***
Альбина неспешно зажигала ароматические свечи, расставленные на тумбах и полочках по периметру комнаты. Свет не проникал сюда извне — узкое окно с грязными стёклами было наглухо занавешено тяжёлыми пыльными шторами, скрывая происходящее внутри от посторонних глаз. На широкой деревянной кровати лежала без сознания хрупкая молоденькая девчонка, которую Альбина успела возненавидеть всеми фибрами души, но каждый раз, когда женщина бросала взгляд на её беспомощную фигурку в одной лишь нижней сорочке, с привязанными к кровати руками и ногами, она испытывала ядовитое, мрачное удовлетворение вперемешку с лихорадочным предвкушением. Закончив со свечами, хозяйка дома присела на край кровати и снова вгляделась в такое ненавистное лицо с чуть приоткрытыми пухлыми губами. Даже сейчас, в такой чужеродной для неё обстановке, девчонка выглядела до противного невинной, почти как дитя. Альбина едва не сплюнула на пол от резкой вспышки ярости: вот же нашёл себе! Жрица-целитель, сама святость и безгрешность! Небось ещё и нетронутой была до свадьбы. На кого же ещё позволил бы себе разменяться тан Ральф, в прошлом тот ещё бабник — уж точно не на бывшую шлюху! Она сжала челюсти так, что скрипнули зубы. Всю седмицу их последний разговор не желал выходить из головы, и каждая фраза Ральфа, вспыхивающая в памяти, била её больнее плети со вшитым кусочком свинца. Никогда прежде он не тыкал её носом в прошлое ремесло вот так, грубо и бесцеремонно, но это всё же случилось. Вайтранский тан такой же, как все остальные, как многие до него. Ох, как он пожалеет о своих словах, когда вернётся… Альбина мстительно улыбнулась, предвкушая то, как с минуты на минуту начнёт ломать жизнь Летиции Норберг. Молодая жрица вряд ли сможет пережить то, что её ждет — скорее сбросится вниз с городской стены, желая избавиться от позора. Что ж, тем лучше. Веки девчонки дрогнули, и она приоткрыла глаза. На лбу пролегла еле заметная складка, а из горла вырвался хрип, однако в остальном она осталась неподвижной. — Очнулась. Это хорошо. Тебе никак нельзя проспать самое интересное, — промурлыкала Альбина, глядя ей в лицо. Летиция сфокусировала на ней взгляд, и глаза девчонки слегка сузились. Она попыталась что-то сказать, но снова смогла издать лишь сдавленный хрип. — Прости, я тебя не понимаю, — почти пропела Альбина, победно улыбаясь. — Ты не в состоянии ни пошевелиться, ни что-либо сказать, а потому говорить буду я, ладно? В глазах жрицы отчётливо мелькнул страх, и хозяйка дома улыбнулась ещё шире: — Вот ты так молода и красива, у тебя есть семья, образование, таланты. Ты получаешь замечательного мужа, свой дом, положение в обществе и милость Кинарет в придачу — решительно всё, чего можно пожелать! Теперь представь иное, — её улыбка мгновенно угасла, а голос дрогнул, но она быстро взяла себя в руки. — Представь, что ты — нелюбимая и нежеланная младшая дочь, живёшь в грязи и нищете, жрёшь ту же гадость, которой кормишь немногочисленный домашний скот… В семнадцать лет на тебя в лесу втроём нападают разбойники, связывают и берут силой как пожелают и сколько пожелают, а потом, опоив зельями, продают в бордель… Как тебе такая история? Девчонка смотрела на неё широко распахнутыми глазами и, кажется, забыла дышать. — Молчишь? Молчи… Месяц за месяцем, год за годом ты продаёшь себя, становишься всё податливее, искуснее… Привыкаешь и перестаёшь обращать внимание на отношение к себе, как к грязи под ногами, ведь идти всё равно некуда, а почти весь свой заработок ты тратишь на подержанные книги. И вот, спустя годы… — Альбина ощутила, как перехватило дыхание, но, сглотнув подступивший к горлу ком, продолжила. — Наконец появляется он. Тот, кто видит в тебе нечто большее — человека, а не кусок мяса. Тот, кому хочется не только плотских утех, но и по-человечески поговорить. Ты впервые в жизни понимаешь, что такое любовь… — она прикрыла глаза, смаргивая солёную влагу. — И находишь в себе силы выбираться из этого дерьма, а он помогает. Но как думаешь, есть ли у этой истории счастливый конец? Летиция со