Alea iacta est/Вечный город

По дороге домой, Красс отдал распоряжения поднимать свой легион и выставить несколько когорт вдоль Апиевой дороги. Он прекрасно понимал, что другого выхода нет, кроме как поднять войска и только так показать Риму, что их требования не пустые разговоры в сенате. Также Красс осознавал еще и то, что об это доложат императору и немедленно… Пусть так, но он сдержит свое слово, данное своим товарищам еще в лену, тем, кто отдал свою жизнь за империю. Также военачальник понимал, что подобное неповиновение будет означать гнев императора и возможное изгнание, но Красса это не пугало, ведь за ним поднимутся легионы… Он вовсе не собирался оспаривать право на власть, он всего лишь потребовал по праву то, что принадлежало его воинам… Оспаривать свою честь Красс тоже не собирался. Преторианцы вместе с охраной располагались в его доме, словно бы понимали, что готовится что-то дурное и в любую минуту они должны были быть готовы последовать за своим командиром. — Легиний, пусть выставят двойной караул на всю ночь. — приказал Красс, как только переступил порог своего роскошного дома. Слуга поклонился и тот час же побежал исполнять приказ. Сам же Август с задумчивым лицом побрел в свои покои — он понимал на что идет, но вот отчего его друг, Луций, который до этого всячески поддерживал его, сегодня, в такой важный момент — отказался и будто устыдился справедливых притязаний? Это тревожило Красса больше всего. Неужели же его верный друг все позабыл? Неужели и сам отказался от собственной чести доблестного воина? От Кассия и Катона он ничего другого и не ждал, но вот от Луция… Красс старался гнать мысли о предательстве друга. Он прошел в свои покои, по дороге отдавая какие-то распоряжения Марсию и другим слугам, будто не слыша своего собственного голоса. Красс понимал, какой жестокий «урожай» ему придется собирать, но еще не знал, каким ужасом он обернется. Ужин прошел спокойно, в окружении нескольким преданных ему воинов из его когорты, которую некогда возглавлял сам. Рабыни суетились по залу, поднося вкусные яства, фрукты и вино. Крассе же хмуро глядел на Пассию и с трудом поддерживал разговор своих соратников. После ужина все разошлись в отведенные им покои, казалось, все было тихо, но двойной караул по всему периметру виллы все же был выставлен. Красс с трудом перешагнул порог своих покоев. Прохладный воздух обдавал его лицо, из сада пахнуло свежестью. Порыв ветра слегка приподнял складки тяжелого длинного военного плаща* пурпурного цвета, который Красс носил поверх роскошно расшитой золотом длинной туники. Его тяжелый внимательный взгляд упал на письменный стол, где он последние несколько ночей к ряду писал это глупейшее послание для сената. Глупец! Они никогда не выполнят своих обязанностей по отношению к легионерам, по отношению к своим гражданам, никогда эти зажравшиеся свиньи не поступятся и пядью своих прав, чтобы исполнить свои же начертанные законы! Какой он глупец! Не стоило терять столько времени и бесплотно пытаться вразумить ожиревшее и раздобревшее стадо, сделавшее свое состояние на их крови и жизнях! — Мой господин, могу ли я просить тебя? — голос Пассии, которая вошла в его покои, внезапно прервал его усталые размышления. — Что ты хотела? Слушаю тебя. — Красс повернулся к ней, совершенно не ожидая появления рабыни. Он стал снимать с себя ожерелье, широкие браслеты и другие знаки отличия — символы воинской доблести и боевых заслуг, пожалованные ему в знак почета и выполненного долга. — Значит, я должна буду сменить