Уходят те, кого любил
Уходят те, кто был мне мил
Просто хочется молчать
Как мне с этим жить?
Телефон не первый раз разрезал тишину противной мелодией, а одеяло, натянутое с головой, не спасало от его настойчивости. Наконец, найдя в себе силы, блондинка встала, и не разбирая дороги, пошла на звук. Мобильник перестал вибрировать, стоило ему оказаться в руках. В сонных глазах ещё рябило, взгляд не сразу сфокусировался на надписях на ярком дисплее телефона. Стоило разглядеть уведомления, как голубоглазая ужаснулась от количества пропущенных, страх окатил певицу, словно вылили ведро ледяной воды, чтобы вернуть из выдуманного и счастливого мира в реальность, суровую и такую жестокую. «Надо перезвонить. Неужели, опять плохие новости?» — пронеслось в мыслях певицы, не давая возможность и подумать о чём-то хорошем, что могло бы придать сил. Не сводя глаз с экрана, Лера погрузилась в мысли, фантазия рисовала картинки, не хуже фильмов ужаса. За полчаса подруга позвонила ей больше пятнадцати раз, явно не для того, чтобы узнать, как дела или пожелать доброго утра. Новая вибрация в руках вырвала женщину из мыслей. Не раздумывая, она сразу ответила на звонок. — Лель! — обеспокоено начала певица, — Что случилось? — тихо, чтобы голос не трясся, как она сама, старалась обдумать всё, что могла сказать женщина на том конце. Ноги почему-то стали казаться ватными, но как будто вросшими в пол, не давая ступить и шагу. — Лер, наконец-то! — спокойно, даже радостно, для такого количества звонков утром, начала брюнетка, не заметив, что голос собеседницы напуган. — Ты как? Я, наверное, тебя разбудила? Прости… — не давая сказать и слова, она продолжала. — Я не отвлекаю… — Лейла!.. — перебив собеседницу, громко выдала певица, устав теряться в собственных догадках. По голосу собеседницы было понятно, что плохого ничего не произошло, но и звонить столько раз, просто так, никто не станет. Услышав на том конце тишину, она продолжила, — Что случилось? — В общем… — загадочно начала она. — У меня для тебя есть новость… — услышав спокойную и интригующую интонацию, блондинка расслабилась, почувствовав, как отступил страх. Присев на диван, она принялась внимательно слушать, что же такое важное могло случиться в субботу, в десять утра. — Лер, помнишь, я говорила тебе про одного музыканта. У него есть желание записать с тобой песню… — Лейл… — начала она, понимая, что не то время для записи каких-либо песен, нет желания, настояния. — Прости, но… — певица задумалась, как более мягко отказать подруге, чтобы не обидеть. — Лер, — не дав договорить подруге, она перебила, что бывало крайне редко, — никаких отказов. Давай в час в студии встретимся, там и поговорим. — не дав певице возразить, продюсер скинула звонок.И не найти уже покой От этой скорби неземной И сердце рвется пополам Я знаю эту боль…
Новый рассвет снова перебьёт сон. Ноги снова пойдут в путь, несмотря на то, что они скованы кандалами. Недолго думая, без энтузиазма Валерия начала собираться. Фаттахова заботилась о певице так, что могло показаться, что новый продюсер вновь сам нашел певицу. Различие было лишь в том, что тогда, много лет назад, она нуждалась в нём, искала, а сейчас пустила всё на самотек. Лейла — была поистине хорошим другом, который бросал утопающему круг, а если не помогало — бросалась сама в воду. Когда-то экс-супруги Пригожины занимались вместе продвижением Валерии, и многие знали брюнетку, как сопродюсера. Ни у кого не возникал вопрос, почему эта женщина взяла на себя множество обязанностей в организационной сфере. Претендентов, на роль продюсера народной любимицы, было уйма и отбором, чтобы точно не ошибиться, занималась Лейла, она хорошо знала, каким должен быть тот самый. Женщина помогала певице не ради того, чтобы засветиться рядом с ней, подняв прайс на свои услуги, ссылаясь на то, что работала с такой звездой. Нет. Она делала это из лучших побуждений. После расставания супругов, певица игнорировала звонки от агентов шоу, не приезжала на репетиции, забывала или просто не хотела быть в окружении людей. Разъярённые продюсеры дозванивались до офиса Пригожина, грозя исками, судами и неустойками, помимо скандалов. Тогда Лейла и поняла, что подругу надо спасать, раз у неё самой не получается