свистом выдохнула. В уголках её глаз блестели слёзы. — Правильно… Нет его и быть не может, потому что ты всего лишь шлюха и навсегда останешься ею, даже для него, — женщина сжала кулаки. — Он ведь красив, состоятелен, носит титул тана — зачем ему такой мезальянс! И вот появляется другая… Сама святость и невинность, — она скривилась, как от зубной боли. — И забирает у тебя твою единственную любовь, которая теперь точно никогда не будет взаимной… А твой любимый напоминает тебе, что твоё дело маленькое — рот открывать да ноги раздвигать. Твои действия? В глазах девчонки плескался ужас пополам с отчаянием. Она часто заморгала, заставляя капли слёз стекать в буйную рыжую гриву. Альбина подалась вперёд и склонилась над ней, пристально глядя в лицо: — Боишься? Правильно… Паралитический яд работает превосходно, какое-то время ты не сможешь ни сопротивляться, ни кричать. А когда сможешь, будет уже слишком поздно, — женщина оскалилась жуткой безумной улыбкой. — И некому тебя спасать: Ральфа нет в городе, а у его хускарла сейчас другие заботы. И знаешь, что самое приятное? — она понизила голос почти до шёпота, любуясь затравленным выражением зелёных глаз. — Что твой драгоценный супруг всё равно ходит и будет ходить ко мне. Не с тобой он хочет делить постель. Ты — лишь вывеска, подходящая декорация рядом с примерным членом высшего общества, — она провела пальцами по бледной щеке связанной девушки, наслаждаясь её отчаянием. — Но даже таковой перестанешь быть с минуты на минуту… Альбина резко одернула руку и, поднявшись с кровати, выпрямилась во весь рост: — Я лишу его столь подходящей и выгодной ему партии. Он не хотел брать шлюху в жёны — так пусть же шлюхой станет та, которую он уже взял!..***
Паралитический яд не мог сдержать бешено колотящееся о рёбра сердце, которое, казалось, вот-вот проломит грудную клетку и выпрыгнет из неё. Женщина, так гнусно заманившая меня в ловушку, поспешно куда-то удалилась из комнаты, но её слова всё ещё звучали в голове, как удары кузнечного молота. Под действием яда мысли текли медленно и вязко. Пришедшее первым осознание того, что мой муж ищет ласки на стороне, резануло острым ножом по сердцу. Но затем до меня окончательно дошло, что именно его любовница уготовила лично для меня… Боги, во что я вляпалась! Кроме отдельных мышц лица, ни один мускул во всём теле не желал меня слушаться, а липкие верёвки, обвязанные вокруг кистей и лодыжек, жгли кожу. Ощущение полнейшего бессилия вперемешку с леденящим ужасом сводило с ума — как тогда, в лесу. Но сейчас я не могла ни кричать, ни брыкаться — лишь часто дышать и молить всех богов если не о спасении, то хотя бы о быстрой смерти. За дверью послышались торопливые шаги и мужские голоса. В следующую секунду дверь комнаты распахнулась, и на пороге появились двое мужчин — кажется, редгардов — в сопровождении хозяйки дома, от которых даже на таком расстоянии разило дешёвым алкоголем. — Как договаривались, — сказала женщина, указывая на меня рукой. — Молоденькая, свеженькая, покорная — всё как вы любите. — Прекрасно, Альбина, — масляным голоском протянул один из них, жадно поедая меня глазами. Как я уже успела заметить, из одежды на мне была только тонкая нижняя сорочка и бельё. От жгучего стыда к лицу нещадно прилила кровь, а от беспомощности хотелось орать во весь голос, но из горла вырвался только очередной негромкий хрип. — Смотрите-ка, — восхитился второй, — как смутилась. Что, сучка, вдвоём тебя ещё не драли, а? Альбина отошла чуть в сторону, хищно скалясь широкой торжествующей улыбкой, а мужчины принялись снимать с себя одежду. Новая волна паники и отчаяния накрыла меня с головой, грозя и вовсе обернуться обмороком. И тут наконец-то отозвалась прежде молчавшая магия. Знакомый разливающийся по телу жар, обычно заставляющий меня нервничать ещё сильнее и бежать подальше от людских глаз, сейчас был самым настоящим благословением. В голове заметно прояснилось. Когда-то давно на общем курсе алхимии в Коллегии мастер Реман рассказывал, что многие яды при нагреве распадаются. Вот