***
Эдгар начинал привыкать к тому, что Галатея была прикована к инвалидному креслу. Они продолжали общаться. Юноша, правда, немного осторожничал — боялся отца. Он не хотел подвергать ни себя, ни Галатею большим проблемам. — Эд, прекращай медлить, — вдруг произнесла девушка. Лицо её было, как всегда в такие моменты, серьёзным, — Тебе жить осталось чуть больше года. Нужно собираться. Юноша молчал. Он стоял у стены рядом с девушкой. Эдгар отводил взгляд. Мысли о побеге пугали его. Нет, нет, он не справится один! Его точно найдут и поймают, а потом убьют раньше срока. Если отец не найдёт, то найдут другие жестокие люди. Эдгар поёжился, представляя, как «сердце» будут вырывать из его живой плоти. Галатея покачала головой. — Эдгар, ты должен решиться. Я помогу тебе разработать план. Я не оставлю тебя. Валден продолжал молчать. Он знал, что девушка права. Она желает ему добра. Пусть сама она не смогла убежать на свободу, теперь она хотела спасти его. Юноша был ей благодарен. Искренне он благодарил её за все хорошие моменты, проведённые вместе, за поддержку и помощь. Но решиться на такой отчаянный шаг Эдгар всё никак не мог. Что он скажет сестре? Скажет ли что-то вообще? Галатея раздражённо цокнула языком, завидев кого-то из своих родственничков (Эдгар так и не запомнил их всех в лицо). Сейчас её снова увезут и выставят напоказ как какую-то дешёвку! Юноша заметно погрустнел, не желая оставаться наедине с убивающими его мыслями. Искать сестру он не смел. В последнее время Мейпл начала говорить о своём новом друге. Эдгар предполагал, что она должна быть с ним сейчас. Иногда он представлял свою сестру и этого мальчика, которого ещё не видел, гуляющими вместе среди садов, такими весёлыми и счастливыми. После произошедшего с Галатеей, он стал завидовать своей сестре. У неё было будущее, о котором они могли только мечтать. Родственник Теи щёлкнул Эдгара по носу, и это вывело его из задумчивости. Юноша потупил взгляд. Галатея раздражённо зашипела, а обидчик громко рассмеялся, увозя её прочь. Когда девушка исчезла из поля зрения, Эдгар спиной сполз по стене. Всё его тело подрагивало, а голову забили тревожные мысли. Юноша уткнулся лицом в колени. Сейчас ему бы очень хотелось оказаться дома, чтобы Бен сидел рядом с ним. И, может быть, Мейпл тоже. Каждый день Эдгар просыпался с одной мечтой: однажды отец скажет, что позволит ему жить. Интервита был даже готов стерпеть любые унижения, любую жестокость, рисовать до потери сознания, лишь бы ему позволили жить. Какой бы сложной, страшной ни была эта жизнь, он не желал прощаться с ней. Валден потерял счёт времени, потерявшись в раздумьях. Очнулся он лишь когда кто-то толкнул его. Вскинув голову, юноша увидел какого-то другого интервиту. Тот сообщил, что «тварь» потерял отец, и Эдгару стоило бы поторопиться в зал. Он попытался быстро встать, но его ноги предательски дрогнули. Всё его существо отчаянно не хотело пересекаться с родителем и его дружками, но делать было нечего. Стараясь унять дрожь, подросток направился в большой зал, где и проходило скучное светское мероприятие. Эдди успел несколько раз врезаться в кого-то, прежде чем добрался до отца. Граф хлопнул его по затылку, наверное, за то, что тот шёл слишком долго, на что Эдгар мог только потупить взгляд и пробормотать тихое, никому ненужное извинение. Интервиты никогда особо не любили друг друга. Никому не было дела до чужих проблем, и редко Эдгар видел, чтобы кто-то его вида находился в компании других интервит. Ему, однако, повезло с Галатеей. Для интервит было нормально жаловаться и «стучать» на своих сородичей их владельцам, некоторые даже специально оговаривали собратьев, лишь бы получить какую-нибудь призрачную выгоду. Нормально было и толкать друг друга, пинать, бить. Поэтому Эдгар не особо стремился общаться с представителями своего вида. А вот Галатея пыталась, но никогда это не заканчивалось хорошо. Они оставались вдвоём. Эдгар скромно стоял рядом с отцом. В очередной раз его ощупывали, обсуждали и осуждали. Особенно часто упоминали скол на кристалле, которого Эдгар очень стыдился. К тому же к нему возвращались плохие воспоминания, а эти постоянные прикосновения только «подливали