это сделать. Проблемы с репетициями она решала просто договорившись, что их можно перенести, она была готова сама понести неустойки, лишь бы не подвести. Концерты, что радовало нового продюсера, певица посещала, проблем не было в этом. Музыканты были все знакомые, поэтому и тут не возникало проблем в переносе или вовсе в отмене записи песни. Когда же шоу-бизнес потрясла новость о трагическом конце экс-супруга, когда на похоронах люди увидели настоящую певицу, которая держится на последних силах, злость медленно сошла на нет. Потерять родного человека, каждый знал по себе, тяжело, ещё тяжелее, когда вы как неразлучники были. Претензии к народной артистке закончились, так же резко, как и начались. Быстро позавтракав, если чашку кофе и пару ложек каши можно назвать завтраком, не забыв про спорт, чтобы хоть как-то разгрузить голову от надоедливых мыслей и сомнений в каждом, кто окружал, женщина оделась. Смотреть в зеркало, выше шеи, она не решалась, знала, что там всё тоже самое, что и вчера, позавчера и что будет завтра. Благо, гастрольный ритм и интервью, зачастую снимавшиеся, где придется — научили краситься, не смотря в зеркало. Большие и темные солнечные очки скрывали большую часть лица, было совсем не важно, что на улице солнца не должно было быть сегодня. Они были нужны для другого. Объёмное худи, скрывало тело, она словно утопала в нём, но главное животик был в нём не столь приметен, для чужих глаз. Джинсы и кроссовки, вся обувь, которая имела даже небольшой каблук, была спрятана с глаз долой.Словно свечи тают слова Голос слышен едва Губы повторяют: «как жаль…» Тихо плачет рояль Поздно бьем в колокола
У подъезда журналисты, какой день они караулят её. Умник, написал статью, подкупив кого-то из друзей, знакомых певицы, что Пригожин бил её. Яркий заголовок: «Муж садист — это закономерность для певицы Валерии?», привлекал, хотелось узнать, что же было в жизни любимицы. Одни писали сообщения певицы, выражая сожаления и стараясь поддержать. Другие звонили с просьбой опровергнуть или подтвердить информацию. Прочитав эту статью, у Валерии поднялось настроение, за что она была благодарна желтой прессе. Позвонив в издательство и пригрозив, они пообещали в ближайшее время выпустить статью в опровержение, а виновных наказать. Из подъезда она выходила в окружении охраны, а щелканье затвора камер продолжалось, пока чёрный мерседес не скрылся за поворотом. Москва, город живущей в пробках, на удивление, был пуст. Машин мало, людей тоже. Чуть меньше, чем за час они доехали до офиса, видя из окна знакомое здание — воспоминания начали попадать в сознания, а сердце ускоряло темп. Выходя из машины, певица будто фильм начала смотреть, от которого появилась и улыбка и слёзы на глазах. Воспоминания… Точно такая же погода, толи год, толи два назад, супруги шли под руку, мило о чём-то беседуя, впереди их ждала грандиозная работа, запись нового альбома. Он крепко прижимал её к себе, что-то шепча на ушко, от чего на лице певицы появились улыбка. «Как же хочется вернуться в тот день, хоть на минуточку…» — пронеслось в мыслях. Встряхнув головой, она пошла вперёд, гордо подняв голову. В родных стенах все были рады видеть певицу, которая теперь так редко радовала их своим присутствием. Каждый желал отметить, как прекрасно она выглядит, что соскучились и хотят почаще встречаться, как раньше. Слыша лесть в свой адрес, она улыбалась, но ничего не отвечала, а внутри всё кричало, чтобы они перестали так нагло лгать в глаза.Поздно говорим слова Печально И не реально больно Тает скорбная свеча Молчу, но хочется кричать Невольно Прости нас, господи за слезы и печаль!
