***
В это время другая рабыня предавалась таким же нелегким мыслям в доме Луция. Аспасия, как только ее господин вернулся после визита в дом Катона, сражу же прошла в библиотеку, не смотря на ночное время. Ее мучали сомнения и все чаще, и чаще ее память возвращала рабыню в дом сенатора. Но не болтовня Луция и Корнелии занимали ум Аспасии, а то, что она там увидала. Кажется, именно теперь она смогла сложить ту самую загадку с браслетом и тем, кто стоял за покушением на Красса. В доме Катона Аспасия имела несчастье натолкнуться на подвыпившего секретаря Катона. Она столкнулась с ним в одном из коридоров виллы. Подвыпивший римлянин принял ее за рабыню Катона и принялся расспрашивать о том, кто она и откуда. Узнав, что понравившаяся красавица из Эллады — он был в восхищении и сам того не желая, воспроизвел несколько умных фраз на ее родном языке. Но те несколько ошибок, которые секретарь Катона воспроизвел при коротком разговоре, засели у Аспасии в голове. Подобные промахи и небрежность были свойственны тем римлянам, которые не выполняли роль переводчиков или военных секретарей, либо учителей в богатых домах. И все было бы так… Если бы не острый ум эллинки. — …Так значит доблестные воины Рима и там снискали великую славу? — Аспасия продолжала поддерживать вынужденный разговор с секретарем Катона. Но отчего-то он заинтересовал рабыню и Аспасия решилась сыграть на промахах римлянина. — Да, но были и те, кто остались жить у варваров даже тогда, когда пришло спасение. — продолжал тот, совершенно не подозревая подвоха в вопросах Аспасии. — Они полагали, что предав Рим и императора, они получат награду с той стороны? Они ошибались… И уже спустя несколько месяцев приползли на коленях… Но Все знают, что Рим не вступается за тех, кто предает. Дальше Аспасия умело прервала разговор, тем более, что мужчина все чаще и чаще становился слишком навязчив, да и к тому же изрядно выпил. На ее счастье Луций вовремя появился в просторных коридорах. Он как раз искал свою рабыню и был немного зол на то, что Аспасия куда-то запропастилась, но увидав ее и секретаря Катона, его взгляд смягчился. — А-а-а, так вот оно что, любезный Авл, ты решил побеседовать с моей рабыней? — Луций хоть и выпил в этот вечер достаточно, но еще держался на ногах. — О, мое почтение Луций! Твои речи в сенате — это настоящий триумф и уж получше того, что устроил нам твой дружок Красс! Я и не знал, что эта умница и красавица твоя рабыня. Она прелестна и также мудра как сама Афина! — улыбнулся Авл и одновременно досадуя, что Аспасия не принадлежала дому Катона, а это означало, что Авл не смог бы воспользоваться своим правом и приятно провести ночь, как она ранее предполагал. — Ну, твой греческий не настолько хорош, что ее увлечь! — рассмеялся Луций и Авл последовал его примеру, вовсе не желая портить себе вечер из-за какой-то рабыни. Они мирно распрощались и Луций направился восвояси. Аспасия же всю дорогу не могла выкинуть из головы знакомую фразу: «Рим не вступается за тех, кто предает…». Эта неумело построенная фраза на ее родном языке полыхнула в ее догадках словно вспышка яркого огня. «Рим предателям не платит». Кажется, она сама того не ведая, попала прямо в цель. Стоило сообщить об этом Крассу, ведь Аспасия была ему благодарна за ту малую толику сочувствия, который римлянин проявил к несчастной рабыне. А еще Аспасия была ему благодарна за возможность общения со своей подругой Пассией и за то, что она смогла избежать страшного наказания. Красса заслуживал того, чтобы знать о подобных сомнениях и догадках, даже не смотря на то, что римлянин оставался ее врагом и тем, кто привел в ее Элладу смерть. Но все это надо было сделать незаметно, ведь Аспасия слышала разговор Луция и Катона. Должно быть ее господин окончательно решил променять давнюю преданную дружбу на возможность иметь ту власть, к которой Луций так стремился. Именно с такими тяжелыми мыслями, на другой день, испросив разрешения у своего господина, Аспасия отправилась в дом Красса под предлогом передать приглашение Луция к нему на обед и заодно повидаться с Пассией.***
