***
Примерно через полчаса мы сидели в гостиной и уплетали поздний завтрак, состоявший из вчерашней похлёбки, мясного пирога и свежего травяного настоя. Как выяснилось, Ральф накануне вечером оставил в дверях домика Фриды и Хенрика записку с просьбой сегодня прийти попозже, а потому всё утро мы провели вдвоём. В окна наконец-то било яркое летнее солнце, согревая дом и избавляя от необходимости постоянно подбрасывать дрова в камин. — Ральф, я бы хотела вернуться к целительству, — сказала я, отодвигая в сторону пустую миску. — Я уже узнавал, что храму нужны целители, — кивнул он и сделал глоток настоя. — Послезавтра мы идём к ярлу. Предлагаю тебе договариваться о выходе на работу в любой день после приёма, а пока можем погулять. — Послезавтра? — я едва не выронила кружку. — Совсем забыла об этом… — Не нервничай так, — он ободряюще улыбнулся. — Ярл Фротар — мой старый друг и боевой товарищ. Тебе нечего бояться. — Вы вместе воевали в Пределе? — догадалась я. — Да, он почти сразу пошёл воевать добровольцем. Тогда его отец Балгруф был ещё жив, а для сына ярла это честь — пойти защищать свою страну, показывая пример другим. — Давно он стал ярлом? — Почти четыре года назад, — ответил Ральф. — Балгруф был уже очень стар, у него едва хватило сил его дождаться. Он умер почти сразу после возвращения сына (да хранит Аркей его душу), и Фротар принял титул. Он достойный сын своего отца. — А тебя, значит, ярл назначил таном за боевые заслуги, а не просто по старой дружбе? — беззлобно поддела я, задрав бровь. — Именно так, — в тон ответил он с плохо скрываемым самодовольством. — Тем не менее, Фротар довольно молод для ярла, ему ещё нет сорока лет. Он постарался окружить себя людьми, в которых абсолютно уверен. — Он единственный сын покойного Балгруфа? Ральф нахмурился. — Единственный живой сын, если быть точнее… Фротар рассказывал, что его младший брат Нелкир погиб лет тридцать назад, в возрасте восьми лет. — Печально, — вздохнула я. — это было во времена пришествия Алдуина, да? — Да, но с драконами это не было связано, — отозвался муж сумрачно. — Он погиб из-за трюков Мефалы. Только не болтай об этом. — О Боги, — я в ужасе прижала ладони ко рту. — Конечно, я буду молчать… Внезапно в дверь настойчиво постучали. Выбравшись из-за стола, Ральф пошёл открыть её. На пороге обнаружилась юная девушка. — Мой тан, госпожа Глория передаёт заказ для госпожи Летиции! — скороговоркой пропищала гостья и с видимым усилием сняла с плеча огромный вещевой мешок, пытаясь заглянуть вглубь дома. Я мысленно хлопнула себя ладонью по лбу: как можно было забыть о том, что вот-вот должны доставить одежду! Супруг вернулся в гостиную и сгрузил мешок на диван. — Давай, оцени старания Глории, — улыбнулся он. Я неловко вылезла из-за стола и подошла, после чего ослабила завязки мешка подрагивающими пальцами. Ух ты! Сверху обнаружилось аккуратно свернутое парадное платье темно-зелёного цвета. Ральф тактично — пусть даже нехотя — отвернулся, и я тут же надела его, сбросив домашнюю одежду. Когда он снова повернулся ко мне лицом, я поймала его восхищённый взгляд. Платье было строгим и явно предназначалось для официальных приёмов. На груди, спине и рукавах имелась элегантная шнуровка, позволявшая без особого труда идеально подогнать наряд по фигуре. Талию стягивал широкий золотистый пояс, украшенный полудрагоценными камнями. Вырез открывал лишь ключицы; также был предусмотрен съемный меховой воротник, похожий на наплечники. Длинная расклешенная юбка ниспадала до самого пола. К платью шли в комплекте