Именно из-за собственного бессилия Лера шла по коридорам, стараясь не задерживаться нигде, делая вид, что слишком торопится, постоянно бросая взгляд на часы, чтобы было более естественно. Изредка оборачивалась на свое имя, не вдаваясь в подробности сказанного ей, натягивала улыбку, надеясь, что это не выглядит как оскал дикого зверя. Знала, что стоит задержаться, начать отвечать — точно сорвется, не сдержится и наломает дров. Остановившись у дверей кабинета, Лера провела рукой по табличке, с уже другим именем, но всё той же должностью: «генеральный продюсер». А в голове воспоминание былого прошлого. Воспоминание, что когда-то другое имя было под этой должностью, а когда-то вообще не было ни своего офиса, ни студии звукозаписи. Всё появилось на её глазах, усильным трудом и потом с кровью. Из мыслей, в которых утонула женщина, потеряв счёт времени, вырвала, напугав по чёртиков, аккуратно положенная рука на плечо. Обернувшись, Валерия заметила подругу, которая мило улыбнулась и та ответила тем же. — Лер, ты как-то… — стараясь подобрать подходящие слова, брюнетка, оценивающим, взглядом пробежалась по подруге, задерживая взгляд, особенно на лице. Похудела, осунулась хотя говорят беременность украшает женщин и позволяет расправить, давно, сложенные или вовсе не расправленные крылья. Глаза скрыла за темными очками, но и через них видно, что плакала, что они наполнены болью. Улыбка… слишком не естественная, не родная и натянутая. — Что я? — уточнила певица, заметив, что женщина уж слишком долго не сводила с неё взгляда, а глаза стали какими-то грустными. — Ты выглядишь… — не получалось подобрать нужные слова, словно и вовсе разучилась говорить. А мысли подсказывали самые плохие варианты. «Ужасно. Плохо. Что с тобой стало? Ты потеряла себя. Где тот счастливый человек с горящими глазами?» — проносилось в мыслях и не одного подходящего варианта. — Я переживаю за тебя. Как ты? — наконец нарушив тишину, женщина нашла, из сотни вариантов, более подходящий. — Всё хорошо. Спасибо. — постаравшись, насколько возможно, она улыбнулась, поняв, что продюсер хотела сказать совсем не то. Вывести блондинку на откровенный разговор, при посторонних, брюнетка и не надеялась. Да и в общем вывести Валерию на честность — это задачка со звездочкой. Улыбнувшись, Лейла прошла в кабинет, жестом позвав подругу за собой. Кивнув в ответ, Лера не спешила переступать порог, благо дверь вовремя закрылась, став препятствием между ними.У каждого свой путь земной Своя надежда, свой герой… Эта странная судьба У каждого своя
Пройдя вглубь этажа, певица зашла в туалет, закрывшись на замок, чтобы больше никто не вошёл. Открыв кран, вода начала напористо гудеть. Один из минусов беременности — плохое самочувствие, причем в независимости от обстановки вокруг. Сняв очки и положив их рядом, в ладони Лера набрала прохладной воды, от которой разило хлоркой, кажется за несколько километров. Взглянув в зеркало, дежурно она оценивала, как выглядит, и вдруг она удивленно заметила бегущие слёзы. Обжигающая волна сожаления накрыла её. Идя обратно, когда-то удачное решение, повесить побольше зеркал, чтобы казалось, что помещение ещё больше, чем есть на самом деле, казалось самым плохим. Зеркала были повсюду и в каждое, по привычке, она бросала взгляд, стараясь не задержаться. Но в новое, при входе в кабинет, который теперь занимала Лейла, Валерия окинула себя взглядов, сняв ненадолго очки. Реально оценить, как она выглядит, не получалось. Создавалось ощущение, что в отражении — совсем другой человек. Певица, которую все привыкли видеть, даже если не счастливую, то живую — больше не существовало. В отражении был — призрак. Да, она любила оверсайз, но даже он на женщине выглядел, теперь, слишком большим. Исхудала. Синяки под глазами, скрыть косметикой не получилось, глаза красные, не спит, а если и спит, то с криком, от кошмаров, просыпается посреди ночи и до рассвета не может вновь уснуть. Только округленный живот напоминал, что она всё ещё жива. «Забавно наблюдать, — вновь всматриваясь в свое отражение, певица улыбнулась, наверное, впервые за последние месяцы искренне. Это улыбка — предвестник истерического апокалипсиса. — как человек умирает изнутри. А если это ты сам, то ещё смешнее. — смех разлился по офису со стремительной скоростью, казалось, что он стал отражаться от стен, возвращаясь к блондинке. На знакомый голос мало кто откликнулся, дабы не привлечь к себе внимания, все были заняты. Веселье скрылось за привычной без эмоциональностью, стоило лишь посмотреть в отражение собственных глаз. — Ходишь как живой труп, без эмоций, улыбаясь ради приличия, чтобы не думали, что всё катится в тартарары. Как же я устала. — надев обратно очки, она не отводила глаз от зеркала.»Они уходят, как-то вдруг Они уходят невзначай Уходят на последний круг А вслед: «прости, прощай!»
