***
Пока Ральф собирал разбросанные по полу вещи и одевался, я всё ещё стыдливо отводила глаза и куталась в одеяло — видимо, по привычке. Он, красноречиво ухмыляясь, наконец застегнул последнюю пуговицу рубахи и ушёл, пообещав вернуться с чем-нибудь вкусненьким. Стоило двери закрыться, как я вскочила и, смочив полотенце в весьма кстати стоявшем в углу умывальнике, шустро привела себя в порядок. Кожа налилась, как шкурка спелого яблока, и начала приятно гореть, и я, ощутимо посвежевшая, буквально впрыгнула в костюм для верховой езды. Спустя четверть часа дверь комнаты распахнулась, и появился уже знакомый слуга, толкая перед собой тележку с горячим завтраком. Поели мы быстро, и уже через полчаса, попрощавшись с хозяевами постоялого двора, выдвинулись в путь. К моему удивлению, через несколько сотен саженей обнаружилось, что река резко срывается в пропасть, образуя живописный водопад, а дорога, причудливо петляя, круто повела нас вниз, в долину, со всех сторон зажатую горами и острыми скалами. Чем ниже мы спускались, тем гуще становились поросли стройных сосен и тёмных разлапистых елей. В прохладном утреннем воздухе плыли одуряющие запахи хвои, смолы и чистой горной воды, а солнечные лучи ласково скользили по укутанным плащами плечам и спинам. — Дотерпишь без привала до Чёрного Брода? — спросил Ральф некоторое время спустя. — Я бы предпочёл успеть доехать до темноты. — Запросто, — проговорила я искренне, — не хочу останавливаться. Дорога такая красивая, любовалась бы и любовалась! Мне даже петь хочется! — Ни в чем себе не отказывай, — хмыкнул он. Слегка шлепнув лошадку по бокам, я выпрямилась в седле, набрала воздуха и пропела:По дороге сна — тихий звон подков,
Лег плащом туман на плечи,
Стал короной иней на челе.
Острием дождя, тенью облаков —
Стали мы с тобою легче,
Чем перо у сокола в крыле…
— Красиво, — заметил муж, поравнявшись со мной, и прозвучало это мечтательно. — Споёшь для меня как-нибудь… в более спокойной обстановке? — Конечно, — я лукаво улыбнулась ему. — Правда, большинство песен, которые я разучивала, довольно грустные. — Только не ту, которую ты пела на Празднике Середины Года, — попросил он, слегка поморщившись. — У меня до сих пор глаз дёргается, как вспомню. Я уже открыла рот, чтобы выдать что-нибудь ехидное, но в памяти вовремя всплыли слова Фриды о его погибшей невесте, заставив прикусить язык. Нет, эту тему ворошить мы оба пока не готовы… — Не волнуйся, вспомню что-нибудь повеселее, — пообещала я серьёзно. — Или выучу что-нибудь новое. Держать предельно быстрый темп нам всё же не удалось, и в Чёрный Брод мы въехали, когда солнце уже скрылось за горами. Это была небольшая нордская деревня, жившая в основном за счет местной корундовой шахты. Здесь частенько останавливались путешественники, приезжающие на горячие источники, а также паломники, направляющиеся к Святилищу Великого Древа. На севере, почти сразу за деревней, клубился слабый туман — оказалось, что это поднимался пар над горячими озёрами. Дом Ральфа находился на окраине посёлка. Конечно, он был гораздо меньше, чем вайтранское жилище: внутри была всего одна комната, в которой помещалась каменная печь, небольшой обеденный стол с двумя лавками, кухонный шкаф с посудой, пара вещевых сундуков и кровать в углу. Просто, скромно, но жить вполне можно. В доме было прохладно и немного сыро, а потому я сразу занялась печью. К тому времени, как Ральф сдал лошадей на постой на маленькую местную конюшню и вернулся в дом с сумками, в печи уже весело горело соломенного цвета пламя, а дрова уютно потрескивали. Он удивленно