масла в огонь». Людская жестокость, в глазах Эдгара, не знала предела. Лишь Мейпл и Бен были хорошими. Других хороших людей нет. Их просто не существует! Юноша почти не слышал слов отца о его работах. Слышал лишь эту толпу. Он старался не смотреть ни на кого из этих людей. Они пугали его. Когда всё закончилось, и Эдгара снова прогнали, юноша убежал в сторону к столам. Он не хотел уходить из зала сразу — пытался глазами найти сестру или Галатею. Никого из них, однако, он не увидел. Только Эдгар собирался уйти, как взгляд его упал на кое-что ужасное. Мимо прошла женщина, чьё белое платье было обильно украшено осколками «сердец» интервит. Также у неё был целый набор ювелирных украшений с такими же камнями. Издалека платье выглядело так, словно бы кровь несчастных интервит была разлита по нему. Эдгара затошнило. Далеко не в первый раз он видел, как люди носили украшения с переливающимися красными камнями, но это действительно испугало его. Он вдруг подумал о количестве собратьев, убитых ради такого платья, и невольно представил, как его кристалл тоже будут носить на себе. Сколько вообще стоило это? Кристаллы интервит всегда были предметом роскоши и продавались за большие деньги, ведь выращивание кристалла — дело дорогое. Нужно вырастить здорового ребёнка, чтобы получить хороший камень. Дрожащими руками Эдгар коснулся своего «сердца». Чёрт, ему срочно нужно было отвлечься от этого ужаса! Возможно, бумага и карандаш могли бы помочь, но, увы, с собой ничего подобного не было, а здесь вряд ли кто даст. — Посмотрите на это… — прошипел кто-то рядом с Эдгаром. Явное раздражение в голосе словно бы заставило интервиту взглянуть на говорящего. Проскользнула мысль, что сказали это о нём. Слова были произнесены неизвестным молодым человеком, который стоял у стены в нескольких шагах. Мужчина был одет в красивый коричневый костюм с золотыми вставками. Его волосы были собраны в короткий хвост. Лицо казалось несколько вытянутым, и художнику нравилось это. В толпе «идеальных» людей высшего общества Эдгар любил высматривать какие-нибудь более-менее необычные черты. Человек держал в руках записную книжку, из которой так и валились листы, и ручку. Его зелёные глаза следили за женщиной в платье. Эдгар заметил, с каким презрением незнакомец смотрел на неё. Вдруг интервита почувствовал, как его щёки почему-то запылали, а в груди стало так тепло, словно бы кристалл начал греть кровь. Ох, это что-то новое. Пялиться — это плохо, поэтому Эдгар быстро перевёл взгляд на первый попавшийся предмет — записную книжку. Молодой человек держал её раскрытой и, видимо, что-то писал, пока дама не привлекла его внимание. Бумага. Может, если он попросит очень вежливо (или на коленях) — этот человек одолжит ему листок или два? Очень нужно было занять голову чем-то другим, а не этим проклятым платьем! Эдгар уловил, как парень повернул голову в его сторону, и поэтому нерешительно посмотрел на него. Сейчас снова начнётся что-нибудь нехорошее и неприятное, это точно. Но незнакомец просто смотрел на него. Эдгар бросил короткий взгляд на записную книжку и попытался намекнуть, что ему интересна бумага. Молодой человек тоже перевёл взгляд на предмет в своих руках, а затем снова на Валдена. Он приподнял книжку чуть выше. — Это хочешь? Интервита нерешительно кивнул. Парень медленно протянул книжку вместе с ручкой, и Эдгар быстро выхватил их, испугавшись, что тот передумает. — Если тебе записать что нужно, то там в конце место было, — сказал парень. Он сделал пару шагов к художнику и добавил: — Кажется. Юноша отвернулся от парня и принялся листать книжку в поисках чистого листа. Читать чужие записи неприлично, но парень сам дал свою книжку, а значит, что если Эдгар увидит что-то, чего видеть ему не стоило бы, то это не его вина. На глаза ему попалось какое-то письмо, прикреплённое к странице. Валден не хотел читать его, но успел заметить, что начиналось оно с «Дорогой Лукас», поэтому юноша сделал вывод, что так звали этого человека. — Там нет ничего особо интересного, — усмехнулся молодой человек, — Просто записи какого-то изобретателя. Ну, мои, то есть. Эдгар продолжал молча листать книжку. Записи и многочисленные расчёты