Устала, слишком сильно устала. От постоянного одиночества, головной боли, криков по ночам, от кошмаров, которые не заканчиваются и наяву, казалось, что вся её жизнь — это и есть один кошмар, и своей собственной злости, и ненависти. Последнее относилось и к ней, и к миру, в целом. Устала от несправедливости. Устала чувствовать, что будто маленький мир внутри рушится. И стоя в стороне, приходится наблюдать как он рушится. И не получается найти в себе силы остановить этот апокалипсис, пока не стало слишком поздно и есть ещё шанс собрать из руин что-то новое и не менее прекрасное, чем было до этого. Но он уже почти окончательно уничтожен, осталась лишь разруха, которая не превратить, пока не превратить, в произведение искусства. Устала каждый день вставать с постели и выбирать из саквояжа, какую маску счастливого человека сегодня лучше будет натянуть. Заставлять себя не просто улыбаться, пародируя некое счастье, но действительно стараться улыбаться от души, где, казалось, нет больше повода для улыбки и возможности тоже нет. Устала от огромного груза обязательств, срочных дел и осознания того, что со всём придется справляться в одиночку. Не могла, не имела права не прийти на съёмку, отменить репетицию или просто послать всех. Сама выбрала такую профессию, когда не важно, что внутри, главное снаружи — весёлый клоун. В последнее время Лера просто привыкла так жить. Врать всем, а главное себе, что всё в порядке. Напрасные попытки навести генеральную уборку в душе, расставив всё по полочкам, поправив все неровности — ушли в пустоту. Казалось, что просто её поставили на паузу, загнали в тупик и заставили наблюдать со стороны, что всё вокруг в движение, только не она. Говоря, что она в порядке, защищает себя от посторонних, кто непременно захочет дать совет и сам проведёт генеральную уборку, от которой перфекционист захочет взвыть. Пропал интерес к жизни, да, она прекрасна, но не всегда, ни здесь, не с теми — хорошо там, где нас нет, хорошо в прошлом, в реальность — только боль; пропал интерес к людям, больше нет потребности в общении — и наедине комфортно, если привыкнуть; к веселью — есть ли смысл радоваться, когда внутри тонет Титаник. Много ошибок было допущено в последнее время, через которые она прошла, надеясь запомнить урок с первого раза, но и с сотого он так и не был усвоен. — Доверять людям? — Было. Урок усвоен. Доверие завоевывается годами, а потерять его можно за считанные секунды. Необходимо научиться жить в гармонии с собой, зная, что поддержку можно и в себе найти. Если очень захотеть, то и самостоятельно можно найти все выходы, даже там, где их нет. Силой открыть дверь, которая закрыта на семь замков, с брошенными в Босфор ключами. А если не выходит, пробить новый вход, только для себя. Не доверяй — не будешь предан. Можно верить, но вот доверять — не в коем случает. И то верить можно не людям, а в них. — Лицемерить? Снизить планку для себя? — Не получилось. Не так воспитана, не привыкла. Не умеет, дав слово — не сдержать его. Слишком много лет находилась в окружении человека-слово. Плохо, сложно, нет времени? Не важно. Пообещала — сделай. Не сделаешь, припомнят всё: не тот взгляд, не та интонация и не та улыбка, о хорошем не вспомнят. Только плохое. Не будет плохого — придумают, перевернут и выдадут так, как выгодно. Люди редко ценят хорошее отношение, любовь и заботу по отношению к ним и искренность уже не имеет значения, что было ей присуще раньше. — Быть наивной? — Не хочется. Сложно, знает, что будет хуже, стоит показать хоть одну тысячную процента от реальности и уже поплатишься, что такая. Сказав хоть слово или полслова лишнего, понадеявшись, что этот точно не предаст, не пойдет против. Больно обожжёшься. Даже те, в ком уверен на все сто, могут предать, осудить за спиной, продолжая мило улыбаться в лицо. Вопрос времени. И быть на всю собой, наплевав на других, веря в справедливость и творя её своими собственными руками… Не получится. Тоже не умеет. «А что скажут люди?» — эта фразу убила миллион девичьих желаний. Добила и после развода, когда рассказала настоящую историю, без журналистов, красивых слов и заумных выводов. И вместо поддержки, в которой так нуждалась, избавившись от тирана и абьюзера в одном лице — прилучила лиши осуждения и обвинения. Проснувшись, однажды, посреди ночи Лера задумалась, почему так жесток мир? Второй муж, который бил её, бил до смерти, издевался над детьми, своими собственными, живёт и радуется каждому новому дню. Он должен, как минимум, находиться в тюрьме, пожизненно, а не в шоколаде. Но почему-то ходит по улицам, начинает новые отношения и не думает о том, что было. Да и собственные дети ему побоку, не волнует как они, что у них в жизни… Неужели нет справедливости? Почему тиран — живёт, а по-настоящему любящий и заботливый мужчина, которого не стыдно назвать «мужчиной» — на кладбище, в могиле, засыпанной сырой землей. Почему один — получает всё, что только пожелает и не получает по заслугам, а второй — не может увидеть, как сделает свои первые шаги его ребёнок? Тогда в голове певицы была тысяча и один вопрос, и каждый новый звучал громче предыдущего, заслоняя собой прошлый, не давая ответа. Ни на один вопрос она не могла ответить. Зайдя в кабинет, Лера обратила внимание, что и без неё обсуждение идет полным ходом. На зашедшую обратили внимание не сразу, несколько минут, не вдаваясь в суть разговора, певица наблюдала со стороны. Заметив блондинку, мужчина заулыбался, а Лейла пригласила её присесть рядом.Словно свечи тают слова Голос слышен едва Губы повторяют: «как жаль» Тихо плачет рояль…