Прошло два дня. Зря Аспасия ожидала лучшего времени и возможности. Луций не отпустил Аспасию одну в дом Красса, чтобы та передала приглашение Августу. — У меня хватает рабов и слуг, чтобы исполнять подобные мелкие поручения. — говорил Луций, сидя в своих покоях и диктуя Аспасии новую речь. — Ты нужна мне совершенно для другого дела. Моя новая речь поставит благородную точку в сенате… И наконец-то, совсем скоро, я добьюсь того, чего так жаждал все эти годы. Луций улыбнулся и прищелкнул пальцами. Аспасия продолжила писать и корректировать те наброски, которые оставил Луций накануне. Но ее мысли все еще витали вокруг той самой фразы и плохого греческого в исполнении личного секретаря Катона. — Не беспокойся, моя мудрая Афина — продолжил римлянин, неожиданно для Аспасии. — Завтра вечером я собираюсь отужинать вместе с моим другом и даю слово, что возьму тебя с собой. Ты увидишься со своей подругой, но, по моему мнению — ты заслужила поощрение и куда более ценное. С этими словами Луций встал и подошел к оной из высоких стоек с книгами, а потом извлёк оттуда толстый фолиант. Он был покрыт густым слоем пыли. Луций острожными движениями стряхнул ее и передал Аспасии. — Надеюсь, это доставит тебе удовольствие. Знаменитые греческие трагедии, которые занимают особое место и в римском театре, и в нашей литературе. Я давно не перечитывал… Тебе понравится и то, каков римский слог на вкус и как тонко удалось передать все оттенки оригинала. — Луций передал драгоценность в руки трепещущей от восторга Аспасии. Эта была очень редкая книга. Позволить ее себе мог не каждый богатый римлянин. Но страсть ее хозяина к литературе и древним фолиантам — это было то единственное, что Аспасия могла разделить со своим господином. — Благодарю тебя господин, это действительно настоящее сокровище. — проговорила она с трепетом перелистывая страницы. — Как только закончишь с моей речью, можешь наслаждаться. Это мой тебе подарок за все твои старания и службу на благо моего дома. — кивнул Луций и неожиданно для себя прибавил. — Я готов сделать куда больше, чтобы видеть как ты улыбаешься… Ты… Ты очень красивая, когда улыбаешься. Аспасия от удивления оторвалась от книги и подняла глаза на своего господина. Но Луций резко развернулся и вышел из библиотеки, не продолжая свою мысль более того, что уже сорвалось с его губ.***
На следующий день, как раз тот самый день, когда Аэдан должен был прийти за ответом и помочь бежать Пассии, если та согласиться, Аспасия и Луций должны были прибыть в дом Красса. Об этом, накануне, сообщил один из слуг Луция, тем самым обрадовав Августа. Военачальник полагал, что его близкий друг придет не только отужинать в его компании, но и поддержит на другой день в сенате. Ведь ближе у Красса никого, кроме Луция не было. Пока домашние слуги и рабы готовили дом к приходу гостя, Красс разгуливал по саду и пристально наблюдал за своей рабыней. Пассия, как ни в чем не бывало, срезала распутавшиеся цветы. Ее плавне движения завораживали и Красс вновь словно окунулся в мечтательную негу, но прибывал он в ней недолго. Как только Пассия набрала полную корзину и отправилась в ванны, она пошатнулась, будто потеряла равновесие и чуть было не упала, но вовремя облокотилась о колонну. — Что с тобой, девочка моя? — Красс тут же подбежал к ней и взял на руки. — Только не говори, что это солнце. Я сейчас же прикажу позвать своего лекаря. И не спорь со мной. — Нет. Нет, нет, мой господин. Со мной все хорошо… Я просто оступилась… Пожалуйста… Не наказывай меня… — ответила Пассия слабым дрожащими голосом. А в ее больших темных глазах сверкнули слезы. — Тише, тише. Я вовсе не собираюсь наказывать тебя. — Красс прижал к себе это хрупкое тело. — Прошу тебя, маленькая моя, скажи мне, наконец, что случилось? Клянусь, я не накажу тебя и не буду бранить. Кто-то обидел тебя, здесь в моем доме? Кто-то из мужчин посмел обращаться с тобой недостойно? — Нет, мой господин… — отозвалась рабыня, уткнувшись в грудь римлянину. — Или, может быть, я был груб с тобой пошлой ночью? — Красс не отступал. — Нет, мой господин… Ты был нежен как никогда… — прошептала Пассия, вцепившись в белоснежные