лёгкие ботинки из тонкой кожи на каблуках, которые, вопреки моим опасениям, оказались очень удобными. — В бане есть ростовое зеркало, если хочешь посмотреть повнимательнее, — сказал Ральф хрипло, глядя, как я рассматриваю своё отражение в начищенном до блеска серебряном блюде. — Но можешь мне поверить, что ты выглядишь потрясающе. — Спасибо, — я смущенно расправила складки на юбке. Помимо платья и ботинок, в мешке обнаружился чёрный плащ с вышивкой, костюм для верховой езды из мягкой кожи, три повседневных — но всё равно красивых — платья и несколько комплектов, состоявших из нижних сорочек и белья. Последние, разумеется, я решила примерить позже в одиночестве. Разместив новую одежду в шкафу спальни и надев новое серо-голубое льняное платье с кожаным поясом, я спустилась вниз. Ральф уже ждал меня, сидя за столом и листая какие-то рабочие записи. — Надень плащ, — посоветовал он, подняв на меня глаза. — В Вайтране всегда слишком ветрено. — И даже ничего не скажешь про платье? — притворно возмутилась я. — Хм, — он сделал вид, что серьёзно задумался. — Без него было бы лучше… — Ральф! — Да ладно, я шучу. Почти, — он улыбнулся как-то совсем по-мальчишески. — Тебе очень идёт.***
Когда мы вышли из дома, я с упоением подставила лицо лучам полуденного солнца. Как же я успела соскучиться по такой погоде! Затянувшийся холод, мрак и туман действовали совсем уж угнетающе. Ральф рассказал, что Вайтран разделён на три района: Равнинный, Ветреный и Облачный, причём каждый следующий расположен выше предыдущего. На вершине огромного холма, в Облачном районе, возвышался дворец ярла — Драконий Предел. Дом Ральфа — или уже наш? — находился в Ветреном районе, минутах в пятнадцати спокойным шагом от храма Кинарет и знаменитого дерева по имени Златолист. Туда-то мы и направились первым делом. Как выяснилось, в Ветреном районе селились в основном представители влиятельных семей, жрецы, таны и прочие состоятельные дельцы, а потому дома здесь были в основном каменными и добротными. Вымощенные серым булыжником улочки были довольно узкими (вряд ли две встречные повозки могли бы разъехаться без приключений), но прямыми, и почти все вели прямиком к Златолисту. Вскоре мы вышли на площадь, посреди которой и росло священное Древо. Я так и замерла, раскрыв рот от удивления. Златолист был просто огромным, возвышаясь над всеми строениями района, а могучие длинные ветви, усыпанные маленькими розовыми цветами, широко расходились во все стороны, закрывая от солнца большую часть площади. От Древа ощутимо веяло силой, а тонкий аромат цветов слегка кружил голову, как хорошее вино. — Какая красота, — только и смогла вымолвить я. — Говорят, ветер самой Кинарет дует в листве Златолиста, — сказал Ральф. — Его вырастили задолго до основания Вайтрана из побега Великого Древа, старейшего растения во всём Тамриэле. — Я читала об этом. А правда, что Златолист уснул во времена пришествия Алдуина, и сам Довакин вернул его к жизни? — задумчиво спросила я, любуясь Древом. — Довакин был здесь, это чистая правда. Но о том, кто именно привёз из Святилища Великого Древа животворящий сок, спорят до сих пор. Это мог быть кто угодно из паломников. Обогнув Златолист, мы подошли к храму Кинарет. Он был гораздо больше, чем привычная мне ривервудская часовня. Деревянное здание с массивными резными колоннами и причудливой многоярусной крышей со шпилями возвышалось над всеми остальными постройками района, уступая высотой только Древу. — Мы можем зайти и договориться по поводу работы сейчас, — негромко предложил