Сдерживая пламя

      Мы снова шли галопом, чтобы успеть вернуться в город до темноты. Плюнув на извечную стеснительность, я бесцеремонно улеглась на супруга — держать спину ровно не было никаких сил. После приступа по всему телу разливалась болезненная слабость, а платье почти насквозь взмокло от пота. Простудиться на холодном ветру в мои планы совершенно не входило, и я поплотнее укуталась в тяжёлый плащ мужа, зарывшись носом в меховой воротник.       Я не видела лица Ральфа, но всем телом чувствовала, как он напряжён. После моего обещания всё рассказать в спокойной обстановке он лишь молча кивнул, просвечивая меня настороженным взглядом, и снова усадил на лошадь. Моё воображение много раз рисовало его возможную реакцию на выброс магии Разрушения, но пока что реальность оказалась совсем другой. Это и радовало, и нервировало одновременно. По крайней мере, страх сорваться при нём теперь стал неактуальным.       Наконец мы спешились возле дома. К тому моменту Вайтран уже был окутан тёмно-серыми туманными сумерками.       — Я… заскочу сначала в баню, — пробормотала я, смущённо отводя взгляд. Ральф снова молча кивнул и ушёл с лошадью к конюшням.       Вода в бочках всё ещё была горячей, и я с удовольствием плюхнулась в одну из них, поспешно содрав с себя пропитавшуюся болезненным потом одежду. До чего приятно было натереть кожу банным мылом, пахнущим какими-то травами, и смыть с себя этот не самый удачный день, да и напряжение последних дней десяти тоже. Мысль о том, что я собралась рассказать свою историю человеку, который не сдал меня страже после увиденного, уже казалась почти привлекательной. В конце концов, чего мне теперь бояться? Ну, в крайнем случае вернёт меня дяде, как будто ничего не было, не велика потеря… Или я всё-таки желаю другого исхода? Чтобы оборвать несвоевременные мысли, пришлось нырнуть с головой и заодно смыть ароматный земляничный шампунь.       Накинув свой плащ поверх чистого платья и влажных волос, я вышла из бани. Было уже совсем темно, а в окнах дома горел свет. Кое-как справившись с вновь накатившим волнением, я твёрдой походкой направилась к дому.       Ральф ждал меня, сидя за накрытым столом. Судя по скользнувшему в его взгляде облегчению, он, похоже, опасался моего очередного молчаливого побега наверх. Но я была полна решимости прекратить нашу молчанку и уверенно села рядом.       — Сначала поешь, — он кивнул на миску с жирной мясной похлёбкой, которую днём сварила Фрида. Его миска уже была пуста и стояла чуть в стороне.       Взявшись за ложку, я почувствовала, что нормальный аппетит наконец-то проснулся, а потому с ужином справилась быстро. Дожевав кусок ароматного домашнего хлеба с чудной хрустящей корочкой, я подняла на мужа глаза.       — Налей мне вина, пожалуйста.       Он откупорил одну из двух стоявших на столе бутылок вина — хаммерфелльского, судя по насыщенному сладкому аромату — и наполнил до краёв два кубка. Я тут же схватила свой и выпила залпом половину, почти не ощутив вкуса.       — Такое вино — и пить, как обычную воду? — поднял брови Ральф. Впрочем, глаза его смеялись.       — На трезвую голову у меня не хватит сил это рассказать, — вздохнула я. — Так что не обессудь.       — Это я уже понял, — он посерьёзнел. — Как и то, что ты не просто целитель, верно?       — Да. Сбежав в Скайрим, я подписалась на то, чтобы скрывать свою основную специализацию, — я сделала глубокий вдох, словно перед прыжком в ледяную воду. — Я — маг Разрушения. Огненный маг.       Повисла короткая пауза. Ральф смотрел на меня, чуть нахмурив лоб, и наконец сказал:       — Нетрудно было догадаться по кипящему ручью и огню под водой. Только я раньше не слышал, чтобы огненные колдуны могли гореть из-за собственной магии, — он откинулся на спинку стула, задумчиво поглаживая бороду.       — Как правило, и не могут, — медленно проговорила я. — Наверное, мне придётся рассказать о себе с самого начала.       — Я давно хочу это услышать, — он чуть улыбнулся.       Снова сделав глубокий вдох, я начала рассказ.       — Я родилась и выросла в Коллегии Шепчущих в Имперском Городе, в семье двух магов. Мой отец, Ларс, был старшим братом дяди Алвиса. Ещё в детстве он обнаружил способности к магии Разрушения и хотел стать боевым магом. Родители ожидаемо были против, но он тайно бегал учиться к магу при крепости. Так продолжалось бы и дальше, если бы однажды в Сангард не приехала бретонка Элисса, моя мама.       