один ошейник рабыни на другой? Август, неужели же это все только из-за того, что я ношу под сердцем твое дитя? — голос Пассии немного дрожал, хотя она старалась сохранить твердость и укротить нахлынувшее волнение. — Неужели же, ты никогда не дал бы мне свободы, если бы не случилось… — Забери меня Юпитер… — выдохнул Красс, пытаясь сдержать приступ раздражения. — Пассия? Неужто твой разум отняла Венера? Не ты ли мечтала о свободе? Я никогда не смогу жениться на рабыне. Ни один свободный римлянин высокого происхождения и положения не сможет этого сделать. Таковы наши законы. Но, как тебе известно, наследника пока у меня нет. И я не хочу, чтобы он вырос рабом, даже, если его мать взята с помоста в мой дом! — Но ты и не собирался меня отпускать, а лишь избрал иной путь…! — перебила его рабыня, сверкнув темными очами. — Что тебе даст эта полная свобода? А? Что?! На что ты будешь существовать? — Красс еле сдерживался от негодования. — Тебя же торговали на помосте! Это последнее, что может случиться с рабом! Разве что, тебя ждет лупанарий. Или ты полагаешь, что я позволю своему будущему ребенку появиться в таком месте? Или я позволю своей любимой женщине совершить подобную глупость?! — Значит я остаюсь для тебя лишь рабыней! — выкрикнула Пассия, уже не скрывая своего волнения. — Я считал тебя женщиной, не лишенной разума, но что я слышу? — Август швырнул на стол пояс и кожаные ножны с коротким гладием. — Что с тобой? Пассия лишь сверкала глазами в ответ. — Ну, хорошо. — смягчился Красс, глядя на свою хрупкую красавицу. — Чего бы ты хотела на самом деле? Ты говоришь, что любишь меня… Ответь — каково твое желание? Отчего так жаждешь того, чего у тебя никогда не было и возможно, только тебе во вред? Что ты о ней вообще можешь знать, если не была никогда свободной? — Да, мой господин, я люблю тебя… На свою беду. Предложенная тобой свобода… Такая свобода, которая будет новым рабством, но не принесет мне желанного мужа, а я никогда не буду равной тебе. — ответила Пассия. — Я желаю быть свободной и твоей женой, равной тебе и уважаемой, а не становится вновь игрушкой, хоть и дорогой, глядя на тебя всю оставшуюся жизнь как на господина, но не любимого мужа. Красс опешил, услыхав такие речи. Он помолчал немного, а потом разразился громким хохотом. — Мужем?! — смеялся он, но в этом смехе была досада и раздражение. — Равным?! Рабыня и великий воин Рима?! Равным, говоришь?! Пассия молчала. — Да как ты смеешь?! Девчонка… Ты, верно, позабыла, где твое место?! Я же сказал, на большее можешь не рассчитывать, чем то, что я предложил тебе ранее и кончим этот разговор! Я не намерен более упрашивать тебя или ожидать твоего ответа до моей смерти! Твоего неразумного ответа! Ступай к себе и пусть мне подадут свежую тунику в ванны. — рявкнул Красс, раздраженно кидая свой плащ на руки Пасси. — И позови Зарему, я устал. Пассия ничего не ответила, она молча вышла из покое Красса, понимая, что отчаянный поступок военачальника в Колизее был только поводом, чтобы окончательно затянуть ошейник рабыни на ее горле, а еще — еще Красс хотел наследника, ведь больше детей у него не было. Зачем же отказываться от такого шанса? Только теперь Пасси осознала, что служит всего лишь телом для будущего Красса. А ее рабское положение вряд ли изменится. Глупые мечты о любви и счастье ей следует оставить до следующей жизни, возможно лучшей, чем эта. Возразить Пассии было больше нечего. Она лишь исполнила приказание своего господина и удалилась в свою комнату, которая располагалась на стороне рабов.