приподнял брови: — Как ты это сделала так быстро? Дрова сырые. — Немного магии, — хитро улыбнулась я. Поужинали мы наскоро отваренным рисом с вяленой говядиной, купленной утром на постоялом дворе. Допив ароматный травяной настой с пирожками, прихваченными ещё из дому, и перемыв посуду, я нерешительно спросила: — Может, съездим к озёрам? Ночь сегодня ясная. Ральф недоверчиво покосился на меня: — До завтра не дотерпишь? — Очень хочется помыться, а бани здесь нет, — я подошла к нему и обняла за шею, глядя в глаза. — К тому же, плавать при свете лун так здорово, мы в Коллегии сбегали летними ночами на озеро, — я мечтательно улыбнулась. — Ну пожалуйста… — Ладно, — сдался супруг, чуть смягчившись, и я едва не запрыгала от радости. — Но если я скажу, что рядом опасность, сразу и без вопросов поворачиваем назад. Договорились? Ночь действительно стояла ясная и лунная. Массер оказался убывающим и блеклым, а Секунда — наоборот, полной, яркой и заливающей хвойный лес мягким серебристым светом. Лошади еле слышно ступали по грунтовой дороге, устланной пожелтевшими сосновыми иголками. Огни деревеньки остались позади, но тревоги не было — уж больно светлой и волшебной казалась ночь. Лес расступился, и мы оказались на невысоком каменистом берегу. Я так и ахнула: впереди, насколько хватало глаз, раскинулась широкая долина, изрезанная многочисленными небольшими озерцами, над которыми поднимался пар, источая слабый запах серы. Подвижная, местами бурлящая вода бликовала в лунном свете. В лицо пахнуло теплом, и захотелось поскорее ослабить завязки плаща. Мы проехали чуть дальше, к озерцу покрупнее, и спешились. Подошвы неожиданно ощутили что-то мягкое — кажется, толстый слой покрывавшего каменистые берега мха. Вокруг не было ни души, а плотную ночную тишину нарушали редкие вскрики ночных птиц да негромкое бульканье воды. Я торопливо выбралась из одежды и, затянув волосы в небрежный узел на затылке, шагнула к воде, слегка поёживаясь и обнимая себя руками за плечи. Тёплый мох под босыми ногами на ощупь напомнил грубую шерсть. Сзади раздался негромкий смешок, заставив меня обернуться. — Что? — удивилась я, приподняв бровь. — Уверена, что стоило идти купаться ночью? — ехидно спросил Ральф, хитро прищурившись. — Мне всё равно прекрасно видно самое интересное. Секунда сегодня явно на моей стороне. Вспыхнув так, что, казалось, уши вот-вот лопнут от жара, я поспешно шагнула вперед — и едва не нырнула с головой. Вода в озерце оказалась тёплой, почти горячей, и очень упругой — наверняка в ней содержалось много солей. Нащупав ногами гладкое дно, я выпрямилась, и мои плечи оказались над поверхностью. — Ну и зря ты так реагируешь, — проговорил Ральф, и хрипотца в его голосе проступила отчётливее, чем обычно. — Ты очень красивая, Лета. Настоящее искушение. Он стащил рубаху через голову, даже не потрудившись её полностью расстегнуть. В свете Секунды действительно всё было отлично видно, и взгляд сам задержался на обнажённом подтянутом торсе. Кое-как справившись с вновь накатившим смущением, я неожиданно для себя хихикнула: — А говорят, у истинных нордов волосатая грудь. Ральф картинно развёл руки в стороны: — Вывод? Я не истинный норд или грудь брею? — Вывод — врёт молва… Он проворчал себе под нос что-то про стереотипы, избавляясь от оставшейся одежды, и вскоре плюхнулся в воду рядом со мной, блаженно прикрыв глаза. Я отплыла в сторону, и, ощутив приступ озорного веселья, окатила его целым водопадом сверкающих в лунном свете брызг. — А если отомщу? — флегматично поинтересовался Ральф, протирая глаза от попавшей