— Знакомьтесь. — обратившись к присутствующим, продюсер ловила на себе недовольный взгляд блондинки. — Это Валерия. Я рассказывала тебе о ней. — указав на блондинку, видела, как та напряглась, ведь благодаря некоторым о ней ничего хорошего, последнее время не говорили. — А это Жан. Перспективный певец, который хочет записать с тобой песню. — певица протянула руку, в знак знакомства, собеседник, галантно обвил её, поцеловав, как-то по-дружески началась деловая встреча. Молодой мужчина не сводил глаз с певицы, пока та слушала рассказ продюсера. Милимеров мечтал познакомиться с Валерией, поработать с ней. Он всегда восхищался талантами блондинки, считал, что она одна, из некоторых, певцов на российской сцене, которая имеет неповторимый стиль, узнаваемый голос и не теряет себя. Певица без интереса слушала, что подруга видит их — прекрасным дуэтом, что это точно станет хитом, что надо обязательно начать сотрудничество. Музыка была написана, текст закончен. Придумав отличный вариант, почему можно отказаться от навязчивой идеи, она согласилась послушать музыку. Валерия всегда отказывалась, ссылаясь, что душа не поёт, значит это не её песня. Эта песня была написана Жаном и его продюсером, по совместительству, другом. Песня лежала более четырех лет, ожидая своего момента. Чтобы дать музыке жизнь нужно было проделать трудную работу, за эти годы так и не нашлось, с кем записать её. Но трагедия, которая потрясла отечественный шоу-бизнес, смогла дать музыке жизнь. — Знаешь, — тихо начала Лейла, — какая предыстория этой песни? — Какая? — безразлично ответила, совсем без эмоций и интересов, а мозг продолжал работать, думая о том, что с ней происходит, как выбраться и что делать дальше. — Это песня, — начал Жан, — была написана мной и моим другом. — минутная пауза, тишина, которая повисла в кабинете никого не пугала. Два певицы это звучала, как обычная история, многие композиции что ей предлагали исполнить или она исполняла начинались с таких же слов. — Мы написали с ним эту песню, — спокойно продолжил мужчина, а женщины внимательно его слушали. — в тот момент, когда светлая память, Юлия Началова, ушла. — певица удивилась от услышанного, но отнеслась скептически к этому. Да, память, да, можно послушать, да, неплохая идея посветить песню ушедшему, но всё это не цепляло. Мужчина заерзал на месте, крутя в руках карандаш. — Но она так никуда и не пошла. И вот сейчас, пришёл момент… я хочу показать вам эту песню. В связи с теми событиями, что произошли в вашей жизни, — от этой фразы певица напряглась, готовясь вставать на защиту, а лучше сразу в нападение, но помедлила. — примите мои искренние соболезнования, я хочу вам её подарить… — Лер, ну что скажешь? — не дав подруге опомниться, уточнила брюнетка. — Давайте послушаем, а потом я скажу, что думаю… Песня, записанная грубым мужским голосом, дабы посмотреть, как слова ложиться на музыку, на удивление, понравилась певице. Она отзывалась в душе, словно написанное было частью её самой. Печальная, грустная, очень глубокая, содержательная, спокойная мелодия, которая рисовала картинки в голове певицы. Слова передающие реальность боли от потери любимого, родного человека, который живёт и в памяти, и рядом с тобой. Сейчас как раз время таких песен, очень серьёзных и, главное, со смыслом, каким-то особенным посылом душевным. В глазах мелькнул блеск, предвестник накатывающих слёз. Настоящие эмоции. Этот взгляд… Полный боли и непролитых океанов из слёз. Она открыла себя, ту закрытую дверь, к которой обещала не подходить. — А текст есть? — стоило музыке закончиться, как певица оживилась, больше не хотелось отказываться, хотелось поскорее записать её. Слова записанные на музыке были не так понятны, как слова записанные на бумаге. — Да. — брюнетка протянула лист, где от руки был написан текст. В карих глазах блеснула радость, что отразилась в непроизвольной улыбке. Она давно не видела подругу настолько настоящей, с горящим огоньком в глазах, который значил о желании жить, закончив страдания. Рукописный текст отзывался в сердце личным, знакомым и тем, что необходимо для неё. Слёзы на щеках — не имитация. Душа отозвалась на музыку. — Надо писать. — утвердительно, смотря на своего продюсера, выдала. В сказанное, сидящая напротив, не могла поверить. Не думала, что певица так быстро согласится петь о переживаниях и боли, которые хранились на душе. — Если ты готова, — осторожно начала женщина, — давай завтра с утра и начнем. — Хорошо.***
Поздно бьем в колокола Поздно говорим слова Печально И не реально больно
Утро следующего дня было поистине долгожданным для певицы. Впервые, за все месяцы, она по-настоящему загорелась, этот огонь ничем нельзя было потушить. Приехав к назначенному времени в студию, певица представляла, как отдаст музыке — часть боли, которая лежала на душе и заявит всем, что она сломлена, но ещё не повержена. У входа в зал звукозаписи Лера столкнулась с подругой, которая по обычаю приезжала раньше. Короткая летучка и музыканты были готовы. По несколько раз перезаписывая один и тот же куплет, время шло вперед, неумолимо. Это была самая сложная работа для певицы, она не могла пропеть спокойно строки, которые вызывали слёзы на глазах, а в голове образ дорогого человека. Вроде успокоившись, вновь начиная петь, голос срывался, не давая и шанса, что получится протянуть ноту. То звукачу не хватало огонька, в только что, без слёз, записанном куплете. То звук барахлил и приходилось вновь пропускать через себя, цепляющие душу, строки. Музыкант, работающий с Валерией не первый год, не мог узнать её. Всегда, пересекая порог студии, груз мыслей и проблем оставался за бортом, она была полностью отдана работе. Но в этот раз всё было иначе. Собраться женщина всё никак не могла, глаза всё время были на мокром месте. Обычный процесс, занимавший не больше пары часов, растянулся больше чем на полдня. Эта песня была выстрадана, создана, действительно, потом и кровью. С ней певица отдавала боль, то, о чём не говорила ни с кем, то, что было необходимо рассказать, чтобы излечить ноющую рану.Тает скорбная свеча Молчу, но хочется кричать Невольно Прости нас, господи за слезы и печаль!