Ей было всего двадцать три года, но она уже входила в состав учёного совета Коллегии Шепчущих и при этом была хорошим целителем. Мама получила большой летний отпуск, так как в исследованиях наметился перерыв. Она решила поехать в Скайрим, чтобы навестить в Сангарде свою двоюродную сестру. Однажды на празднике она познакомилась с папой, и у них завязались отношения, — я грустно улыбнулась.       — Как давно это было? — спросил Ральф.       — Двадцать четыре года назад, — ответила я после небольшой паузы.       — Мне тогда было всего шесть. И мы ещё жили в Картвастене. Так что я твоих родителей не застал.       — Это было последнее папино лето в Сангарде, — кивнула я. — В конце месяца Последнего Зерна он наконец объявил родителям, что любит магичку Элиссу и хочет поступить в Коллегию Шепчущих. В ответ он получил грандиозный скандал с упрёками в том, что он, старший из трёх братьев и наследник, позорит всю семью, — я брезгливо поморщилась. — На тот момент папе уже исполнился двадцать один год, и в начале месяца Огня Очага он сбежал вместе с мамой в Сиродил. Из всей семьи от него не отвернулся только младший брат Алвис, которому тогда было одиннадцать. Папа писал ему письма на адрес мага, у которого учился в Сангарде.       — И у него получилось стать боевым магом?       — Да. В Коллегии быстро дораскрыли его магический потенциал. Как для норда без единого мага среди ближайших родственников, мой отец оказался довольно сильным, но и такое иногда случается, — я сделала глоток вина.       — Почему вообще одни могут творить магию, а другие нет? — поинтересовался Ральф, перехватив поудобнее свой кубок.       — Об этом написаны книги, — охотно ответила я, чувствуя, как отпускает напряжение. — По правде говоря, человек — или мер, не важно — сам по себе не может являться источником магии. Если не слишком вдаваться в теории и мифы, то можно сказать, что маг — это… всего лишь проводник и преобразователь магической энергии, которой пропитана материя Нирна. У большинства людей нет способности проводить эту энергию, так как нет энергоканалов или они не развиты. Но некоторые рождаются с активными энергоканалами, и могут преобразовывать её в заклинания некоторых Школ.       — Некоторых? То есть не получится по желанию творить магию любой Школы? — уточнил супруг.       — Верно, — я кивнула, краем сознания отмечая, что начала увлечённо жестикулировать руками. — То, какие Школы будут даваться магу и почему — это… очень индивидуально и плохо изучено. Но точно известно, что может влиять наследственность. Чаще всего можно овладеть заклинаниями одной-двух Школ, гораздо реже — трёх. Например, папа владел огненными и морозными заклинаниями Разрушения, мама — целительными чарами Школы Восстановления и некоторыми из Школы Колдовства, она не любила сильно вдаваться в подробности… Я владею огненными и совсем немного морозными чарами Разрушения, а также целительными и защитными чарами Восстановления, другие Школы мне не подвластны совсем. При этом у каждого мага выделяется та группа чар, которая даётся ему лучше всего, с наименьшими затратами сил. У меня это всё, что связано с огнём, — заключила я, откидываясь на спинку стула с кубком в руке.       Некоторое время Ральф с задумчивым видом потягивал вино, словно переваривая услышанное. Наконец он спросил:       — Ты сказала, что твой отец оказался довольно сильным магом. Как определяется эта сила?       — Она зависит от проводимости, которая определяется свойствами энергоканалов мага и особенностями тела. Эти факторы определяют то, сколько энергии маг может втянуть в себя из Нирна и выпустить из себя, уже в виде конкретных чар. У меров и их дальних родственников, бретонцев, проводимость обычно выше, чем у остальных рас. Практикуясь, маг увеличивает свою проводимость, но до определённого предела. Как правило, — добавила я чуть тише.       — То есть бывают исключения? — мужчина приподнял брови.       — Да, — негромко подтвердила я, опустив взгляд на гладкую столешницу. — У меня… предел перестал измеряться приборами к пятнадцати годам.       — Как?!       Несколько мгновений я молчала, пытаясь подобрать слова.       — Дело в моих родителях, — медленно вымолвила я. — Они оба были магически одарёнными, а мамина бретонская кровь гарантировала то, что ребёнок родится с немалыми способностями. Но это не всё. Что ты знаешь о Башне Белого Золота?       Кажется, вопрос удивил Ральфа.       — Помимо того, что в честь неё назвали позорный мирный договор, положивший конец Первой Великой Войне? Знаю, что до разграбления и сожжения талморцами её было видно почти из любой точки Сиродила, и что там хранились Древние Свитки. На этом всё, пожалуй, — он пожал плечами.       — С Башней всё гораздо сложнее. В Нирне есть… довольно много так называемых мест силы — точек, где магия активнее всего излучается в пространство. Вблизи них, кстати, чаще рождаются маги. На самых мощных, ключевых местах силы в давние времена построили Башни — конструкции, усиливающее это излучение и обеспечивающие магическую защиту близлежащих земель. Всего их было восемь, кажется. Также есть мнение, что они защищают Мундус от растворения в Обливионе. Башня Белого Золота считается одной из самых мощных, но талморцы сильно повредили и деактивировали её в Первую Войну. Без усилителя магического излучения защита Сиродила ослабла, а ещё у нас начало рождаться меньше магов.       — Погоди… — Ральф нахмурился ещё сильнее. — Значит ли это, что их основной целью в войне была деактивация Башни?       — Очень похоже на то, — с готовностью закивала я. — Притом в обеих войнах. Умы Коллегии пришли к выводу, что они хотели подчинить силу Башни себе, со временем перезапустив её. Скорее всего, именно это они сделали с Кристальной Башней, что на острове Саммерсет. Ещё талморцы хотели заполучить Библиотеку Древних Свитков, но Свитки, имея собственную волю, попросту исчезли. После Первой Войны учёные Коллегии тайно исследовали возможность восстановления и активации Башни в прежнем виде, и преуспели в этом. Когда Талмор это понял, то осознал, что успехи Первой войны для них практически обнулились, и пошли на Сиродил ещё раз, предварительно развязав войну в Пределе руками Изгоев.       — Самое забавное, что король Фолк не мог напрямую обвинить Талмор в войне в Пределе, — горько усмехнулся супруг. — Формально это было ещё одно восстание дикарей. Изгоям тайно поставляли оружие, выделяли инструкторов, командиров и солдат из числа «добровольцев», и всячески поддерживали, как они это называли, право магически одарённого народа на защиту своих земель. А сам Альдмерский Доминион оставался в стороне, — он сжал кулаки. — Ненавижу политику.       — Я читала, что предельцы вполне мирно сосуществовали с нордами до Первой Великой Войны, а потом вдруг заявили, что их притесняют, — припомнила я.       — Примерно так и было, — кивнул Ральф, сумрачно глядя на огонёк свечи. — Думаю, тогда тоже не обошлось без талморских агентов, одним из которых был предатель Ульфрик. Тем противостоянием они виртуозно подготовили почву для многолетней смуты в Скайриме, — он тяжело вздохнул. — Прости, мы отвлеклись. Это слишком больная тема для меня. Ты сказала, что Башню активировали снова, так?       — Не извиняйся, я понимаю, — поддавшись внезапному порыву, я накрыла его руку своей, чем заслужила удивлённый взгляд. Но затем продолжила, как ни в чём не бывало:       — Моя мама была в числе магов-учёных, занимавшихся восстановлением и активацией Башни, и не оставила свою работу даже будучи беременной мной. Башня активировалась примерно за месяц до родов, и, насколько я знаю, ей добавили какую-то дополнительную защиту. Её постоянное излучение, да ещё и усилившееся при активации, повлияло на всех причастных магов. Из того, что я знаю, у всех как минимум увеличилась проводимость. Как выяснилось позже, мне тоже досталось, и в четыре года я уже поджигала магией ковры. Тогда я и попала под пристальное наблюдение. Мастера рассудили, что проще тайно обучать ребёнка контролировать магию и пользоваться ею осознанно, чем, ммм… привлекать чужое внимание к необычным способностям и вызывать массу вопросов. Активацию Башни старались подольше держать в секрете.       — С тобой занимались индивидуально?       — Конечно, четырёхлетнего ребёнка не могли официально взять в ученицы Коллегии. Мастер Оливер обучал меня Разрушению, а мама давала первые уроки целительства. Когда в двенадцать лет меня наконец-то официально приняли на обучение как мага-стажёра, я уже умела метать огненные шары и лечить неглубокие раны.       — Впечатляет, — задумчиво проговорил Ральф, невзначай поглаживая мою руку. — Но вот чего понять не могу. У тебя с детства проблемы с контролем или это началось позже?       Я сделала крупный глоток вина и едва не поперхнулась.       — После того, как меня начали обучать, проблем не возникало. Они начались… после одного случая. Долей мне ещё вина, пожалуйста, — я пододвинула ему свой кубок.       Мужчина выполнил мою просьбу, поглядывая на меня с беспокойством. Схватив кубок, я снова отпила сразу почти половину. Всё тело слегка расслабилось, а слова будто сами наполнили рот, ожидая, когда их наконец произнесут.       — Когда началась Вторая Великая Война, мне было пятнадцать, — сказала я, буравя невидящим взглядом стол. — На тот момент я уже имела звание действующего боевого мага, но по части целительства всё ещё была стажёром. За пару месяцев до начала войны у меня перестал прощупываться предел проводимости: измерительные приборы попросту сгорали, когда я спокойно делала поток пропускаемой энергии сильнее, чем требовали мощные заклинания вроде огненного шторма. Мастера доверяли мне, так как знали с малых лет, но тревожились — слишком сильный поток могло не выдержать тело. А потому они не спускали с меня глаз и запретили баловаться мощными заклинаниями.       Но вот война пришла под стены Имперского Города. Оборону городов старались усиливать все эти годы, но в этот раз силы Доминиона не распылялись на независимый Хаммерфелл. Ударив по нескольким направлениям, они смогли за полгода взять Лейавин, Бравил и Анвил, блокировать Кватч и Скинград — и подойти к столице. Вот тут их ждал сюрприз, — я мстительно улыбнулась. — Учитывая опыт прошлой войны, наши маги разработали отменную секретную защиту против вражеских кораблей. Весь флот, что они подняли по Нибену, мы уничтожили за пару седмиц. Без кораблей они кошмарили город постоянными обстрелами из сухопутных орудий, но прорвать оборону не хватало сил. Родителей тем временем определили в один ударный отряд и отправили деблокировать Скинград вместе с войсками Первого Императорского Легиона, чтобы разрезать их силы, а меня оставили в городе помогать в госпитале при Коллегии. Я хотела пойти в ударники, но несовершеннолетних туда не брали, и мне строго-настрого запретили покидать столицу, — я сделала ещё глоток вина, чувствуя, как подрагивает рука с кубком. Ральф легонько стиснул мою левую ладонь, и я нашла в себе силы продолжить. — Однажды утром прибыл потрёпанный военный гонец. Он сообщил, что часть нашего отряда попала к талморцам в плен по пути в Скинград. Среди пленных были и мои родители, — я снова судорожно поднесла к губам кубок. — Наши разведчики выяснили, что захваченных магов повезли в недавно оккупированный посёлок Вейе, но вытащить их по дороге было невозможно — слишком сильная была охрана. Трибун Восьмого Легиона вместе с архимагом и мастером Тиберием, наставником и другом моих родителей, начали разрабатывать план прорыва в Вейе. На следующее утро, — моя рука с кубком задрожала крупной дрожью, — во дворе Коллегии материализовался дремора с посланием. Я, к счастью, увидела его из окна госпиталя и подоспела почти одновременно с мастером Тиберием, архимагом и центурионом резервной магической центурии. Спрятавшись за живой изгородью, я подслушала сообщение. Дремора заявил, что Талмору известно всё про Башню и тех, кто ею занимался, и если мы хотим получить назад выживших магов, то должны прекратить сопротивление и открыть ворота, — меня пробил озноб, несмотря на хорошо натопленный дом. — Времени подумать нам дали до следующего утра, иначе все будут убиты.       — Ставить заведомо невыполнимые условия — это в их духе, — поморщился Ральф. — И что было дальше?       — Когда дремора исчез, от дикого страха за родителей моя магия впервые за весь срок обучения вышла из-под контроля. Я случайно подожгла живую изгородь, и меня обнаружили. Мастер Тиберий был не рад тому, что я всё слышала и стала умолять, чтобы меня включили в ударный отряд как сильного мага Разрушения. Архимаг и центурион дали добро, и мастер уступил, ведь каждая пара рук была на счету.       — Вот так просто? Они решили отправить на прорыв несовершеннолетнюю девчонку? — недоверчиво уточнил супруг.       — Видимо, архимагу было достаточно того, что на тот момент я действительно была сильнее многих альтмеров, и могла мощно ударить. Но мне строго-настрого запретили своевольничать и приказали слушаться Гектора, старшего мага Разрушения. К тому же, я должна была прикрывать тылы, а не лезть вперёд. У нас не было времени и людей на то, чтобы менее чем за день подготовить полноценный штурм Вейе, а значит, оставалось только действовать малыми силами и надеяться на удачу, — проговорила я тихо.       — Звучит как авантюра, — заметил Ральф, подливая нам обоим вина из второй, только что откупоренной бутылки. — Хотя, как показала практика, дурацкие планы зачастую лучше всего работают. Никто попросту не ожидает подобного идиотизма.       — На это мы и надеялись, ведь выбора всё равно не было, — вздохнула я. — Об открытии ворот не могло быть и речи, но и не попытаться спасти ценных специалистов мы тоже не могли. А для меня… там ведь были родители… — голос прервался, а перед глазами всё поплыло от подступивших слёз.       Ральф придвинул к себе стул, на котором я сидела, и в следующую секунду осторожно обнял меня, окутав знакомым древесно-хвойным запахом. Тепло его тела успокаивало, и, вжимаясь лбом в широкую грудь, я несмело обняла его в ответ. Несколько минут мы молча сидели, пока я не почувствовала, что вновь могу владеть голосом. Неловко отстранившись, я взяла кубок с вином. Мужчина выжидающе смотрел мне в лицо.       — Вечером вернулись двое наших разведчиков, — снова заговорила я, преодолевая спазмы в горле. — Им удалось выяснить, что магов держат в подвале постоялого двора, почти сразу за форпостом. И… периодически пытают. Про легионеров они ничего не пронюхали — либо их держали в другом месте, либо они уже были мертвы.       Было решено небольшой группой пробраться в Вейе к постоялому двору под покровом магии Иллюзии, тихо перебить охрану и попытаться вызволить пленных. Мастер взял шестерых отобранных на задание магов, включая меня, и повёл нас к спуску в городскую канализацию. Не самое приятное место, но канализация проходит под всеми районами города, и через неё мы должны были попасть в потайной ход. Тот тоннель начинается под районом Талос Плаза, идёт под озером Румаре и заканчивается совсем рядом с Вейе — в пещерке у воды под мостом. В нашей команде оказалась моя подруга Стелла, одарённый маг Иллюзии, и она рвалась спасать из плена своего возлюбленного, мага-учёного Хьюго… Когда мастер Тиберий открыл люк, начался сильный обстрел города, — меня передёрнуло. — Наверное, они хотели в очередной раз убедить нас сдаться. Мы ушли, а наш наставник остался вместе с архимагом и военным командованием распоряжаться в городе. Как я позже узнала, его тогда серьёзно ранили.       — Всего лишь вшестером полезть в их гнездо? — уточнил Ральф. — Отчаянный шаг…       — Не забывай, шесть магов и шесть простых легионеров против других магов — это разные силы… Вейе начинается сразу за мостом через Румаре, на довольно высоком мысе. Мост на тот момент был взорван. На въезде в посёлок был форпост — хотя это сильно сказано, там одна маленькая башенка у дороги… Мы решили подобраться к нему с двух сторон. Когда мы выбрались у подножия мыса, разделились на две группы. В каждой оказалось по одному магу Иллюзии, а двое других владели Разрушением и Восстановлением одновременно, — пояснила я и сделала крупный глоток вина, но голова всё ещё оставалась предательски ясной. — Стелла укрыла себя, Гектора и меня маскировочными чарами, и Гектор повёл нас наверх.       Я вдруг поняла, что не могу произнести ни слова. Перед глазами ярко стояла картина того, что мы увидели после подъёма на высокий берег… Горло скрутил резкий спазм, дыхание сбилось. Ладони мигом взмокли, а пальцы снова заколола магия.       — Лета, это в прошлом! Дыши!       Меня снова обнимали его руки, но в этот раз судорожно и резко, почти больно. Я ухватилась за его плечи, как утопающий за соломинку, пытаясь сосредоточиться на успокаивающем тепле под пальцами и унять внутренний жар.       Через несколько минут стало легче. Пальцы больше не кололо, а дыхание выровнялось. Ральф подал мне кубок с вином, и я осушила его до дна. Он снова наполнил его.       — Мы поднимались, — продолжила я хрипло. — За нашими спинами горел из-за обстрелов Имперский Город. В Вейе ещё тлели пожары, а потому вокруг было светло, почти как днём… Наконец мы взобрались на мыс и увидели полуразрушенный форпост в каких-то десяти-двадцати саженях. Возле него дежурили два мера, а на стене… — голос сорвался на хрип, — висели… два обгоревших тела… — я взвыла и спрятала лицо в ладонях, давая волю слезам.       — Значит, — голос Ральфа долетал до меня, как из густого тумана, — это были… твои родители?       Я кивнула, не в силах произнести ни слова. Горло словно сжимала тугая липкая удавка, а сердце рвалось на куски. Снова.       — Ты уверена?       Я снова кивнула и через силу добавила, подняв на мужа воспалённые глаза:       — Они… повесили им на шеи крупные таблички с именами. Но даже если бы их не было, я бы всё равно почувствовала, что это они. А на стене над их головами было написано: «Башенным еретикам приготовиться!»       Он выглядел шокированным. Даже несмотря на то, что сам успел нахлебаться войны. Я продолжила:       — Увидев это, я чуть не сошла с ума на месте. Наверное, не закричала только потому, что от ужаса поначалу отнялся голос… Но потом… Я неосознанно рванулась вперёд, и под ногами взорвалась руна, снявшая с нас маскировку.       Ральф смотрел на меня во все глаза и, кажется, затаив дыхание.       — Нас тут же заметили. Их сигнальный рог до сих пор мне снится по ночам… Часовые запустили в нас парализующие заклинания, но Гектор успел укрыть нас щитом. Я… жутко испугалась, ведь это я нас выдала. Из городка к нам уже бежали меры, не меньше десятка, и они звали остальных. Надо было срочно что-то делать…       Облизав пересохшие губы, я снова глотнула вина. И почему мне никак не удаётся опьянеть… Буравя невидящим взглядом столешницу, я заставила себя говорить дальше:       — Паника и ужас… они словно поднялись изнутри и затопили меня с головой. А вместе с ними по телу поднялась магия… Очень-очень много магии…       Ещё глоток.       — Я втянула её рефлекторно и совершенно неуправляемо. Так, что обожгло внутренности…       И ещё.       — Дикий страх, ненависть и магия. Оказывается, это гремучая смесь… Я не сразу поняла, что раньше, пропуская энергию через приборы, я втягивала в себя гораздо меньше…       Снова горьковатая сладость на губах и языке.       — Я подняла руки и резко вытолкнула её вперёд, на проклятых чудовищ, убивших моих родителей и многих других людей. Не пытаясь как-либо ослабить поток — впервые ударила в полную силу…       Рубиновая жидкость плескалась на самом дне кубка. В полумраке она была похожа на кровь.       — Прозвучал оглушительный взрыв. Я даже не сразу поняла, что это сделала я… Взрывная огненная волна разошлась от меня во все стороны саженей на сто, и снесла не только часовых и часть бегущих к нам талморцев, но и Стеллу с Гектором… Видя, как отшатнулись те, кого ещё не задело, я усилила поток… Вейе накрыл огненный шторм. Горело всё: и уцелевшие здания, включая постоялый двор, и проклятые меры, которые не смогли укрыться щитами… И я сама горела тоже, изнутри… Я кричала, жгла их всех и чувствовала, как буквально пылают все внутренности. Но не могла остановиться, — я резко осушила кубок до дна и вернула его на стол. — Не знаю, сколько это продолжалось, но когда магия закончилась сама, Вейе был одним огромным костром. А Стелла и Гектор… лежали в стороне обгоревшие и мёртвые, — голос снова сорвался, а я принялась с усилием тереть глаза, желая избавиться от слишком яркой картинки под веками.       Воцарилась тишина, нарушаемая только моими судорожными всхлипами. Ральф молчал, и я уже приготовилась услышать хлопок входной двери и его голос, зовущий на улице стражу…       Его руки подняли меня со стула. Мужчина пересадил меня к себе на колени и обнял, поглаживая по спине. Я обвила его шею руками и уткнулась лицом в плечо, намочив слезами рубаху.       — Я убила их… Стелла была моей близкой подругой…       — Лета…       — Убила… И пленные тоже погибли в том пожаре…       — Лета, прошу тебя…       — Я сожгла многих… пусть талморцы заслужили сто раз… но осознавать себя убийцей всё равно невыносимо! Тем более, я убила своих…       — Да послушай же! — он сжал меня сильнее. — Вы всё равно не ушли бы оттуда, это слишком похоже на ловушку! Вас заманивали туда, и если бы не ты, вы всё равно погибли бы, только умирали бы долго и в мучениях! А ты умудрилась перебить массу врагов, ещё и вторая половина вашего отряда уцелела… Я правильно понял?       — Д-да, — я выдохнула в его плечо. — Они не успели полностью взобраться на вершину мыса и вовремя упали, прижавшись к земле. А в Вейе… Талморцев было несколько сотен, кто был подальше и смог выбраться — сбежал… Но сгорело их много, может, сотня или даже больше. Включая нескольких командиров элитных подразделений.       — А что стало с тобой? — осторожно спросил Ральф.       — После того, как магия перестала течь через меня… Я почувствовала просто адскую боль, как будто сама вошла в костёр. И смогла только бегло осмотреться и потерять сознание. Очнулась уже в госпитале через три седмицы.       — Сколько?! Скамп меня побери…       — Да… Потом мне рассказали, что было дальше. Валерия, тоже маг Разрушения, послала в небо сигнальный залп, и вскоре к нам прибыла подмога. Меня доставили в госпиталь при Коллегии с почти полностью сожженными энергоканалами и ожогами внутренних органов. По энергоканалам специалистов мало, одним из них был мастер Тиберий, но он сам был ранен… Меня взялся лечить целитель Маркус. Он считался одним из лучших, да ещё и занимался травмами рассудка… Когда я пришла в себя, мне поначалу не говорили ничего, только постоянно поили зельями, и я ещё седмицу почти всё время спала без снов и мыслей… Наконец ко мне пришёл уже подлечившийся мастер Тиберий и всё рассказал… Я сразу вспомнила, что натворила — в красках. Мне не хотелось жить с осознанием, что родителей больше нет, а сама я — убийца… Я рыдала и кричала — и мне вливали очередную порцию зелий… Когда силы вернулись настолько, что стало возможно без посторонней помощи перемещаться по палате, я разбила окно и хотела выброситься… Не получилось, меня остановили… Тогда я попыталась перерезать вены осколками стекла… Меня приложили парализующими заклятиями и продолжали поить всевозможными лекарствами. Счёт дней я потеряла, но когда мне наконец полегчало… вернее, когда я впала в спасительную апатию… оказалось, что с той ужасной ночи прошло два месяца. Энергоканалы зажили, но магией всё ещё нельзя было пользоваться. Ко мне приходили коллеги и приятели, делали вид, что ничего плохого я не сделала, и подбадривали… Был даже архимаг — вручил императорскую медаль за уничтожение вражеского штаба… Оказалось, что выжившие талморцы тогда не на шутку перепугались и разнесли слух о странном происшествии дальше. Пользуясь их смятением, Легион вместе с нашими магами ухитрился перехватить инициативу на поле боя. Осаду с Имперского Города сняли, и в это время в войну вступил Хаммерфелл на стороне Империи и выбил талморцев с Золотого Берега. От этих новостей мне стало чуть легче… А ещё через несколько месяцев война закончилась разгромом и изгнанием войск Талмора с территории Империи, переворотом в Эльсвейре и отменой Конкордата Белого Золота.       Мне нужно было что-то делать и занимать голову. Мастер Тиберий нашёл для меня барда, который обучал меня пению и игре на лютне. Это действительно хорошо помогало… Я продолжила у него учиться даже после того, как смогла вернуться к занятиям магией. Но когда я перестала принимать мощные зелья, блокирующие сильные эмоции, меня начали мучить кошмары, в которых я снова и снова проживала ту ночь и весь тот ужас — правда, с вариациями… То я шла одна в Вейе спасать родителей в обход приказа, то убивала взрывом весь наш отряд, то меня хватали талморцы, то я выпускала огненный шторм — и запоздало замечала, что родители на стене ещё живы, но остановиться уже не могла… Одно было неизменно — эмоции… Жуткий страх, паника… и чувство вины. Целитель Маркус экспериментировал с лекарствами, разрабатывал для меня новые составы — но кошмары не желали уходить, а в какой-то момент они стали даже ярче… И в то самое время обнаружилась моя новая особенность. С тех пор при вспышках страха и паники я бессознательно начинаю втягивать в себя магию и ничего не могу с этим поделать… Энергия требует выхода, сброса, и если я пытаюсь долго её сдерживать, начинаю потихоньку гореть и рискую выпустить её непроизвольно… И это при том, что после травмы моя проводимость могла даже увеличиться — залеченные энергоканалы огрубели и стали способными пропускать через себя ещё больше магии. Чтобы обезопасить других и меня саму, меня лишили статуса боевого мага, и я с головой ушла в целительство. Мне