супруг. — Я взял с собой твои документы, — он кивнул на висевшую через плечо сумку. — Это… неожиданно, — у меня пересохло в горле. Ещё бы — морально я не была готова совершенно. Хотя, может это и к лучшему. — Давай попробуем. Внутри храм впечатлял своим убранством. Деревянные колонны оплетали зелёные стебли какого-то растения, усыпанные цветами в форме небольших белых колокольчиков. На стенах виднелась роспись, а резные решетчатые окна причудливо преломляли солнечные лучи, отбрасывая на стены зайчиков. Посреди зала располагалась небольшая каменная купель, в центре которой фонтаном била вода. У дальней стены в окружении свечей возвышался знакомый алтарь Богини. — Да благословит вас Кинарет, — нам навстречу ступила жрица, редгардка в годах. — Чем могу служить, мой тан? — Добрый день, Алем. Я привёл вам целительницу, о которой говорил примерно седмицу назад, — с этими словами Ральф взял меня за руку. — Познакомьтесь, это моя жена Летиция. — Здравствуйте, — выдавила я, робея. — Рада знакомству, дитя, — ободряюще улыбнулась жрица. — Я Алем, настоятельница храма. Мой муж Аколит также целитель, он сейчас с больными. Значит, ты приехала из столичной Коллегии, и в последнее время была ривервудским целителем? — Всё верно, — я кивнула. — Мне не хотелось бы с переездом в Вайтран перестать лечить людей. — У меня с собой рекомендательное письмо от настоятеля Хелге, — спохватился мой муж и, вытащив из сумки бумаги, протянул их Алем. — Вот, возьмите. Настоятельница пробежала глазами по тексту письма и повертела в руках моё удостоверение целителя. Оставшись довольной, она вновь перевела на меня взгляд: — Что ж, прекрасно. Когда сможешь приступить? — Если можно, в Миддас. Так как послезавтра, в Тирдас, мы идём к ярлу, и мне не помешала бы пара свободных дней. — Договорились, — кивнула Алем. — Я оставлю пока у себя твоё письмо и удостоверение. Приходи к девяти утра в Миддас. — Спасибо, — просияла я. Постояв в молчании и молитвах несколько минут у алтаря и получив благословение Кинарет, мы вышли из храма. — Почему Алем не устроила мне экзамен? — спросила я мужа почти шёпотом. — Она знает Хелге и Сонью, — усмехнулся он. — Не будь ты хорошим целителем, Сонья ни за что не взяла бы тебя в часовню. Мы направились вниз, в Равнинный район. По дороге с нами часто здоровались горожане, поглядывая на меня с интересом. Меня так и подмывало накинуть капюшон, чтобы укрыться от их любопытных взглядов. Держа меня за руку, Ральф охотно рассказывал про Йоррваскр, Небесную кузницу, пленение дракона Нуминекса будущим королём Олафом во дворце ярла, который позже стал именоваться Драконьим Пределом — словом, смаковал историю Вайтрана, так полюбившегося ему за последние годы, а я с интересом слушала. После Ривервуда от большого скайримского города, являющегося столицей центрального владения, голова шла кругом. Помимо жилых кварталов, в Равнинном районе располагалось несчётное количество лавочек, мастерских и таверн. Стоял разгар Сандаса, а потому по центральной улице текла пёстрая толпа. То и дело буквально под ногами возникали стайки местных ребятишек, с весёлыми криками играющих в догонялки. На просторной центральной площади района обнаружился большой рынок, на котором торговали всем, чего могла пожелать душа — от овощей до выкованного в местных кузницах оружия. Голосистые торговцы зазывали горожан оценить свой товар, а возле прилавка с крепкими травяными настойками колоритный пожилой норд с пышными усами и красным носом громко возмущался повышением цен. Когда ноги начали нещадно