складки его тоги. — Тогда, что же? — Красса вновь поцеловал ее мокрое от слез личико. — Мне стало так горько… Так одиноко… Сама не знаю почему… Я просто глупая женщина… — ответила Пассия, тщательно стараясь скрыть истинную причину своих слез и недомогания. — О, моя девочка. Конечно, ты не знала ни отца, ни матери. Не знала ласки и доброго обращения. И теперь, тебе мниться, что с возможным приходом в мой дом новой хозяйки, я отдалюсь от тебя. — Красс легко поднял рабыню на руки и отнес в свои покои. — Уверяю тебя, волноваться не о чем, моя сладкая. Вот что, сегодня вечером придет Луций и обязательно захватит с собой Аспасию. Знаю, вы очень сдружились. Сегодня вы как раз сможете утолить жажду общения. А теперь — тебе лучше остаться в моих покоях и немного поспасть. Я не стану беспокоить тебя и буду в соседней комнате. Я хочу, чтобы ты оставалась здесь со мной до самого вечера, пока тебе не станет лучше. Но завтра — я пошлю за своим лекарем, чтобы он осмотрел тебя. И не вздумай спорить или отказываться. С этими словами Красс задернул легкий навес над своей кроватью и удалился в другую комнату. Пассия слышала как римлянин что-то писал и отдавал распоряжения Марсию несвойственным для него тихим голосом, словно боялся потревожить ее покой. Пассия не разделяла столь благостных мыслей своего господина и отлично понимала, что с приходом Октавии в его дом — несчастной рабыне больше не будет покоя. Пассия окончательно решила бежать. Но она не могла не попрощаться с Аспасией, которую, возможно, она бы смогла видеть в последний раз. Оставалось дождаться вечера.***
С наступлением вечера свое решение Пассия не изменила. Она твердо решила бежать с Аэданом, даже, если бы после ей грозила бы смерть. Уж лучше пережить мгновение свободы, чем всю жизнь ходить в ошейнике рабыни. Когда-то она уже пробовала обрести эту самую свободу, цену которой Пассия слишком хорошо знала. Она невольно прижала руку к тому месту, где ей так неумело поставили клеймо. Этот шрам, помимо прочих, напоминал рабыне о той страшной попытке сбежать. Теперь, все было куда хуже и надо было действовать наверняка. Оставаться в доме Красса было еще хуже. С каждым днем в душе и сердце Пассии разгоралась любовь к своему господину, но их судьбы и жизни были столь различны, что вряд ли когда-либо могли бы пересечься как единые. Никогда им не быть вместе как мужу и жене, а ей никогда не быть для Красса той женщиной, которой он бы подарил заветную свободу, тем самым подняв с колен и сделав ее равно себе. Аэдан явился во время, еще до прихода Луция. Он умело и незаметно пробрался в сад, спустившись со стены в том месте, где никто не ожидал проникновения. — Что ты решила, Пассия? — Аэдан покорно ждал любого ее решения. — Я согласна. Согласна бежать с тобой. — кивнула рабыня. — Но сегодня вечером у Красса будет гость и я смогу выйти в сад только ближе к ночи. — Верно. Лучше подождать, пока они перепьются. Надеюсь, ты уже приготовила все необходимое? — Да. Все самое нужное в этом узелке. — Пассия небрежно бросила свёрток в кусты. — Что ж, отлично. — кивнул гладиатор, забросив узел себе за плечи. — Я отведу тебя в каменные катакомбы, что неподалеку от Рима. Придется обитать там неделю. А потом — мы отправимся с купцами до ближайшего порта. Я уже все устроил. Оттуда, на корабле, мы уплывем с тобой в Грецию, там нас никто не найдет. Моих заработанных денег нам хватит, чтобы купить хороший дом. Я открою лавку и стану кузнецом. Вспомню свое былое ремесло. Вот увидишь, тебе не придеться на меня жаловаться. А твой ребенок — будет для меня таким же подарком судьбы как и ты сама. Только не подумай, что я хочу воспользоваться тобой. Я уже давно наблюдаю за тобой, Пассия, мне бы хотелось разделить нашу свободную жизнь с тобой и я не стану тебя принуждать. Я буду тебя ждать здесь. А теперь — тебе пора идти, пока тебя не хватились. Пассия кивнула и вернулась обратно в дом. Вечером пришел Луций и привел с собой Аспасию. Красс был рад дорогому гостю и воем близкому другу. Они как всегда, сидели в большом зале, ели, пили и слушали чудесную музыку. В то время как Пассия беседовала с рабыней