***
Прозвучал еще один сигнал и начался бой. Гладиаторы ринулись атаку, раскручивая цепи с тяжелыми острыми наконечниками, которые были предназначены для того, чтобы сшибать соперников с ног, оставляя страшные раны, после которых было не так-то легко подняться вновь и продолжать бой. Быстро осознав, что будучи безо всякого оружия, пленникам грозит неминуемая гибель, Теофил выкрикнул что-то и пленники рассыпались, разбиваясь на небольшие группы. Кто-то из них, как отец Аспасии, хватал небольшие камни и тут же нападал на гладиатора, стараясь отнять у него оружие. Другие кидали воинам в глаза песок, стараясь тем самым отвлечь внимание и выиграть время для других. Некоторые, ценой собственной жизни заслоняли собой молодых пленников, становясь единственным живым щитом и тем самым давая нужное время, чтобы остальные смогли добыть для себя копье или щит, отобрав их у нападающих. Первый бой закончился довольно быстро. Многие пленники погибли. Прозвучал сигнал и решетки, располагающиеся у нескольких ворот арены, опустились, чтобы выпустить новую порцию гладиаторов. Во главе их отряда стоял Магдар.***
Прозвучал еще один короткий сигнал. Раздался лязг цепей и посреди арены стали отковаться люки, откуда выпустили нескольких голодных львов на длинных цепях. Несколько львов тут же нашли себе занятие — они принялись лакомиться ранеными, оттаскивая тела и разрывая на куски. Несколько зверей набросилось на более слабых и истощенных боем пленников. Среди них был и отец Аспасии. Остальным не удалось его отбить и несчастная Аспасия была вынуждена безмолвно наблюдать за тем, как львы грызут человеческую плоть… Она замерла и не могла сдвинуться с места. Толпа кричала. — Жаль, а старик неплохо держался, я было подумал, что он окажется среди тех счастливчиков, кто выживает и потягается с Магдаром и остальными. — сказал Луций, допивая вино. — А я все наблюдаю за вон тем храбрецом. Он вовсе не воин, но дерется прекрасно. Как может, как понимает на свой манер, но держится превосходно. — отвечал Красс, внимательно разглядывая пленников на арене, выделяя Теофила. — Если выживет, я заберу его к себе.***
После первого боя, те, кто выжил собрались в небольшой круг, организуя слабую, но посильную защиту. Аспасия не отрываясь смотрела на арену, казалось, она не видела и не слышала никого. Ни той кричащей многотысячной толпы, но радостных криков Луция и Красса, когда их гладиаторы разили и убивали ее народ. Аспасия глядела только на выжившего Теофила. Он стоял с расправленными плечами, несмотря на тяжелую рану, развернувшись на встречу противникам. В его руках было копье, которое он отобрал в предыдущем бою. Глаза Теофила источали ненависть и месть, и одновременно готовность принять смерть в бою. Ему больше нечего было терять. Аспасия невольно подалась вперед, пропустив мимо ушей просьбу Луция налить ему еще вина. Прозвучал сигнал к бою… Луций невольно взглянул на рабыню, когда не дождался вина. Он удивился, что Аспасия так неожиданно заинтересовалась зрелищем, а вот Красс напрягся, кажется угадав причину ее пристального взгляда. Он обратил свой взор на тех оставшихся в живых эллинов, которые стояли по середине гигантской арены спиной к спине, приготовившись драться не на жизнь, а насмерть. — Что с тобой? Ты меня не слышишь, что я тебе приказываю? — Луций попытался одернуть свою рабыню, но Аспасия будто не слышала и не отвечала на его речи. — Кажется твоя малютка углядела что-то для нее интересное. — усмехнулся Красс и сам налил вина Луцию и себе. — Оставь девку, она впервые видит такое развлечение, пусть отвлечётся. Сейчас начнется самое интересное! Но мысли Красса были вовсе не такими веселыми, он догадывался, что среди этих несчастных пленных, которых привели на убой — был кто-то, кого Аспасия хорошо знала. В голову военачальника тут же закрались мысли о возможном шпионе, но возгласы толпы отвлекли его от рабыни и ее сосредоточенного взгляда. Прозвучал еще один сигнал и тут же пол арены, в некоторых местах, вновь стал открываться в виде зияющих ям, а из них, одним за другим, оттуда стали выпрыгивать леопарды и еще несколько львов, в добавок к тем, что уже были. Как и было обещано, этот бой предполагал наличие диких животных, что предавало остроты. Толпа бушевала. В тоже самое время, выжившие галльские воины оставались на арене вместе с пленниками, круг сужался и загонял эллинов прямо в пасти голодных львов или под острые мечи и копья гладиаторов. Боевой клич галлов-гладиаторов вновь раздался над ареной и кровь вновь хлынула на песок… Обреченные на смерть эллины сражались до последнего вздоха, словно бы они были настоящими воинами, а не земледельцами, торговцами и философами. Несмотря на их отвагу, силы были не равны, да и то оружие, которое им удалось забрать в ходе предыдущего боя, было не столь мощным и действенным. Опыт, ловкость, сила и лучшее оснащение гладиаторов сделало свое дело. Остатки пленников погибали