***
Луций приказал стражникам отвести сбежавших рабов в дом Красса. Аспасию же он приказал отправит в свой дом. Эллинка оказалась неожиданно храброй и бросилась на защиту Пассии, которую тащили под руки и силой заковали в кандалы, закрепив на тонких запястьях рабыни тяжелые наручи с цепями длинным железным гвоздем. Аспасия пыталась помешать этому, но Луций грубо оттолкнул ее и приказал одному из солдат вести Аспасию в свой дом. — Прошу… господин… защити ее… Не посылайте ее на крест…! Прошу… Господин…- последнее, что Луций услышал от Аспасии. Римлянин даже не взглянул на уходящего по дороге солдата, который тащил за собой его рабыню. " — Даю тебе слово, моя Аспасия, постараюсь защитить эту дикарку перед Крассом, если только его гнев не затмит его разум.» — думал Луций, когда направлялся в дом своего друга с желанной «добычей». Этим поступком консул хотел окончательно заслужить доверие Красса и убедиться в том, что его друг выступит на его стороне и если будет на то необходимость — поддержит не словом, а делом. Ведь легионы до сих пор не были распущены и Красс не отдавал такого приказа, держа в своем подчинении всю армию Рима. Наконец, они прибыли на место. Наступила ночь, но в доме Августа Красса не спали. Получив известие о том, что его друг стоит на пороге его дома, да еще и с пойманной беглянкой, военачальник поднял всех слуг и приказал привести беглецов прямо в большой зал.***
Охрана Красса выстроилась по всему периметру зала, прежде чем хозяин вошел туда. На лице Августа отражалось прежнее каменное безразличие. Он только удивленно приподнял бровь, когда Луций и стражники вошли в зал: двое тащило под руки Пассию, а еще пятеро выволокли Аэдана. На него набросили жесткую сеть с металлическими шипами, чтобы гладиатор даже не думал о каком-либо сопротивлении. — Можешь заканчивать свои вечерние возлияния, мой дорогой Август! А не то — в Риме не останется вина! Твоя пропажа нашлась! — смеясь, провозгласил Луций. — Тащите их сюда! — Спасибо за «подарок», Луций. — ответил Красс почти бесстрастно. Его голос по-прежнему отдавал металлом, а его глаза впились в тонкую фигурку Пассии. Рабыня молчала и опустила голову, стараясь не глядеть в глаза своему господину. Да и зачем? Все было кончено. Свобода осталась лишь призрачной мечтой, но зато, все эти дни, проведенные среди руин, показались ей самыми счастливыми. Она смогла почувствовать себя свободной на мгновение и теперь Пассии было уже не страшно расплатиться за него жизнью. Она словно ждала, когда с губ Красса слетят такие знакомые слова — «на крест». — Я нашел их случайно… — Луций вовремя остановился, так как не хотел вовлекать в эту историю Аспасию. — Мой гладиатор выдал свои намерения… Я решил тебя порадовать, не откладывая дело до рассвета. — Ты поступил верно, а что до этих… — Красс кивнул в сторону Аэдана и Пассии. — Снимите с него сеть. Хочу посмотреть как поживает моя роспись на его шкуре. Стражники мгновенно сорвали сеть с Аэдана и подняли его на ноги. Взору Красса предстал молчаливый галл, возвышающейся над всеми, с гордо поднятой головой. — Я вижу, мои уроки не пошли тебе на пользу, раб. — также холодно продолжил Август и развернувшись с силой ударил Аэдана плетью прямо по лицу. Галл мужественно выдержал этот страшный удар, чуть рванувшись вперед, но крепкие руки стражников не позволили гладиатору вырваться. Тонкая струйка крови потекла вниз по рассеченной щеке. Красс отвернулся и подошел к столу, небрежно наливая себе немного вина. — Тебе повезло, собака. — говорил военачальник. — Ты не мой раб и не мой слуга, а значит, я не смогу воздать тебе должное… По твоим заслугам. Луций — спусти с него шкуру мой тебе совет. Что же касается моего имущества… С казав это, Красс повернулся вновь и отпил вина, глядя на Пассию. — Что же касается моего потерянного имущества, — повторил он. — Все… Все будет зависеть от того, сколько свободного места осталось на Апиевой дороге! Жесткий и громкий низкий голос Красс заставил содрогнуться даже Луция. Только теперь римлянин понял, что зря поспешил вручить своему другу его пропажу так быстро. Красс все еще был зол и желал мести. Не смотря