Луция. — Я рада, что все обошлось и Красс не наказал тебя. — продолжала Аспасия. — Нет, не наказал. Только мой господин собирается жениться в скором времени. Да не просто, а на женщине очень богатой и знатной, но жестокой и своенравной… И будь я одна на этом свете, я бы смирилась и стойко сносила бы все наказания, только бы видеть его… — Пассия невольно поглядела на смеющегося Красса, который чуть не пролил вино, развеселившись из-за шутки Луция. — Неужели? Как? Ты влюбилась в своего хозяина? И что это означает — " не одна»? — шепотом спросила Аспасия, выражая искреннее сочувствие и понимание. — Похоже, это так… На свою беду. — отвечала рабыня. — А еще… Я жду от него дитя… Теперь, ты понимаешь, что уже совсем скоро для меня и моего ребенка не будет места в этом доме. А если мой господин и позволит остаться, то Октавия наверняка постарается и убедит его в обратном. Я не хочу видеть, как мое дитя будут продавать на помосте на базаре! Я… — Тише, тише… Бедная моя… Неужели же Красс окончательно решил жениться на этой мегере? — Аспасия старалась успокоить Пассию, а сама уже задумалась о том, как будет молить Луция принять Пассию в его дом. О, теперь-то Аспасия была готова пойти на все ради своей спасительницы. — Да. Вчера он велел послать в дом Октавии дары… Такие драгоценности может дарить только будущий муж своей нареченной. — Пассия вновь поглядела на Августа, который сидел в кресле, развалясь, держа в одной руке золотой кубок. Его длинная белоснежная тога с красной каймой волочилась по мраморному полу. Иногда Красс наступал на ее край своими кожаными грубыми сандалиями. Луций же продолжал ему что-то рассказывать, не забывая винной чаши. — Вот что, я упрошу своего господина взять тебя в наш дом. — сказала Аспасия и взяла египтянку за руку. — Нет, моя добрая благодетельница. Красс никогда не отпустит меня добровольно. Поэтому… Я решила бежать. — прошептала Пассия, сжав руку своей подруги. — Что? Пассия… А если они поймают тебя, Красс пошлет тебя на крест! Что тогда станется с ребенком? Не надо… Я клянусь… — Аспасия еще сильней сжала пальцы, будто хотела удержать Пассию от опрометчивого и поспешного поступка. — Нет, нет. Ты только навлечешь гнев своего господина и Красса. — прервала ее Пассия, качая головой. — Я хотела попрощаться с тобой, Аспасия. И оставить тебе вот это, на память и в знак нашей вечной дружбы. — с этими словами Пассия протянула ей маленькую фигурку. Это была рукотворная кукла, напоминающая египетскую богиню. — Это Исида*. Пусть она хранит тебя. Окажи мне последнюю услугу. — Все, что захочешь. — кивнула Аспасия. — Постарайся отвлечь их разговором. Я не заставлю себя ждать. Только не выходи в сад… — шепнула Пассия. — А теперь мне пора. — Как я узнаю, что ты обрела то, что искала и что бы осталась жива? — спросила Аспасия, обнимая, напоследок, свою подругу, незаметно для глаз их хозяев. — Если все сложиться хорошо, однажды, ты сможешь прочесть одно благородное греческое слово на берегу моря — ελευθερία.** Его принесёт морской соленый ветер, первый луч утреннего солнца, теплый песок, который ты почувствуешь у себя под ногами и вздохнешь полной грудью, понимая — что ты вернулась домой. Да прибудут с тобой боги. — ответила Пассия, крепко обнимая Аспасию и прощаясь с ней навсегда.***
Пробраться в сад с наступлением ночи было не так-то просто. Почти по всему периметру сада стояли преторианцы, но Пассии все же удалось спрятаться и дождаться смены караула, в то время как Красс и Луций вселились и пили, а еще Аспасия отвлекала внимание обоих римлян, рассказывая им интересные истории из жизни греков. Луций знал, что Аспасия была интересной рассказчицей и не прерывал ее. Крассу же было любопытно и он внимательно слушал рабыню, то и дело кивая и позабыв на какое-то время о Пассии. Когда ночь опустилась на вечный город, никому и в голову не пришло остановить две тёмные фигуры в простых одеждах, уходящие по извилистым маленьким улочкам куда-то в даль. Мощную и плечистую, принадлежащую сбежавшему галльскому рабу и другую — тонкую небольшую фигурку, закутанную в длинную тогу, бывшей невольницы доблестного Красса.