были беспорядочными, а иногда попадались какие-то непонятные схемы. Изобретатель, да? Наконец, художник отыскал чистую страницу и принялся рисовать на ней что-то ручкой. Никакого конкретного образа в голове у него не было, но его «особенность» делала всё сама. — А ты молчаливый. Язык отрезали? Интервита поморщился от мысли об отрезанном языке и отрицательно покачал головой. — Разреши задать вопрос? Честно говоря, юноша не любил болтунов, но какой был у него выбор? Он всегда находился не в том положении, не имел права отказывать, к тому же этот человек позволил ему одолжить свою книжку. Ещё и что-то в груди продолжало греть. Эдгар повернул голову и через плечо посмотрел на «изобретателя». — Вы что-нибудь чувствуете, если вас за кристаллы тронуть? Эдгар кивнул. Кристалл — такая же часть тела, как какая-нибудь рука или нога. Возможно, у некоторых он даже более чувствительный, чем всё остальное. Молодой человек кивнул, кажется, сам себе и отвернулся. Валден сделал то же. Из головы всё никак не хотело выходить мерзкое платье, и он сильнее сжал ручку. — Ты в порядке? Чужая рука опустилась на его плечо, и Эдгар вздрогнул, почти уронил ручку. Прикосновения… Они редко бывают приятными. Разумеется, наивно было полагать, что за одолжение не придётся заплатить! Сейчас его схватят, утащат и потом… — Ой, извини! Я не хотел тебя пугать! — парень тут же убрал руки и сделал несколько шагов назад. Эдгар обернулся на него. Молодой человек продолжал держать руку вытянутой, но казался интервите таким же испуганным, как и он сам. Эдгар тяжело дышал и прижимал книжку с ручкой к груди. Парень опустил руку, спрятал обе за спину, потупил взгляд и прокашлялся: — Извини. Не буду мешать. Извини. Извини. Интервита снова отвернулся. Почему он извиняется? Люди не извиняются! Этот парень какой-то странный. Эдгар был уверен, что он хочет просто поиздеваться над ним позже, если тот решится расслабиться. Мужчина перевёл взгляд на толпу. Интервита продолжал поглядывать на него краем глаза — опасался внезапного удара в спину. Но ничего не происходило, и Эдгар продолжал рисовать. Периодически он всё равно следил за парнем. Про себя юноша отметил, что у человека не было никаких украшений с красными камнями. Вот чудик! У всех аристократов, которых Эдгар когда-либо видел, были какие-нибудь вещи с переливающимися кристаллами. Может, он прячет какую-нибудь брошь под пиджаком? Краем глаза юноша вдруг заметил, что к ним быстро приближался неизвестный парень. Валден хотел бы убежать немедленно, но книжка оставалась в его руках. Он хотел отдать её обратно, но не смог, так как другой незнакомец уже успел подойти ближе и схватить его за руку. Он больно сжимал запястье. Чужое прикосновение, ещё и вызывающее боль, хитрая улыбка — всё это заставило Эдгара похолодеть. «Изобретатель» повернул голову в сторону подошедшего и несколько нахмурился. — Эй, Лука, чего стоишь тут один? — усмехнулся молодой человек. Он сильнее сжал руку Эдгара и грубо потянул на себя, — Чего не развлекаешься? Совсем по сторонам не смотришь? У тебя тут вита прямо под носом без дела валяется! Эдгар попытался вырвать руку, но хватка лишь усилилась. Сейчас сделают больно! Ещё и книжку отберут, вытряхнут всё содержимое, а он будет виноват! Чёрт, Валден бы отдал что угодно, лишь бы отец появился и забрал его! Эдгар попытался найти его глазами, но мужчина оказался очень далеко. Оставалось только готовиться к худшему… Если он сейчас пострадает — потом достанется и от родителя за то, что интервита вывел кого-то из себя… — Меня это не волнует. Отпусти эту штуку и иди по своим делам. — Молодой человек, которого назвали Лукой, закатил глаза и цокнул языком, — Сам должен понимать, что трогать чужие вещи не стоит. — Не будь занудой! Неужели у тебя дома не было животных? Да никто и не заметит! — сказав это мужчина снова дёрнул Эдгара за руку, но ещё сильнее. Юноша затравленно посмотрел на Луку, словно бы этот парень был его последней надеждой на спасение. Кажется, он был против издевательств. Мучитель ударил хмурого «изобретателя» в плечо. — Слушай, парень, я понимаю, что тебя растили неправильно, но волноваться тебе не о чем! Теперь ты в хороших руках! Мы с остальными