больше. Овации осыпают, кто-то несёт цветы, желая увидеть поближе любимицу, поймав незабываемую и лучезарную улыбку только на себе. Но не сегодня. Она одними губами благодарит их, пытаясь натянуть пародию той самой лучезарной… но получается плохо. А глаза продолжают оставаться мокрыми, но на это никто не смотрит, ведь она — звезда, что излучает лишь позитив. Держа в руках не один букет, певица не спешит покидать сцену, знает, что и не прогонят. Поднеся вновь микрофон к губам, медлит, вглядываясь в темноту зала. Сомневаясь продолжает. Продолжает исповедь. — Я хочу сказать… Признавайтесь в любви вовремя, не бойтесь своих желаний и чувств, однажды может стать поздно. Вы можете не успеть… не успеть сказать те самые слова… Не сложно понять, что Лера хочет сказать, что за смысл в этих словах. Зрители понимают её, откликается душа; понимают не только на неё примере, но и на своих жизнях. Часто боясь отказа — откладываешь это признание в дальний ящик, надеясь, что когда-то потом, наступит то самое время. Момент, когда всё будет по-другому. Но нет, он именно сейчас, жизнь на то и дана. — Берегите друг друга, — голос на последних силах держался, в уголках неприятно начинает щекотать, но она старается совладать с накаляющимися эмоциями, хотя ещё чуть-чуть и эмоции окончательно одержат вверх. — Сейчас такое время, что очень сложно найти что-то действительно стоящее, настоящее. А мы из-за своей глупой гордости, при малейшей ошибки, сразу же отказывается от своего счастья. Нужно учиться прощать и прощаться. Ценить то, что имеете. Исповедь заканчивается; она обращалась к себе, к нему, к чувствам. Знает, что он слышит, что слова адресованы именно ему. Ей так проще, не видя его глаз, обращаться к нему. Она сломлена, психически, эмоционально. Но каждый день она ходит с улыбкой, ведь хочет быть девочкой, что всегда улыбается. Лишь единицы видят всю боль, когда улыбка на миг спадает. Лера — прекрасная актриса, в фильме под названием жизнь, и могут выдать лишь глаза. Уходя за кулисы, захлебнувшись в лжи и слезах медленно умирает от самой себя. Её грация прекрасна, умеет быть на высоте. Но так сложилась судьба актрисы, что заблудилась в темноте. И помощи давно не ждет, пропала надежда. Надежда — глупое чувство, так стала считать певица. Она с собой заберет всё, надеясь, что никто не узнает. Зрители понимали о чём она, для кого предназначены эти слова, объяснения. Для неё самой. Для излечения. И он это понимал, слышал всё, чувствовал, как ей сложно даётся эта честность. Виня себя за этот порыв эмоций, она покинула сцену, а на её место идёт он, окинув сочувствующим взглядом, как брошенного котёнка. Зал вновь оживает, забыв то, что было буквально секунду назад. Валерия выбегает из Крокуса, в надежде, что всё происходящее — нереальность. Не хочет больше косых взглядов, неудобных вопросов и глупый разговоров. Она никогда до этого не давала слабость на сцене, не позволяла эмоциям взять вверх над разумом. Но сегодня всё идёт не по плану. Машина, с тонированными стёклами, ожидавшая у чёрного входа, со свистом срывается с места, увозя от самой себя. Скорость, с открытым окном, пробирающим до костей холодом. Достав из пачки тонкую сигарету, она долго смотрела на неё, с сомнениями. Что-то личное, интимное. Переняла привычку бывшего мужа, когда плохо. Помогает разгрузить мозг от тысячи мыслей в нем. Никотин успокаивает. Тонкая сигарета в её руках, с ментоловым привкусом фильтра. Горький и едкий дым, поражающий легкие, заполняет их собой. Неприятное послевкусие, до сих пор, вызывающее отвращение. Три тяжки и ярко-красный тлеющий огонёк, летит в окно. Салон ещё в легкой дымке и паршиво–невкусном аромате. Валерия сидит всё ещё в машине, хотя они уже давно подъехали к дому. Прислонившись затылком к спинке, вдыхала аромат свежести во время дождя. Открытое окно, пропускало ледяной ветер, вперемешку с каплями дождя. В салоне уже давно стало прохладно и не спасает теплая куртка, даже водитель это заметил. Но холод и свежий воздух позволяет ей прийти в себя. Собрать себя по осколкам. Валерия будто не ощущает этой мерзости весны. Теребя обручальное кольцо, на пальце, она отвлекалась от мыслей на природу. Дождь стучит по крыше машины, заглушая собой тихо играющее радио. Мелкие брызги попадают на лицо и она непроизвольно улыбается от этого. Ее мысли и это состояние, безжалостно разрушил зазвонивший телефон, не посмотрев, она ответила. — Лер, я слышал тебя, — это был он, сердце замерло, в ожидании того, что последует дальше, — не стоило этого делать. Не стоило показывать себя настоящую. — она молча слушала спокойный, размеренный и такой спокойный голос, боясь перебить, да и желания это делать не было. — Я приеду к тебе? — Угу… — единственное, что она смогла выдавить из себя, голос будто пропал.***