воды. — Сначала догони, — фыркнула я и на всякий случай отплыла ещё дальше, почти к середине озерца. — Догоню, — он окинул меня многообещающим взглядом. — И накажу. — Звучит весьма… интригующе, — мечтательно протянула я, ощущая, как потеплело в животе. Он резко подался вперёд и сделал мощный гребок руками. Пара мгновений — и супруг оказался совсем рядом, глядя на меня с коварной улыбкой. Взвизгнув и подняв новый фонтан брызг, я бросилась прочь и едва успела ускользнуть от его рук. Некоторое время он гонял меня по всему озеру, делая вид, что никак не может поймать, пока наконец не оттеснил к более высокому берегу, преграждая пути к бегству. Я подняла руки в капитулирующем жесте, стараясь выровнять дыхание и улыбаясь самой невинной улыбкой. — Вот моя Лета и попалась… Заключив меня в тесные горячие объятия, он жадно припал к губам, и мои ноги тут же отозвались слабостью. Поцелуй оказался слегка солоноватым — видимо, из-за попавших на кожу брызг. Я обхватила руками его мокрые широкие плечи, ощущая, что моё тело плавится, как нагретый воск, а внутри разгорается уже знакомое острое желание. Волшебство ночи стало почти осязаемым, а звёзды в небе сияли так, словно хотели ослепить.***
— Кажется, мы пришли… Смотри, сколько ягод! Позёвывая, я пробиралась вслед за Ральфом сквозь молодую лесную поросль, уходя всё дальше от дороги. Вчера, как следует отоспавшись после долгого пути, страстной ночи и выпитого перед сном глинтвейна, мы отправились на местный рынок, где предстояло пополнить запасы круп, сухофруктов и душистых трав. Разговорчивая торговка живо поведала нам, что брусника в нынешнем году поспела чуть раньше обычного, и объяснила, как найти ближайшие полянки с ягодами. Никогда прежде я не пробовала свежую бруснику прямо с куста, а потому стала уговаривать Ральфа отправиться за ней в лес на следующее утро. Убедившись, что крыша в домике не течёт, а значит, срочной работы нет никакой, он согласился. Мы вышли на просторную полянку, окруженную высокими соснами; между стволов пробивались золотистые лучи утреннего солнца. Я перехватила поудобнее маленькую корзинку, которую специально купила накануне, и присела на корточки у ближайшего кустика. Тонкие побеги гнулись от спелых красных ягод, и я осторожно сорвала несколько штук. — Вкуснотища какая! — воскликнула я, распробовав освежающий кисло-сладкий вкус с лёгкой горчинкой. Сорвав ещё горсть ягод, я выпрямилась и протянула ладонь Ральфу. — Попробуй! Весь его вид говорил о том, что «как северянин я прекрасно знаю, какая брусника на вкус», но всё же он с видом смирения с неизбежным взял угощение. Я довольно улыбнулась и, присев у следующего кустика, принялась собирать ягоды в корзинку. Правда, сколько бы ни старалась, половина всё равно отправлялась прямиком в рот. Когда у нас обоих окончательно затекли ноги, а спелой брусники на полянке заметно поубавилось, мы пошли дальше по узенькой, едва заметной тропинке. Вдруг Ральф остановился, да так резко, что я едва не налетела на него. Он грубовато преградил мне путь левой рукой, а правой выхватил меч из ножен. — Лета, стой. Я успела удивлённо открыть рот, но слова так и застряли в горле. До меня тоже дошло, что именно было не так: вокруг стало очень тихо, даже птицы замолчали. Не к добру. Мы не успели сделать и шагу назад. Ральф резко повернулся ко мне, чуть пригнувшись, и неожиданно сбил меня с ног так, что я больно шлёпнулась на пятую точку, а вылетевшая из рук корзинка покатилась по земле, рассыпав всю бруснику. В следующее мгновение раздался свист от рассекающей воздух стрелы — и мой муж сдавленно