гудеть, а в животе громко заурчало от голода, Ральф предложил зайти пообедать. Таверна «Гарцующая кобыла» была знаменита на всё владение Вайтран, и мы направились именно туда. Она находилась в двух шагах от рынка на холме, возвышаясь над площадью. Внутри было тепло, суетливо и шумно, а в воздухе разливались головокружительные ароматы еды. Ополоснув руки в умывальнике у входа, мы заняли столик в углу, и почти сразу же к нам подошла стройная моложавая нордка с цепким взглядом, которой, впрочем, было никак не меньше пятидесяти лет. — Добро пожаловать! Чего желаете? — осведомилась она, одарив меня странноватой улыбкой. Я вежливо поздоровалась. — Здравствуй, Изольда, — ответил ей Ральф. — Давай, пожалуйста, твою коронную оленину с овощами в горшочках, две порции. Ещё сырную нарезку, парочку сладких рулетов и кувшин хаммерфелльского вина, которое я всегда беру. — Уже готовим, — получив оплату, она удалилась за стойку. Я наклонилась к мужу и тихо спросила: — Почему она на меня так странно смотрела? Ральф ответил не сразу. Он выглядел… смущённым? — Изольда — хозяйка таверны, мы неплохо друг друга знаем. И ей было любопытно, из-за кого я напился в день возвращения в Вайтран, — наконец признался он. — Она тогда отпаивала меня отрезвляющим зельем. Я едва не поперхнулась воздухом: — Вот куда ты ушёл тогда из дому! Пьянство осуждаю, так и знай… — Ну кто бы говорил, — ехидно заметил он, и у меня загорелось лицо. — Но, как и ты, я редко склонен напиваться. Вскоре служанка принесла обед, который оказался потрясающе вкусным. Оленину редко кто мог приготовить так, чтобы кусочки мяса таяли во рту, но здешние повара смогли добиться нужного эффекта. Ральф разлил вино по кубкам, и, чокнувшись, мы выпили «за прекрасный день». В который раз хаммерфелльское вино не разочаровало. — Норды что, каждый день пьют вино? — поинтересовалась я с улыбкой, наслаждаясь разливающимся в желудке теплом. — Скайримские норды чаще всего пьют либо мёд, либо разбавленный спиртом кислый компот, по ошибке именуемый вином, — фыркнул он. — А я предпочитаю вино. — А ты гурман, — хихикнула я, отправляя в рот кусочек мягкого жирного сыра. — Если серьёзно, то да, по чуть-чуть пьём почти каждый день, — он расслабленно поболтал содержимое своего кубка. — Зато почти не болеем простудами. — Так и знала, что в Скайриме рано или поздно сопьюсь, — деланно вздохнула я и снова отпила из кубка. — Нет уж, пить как вчера я тебе больше не дам, — усмехнулся Ральф. — Иначе взвою. Остаток позднего обеда, плавно перетёкшего в ужин, прошёл в шутках и болтовне обо всём подряд. Краем сознания я отмечала, насколько легче мне стало с ним разговаривать и как приятно просто находиться рядом. Покинув таверну, мы немного прогулялись по широкой главной улице Равнинного района и вернулись домой, когда Вайтран начали окутывать мягкие синие сумерки. В доме было прибрано, на столе стояло блюдо с ароматными пирожками, жарко горел камин, а на его предтопочной площадке стоял чугунок с горячим ужином. — Бедная Фрида, — хмыкнул Ральф. — Не говори ей, что её стряпню мы сегодня оставим без должного внимания. Примерно через час я забралась в кровать в одной из новых ночных сорочек, предварительно смыв с себя городскую пыль. Вскоре из бани пришёл муж и вопросительно глянул на меня. Я лишь молча подвинулась, освобождая его половину кровати. Засыпая у него на плече, я размышляла о том, как сильно на нас обоих смог повлиять всего лишь один вечер, за который отошли в сторону обиды и недоговорки, уступив место полной откровенности и пониманию…