Он приехал, как и обещал. Не обманул. А страхи женщины сбылись, они будут наедине, глаза в глаза и никто не прервёт этот момент. Открыв дверь, она прижалась к косяку и замерла. Мужчина улыбнулся и притянул девушку к себе, руками обвивая хрупкую талию, она прижалась к нему, как к самому родному в этом мире человеку. Слабость женщины, теперь, мог видеть только Киркоров, но это далеко не всё, что было у неё на душе. — Прости… — тихо срывается с губ женщины. Сама не знает, за что извиняется, просто так хочет душа. Так надо. Он прижимает подругу сильнее, нежно целуя в макушку, выражая тем самым свою любовь. Она почувствовала тепло исходящее из его тела. Теперь женщине не хотелось отпускать друга из своих объятий. Всхлипы разносятся по помещению, разрушая тишину. Вновь ненавистные слезы чуть ли не ручьем скатываются с глаз по бледным щекам и задерживаются где-то в ткани, оставляя за собой мокрый след. Мужчина понимал, что в ней бушуют гормоны и всё происходящее только из-за них, но ему хотелось как-то помочь, успокоить. За последнее время, Валерия единственный человек, которому он благодарен и единственный, который заставлял его улыбнуться и любить этот мир. — Я не хотел того, что случилось… Не смог удержаться тогда. Женщина не держит на него обиду, злость за этот порыв. Она все понимает, когда бушуют эмоции их сложно сдерживать. Как часто мы привязываемся к людям, надеясь, что это будет взаимно. И как же часто в ответ мы получаем гораздо меньше, а возможно… даже ничего. Воспоминания, что делают счастливыми и одновременно ранят. Привязанность… которая дает надежду и от которой становится невыносимо больно. И непонятно кто кого обидел. В проблемах, конфликтах всегда виноваты оба. Невозможно понять кто кого затащил сюда первым, выбраться не так-то просто, а порой и невозможно. Пока любишь — думаешь, что весь мир, твоя вселенная — крутиться вокруг тебя и того, кого выбрало твое сердце. Однако, нить привязанности рвется. Приходит осознание, что связан не любовью. Это сеть, каждый узел которой — какая-то ссора. Больно… Таких узлов много. Рвется последняя нить, в окне полностью тушится свет, становится все равно. Твоя вселенная больше не имеет светила. Сидя на кухне, она молчала. У Валерии была только одна тема для разговора, но у Филиппа же совсем другая. В её голове крутились мысли, не дававшие нормально на него даже взглянуть. Продолжая крутить в руках чашку чая, к которому она так и не прикоснулась, прислушивалась к часам, что монотонно отбивали скудны. — Лер… — он не первый раз окликает по имени, но она не слышит. Дотронувшись до кисти, почувствовал, как она испугалась. — Ты меня слышишь? Бессмысленно вещает куда-то в вечность. Не слушает совсем, даже не заметила, что он что-то рассказывал. Кивнула в знак приличия, переведя на миг взгляд на него. Такой счастливый, как мартовский кот. Растворяется в улыбке, рассказывает видимо, что-то очень интересное, важное. Жестикулируя, то и дело меняется в лице. Смеётся чему-то, ради, всё того же приличия, усмехается, сама не зная чему. А в голове всё крутятся мысли: Ты разрушил мой брак. Ты стал причиной всех моих бед. Именно тебя я должна ненавидеть, презирать. Из-за тебя я лишилась части своей души. И никак не могу её собрать. Потеряла любимого и саму себя из-за тебя. Ненавижу! Но не могу без тебя, слишком дорог, слишком родной. Ты предал меня, а я все не могу тебя отпустить и забыть… Ты мне нужен. Я не могу с тобой, но и без тебя не могу… Но не вслух, не сможет. Не сейчас, не уверенна. Всё ещё вещает что-то, а небольшие вены на лбу и шеи пульсируют, выражая толи переизбыток адреналина, то ли какие-то переживания. Улыбается и отходит к окну, теперь не видит его лица. Через открытое окно, в комнату попадает холодный ветер, а на подоконник капли дождя. Только их она и