на внешнюю холодность, каменное выражение лица и едва приподнятую бровь, внутри его все бушевало. — Я всего лишь… Аэдан не виноват… Это все я. — голос Пассии прорезал воцарившуюся тишину. — И чего ты хотела? Хватит мямлить, отвечай! — еле сдерживаясь спросил Красс. — Чего?! — Свободы, мой господин… Ничего больше. — ответила рабыня, взглянув в глаза своему хозяину. — Вот значит как?! — взревел Красс, с силой ударив по столу так, что все задребезжало вокруг. — Ты спала с ним?! Отвечай! Спала?! Пассия молчала. Ее лицо казалось невозмутимым и спокойным как никогда. Аэдан пытался вырваться из рук легионеров, но не смог. На него вновь набросили сеть и повалили на пол. Римлянин больше не сдерживался и схватил со стола короткий меч дрожащей рукой. — С этим ничтожеством! С рабом! Или тебе меня было мало?! А? Отвечай! — глаза Красса налились кровью, а его нога, облаченная в кожаную грубую сандалию, беспощадно наступила на правую руку Аэдана. Гладиатор зашипел от боли, но не проронил ни единого звука. Сломанные пальцы и кисть руки были «наградой» Красса для галльского раба. — Август, прошу, хватит. Остановись! — Луций боялся гнева своего друга, так как Красс уже был готов прикончить Пассию и Аэдана заодно. — Ты сломал ему пальцы! Как он будет выступать на арене? Хватит, Красс! Я возмещу ущерб. — Возместишь? Ты и вправду решил, что я отдам свою… Свою женщину этому рабу? — Красс не успокаивался, а лишь только распалялся и терял всякое терпение. — Ничего, он отлично дерётся и левой! — Отпусти Пассию. Она… Она ни в чем не виновата. Аэдан только носил ей еду. Неужели ты… Красс… Прошу… Остынь. Ты же ее… — уговаривал Луций, не договаривая конец фразы, прекрасно понимая, что Красс мог сделать с ней все, что ему вздумается, но вот Аэдана еще можно было спасти. — Замолчи! Я больше не желаю слышать, как ты защищаешь этих двоих… — Красс вложил меч обратно в ножны и бросил на стол. — Нет, я не пошлю этот отродье в самый дешевый лупанарий Рима. — И что же ты решил сделать со мной, господин? — спокойный голос Пассии неожиданно прервал перепалку, заставив Красса вновь замереть. — Я пошлю тебя на крест. Там твое истинное место! — на этот раз слова Красса приобрели серьёзный оборот. — Что касается твоего раба — чуть успокоившись, он вновь обратился к Луцию. — Можешь забирать его. Он теперь ни на что не годен… Только для игр со зверями или… Да, пожалуй и сам может заменить зверя. — Могу ли я попросить тебя об одной единственной услуге, друг мой? — Луций решился на последнее средство. Консул также вспомнил о данном Аспасии обещании — сделать все, чтобы Пассия избежала казни на кресте. — Я никогда не забывал о том, что ты спас мне жизнь. — А я никогда не припоминал тебе об этом. — буркнул Красс, осушив залпом кубок с остатками вина.- О чем ты хочешь попросить? Ну, говори, говори при моих людях — уж они то мне остались верными до конца. — Я хочу попросить за Пассию. — уверенно начал Луций. — Да, я согласен выкупить ее у тебя за любые деньги и возместить тебе любую сумму. Отпусти ее. Зачем и ради чего ей страдать на кресте? Если она тебе не нужна — отдай ее мне. — И ты туда же! — с шумом выдохнул Красс, еле сдерживаясь от негодования. — Август, я прошу тебя, как ни о чем никогда не просил — отпусти ее. Не посылай на крест, Пассия и впрямь ни в чем не виновата! — консул перегнул палку, сам того не ожидая. — Хорошо. — кивнул Красс, делая вид, будто соглашаясь. — Я не пошлю ее на крест. Но она была и остается моей рабыней — провинившейся сбежавшей…! Рабыней. И поэтому, нет, я не пошлю ее на крест… На арену! Ко львам! Пусть заработает свое право на жизнь там, где место этого жалкого галльского отродья! А теперь — убирайтесь все… Пошли все вон! И ты тоже, Луций — я не могу никого видеть. Тебя это тоже касается. Уходи. Красс вновь замолчал и отвернулся. Его лицо было спокойным, но глаза выражали нестерпимое отчаяние и боль. Плакать — он давно забыл как это делать, а недавняя боль, причинённая Пассией, была одной из многих, что Красс когда-то пережил. Отныне, он больше не намерен открывать свое сердце, впрочем, мужественный воин никогда не делал этого до конца.