оно! Мужчины успели снять куртки и рубахи, пока я усилием воли направляла жгучую магию внутрь себя. Жар усилился, разлился по всему телу — и я ощутила, как по рукам, ногам и спине побежала толпа огненных мурашек, а подвижность начала возвращаться. Я дернула кистями рук, поджигая веревки тонкими язычками пламени. Завоняло палёной шерстью, мужчины потрясённо отпрянули, а я резко села на кровати, одновременно воспламенив верёвки, опутывающие лодыжки. Пара секунд — и они тоже превратились в пепел. — Назад! Голос прозвучал надтреснуто и сипло. Скатившись в узкий проход между кроватью и комодом, я почти сразу вскочила на ноги и выбросила перед собой руки. Под босыми ногами жалобно скрипнула прохладная гладкая половица. От резкого манёвра затошнило и закружилась голова, а на теле выступила противная испарина, но я смогла удержать равновесие. Между пальцев завихрился огненный шар размером с капусту. — Назад — или сожгу к даэдровой матери! — взвизгнула я. Внутри клокотала и рвалась наружу бешеная ярость. — Это что ещё за шутки? Мои несостоявшиеся мучители так и застыли неподалёку от кровати, не рискуя приближаться ко мне. Взглянув на лицо Альбины, я и вовсе ощутила мстительное удовольствие — уж больно испуганной и потерянной она выглядела. Один из мужчин угрожающе шагнул ей навстречу, и она попятилась. — Ты обещала нам на пробу свежую послушную девку. А это что за бестия? — он раздражённо сплюнул ей под ноги. — Мне говорили, ты в своём деле знаешь толк, столько довольных клиентов! — Прекрати истерику, Надим, — она наконец обрела дар речи и брезгливо посмотрела на собеседника. — Выпила чего-то не того, вот и взбесилась! — Что ты врёшь! — воскликнула я, продолжая удерживать огненный шар между ладоней. — Вы все будете прокляты богами за нападение на жрицу Кинарет, если я не сожгу вас раньше! — Жрицу? — удивлённо переспросил тот, кого звали Надимом. — Альбина, ты совсем сдурела? Сказала ведь, что вербуешь сиротку из низов! — А может, сама отработаешь свой промах? — подал голос второй, берясь за пряжку ремня. — Пошли вон! — взвизгнула Альбина, выхватывая откуда-то из складок платья серебряный кинжал. — В ваших интересах сделать вид, что мы сегодня не встречались, иначе ваш притон будут ждать трудные времена! Мужчины подхватили свои куртки и рубахи и нетвердой походкой направились к выходу, стараясь не упускать хозяйку дома из виду. Когда они скрылись за дверью, женщина преградила мне дорогу, угрожающе сверкая лезвием ножа: — Вот, значит, как. А Ральф в курсе, что в жёны ему досталась огненная ведьма? — Разумеется, — процедила я сквозь зубы, не опуская рук. — Ты лжёшь! — вскрикнула Альбина. — Он никогда бы на это не пошёл! Прочитав замешательство на моём лице, она добавила со странным выражением: — Его чуть не сожгли огненные маги на войне, вся спина в шрамах от ожогов! Неужели тебе настолько на него наплевать, что ты этого не знаешь?! Её слова в очередной раз больно укололи в самое сердце. Ещё в Ривервуде Ральф совершенно точно что-то упоминал про талморских магов, но тогда я не стала расспрашивать подробнее. А без одежды я его и вовсе до сих пор не видела… Сбитая с толку словами Альбины, я потеряла концентрацию, и огненный шар рассеялся. Воспользовавшись моментом, она двинулась прямо на меня. Холодно блеснуло острое лезвие, отражая свет свечей. — Назад! Выбирать особо не приходилось. Не успев даже толком подумать, я опрокинулась спиной на кровать и выпустила в Альбину поток пламени — не сильный, но достаточный, чтобы хорошенько обжечь. Она попыталась уклониться, но пламя задело её левую щёку, заставив вскрикнуть от боли. Огонь оставил на стене чёрную подпалину, но, слава всем богам, больше ничего не загорелось. Я снова призвала в ладони магию. — С дороги! Послав в Альбину сноп искр, из-за чего её платье задымилось, а сама она потеряла равновесие и упала, приложившись головой о комод, я перемахнула через спинку кровати и бросилась к двери. Повезло, что не начался пожар — незачем мне сжигать дом и отправляться за это в тюрьму… Торопливо сбегая вниз по узкой шаткой лестнице, я чудом не сломала себе шею. В последний момент заметила валявшийся на полу у входа мой смятый плащ и набросила его, а затем вылетела за дверь, под холодный проливной дождь. Запоздало осознала, что совершенно забыла про обувь — босым ногам сразу же стало холодно, мокро и грязно. — Стража! Стража!!! — завопила я во всё горло, как можно плотнее укутываясь в плащ. Совсем рядом из темноты вынырнули огни трёх факелов. Я едва не заплакала от облегчения, узнав форменные доспехи городских стражников.***