слышит. Как каждая новая капля ударяется о стекло и превращается в небольшую мокрую лужицу. Почти пустая пачка сигарет, лежащая рядом, манит. «Это продержалась дольше предыдущей.» — проносится в мыслях, вызывая ухмылку на лице. Слишком манит собой, невозможно удержаться. Курит, не боясь осуждений. Забыв о госте. Сигарета зажимается между указательным и средним пальцем и поднося её к пухлым, едва приоткрывшимся губам. Короткая затяжка, ядовитый дым заполняет, кажется, не только легкие, но и мозг, а за ней следует выдох, и вот уже всё вокруг наполнено едким дымом. Который, словно разрезает пелену ночного города, улетает, а с ним и тяжёлые мысли. Подходит сзади, не давая вновь наполнить легкие этой дрянью. Она смотрит на него с удивлением, а он забирает из рук, тонкую, никотиновую палочку и сломав пополам, выкидывает в окно. — Подумай о ребёнке… Обрывком донеслось до певицы, там скорее всего были и другие нотации, но благо они не были услышаны. Вновь кивает в ответ на его нотации. «Будто я не думаю о нем…» — отвечает в мыслях, наяву слишком сложно проронить и слово. Усмехается и видит, как меняется его лицо. Если бы я о нем не думала, было бы все по-дру-го-му! Представь, сколько раз, лёжа в постели, я думала о нем? Мне столько раз хотелось умереть и именно он спасал меня. Что именно из-за него я не выпила ударную дозу, уже давно купленных, сильных снотворных; не перерезала вены, лёжа в ванной… Неужели я о нем не думаю? Никотин — это самый безопасный способ самоуничтожения. Опять усмешка от собственных мыслей, как хорошо, что люди не умеют их читать. Замёрзла, слишком долго стоит у открытого окна, в одной рубашке. Заметив, как она трясётся, смотря только в его глаза, закрыл окно. Проявление заботы, вновь вызывает непроизвольную улыбку. — Лер, все нормально? — стандартный вопрос, который не сопровождается ответом, только кивок головы. — Точно? Страшно видеть подругу в трансе, как под гипнозом, наверняка он также когда-то выглядел. Но от неё такое состояние, что-то другое, слишком пугающее. Одно слово за весь вечер, а дальше лишь усмешки словам и взгляд в пустоту. — Лер, надо поговорить… — аккуратно взяв её за руку, он провел блондинку до дивана и присел рядом. — Прошу тебя, забудь его. — не сводя глаз с подруги, мужчина повысил тон, чтобы та точно услышала его. — Жизнь продолжается… Певица долго всматривалась в глаза, пытаясь осознать то, что он ей сказал. По его глазам было понятно, что на неё большие планы, что Филипп готов свернуть горы ради любимой. Но всё это было ей не нужно, ни интересно. — Знаешь… — не торопливо начала, не сводя глаз и казалось, что они негласно начали играть в гляделки, забыв как моргать. — Это не возможно… Думаешь я не понимаю? — она продолжала свою исповедь, больше всего надеясь, что это поможет окончательно выстроить между ними то, что так бесцеремонно было разрушено. — Думаешь мне легко? Знаешь сколько ночей я провела в слезах? — повысив голос, она ничуть не поменялась в лице, казалось, что она окончательно разучилась что-то чувствовать. — Поверь, лучше и не знать. Мне каждая улочка о нем напоминает. Здесь, — разведя руками и окинув всю комнату взглядом, она продолжила, — все напоминает о нем. — эмоции вышли из-под власти и показались. Кричала душа, отдаваясь слезами, что стекали по лицу и падали на его руки. Певице было слишком сложно говорить о нём, ведь сознание рисовало картинки, что были связанны с мужем. Обняв подругу Филипп хотел забрать себе хоть каплю боли, что она носила в себе. — А когда о нём кто-то говорит, мне дышать тяжело становится… Да он сломал меня, но дал нечто большее. Он подарил мне любовь, в которой я нуждалась. Я не могу его забыть… не могу!.. — Лер, я никогда не был на твоем месте и не знаю как помочь тебе справиться с этим, но знаю точно, что они всегда возвращаются. Наши любимые. — отстранившись от мужчины она не понимала, что этим он хотел ей сказать. — Возвращаются обрывками воспоминаний, мелодиями песен, кадрами из прошлой, счастливой жизни. — улыбнувшись, мужчина стер с бледного лица мокрые следы. — Они приходят ночью, словно покинувшие бренную землю, призраками, заходят без стука в наши сны и дарят нам, там, свои объятия и поцелуи, о которых мечтаем наяву. — его голос был настолько нежен, что певица, постепенно, начала