***

Речь, которую Красс произнёс в сенате, произвела впечатление не только на присутствующих, но и заставила Катона не на шутку испугаться. Луций промолчал и это было для Катона своеобразным знаком, что теперь Сулла, возможно, примет верную сторону. Оставалось лишь чуть-чуть подтолкнуть будущего консула к правильному решению. Но прежде, Катон решил поговорить в императором, чтобы окончательно избавиться от Красса. Именно теперь был самый подходящий момент и сенатор им воспользовался. Разговор был долгим, а император все колебался, но все же Катон затронул верные струны души правителя вечного города. — И я подумал о этом, богоподобный. — говорил Катон, расправляя складки своей синей, расшитой искусными узорами по подолу, туники. — Красс, бессомненно, претендует не только на золота Рима, за ним пойдет народ, за ним пойдет армия… А потом? Он захочет вырвать из рук великого лавровый венок! Император нахмурился. — Что ты предлагаешь? Я не могу приказать схватить своего военачальника, за которым пойдут наши легионы, чтобы выпороть его как раба на площади! Я не могу отдать приказ об его изгнании, ведь совсем недавно Красс принес нам победу и вошел в Рим с триумфом, принеся богатые дары и добычу. Народ и солдаты любят его, да и как поговаривают, многие рабы уважают и поддерживают его. Даже в наших лудусах то и дело прибывающие гладиаторы славят Красса — подобие бога Марса! Наказав его публично, мы вызовем неудовольствие народа и бунт в рядах легионеров… А преторианцы? Они не простят сенату то, за что отдавали свою кровь, они не простят несправедливости и то, как мы бы поступили с их командиром! Я не желаю бунта. Но наказать и сдержать его пыл стоит…- раздраженно спросил он, понимая, что Красса нужно наказать, иначе бунт будет неизбежен. Положение становилось опасным. — Я предлагаю покарать Красса, но иначе, и так, чтобы об этом никто не знал. — ответил Катон, а его глаза заиграли хитрыми огоньками. — Только для этого мне нужно будет разрешение самого богоподобного. Ибо только самому императору дозволено карать и миловать своих рабов. Катон низко поклонился, а император догадался о чем просит его преданный сенатор. — Ты получишь такое разрешение от имени империи. — ответил тот и подал знак рукой, чтобы в зал вошли песцы. — Только об этом не должна знать ни одна живая душа. Иначе, я сам велю тебя распять как последнего раба в моей империи! И еще — Красс не должен умереть. Империя не может лишиться такого опытного в своем деле полководца. Ты все понял, мой верный Катон? Катон еще раз низко поклонился, а один из песцов вручил ему требуемое разрешение. Спрятав его в складках своей дорогой туники, Катон поспешил уйти. Выйдя и сената, он поспешил сесть в свои носилки, направляясь в дом Кассия.

***

Кассий был рад такому решению, а также разрешению, которое Катон получил от самого императора. — Ты можешь отомстить Крассу. Настал твой час, а за наемников, тебя Кассий, я поблагодарю отдельно. — ухмыляясь говорил Катон, поднимая кубок с вином. — Я бы хотел участвовать в этой затее. — улыбнулся Кассий и тоже поднял свой кубок за удачное предприятие. — Я хочу отомстить Крассу за тот проклятый вечер… Он унизил его… Он и его проклятая египетская шлюха… — Ты можешь принять участие в этой расправе. Сам император разрешил все… — рассмеялся Катон, выпивая вино. — И наступить на «хвост» Крассу, только будь осторожен, не оставь свидетелей, иначе, император нам этого не простит, он не желает смерти Красса. — Значит, мне не выпустить кишки нашему доблестному Августу? Что же, раз сам император запретил его трогать… Тогда нам и моим слугам придется повкусу его гарем! — Кассий рассмеялся и прищёлкнул своими жирными пальцами, увешанными драгоценными перстнями. — Но в доме Красса полно охраны, да и сам он из тех воинов, которые могут противостоять и десятку-другому опытных противников. Впрочем, ты и сам недавно видел его способности в Колизее… Интересно, отчего он сорвался и бросился на арену… — Вот об этом я и хотел с тобой поговорить, мой любезный Кассий. — ответил Катон, отпивая еще вина. — У нашего доблестного и непобедимого Красса есть одна маленькая слабость. Именно из-за нее он и кинулся туда, подобно рабу… Но за что или, лучше сказать, за кого он вступился? Не догадываешься? Кассий помотал головой и закинул в рот оливку. — Он сума сходит по своей египетской рабыне. Вот его слабость. Она любимица Красса и, как мне показалось еще у него на пиру, он ревностно охраняет ее. — пояснил сенатор. — Значит, эта египетская шлюха… А-ха-ха-ха! Неужели! Мало того, что Август навлек гнев императора, выставив себя посмешищем в Колизее, отвратил от себя многих достойных людей непотребной речью в сенате, так еще и опорочил свое имя связью с египетской рабыней! — рассмеялся Кассий. — Но все же, как мы проучим Красса? Я бы высек его как раба! Спустил бы с него шкуру до пят! — Нет, нет, мой друг, ты не понял — отомстить и наказать Красса можно иначе, не трогая его самого. Понимаешь? — сказал Катон, открыто намекая Кассию на то, что им дозволено. — Так ты, полагаешь, наказать его через его девку? — спросил Кассий, облизав толстые пальцы. — Заметь, дорогой Кассий — ты сам это предложил… Именно, наказать его через его же слабое место. — кивнул Катон. — Но, это означает опасную стычку с Крассом и его людьми. Нет, он и его легионеры могут положить доброе число моих наемников! — возразил Кассий, уже подсчитывая убытки про себя. — Не беспокойся, друг, о слабостях Красса и о многом другом я сообщу тебе. Есть у меня человек, который знает Августа как облупленное яйцо и поможет нам в этом деле, сам того не ведая. По крайней мере, я в нем уверен и могу в нем ручаться. Как раз сегодня вечером я собираюсь его навестить. — улыбнулся сенатор, а его змеиные глаза превратились в две узкие щели. Катон и Кассий вновь подняли кубки за будущее грязное дело.