охнул, продолжая закрывать меня от неизвестных нападающих. Ещё секунда — и он упал на колени, выронив меч, а я увидела стрелу, торчащую в области его правой лопатки. Рядом просвистело ещё несколько стрел, но все они воткнулись в землю. — Ральф!!! Я мигом вскочила на ноги и прыгнула вперёд, не обращая внимание на слабый протестующий рык супруга и дико озираясь по сторонам. Снова стало тихо, но в воздухе повисло почти осязаемое напряжение. Вдруг впереди, в паре десятков саженей, в густых зарослях на пригорке мне почудилось какое-то движение. По телу прокатилась ледяная волна страха, сменившись обжигающим приливом бунтующей магии. Вскинув руки и сморщившись от напряжения, я живо сплела заклинание оберега, закрыв нас спереди и по бокам полусферой тонкой сияющей плёнки. И вовремя: следующие две стрелы явно намеревались пронзить меня, но завязли в щитовых чарах и с тихим стуком упали вниз. — Какая встреча… Из кустов выбрались четверо нордов, все в похожих потёртых доспехах из кожи, и торопливо двинулись в нашу сторону. Трое бритоголовых, с топорами наперевес, и один, шедший впереди всех, с россыпью грязных русых волос по плечам, луком в руках и мечом на поясе. — Что, цыпочка, в этот раз твой защитник не в форме? — спросил русоволосый, хищно скалясь. — Этот ублюдок не только лишил нас удовольствия, но и убил моего брата! Тебе придётся очень-очень постараться, чтобы искупить его вину, — он гадко заржал, а остальные бандиты охотно подхватили. Я тут же узнала его — в первую очередь по голосу. К горлу подкатила тошнота, живот скрутило от ужаса, но каким-то чудом мне удалось удержать заклинание. Тонкая плёнка даже полыхнула ярче, а из носа заструилось что-то тёплое, стекая на губы. — А магичек у нас ещё не было, — хохотнул один из бритоголовых. — И долго ты сможешь удерживать свой щит? — Вряд ли, — ответил за меня русоволосый. — В прошлый раз её силенки закончились после двух огненных шариков! Мы подождем, — он остановился саженях в трёх, отбросил в сторону лук и вытащил меч. — Потом я снесу голову убийце моего брата, и мы развлечемся как следует… Лезвие меча холодно блеснуло. Сплетённая мной плёнка хороша от стрел, но бесполезна в ближнем немагическом бою. Щит ещё раз вспыхнул — и рассыпался мелкими светящимися искрами. Я посмотрела прямо на русоволосого — и словно провалилась в то утро, когда по глупости угодила в лагерь бандитов неподалёку от Ривервуда. Перед глазами замелькали картинки, удивляя своей яркостью, ведь прежде эти воспоминания казались слишком размытыми: их четверо — вот как сейчас, двое обходят меня по широкой дуге, магия не слушается, меч вылетает из рук, а один из бандитов — этот самый, русоволосый — незаметно подходит сзади, обхватывает меня за горло и душит… «Дохлая баба ещё два часа баба». Но в этот раз я не бессильна. Внутри вспухает гадкий чёрный пузырь ненависти, застилающей глаза, ощущение ужаса и беспомощности резко сменяется жгучей яростью, а вместе с ней по жилам течёт жидкий огонь — и вырывается из ладоней двумя мощными потоками пламени вместе с моим воплем: — Тва-а-а-арь!!! Бандит попытался отшатнуться, но не успел. За какую-то секунду пламя полностью охватило его, но я продолжала удерживать заклинание, неосознанно усилив поток. Он жутко взвыл, пытаясь стряхнуть с себя огонь, но тщетно. Его товарищи, выйдя из короткого оцепенения, с возгласами ужаса умчались прочь. Я стояла и жгла ублюдка, пока не оборвался крик боли, и только когда обугленное тело глухо упало на землю, смогла перекрыть поток магии. Во рту стоял металлический привкус крови, а в нос запоздало ударил