тебя всему научим! — продолжал убеждать другой парень. Эдгар продолжал умоляюще смотреть на более приятного незнакомца. В свободной руке он крепко сжимал записную книжку, пытаясь прятать её за собой. Лука тоже посмотрел на него недовольным взглядом. Вдруг на его лице появилась лёгкая улыбка, и интервита побледнел. — Ах, точно. Да, ты прав. — Парень кивнул сам себе. Его улыбка стала шире, — А знаешь? Веди сюда остальных! Чем больше людей — тем веселее, я прав? И захвати мне бокал по дороге. Думаю, если алкоголь меня хорошо ударит — я ещё быстрее во вкус войду. Земля ушла из-под ног Валдена. Последняя возможность избежать издевательств только что растворилась… Другой парень засмеялся в голос и грубо толкнул Эдгара в сторону Луки. Последний схватил жертву за запястье, но сжимал не так сильно. Так как юноша ещё и упал ему на грудь, вторая рука оказалась на спине. Валден чувствовал, как слёзы начинали щипать глаза. Сердце молодого человека почему-то колотилось. Аромат парфюма же страшно давил на интервиту, даже душил. Отдав приказ следить за «витой», незнакомец убежал. Лука проводил его взглядом. Как только коллеги и след простыл, молодой человек вновь цокнул языком, отпустил заложника и помог ему нормально встать. Эдгар чувствовал, как его ноги подрагивали. Парень смотрел на него серьёзно, но не трогал его. Юноша неуверенно протянул записную книжку и ручку. Лука забрал их и тихо произнёс: — Слушай, Голди, беги отсюда к своему хозяину, пока этот оболтус с товарищами не вернулся. Эдгар непонимающе похлопал глазами, стараясь переварить информацию, а после обеспокоенно посмотрел на спасителя. Ему ведь наверняка достанется за то, что он позволил интервите бежать. Лука ободряюще улыбнулся: — За меня не беспокойся, я вывернусь. Беги давай. Не хочу, чтобы они навредили тебе. Быстро подумав над ситуацией ещё раз, Эдгар решил, что волноваться о человеке — последнее, что он должен делать. Люди ведь, на минуточку, злые, и секундная доброта не делает их лучше. Даже если этот парень позволит ему бежать, это не значит, что они не побьют кого-то другого. С такими мыслями в голове интервита бросился к отцу. Мужчина был раздражён тем, что сын схватил его за руку, но, увидев страх в глазах, позволил это. Как и многие другие, он не любил, когда люди трогали его вещи без разрешения. Так или иначе, но своим появлением юноша сбил отца с какой-то важной мысли и помешал разговору. Глазами он зачем-то в последний раз попытался найти Луку, но того не было видно — либо ушёл, либо его всегда закрывали чужие спины. Ещё и эта теплота в груди пропала. До конца вечера Эдгар и дальше ходил за родителем. Последнего это не слишком раздражало. Будучи ребёнком, интервита тоже порой ходил за папой, иногда хватая того за костюм маленькими ручками, пугаясь скопления людей. Мейпл появилась только ближе к концу вечера. Домой Валдены ехали, как обычно, молча. В этой тишине Эдгар утопал в собственных мыслях. Что-то беспокоило его.***
Оказавшись дома, интервита как можно скорее добрался до собственной комнаты и рухнул на кровать. Эти странные мысли никак не хотели уходить. Почему незнакомый человек проявил доброту к нему? Почему теперь его лицо, его глаза, улыбка, весь его образ, его голос не выходили из головы, а в груди было так пусто, словно бы всё тепло он забрал с собой? Может, стоило бы рассказать Бену? Он-то точно должен помочь! И вот Эдгар уже лежал на кровати в ночной рубашке, положив голову на колени дворецкого. Каждый раз при упоминании Луки, он ощущал какую-то пустоту в груди. — А не влюбились ли вы часом? — с горечью усмехнулся мужчина. Эдгар резко сел и уставился на Бена так, словно бы тот только что предложил ему убить себя немедленно. — Что? — Ну, знаете, как в сказке. Принц спасает принцессу, и она тут же влюбляется в него. — Эдгар поморщился от довольной улыбки дворецкого. Тот же продолжал: — Разве не это произошло? Тем более в такой ситуации, где Ваше одинокое сердце так жаждет любви. Честно говоря, я думал, что Вы уже давно чувствуете что-то к своей подруге. Эдди уставился в одну точку немигающим взглядом, словно бы пытался переварить сказанное Беном. Мужчина же убрал улыбку со своего лица. Глубоко