один за другим. Некоторых, еще раненых голодные львы и леопарды рвали на куски прямо на арене. Аспасия подошла к самому краю ложи и вцепилась тонкими пальцами в перила. Не отрывая свой взгляд, теперь она следила только за одной фигурой. Теофил — ее любимый муж, ее опора и радость, сейчас еле стоял на ногах, нанося удары копьем изо всех сил. Он постепенно отходил назад, отбиваясь от троих гладиаторов сразу и прикрывая собой другого раненого эллина — совсем еще юного мальчишку, губы которого тряслись от страха и близости скорой смерти. Позади них раздалось рычание и через мгновение один из львов схватил его и потащил в сторону. Эллин кричал, тщетно отбиваясь от страшных беспощадных клыков зверя. Теофил никак не мог помочь несчастному, ибо на него самого навалились еще двое гладиаторов, окончательно оттеснив его от остальных. В этот момент Аспасия уже ничего не воспринимала и только твердила беззвучно одно слово — «Теофил». В это мгновение, когда голодный зверь окончательно добил эллина, Магдар приблизился к бесстрашному воину, словно давая сигнал остальным — отдать ему эту «добычу». Так и случилось. Гладиаторы стали добивать остальных, а Теофил из последних сил сцепился с Магдаром. Галл наносил мощные сильные удары, предвкушая скорую победу, а измученный пленник уже слабо мог отражать подобное нападение. Вскоре, Теофил почувствовал как беспощадная острая сталь прочертила тонкую роковую линию по его груди. Он совсем не почувствовал боли, а только удивленно воззрился на красные выступающие капли крови на своей равной тунике. Теофил улыбнулся и, собрав последние силы, обрушил удар на своего противника, почти не задев галла. Еще один удар и копье выпало из рук храбреца. Меч гладиатора вонзился в тело, пронзая податливую плоть насквозь… Магдар, предвкушая победу, развернулся лицом к толпе, победно махая рукой, а после — нанес последний роковой удар, повалив Теофила на песок. Толпа ревела, требуя добить побежденного. Красс и Луций переглянулись, все ждали реакции императора, но тот предоставил решать исход поединка самому Крассу — оказав своему любимому военачальнику великую милость. Красс кивнул, в знак благодарности, приложив правую руку в груди и вышел под крики толпы из-под навеса ложи. В это время Аспасия уже не могла больше выдерживать столь жестокой пытки — на ее глазах погибал последний представитель ее рода, ее Теофил. Губы ее дрожали, беззвучно твердя имя своего любимого супруга, а ее мертвенно бледное лицо напугало Луция. — Аспасия? Пойди сюда, тебе не следует смотреть… — начал было Луций, понимая, что его рабыня слишком поддалась кровавому представлению, но его речи вновь прервал рев толпы, заглушая все и вся. Теофил продолжал слабо сопротивляться, когда Магдар наступил ему на грудь и приготовил сверкающий гладий, глядя на ложу императора и ожидая приказа. Последняя рана, которую получил храбрый эллин была мучительна — истекающий кровью и мучимый дикой болью, пронзенный мечом насквозь, он был еще жив. Кровь выступила на губах Теофила, когда он попытался произнести чье-то имя. Кровь… Она стекала небольшим струйками по его тунике, по его лицу, падая на золотистый песок, а его глаза тщетно пытались разглядеть кого-то в этой бушующей толпе. Красс, глядя на то, как добивают последних эллинов и как их еще теплые тела терзают львы, удовлетворенно кивнул и обратил свой взор на Магдара и его умирающего противника. Красс знал не понаслышке, что подобные раны, которые получил несчастный Теофил не только смертельны, но и мучительны, заставляя выносить воина нечеловеческую боль, умирая в таком положении довольно долго, пока последняя капля крови не покинет тело. Римлянин по достоинству оценил мужество и храбрость пленника, и не желая больше длить его страдания, отдал последний приказ. Этот жест, опущенная вниз рука, означал лишь одно — подарить смерть. И Красс оказал умирающему храброму эллину ту великую милость, которой удостаивались не каждые воины на поле брани. Почти невидимое движение клинка и тело Теофила обмякло, а его губы перестали шевелиться. Испустив последний вздох, глаза эллина закрылись. — Теофил! Теофил… — крик рабыни застыл в воздухе. То, что слетело с губ Аспасии, оторвало Луция от победного зрелища, а сама она медленно сползла на пол, теряя сознание от ужаса и наполняющей ее боли. Луций, опасаясь слишком пристального ненужного сейчас внимания со стороны императора да и некоторых сенаторов, поспешил поднять Аспасию и увести ее подальше от любопытных глаз. Как только консул вывел свою рабыню за пределы ложи, Аспасия, словно бы очнулась и резко оттолкнула от себя Луция. Чуть помедлив и сделав шаг в сторону, Аспасия рванулась и побежала прочь. Это было столь неожиданно, что римлянин не успел ничего предпринять. — Аспасия! Вернись! Вернись сейчас же! Аспасия! — последние крики Луция едва доносились до убегающей рабыни, но Аспасия не остановилась, растворяясь в многолюдной толпе.