***

Вечером этого дня, после посещения дома Кассия, Катон решил не откладывать свой визит к тому, кто мог указать на слабые места Августа. Он направил свои носилки с паланкином в дом Луция Суллы. Сам Луций, хоть и не ожидал такого визита, но в глубине сердца хотел этого. Катон был его проводником совсем в другой мир — в мир политики и власти. А кресло пожизненного консула так и стояло у Луция перед глазами. — Я виду тебя не просто консулом, мой дорогой Луций, которого бы избирали каждый год, как не вижу тебя и пожизненно избранным. Я полагаю, что твоему уму могло бы быть уготовано место сенатора. Что скажешь? — улыбнулся Катон, присаживаясь на триклиний, располагающийся напротив места хозяина. Луций отдал приказ, чтобы им подавали вино, закуски и ужин. Восемь прелестных молодых рабынь играли в обеденном зале тихую музыку, а слуги сменяли одно блюда за другим, обнося хозяина и его вечернего гостя. — Сказать по-правде, я не ждал твоего визита, как и не ожидал столь щедрого предложения. — улыбнулся Луций в ответ, развалясь на своем ложе. — Помнится, что место сенатора стоило столько, сколько половина моего дома в Риме! Катон снисходительно улыбнулся. Это было правдой — возможность купить должность всегда существовала, но таким образом снискать поддержку в сенате было куда трудней, чем тому, кто был избран по закону. — Вот почему, мой дорогой Луций, я хочу предложить тебе место не консула, а сенатора. Ты, как никто другой достоин этого, да и поддержать будущего зятя — моя прямая обязанность. Если наши дома породнятся, я желаю видеть в твоем лице достойного мужа для своей Корнелии и верного друга, и соратника в сенате. Поддержку и опору. Я вижу ее не только лишь для себя, но и для императора и Рима. — отвечал Катон, улыбнувшись опять. В этой улыбке и впрямь было что-то змеиное и холодное, только Луций отчего-то этого не замечал. В этот момент в зал внесли огромное блюдо с запеченной бараниной и какими-то заморскими яствами. Луций не скупился на богато обставленные обеды и ужины, а при встрече дорогих гостей никогда не отказывался от дополнительных трат. Это было необходимо не только для поддержание своей репутации как хозяина дома, но и для поддержания нужных и полезных связей. Сердце Луция забилось в предвкушении того самого предложения, которого он так ревностно ждал. — Да, мой дорогой Луций, я предлагаю тебе куда более высокое положение.-продолжил Катон, отпивая вино. — Ты не Красс, который сколотил свое состояние за счет продажи рабов, домов и земель, умелой и удачной торговли, а также своей воинской доблести. Я предлагаю тебе место рядом с императором. Рядом с богоизбранным. Я предлагаю тебе занять самое высокое положение, которое только возможно. — И что же ты за это хочешь, мой любезный Катон? — спросил Луций, он вовсе не был наивным юнцом, который бы просто соблазнился на посулы хитрого лиса. — Ты уже сделал, почти сделал. И могу только поддержать твое верное решение. — отвечал Катон, чувствуя верное направление разговора. Еще немного и Луций согласиться на все. — Ты не поддержал бунтовщика Красса. И поступил верно, как подобает истинному верному заступнику Рима! Красс преступил черту… Он собирается покуситься на самого императора и поднять бунт. Он зарвался! Да, ты и сам мог в этом убедиться! И поверь, дорогой мой Луций, он это сделает. Что же останется тебе, когда император и сенат обвинят тебя в