В круглой комнате небольшой сторожевой башни жарко горел камин. Я в одиночестве сидела на скамье за грубым деревянным столом и бездумно болтала дешёвое вино, плескавшееся на дне глиняной кружки. Руки до сих пор мелко подрагивали после пережитого, но от выпитого вина всё же стало ощутимо легче. Скрипнула дверь, и в комнату стремительно вошёл Хенрик. Я подняла на него удивлённый взгляд. — Летиция, хвала всем богам! — он буквально упал на скамью рядом со мной. Никогда прежде я не видела хускарла таким взволнованным и почти напуганным. — Где вы были? — спросила я хрипло. — Меня мало убить, — он саданул кулаком по столу так, что подпрыгнули стоявшие на нём кружки и кувшин, а я сильно вздрогнула. — Я был в таверне неподалёку. Как обычно, пропустил стаканчик мёду, пока ждал тебя… И уснул! Вырубился прямо за столом, хотя выпил всего-ничего! Мне что-то подсыпали в выпивку! — он снова ударил по столу. — Повезло, что в таверну заскочил Келлен, он же шашни крутит с дочкой трактирщицы… Он-то знает, что я сопровождаю тебя. А тут картина маслом: я сплю за столом, а ты больше часа как ушла из Храма и как сквозь землю провалилась! Он привёл меня в чувство, и мы сразу смекнули, что дело нечисто, и подняли на уши стражу. Повезло, что вас по дороге видела Изольда! — Это всё Альбина подстроила… — я тяжело вздохнула. — Она сказала, что меня будет некому спасать. — Говорил я Ральфу не связываться с этой шлюхой, — зло бросил Хенрик. — Да разве он кого-то слушает? При упоминании связи мужа с этой женщиной грудь больно сдавило, и мне перестало хватать воздуха. Не желая думать об этом сейчас, я спросила: — Её повязали? — Да, — хмуро отозвался Хенрик. — В доме нашли достаточно доказательств того, что она устроила там подпольный бордель, а это незаконно. Меня передёрнуло. Легальные бордели подвергались жёсткому контролю со стороны властей, что делало их почти безопасными и для посетителей, и для самих девушек. Подпольные же за большие деньги могли предложить клиентам удовлетворить их самые мерзкие фантазии. — А что ей будет за то, что она хотела сделать со мной? Едва Хенрик успел открыть рот, как дверь распахнулась, и вошёл капитан стражи Гуннар. — Госпожа Летиция, вам лучше? — с деланным участием спросил он, усаживаясь напротив. — Да, благодарю, — я вяло кивнула. — Что ей будет за то, что обманом заманила меня… к себе? — Видите ли… — замялся капитан. — Мы нашли достаточно улик, что Альбина держала подпольный бордель, и за это сядет надолго. Но как вы докажете, что она хотела что-то с вами сделать против вашей воли? От неожиданности я поперхнулась воздухом: — В каком смысле — как? Ваши люди своими глазами видели меня босую под дождем в одном плаще поверх сорочки. Думаете, по своей воле я бы оказалась в таком виде? Я бежала от неё! — Допустим, я вам поверю, — сказал он миролюбиво. — Тем более, мне известна её репутация. Но вы сами пошли за ней, верно? — Она умоляла меня спасти её дочь, якобы упавшую с лестницы, — процедила я сквозь зубы. — Пойти с ней было моим долгом целителя и жрицы. — Она утверждает, что предложила вам кругленькую сумму за утехи, — развёл руками Гуннар. — А непосредственно перед делом вы якобы запросили больше и завязали драку. — Что?! — воскликнула я, сжимая кулаки. — Она усыпила меня и обездвижила паралитиком, я очнулась связанная! — от этих воспоминаний начало тошнить, а к щекам подкатил жар стыда. — Тогда как вы освободились? — приподнял брови капитан. Я открыла рот, чтобы ответить, но тут же закрыла его. Обливион её побери… я не