— Лер… — стоило им остаться наедине, как брюнетка начала, тихо и совсем породному, обняв за плечи, — ты молодец. — искренне говорила женщина, боясь представить, что было внутри у блондинки, что эмоции бесконтрольно вырывались. — Ты справилась! — Спасибо… — тихо уронила она, прижавшись к подруге. Следующая неделя была самой эмоциональной, по сравнению с прошлыми. Готовую песню музыканты получили, буквально, через пару дней, после записи. Строки передавали боль, смешанную со скорбью. Клип было принято снимать в кратчайшие сроки, чтобы успеть выпустить всё к определенному числу. Огромный съёмочный павильон был, уже с самого утра, наполнен людьми. Кто-то доделывал декорации, кто-то встречал актёров, у каждого была своя миссия. Лейла приехала одной из первых, чтобы контролировать всё лично. Съёмки должны были начаться через пару часов, а пока было время успеть доделать всё. — Я на месте! — подойдя сзади к подруге, вымолвила певица. — Лера… — голос дрогнул, в нём смешалась радость и шок. — Ты прекрасно выглядишь! — закончив осматривать подругу, подвела итоги женщина. А это была, действительно, правда. По сравнению с певицей, пару недель назад, сейчас она выглядела намного лучше. Всё такая же худая, глаза также скрыты очками, но голос, глаза, улыбка — всё стало чуть другим. В глазах появился блеск, небылой, конечно, но и это был уже успех. Голос стал более живым, более добрым и нежным. А улыбка стала походить на прошлую. — Спасибо… — улыбнувшись, она направилась вглубь цеха, где уже давно ждал гример. Скинув с плеч каплю боли, захотелось дышать полной грудью, но это временное помутнение рассудка, которое, скоро, уйдёт. Сейчас певица живёт идеей, но стоит ей воплотиться, как привычное состояние, вновь одержит вверх. Слишком мало времени прошло. Они больше четырех часов бьются над созданием шедевра. Новая песня, уверенны все, вызовет фурор, не многие российские звезды готовы вот так обнажить свою душу. Валерия уже давно привыкла к долгим съёмкам, но эти выдавались уж слишком тяжёлыми для неё. Холод, от которого не спасали обогреватели. Высокие каблуки, для красивой картинки, в кадре, но мучительная боль в пояснице, ведь на них она стояла большую часть времени, но на лице ни один мускул ни дрогнул. Как бы не было тяжело и плохо, не хотела показывать этого. Обсуждая концепцию клипа, режиссёр настаивал на том, чтобы были слёзы, песня то подразумевает. И она согласилась. Снова просят сымитировать их, не понравился прошлый кадр. Стоя за спиной режиссёра Лейла медленно закипала, перечить ему — значит поругаться и сорвать процесс, но и смотреть как он издевается над певицей было невыносимо, Валерии и так было слишком тяжело, больно, а он продолжает её добивать. Она согласилась, молча. Тишина на площадке. Камера. Мотор. Слёзы в её глазах. Не имитация — настоящие. Это никто не хотел замечать, казалось, что она просто хорошая актриса. Хорошая актриса, в кино, под названием жизнь. Луч не заработал. Пересъёмка. — Лер… — подойдя к ней в плотную, Лейла обняла подругу, не могла больше наблюдать со стороны за тем, что творится с женщиной. — Ты как? Всё в порядке? — Да, — стирая с лица мокрые следы, она нагло лгала, а глаза говорили правду, — всё хорошо, не волнуйся. Лейла волновалась за подругу, ведь сложно да и невозможно представить, понять, что у неё на душе. Для всех Валерия стала маленьким ребёнком, за которым нужен глаз да глаз, и не дай бог хоть на секунду отвернёшься, беды не избежать. Боится, переживает, но доверяет этому ребёнку, поэтому вновь даёт начать съёмки. На этот раз всё работает. Карие глаза прикованы к ней. Этот взгляд… Знакомый, но нежеланный. Полный боли и непролитых слёз. Она открыла себя. Слёзы на щеках — не имитация. У неё опускаются руки… И содрогаются плечи. Вокруг тишина, и только тихий женский всхлип режет слух брюнетки. — Стоп! — неожиданно и громко, сама не ожидала, что может так громко кричать, не сводя глаз с блондинкой, продюсер не выдержала. — Стоп. — более тихо, специально для самой себя повторила она. — Зачем? — торопливо начал режиссёр, — Картинка красивая. Никакого «стоп»! Продолжаем! Я думаю, что последний раз и переходим к следующей