успокаиваться. Мужчина говорил то, что хотелось услышать женщине, потерявшей самое дорогое. — Врываются в наши мысли легким весенним ветром, наполняют комнату ароматом сирени и ждут, когда мы опьянеем от их присутствия. Они ложатся маленькими белыми звездочками-снежинками нам на ресницы и медленно тают на них, даря свою нежность… — представляя каково это собеседники улыбнулись, ведь так думать было куда лучше, чем умирать от того, что рядом нет родного человека. — Они, нет-нет, да промелькнут знакомым силуэтом в толпе, исчезнув за ближайшим поворотом, заставив сердце больно сжаться в груди и понять, что на самом деле, они всегда в нем были, и никуда из него ни уходили… — Спасибо… — тихо обронила певица. — Знаешь, я по-настоящему любил лишь однажды. И могу понять какого это, когда весь мир рушится, а ты ничего не можешь сделать. — грустно улыбнувшись Филипп отошел к окну и открыв его, закурил. Не хотелось копошиться в прошлом и дальше, но разговор сам подвел мужчину к откровениям, которые никто раньше не слышал. — Расскажешь? — Я любил самую удивительную женщину на свете. Она была моим другом, опорой, музой. Она была всем для меня. — выкинув бычок в окно и встав, к закрытому окну, спиной, он не сводил глаз с подруги. О её жизни он знал всё, знал из: интервью, газет, от самой. А про его прошлое никто не знал, никто не мог помочь, не мог причинить боль. — Но я был молодым, глупым и потерял её. Она ушла из-под венца, бросила. — грустно рассмеявшись, он почувствовал, что становится легче. — Это самая большая ошибка в моей жизни. И когда я наконец понял, как был глуп, я решил бороться за неё, но было поздно. Она не приняла меня и была права. Я сожалею по сей день, что тогда не вернул её. У меня, после неё, было множество отношений, браков, но ни разу я не любил так, как любил тогда, именно её. Все следующие были умнее, красивее, богаче, известнее, но именно она зацепила меня так глубоко, как никто другой. — А кем она была? — подойдя к нему, облокотившись о стену она не сводила с него глаз, это был их первый, настолько, честный разговор. Разговор двух разбитых сердец, двух израненных душ. — Даже неважно кем, какой она была, важно то — кем она стала для меня. С ней я сравнивал всех последующих и каждый раз убеждался в том, что все это — совсем не то. И сейчас… — замолчав он перевел глаза на женщину, что так внимательно слушала его. — Что «сейчас»? — Сейчас… — помедлив, он не мог понять стоит ли говорить то, что так и рвется из любящего сердца, — Сейчас, я вновь полюбил. Полюбил так, как когда-то любил её. — сердце забилось быстрее, только что налаженные отношение вновь могли разрушиться, но и не говорить он ни мог, ведь действительно любил. — Я полюбил тебя и не могу с собой ничего сделать. Ты лучшая женщина, ты прекрасна во всем и мне хочется быть рядом с тобой, быть твоей опорой и защитой. — Филь… — грустный голос и опушенные глаза, не могла больше ничего сказать, не понимала, как объяснить ему все, что было на душе. — Пожалуйста… Филипп хочет рискнуть, чуть ближе подходя к ней, обнимает. А в ответ ничего, как руки лежали на груди, так и не шевельнулись. Приподняв, одной рукой, её подбородок, он посмотрел вглубь бесцветных голубых глаз. Они ведь зеркало души. Но там ничего не видно, все скрыто какими-то замками и паролями. Недолгое ожидание в споре разума и желаний, последние одерживают верх. Впиваясь в пухлые губы, вырываются желания, скользит по волосам, которые все также собраны в аккуратную и несложную причёску. Несколько шпилек, с грохотом, падают на пол, выводя женщину из транса. Оттолкнув, Лера с ненавистью взглянула на него, её глаза выразили какие-то чувства, кроме боли и опустошенности, впервые за весь вечер. Недолгое раздумье, быстрая и громкая пощёчина. Отбила всю руку, больно, но он кажется этот и не почувствовал. — Уйди! Как и в тот раз, разрушая всё, вырывается наружу злая сторона. Он не спешит покидать квартиру, родные стены. — Уйди! Повторяет, будто он не расслышал это с первого раза. Изменилась, очень сильно. Так же как и он. Нет желания выводить блондинку, подчиняется этому приказу. Окинув напоследок неподвижное и несудимое лицо певицы. Дверь квартиры захлопнулась, с таким грохотом, что ещё чуть-чуть и стены многоэтажки осыпались бы. Новая попытка привела к тому же.