внутри он страшно переживал. Он слышал, что интервиты чахнут без своей пары словно лебеди, но парня Бен точно никак не ожидал. Дворецкий бы соврал, если бы сказал, что не чувствовал некого отвращения, но кто он такой, чтобы возмущаться на странную природу интервит? Для людей подобные отношения были бы чем-то противным, но, возможно, эти странные существа не особо заботились. А вот человеческий мальчик мог бы испугаться внезапного признания или даже окрестить Эдди психом. Да даже если бы этот парень согласился позаботиться об Эдгаре какое-то время, последнему осталось не так много. Бен с горечью подумал о том, что это могли бы быть самые счастливые месяцы в короткой жизни его маленького мальчика. Юноша медленно опустился обратно. Бен гладил его по голове, и Эдгару это напоминало о днях детства. Это было такое же тяжёлое время, но там было достаточно лишь немного внимания и редких сладостей, чтобы сделать его счастливым. Дворецкий всегда был его другом, и эта забота помогала ему успокоиться. Те дни, когда прикосновения Бена вызывали лишь ужас, были одними из самых тяжёлых в жизни Эдди. Было одиноко и страшно. Он не мог поговорить о своих проблемах ни с кем, даже с Мейпл и Галатеей. Слишком личное он доверял только Бену. — Если… то, что ты говоришь — правда… — чуть ли не шёпотом произнёс Эдгар. Он сильно сжал простыни. Бен чётко слышал, как подрагивал этот тихий голос, — Шансов нет. Люди не любят нас. Они любят наши кристаллы, и… Он наверняка хотел обмануть меня или заманить в какую-то ловушку. К тому же, Бен, это мужчина! Он бы засмеялся мне в лицо, если… — Юноша прикусил губу и замолчал на несколько долгих мгновений, а потом добавил ещё тише: — Мне осталось жить чуть больше года… Это так нечестно… Я хочу жить, Бен, я… Интервита всхлипнул. Дворецкий не мог сказать ничего в ответ.***
Всю ночь Эдгара преследовал образ этого мужчины. Во сне он снова был у той несчастной стены с книжкой и ручкой в руках. Очаровательный незнакомец смотрел на него, и юноша не мог двинуться из-за этих зелёных глаз. Его лёгкая улыбка врезалась в память художника вместе с ароматом парфюма, который теперь казался приятным. Проснувшись словно от кошмара, Эдгар поймал себя на мысли, что хотел бы оказаться рядом с этим парнем снова. Ему бы, кажется, хотелось даже привыкнуть к прикосновениям, но интервита не был уверен в своих чувствах. Интересно, выбросил ли Лука его рисунки? Интересно, не сделали ему больно другие люди за то, что он позволил Эдгару бежать? Спал он плохо и на утро был страшно бледен. Бен снова подумал о том, что прочитал когда-то. Его бедный подопечный не желал даже вставать с кровати, и мужчина собирался сказать графу, что юноше нездоровится, но Эдгар таки заставил себя подняться. Он не решился рассказывать о своих снах, опасаясь, что Бен не поймёт. Почему-то подобные мысли казались ему слишком интимными. За завтраком он был очень медлительным и потерянным. Эдгар едва притронулся к блинчикам, хоть и ждал их две недели, чуть не пролил кофе на себя. Юноша почти не замечал, как отец следил за ним. — Что-то не так, вита? Голос отца вывел Эдгара из транса мгновенно. Он повернул голову и глупо моргнул, словно бы пытался понять смысл вопроса. — Прошу прощения, отец… Беспокойная ночь… — пробормотал Эдгар. Он потупил взгляд, стараясь не смотреть на родителя. — Не думай, что это как-то поможет тебе избежать своих обязанностей. — Мужчина повёл плечом и снова принялся читать газету. — Разумеется, отец… Мейпл недовольно посмотрела на Эдгара. Она точно чувствовала, что он что-то скрывает, но боялась давить на него. Девочка понимала, что что-то произошло прошлым вечером, но не была уверена. Обычно Эдгар рассказывал ей всё сам. Мейпл начала бояться, что из-за её дружбы с мальчиком, Эдди начал доверять ей меньше. На самом деле, он просто не хотел загружать её своими проблемами, когда у неё всё было хорошо и без него. Хоть Валдену и было несколько одиноко без сестры, он был рад, что она начала жить для себя. С картинами тоже всё шло не очень хорошо. Юноша провёл очень много времени перед пустым холстом, взглядом прожигая в нём дыру. В его голове был лишь один образ. Эдгар очень хотел встретить его вновь.