сцене. — не желая терять красивый кадр, мужчина перечил продюсеру. — О, ты подумал, неужели? — колко ответила Лейла. — Стоп, — ударив ладонью по столу, женщина продолжила, — значит стоп. А теперь оставите меня с Валерией! — переведя взгляд на подругу, которая стояла как в копаная и со спокойным лицом наблюдала за начинавшейся ссорой, добавила, — Наедине. Это касается всех. Люди в непонимании удалились, что-то бурча себе под нос, оставив лишь двоих на площадке. Взяв со стола бутылку воды, она шла к ней, боясь, что её забота вызовет противоположный результат. — Зачем? — тихо, дрожащим голосом, не сводя глаз, с которых так и продолжали капать слёзы, с брюнетки, спросила женщина. — Лера… Словно не услышав вопрос, она крепко прижала певицу к себе, позволив почувствовать себя слабой и дать выход эмоциям, которые не удаётся сдерживать внутри. Стоило рукам женщины дотронуться до её плеч, как женские ноги подкосились, и ребёнок чуть было не упал. Но нет, она не касается пола, теряясь в родных объятиях. Нутро разрывается от боли и слёз. Сильная дала очередную трещину. Прижимая всё сильнее к себе, уже не боится, что это было необоснованное решение. — Тихо… — проводя рукой по хрупкой спине, что содрогалась, а слух резали всхлипы израненной души, она старалась успокоить ту, которая привыкла совсем справляться сама. — Что? Что случилось? — стараясь понять, что именно ввело, ещё не так давно спокойную певицу, в истерику. Утыкаясь всё сильнее, женщина не хотела, не могла ответить ни на один вопрос, ведь сама не знала, что с ней. Может так повлияла усталость, может нервы, а может то, что весь съёмочный процесс она вспоминала только о нём. Смотрела за спину режиссёра и не видела там того, кто по обычаю должен был быть. Не слышала его советов, критики. Солёные слёзы скатывались по рубашке Лейлы, прочерчивая след от воротника до груди. Всхлип. Ещё один, только громче. И ещё. Они дают трещину в ней, они ломают Валерию изнутри. — Лель, мне плохо… Плохо без него! Плохо… — последние звуки проглатывает, уже кажется, насквозь мокрая, рубашка. — За что? Почему так? Эти вопросы навсегда останутся без ответа. Никто и никогда не ответит почему уходят близкие, почему так плохо и тяжело. Она подняла взгляд. Смотря прямо в карие, в которых, кажется, есть и черты любимых карих, проходя насквозь. Полный боли, отчаяния и непонимания взгляд, но более того, он пустой, не живой. За что так с ней? За что ей боль от человека, которого она любила? Зачем её так часто ломает судьба, даёт так много трудностей? То человек, которого она любила, с которым жила десять лет — издевался. Который дал ей любимых детей, боль, слезы, и шрам на ноге, что она отчаянно маскирует. Но куда больше забрал. Забрал часть её жизнь. Но казалось, всё хорошо, она вновь полюбила и была любима и желанна. Но и тут вмешалась госпожа судьба. Ревновал? Сорвался? Не страшно, простила бы в тот же день, если бы знала. Знала бы, что всё так обернется. Если бы знала, что больше никогда не увидит его, не почувствует тепло и обжигающие душу объятия. Лера вновь уткнулась в её грудь, так и не найдя ответа на свой вопрос. — Знаешь, — осторожна начала она, — он всегда с тобой, рябом. Он всегда в твоих мыслях, в сердце. Он, — положив руку на живот, и чуть приподняв заплаканное лицо, взглянула в заплаканные глаза, что так и кричали: « Я умирала вместе с ним! А тело всего лишь существует.» — продолжение вашей любви, его продолжение. И пока бьётся твоё сердце, — на глазах женщины выступили слёзы, — Йося всегда рядом. — Спасибо… — одними губами, стирая с лица мокрые слёзы, выдала певица. Больше не хотелось плакать, кричать, она не могла изменить ситуацию, отмотать всему назад и принять другое решение, ведь тогда, в тот момент, это решение было правильным и единственным для неё. К поздней ночи они закончили снимать выстраданный клип. Массовка быстро покидала площадку, а съёмочная группа собиралась, желая поскорее попасть домой. Всех грела мысль о скором возвращении домой, кроме певицы. Дома никто не ждал, не с кем было сесть за стол и за чашкой чая обсуждать событии, никто не обнимет ночью, громко храпя на ухо. Но и слоняться по городу, друзьям