бунте, в разделении тех мыслей, которые ведут к беде? Знаю, что вы с Августом друзья, то Красс выбрал иной путь — путь бунтовщика и предателя Рима. Неужели же для тебя уготована подобная участь? Нет, я не верю и не хочу верить в то, что мой будущий зять, мой будущий равный собрат, сенатор, поборник римского права и защитник Рима падет так низко! При последних словах Катон закрыл лицо руками, словно бы его догадки в отношении Луция поразили его до глубины души. Луций и сам был поражен такими стенаниями сенатора и то как Катон искренне сокрушался о его будущем, ведь действительно Луций не мог похвастаться ни влиятельными родственниками, ни могущественными друзьями, которые могли бы составить ему какую-либо протекцию. А Красс? А что Красс, ведь он богат и, как поговаривают, не меньше самого императора, а может даже больше, никто его состояния не считал, за Крассом пойдут войска, его любит народ и искренне считают сыном Марса, да что там — его любят даже рабы! А что остается ему, Луцию? Если Красс и вправду решится на какие-либо действия против Рима, то он попадет в это колесо… Возможно смертельное для него самого, и уж тогда, не видать ему ни дочери Катона, ни места в сенате, да и возможно, ему придется отправиться в изгнание! И все из-за Красса! — Ты прав, мой дорогой друг. — ответил Луций, несколько помедлив. — Мне пора подумать о своем будущем. Красс сам выбрал для себя путь… — Да, да, мой славный Сулла. — Катон отнял от лица руки и подошел к триклинию, где сидел Луций, похлопав того по плечу. — Тебе следует только сделать верный выбор. Рим будет у твоих ног, вся империя будет у наших ног! Разве это не достойная награда для такого достойного ума! Мне лишь нужна твоя поддержка, дорогой Луций. Катон вновь улыбнулся и приказал слуге наполнить их чаши вином. — И я нахожу подтверждение твоих слов. — согласился Луций и рассказал Катону о том, как накануне, когда днем, ехал домой после выступления в сенате, он повстречал Марциала — одного из командующих когортой Красса. Луций расспросил его о том, куда тот идет, увидав в его руках знак легиона Красса. Именно Марциал поведал Луцию о том, что Красс собирает войска, чтобы потребовать награду и обещанные земли для ветеранов и тех легионеров, кто уже больше не участвовал в походах. Потребовать свое по праву. Он также спросил Луция, не присоединиться ли тот к ним, так как они все вместе сражались бок о бок еще в Галлии, а храбрость Луция была известна многих воинам. Но, не смотря на старую дружбу, Луций осмотрительно отказался от подобной затеи, сообщив на радость Катону о том, куда направится Красс и его люди. Катон же в свою очередь убедил Суллу в том, что предпримет все возможные меры, чтобы не допустить бунта. Он заверил Луция в том, что сам поговорит с Крассом, а также убедит императора, и тот, конечно же выполнит все данные воинам обещания. — А пока, мой дорогой друг, я приглашаю тебя к себе в дом. На пир, в честь будущего сенатора Рима! Моя дочь будет рада видеть тебя, Луций. — улыбался Катон, когда прощался с хозяином дома и садился в свои носилки. — Великий город будет ждать тебя будущий сенатор Сулла! Они тепло распрощались, а Луций отправился в свои покои, где еще долго не мог заснуть, лелея мысли о скором пире и о том, что судьба явно ему благоволила. Свершилось, Луций выбрал иной путь. Путь предательства и личной выгоды. Путь наверх. Путь, ведущий Суллу к власти.