необходимо регулярно выпускать магию и гасить вспышки отрицательных эмоций, и целительство с его медитативной составляющей и моими способностями к нему подходит лучше всего. Маркус продолжал наблюдать меня, подсовывал новые зелья, экспериментировал с приёмом и записывал результаты в мою карту. Я научилась как-то с этим жить, под действием его модифицированного успокоительного кошмары стали редкими, и я обрела какую-то почву под ногами. Но однажды, спустя без малого четыре года, меня вызвал к себе вечером мастер Тиберий, — обессиленно прикрыв глаза, я рассказала про свой побег из Сиродила и про неприятное открытие, сделанное Ингой.       Пока я говорила, Ральф продолжал нежно поглаживать мою спину. Это действовало неожиданно успокаивающе и придавало сил рассказывать дальше. Когда я закончила, он некоторое время молчал, судорожно сжимая меня в объятиях. Я чувствовала себя так, будто у меня из горла достали длинную раскалённую кочергу, и стало гораздо легче дышать. Наконец я кому-то смогла всё это рассказать, и не было похоже, чтобы этот «кто-то» был намерен от меня поскорее избавиться…       — Бедная девочка… — наконец вымолвил он. — Алвис говорил мне, что ты получила травму на войне, но такого я не мог себе представить.       — Что, вернёшь меня дяде? — я усмехнулась в его плечо.       — Не дождёшься, — он стиснул меня ещё крепче, почти до боли. — Лета, отпусти прошлое и перестань себя винить. Я прекрасно знаю, что убивать — ужасно и морально тяжело… Но то была война, она закончилась, и нужно жить дальше. Своим поступком ты, скорее всего, спасла по итогу гораздо больше людей, чем убила. Думаю, твои друзья тебя простили бы.       — Мне иногда снятся убитые… И свои, и враги… Они жутко кричат, сгорая заживо… — через силу прошептала я.       — Они снятся всем, кто даже на войне остаётся человеком. Только зверь убивает без жалости, Лета…       — Я… теперь панически боюсь сорваться и кому-то навредить. Не вынесу, если сожгу ещё кого-то…       — Не сожжёшь. Я же видел, как ты сегодня предпочла гореть, но не выпускать магию, пока мы не уехали подальше от людей. Не бойся, ведь страх — твой главный враг.       Повисла небольшая пауза, после которой я спросила:       — Теперь понимаешь, почему я не хотела ни с кем сближаться? Не с тобой конкретно, а вообще?       — Теперь понимаю. Хотя там, в лесу, звучало и выглядело иначе… — заметил Ральф, но в его голосе не было упрёка.       — Я разозлилась на дядю и на тебя… Не хотела, чтобы мою судьбу решали за меня. К тому же, норды в большинстве своём нетерпимы к магии, и я уже настроилась на годы одиночества.       — Я и сам хорош, поспешил, — со вздохом сказал супруг и положил ладонь мне на затылок, зарывшись пальцами в волосы. — Ты запала мне в душу ещё при первой встрече, и я боялся… не успеть, упустить. А своими побегами за город ты просто с ума меня сводила — сама теперь знаешь, что могло случиться…       Что-то в его голосе заставило меня отстраниться и посмотреть ему в лицо. Его взгляд заметно потемнел.       — Тебе уже приходилось кого-то вот так терять? — спросила я тихо.       — Да. Расскажу когда-нибудь, но не сейчас.       Я лишь молча обняла его. В голове наконец-то начал клубиться туман от выпитого вина, а по телу разливалась приятная расслабленность. Бесцеремонно уткнувшись носом в его шею, я с наслаждением вдыхала запах древесины и хвои, и тут меня осенило.       — Так это был ты!       — Что — я? — в голосе мужа отчётливо послышалось удивление.       — Ты отгонял мои кошмары всю седмицу! Да?       — Я думал, ты не просыпалась.       — Да, но… раньше кошмары сами собой не уходили, мне надо было проснуться. А тут… Сон менялся, мне становилось очень спокойно, и… — я запнулась, и щёки ощутимо обожгло.       — Что? — он явно улыбался.       — Мне каждый раз снилась лесная поляна. Ты пахнешь хвоей, — смущённо добавила я, радуясь, что он не видит моё лицо.       — А ты — корицей…       Остаток вечера я запомнила плохо. Мы допивали вино, обнимались, вроде даже о чём-то говорили — но сознание заволокло приятной хмельной дымкой, которая становилась всё гуще. Я чувствовала себя такой спокойной и расслабленной, какой не ощущала себя уже по меньшей мере четыре года.       Не знаю, в какой момент я уснула. Но точно помню, что меня окутывал запах древесины и хвои.