и чужим домам после изматывающего, сумасшедшего дня не было желания, ведь она еле перебирала ноги и стоило сесть или лечь, как сразу же уснет. Клип, как и обещали, смонтировали к началу апреля. И ровно в двенадцать второго апреля он должен был выйти, чтобы покорить площадки. Эта песня была у Валерии на репите, слушая её, певица надеялась, что в сердцах поклонников что-то отзовется на боль и знакомую, каждому, скорбь. С каждым новым воспроизведением песни, казалось, что с течением музыки, груз постепенно начинает освобождать сердце и душу. На часах почти четыре утра. Певица не спала полночи, то считая линии между стыками панелей на потолке, то повторяя строки песни. Некоторые считают овец, а она строит планы. Её мозг не мог заставить себя перестать планировать. Она планировала, как жить дальше, с кем общаться, а для кого поставить барьер. Вечером, ложась в постель с тяжелой головой и поминутно вздрагивая, точно от внезапных толчков, она всё-таки забывалась довольно скоро беспокойным, нервным сном, но просыпалась задолго до света, совсем разбитой и обессиленной.В дорогу грез и вечных снов Уходят те, кого любили И не найти уже слова Но ваша музыка жива И так будет всегда!
В десять должны были прийти журналисты, которые всё же настояли на своем и она согласилась дать интервью. «О чём говорить? Как себя вести? Как говорить и как отвечать на их вопросы? А о чем они будут?» — крутилось в голове, заставляя успокаиваться душе и не давать думать о самом больном. Мысли о предстоящем и первом, за столь долгое время, интервью трогали душу, значит она не разучилась чувствовать, значит отпускает. На часах 4:45 ночи, а я опять не могу заснуть, сижу в твоем кабинете с мокрыми волосами, тебе они нравились всегда. Мечтаю о чём-то хорошем, перечитывая всё то, что ты писал обо мне. Сидя в его кабинете, певица чувствовала, что она дома, нигде больше в квартире не было этого ощущения. Книжка в переплете, закладки на станицах и кружка горячего чая — всё, что спасает. Она перечитывала блокнот не первый, да и далеко не последний раз. Каждый день, каждую ночь дневник, иногда и пачка сигарет, в её руках. Каждая запись была столько раз прочитана, что казалось, стоило сказать номер страницы и она дословно перескажет, что там. Взяв, стоящую напротив, фотографию, их совместную, Лера провела по ней рукой. Хотелось, чтобы показалось, хоть на миг, хоть на секунду, что она трогает не холодную и глянцевую поверхность бумаги, а теплую и бархатную кожу.Поздно бьем в колокола Поздно говорим слова Печально И не реально больно
На улице уже слышные шум дороги — самый любимый звук. Знаешь, я ненавидела бессонницу. Всегда в голову лезли ужасные мысли, старые воспоминания. Всё то, что безумно важно, но причиняет боль. Когда тебя не стало, ночь — стала моим другом, а бессонница — правой рукой. Они мне подарили спокойствие и уверенность, что рассвет придет. Подарили присутствие тебя. Мне не хватает тебя. Первые недели после поминок, продолжало казаться, что всё происходящее плод фантазии. Каждый вечер женщина садилась за стол, в кабинете, дожидаясь, когда в замочной скважине провернется ключ и зайдет тот самый. В полной тишине звуки разносились на колоссальное расстояние. И слыша, как открывается соседская дверь, продолжала верить, что это к ней. Что вот сейчас провернется ключ и на пороге появится он, уставший, злой или радостный. Она накормит его ужином, что успела приготовить до его прихода, и они проведут остаток дня вместе. Но каждый раз все мечты разбивались, стоило часам пробить двенадцать.Тает скорбная свеча Молчу, но хочется кричать Невольно Прости нас, господи за слезы и печаль!
Знаешь, я каждую ночь перед сном закрываю глаза и представляю, как ты лежишь рядом, обнимая меня. Ты целуешь меня в лоб, прошептав: «люблю тебя, спокойной ночи» и мы засыпаем в объятиях друг друга. И каждую ночь я засыпаю, утешаясь тем, что это когда-то было. Певица утешала себя надеждами, воспоминаниями, что были, как наяву. Хотелось вернуться в спокойный декабрь, где пусть и были ссоры, но был он. Она простила бы ему всё на свете, если бы знала, как всё обернется. Простила бы — лишь был рядом. Ты все знаешь и так…