могу сказать, что выжгла яд магией! — Или она не рассчитала дозу яда, или меня спасло благословение Кинарет, — ответила я уклончиво. — Кинарет вряд ли способна разрезать верёвки, если они были, конечно, — он прищурился, глядя на меня сверху вниз. — Вы думаете, я намерена её оболгать? — спросила я, стараясь говорить ровно. — Это недостойно жрицы! — Я думаю, госпожа Летиция, что в этой истории слишком много белых пятен, — он опёрся на локти, сцепив руки в замок. — Не сомневаюсь в ваших качествах жрицы, но всё же личный мотив имеется у вас обеих, — он наградил меня гаденькой понимающей улыбочкой. — К тому же, Альбина обвиняет вас в применении магии Разрушения, у неё ожог на щеке. Вы отрицаете это? — Отрицаю, — отрезала я. — Я маг Восстановления, вам это известно. А обожглась она о свечу в ходе драки. Уж их-то вы не могли не заметить, — добавила ядовито. — Допустим, — он поднял руки в примирительном жесте. — Но если вы будете настаивать на обвинениях, а она встречно обвинит вас, вам не избежать громкого скандала. Оно вам надо? От гнева я скрипнула зубами. — Не надо, — кивнув, он ответил за меня. — А потому советую вам довольствоваться тем, что она надолго сядет за организацию подпольного борделя. Иначе она утащит вас за собой, и репутацию вашего супруга тоже. — Какая же ты тварь, Гуннар, — рыкнул Хенрик. — Башкой думай, а не тем, что в штанах. Меня, по-твоему, зачем усыпили? Чтобы Лету похитить, тану насолить через неё! Или Альбина и тебя купила своими прелестями? — Пить надо меньше, Хенрик, — отозвался капитан брезгливо. — Может, в следующий раз не прохлопаешь ушами побег жены тана. Всё, если вы не хотите скандала, разговор окончен, — с этими словами он встал из-за стола и, отвесив мне насмешливый поклон, вышел из комнаты.***
Домой мы добирались в полном молчании. Один из стражников, сжалившись над моими босыми ногами, одолжил нам свою лошадь, на которую я неуклюже забралась с помощью Хенрика. Хускарл, молча клокоча от гнева, поднял её в рысь. Очутившись дома, я сразу же схватила чистую одежду и убежала в баню. Этот день срочно нужно смыть… Внутри уже не было никаких чувств: ни злости на капитана, ни ужаса от произошедшего, ни желания прикончить мерзавку — осталась только дикая усталость. Я сидела в бочке до тех пор, пока в дверь деликатно не постучала Фрида. — Ну и ну, — взволнованно проговорила она, когда мы вернулись в дом. — Эту паршивку убить мало! Ишь, какую гадость задумала! Даже хорошо, что ты владеешь огненной магией!.. Про мой талант к Разрушению хускарл и экономка знали, но лишь в общих чертах. Пока я мылась, Хенрик в красках рассказал жене о случившемся, за что я была ему благодарна. У меня не хватило бы сил заново переживать всё это… — Думаете, он правда ходил к ней после нашей свадьбы? — спросила я глухо. — Больше слушай её! — воскликнула Фрида. — Я уверена, что нет. Спросишь у него сама… Хенрик отнёс в Храм мою записку с извинениями за то, что завтра меня не будет на службе. Пока я не приведу в порядок нервы, могу запросто кого-то покалечить при лечении, а потому решила выделить день на то, чтобы хоть как-то прийти в себя. Выпив на ночь тройную дозу успокоительного, я заснула мертвым сном. Утром проснулась поздно. Холодный дождь наконец-то прекратился, но свинцовые тучи никак не желали расходиться. Вяло поковыряв кашу, которую приготовила Фрида, я отставила миску в сторону и взяла компот. — Летиция, на тебе лица нет! Ну-ка поешь… — Не хочу. Вдруг за дверью послышались знакомые торопливые шаги. Спустя несколько секунд дверь распахнулась — и в дом буквально влетел Ральф. Полы его плаща на несколько вершков были забрызганы грязью. — Лета! Он выглядел вымотанным и взволнованным. Встретившись с ним взглядом, я выбралась из-за стола. Хлопок входной двери известил о том, что Фрида пока предпочла ретироваться. — Хвала богам, ты цела… Он приблизился ко мне, раскрывая объятия, но я отпрянула и отвернулась. Сделав несколько шагов по направлению к лестнице, я повернулась к нему лицом и, глядя в глаза, выпалила: — Я не хочу тебя видеть!