отвратительный запах горелой плоти. Желудок тут же подскочил к горлу, меня скрутило пополам — и обильно вырвало на мягкую лесную подстилку. Всё тело сотрясала крупная дрожь, как в жестокой лихорадке. Кое-как вытерев рукавом губы и выпрямившись, я торопливо обернулась к мужу. Ральф был в сознании, но подняться на ноги так и не смог, и теперь сидел на земле, опустив голову и обхватив себя за правое плечо. Его дыхание было прерывистым и хриплым; он кашлянул и сплюнул на землю кровь. Сердце пропустило удар, и я на секунду забыла, как дышать. — Нет!.. Подскочив к нему и упав рядом на колени, я аккуратно обломала древко стрелы. Выхватив из сапога небольшой нож, с трудом расширила дыру в плаще и, стараясь не шевельнуть наконечник в ране, аккуратно сняла его. Затем кое-как надрезала и стащила жилет из толстой грубой кожи, быстрым движением распорола окровавленную рубаху и осмотрела рану — сначала наружным зрением, потом внутренним, целительским. Вспыхнувшая перед глазами картинка показала, что широкий наконечник раздробил лопатку, повредив лёгкое. Как же паршиво. Только не терять самообладание… Бояться — потом, а сейчас счёт может идти на минуты! — Ральф, держись! Я наложила заклинание, останавливающее кровь и снимающее боль, и он заметно расслабился, задышав чуть ровнее. Достав из сумки кусок чистой ткани и флакончик с обеззараживающим зельем, обработала руки, нож и рану с наконечником. Хорошо хоть я настояла на том, чтобы всюду таскать с собой минимальную аптечку… — Пожалуйста, потерпи, будет неприятно… Глубокий вдох. Медленный выдох. Ещё раз. Усилием воли заставить руки не дрожать. Несколько быстрых движений кончиком ножа — и медленно вытащить из раны проклятый широкий наконечник с зубцами. Снова обработать рану зельем, чувствуя, как Ральф тщетно пытается сдержать крупную дрожь. Вдох-выдох, сосредоточиться, увидеть внутренним зрением все повреждения — и призвать целительные чары, одновременно латая нежную ткань лёгкого и соединяя осколки лопатки… Когда под пальцами вместо пугающей раны остался только участок новой гладкой кожи среди старых рубцов, я сняла заклинание. Из носа снова хлынула кровь, а в голове противно зазвенело. Я улыбнулась окровавленными губами, чувствуя, как уплываю куда-то во мрак. — Лета! Лета!.. Лба коснулось что-то мокрое и холодное; я подняла тяжёлые веки и обнаружила, что лежу на боку. Ральф, голый до пояса, склонился надо мной, прикладывая поочередно ко лбу и носу мокрую ткань — кажется, кусок разорванной рубахи, — на которой виднелись пятна крови. Его лицо было бледным, на нём отчетливо читался страх. Он приложил к моим губам флягу с водой, и я сделала небольшой глоток. — Как твоя рана? Двигаться и дышать ничего не мешает? — спросила я сипло. — Ты молодец, всё залечила, спасибо тебе… Но что с тобой? — он прошёлся тканью по моим губам, оставив на ней новые кровавые полосы. — Тебе спасибо — снова бросаешься меня спасать… Это всё оберег… — я прикрыла глаза. — Такой, чтобы сдержать стрелы, сплести и поддерживать очень трудно, высокая магическая проводимость тут не поможет… Нужна предельная концентрация и много практики. — Нам надо поскорее убраться отсюда, — сказал он глухо. — Идти сможешь или лучше тебя понести? — Какое нести! — я резко села, из-за чего перед глазами запульсировали разноцветные круги. — У тебя было повреждено лёгкое, тебе вообще нужно отлеживаться хотя бы день! — Лежать будем потом, — он рывком помог мне подняться на ноги. — Если рядом ошиваются и другие, нам конец. Перевёрнутая корзинка так и осталась лежать на полянке в окружении раздавленных ягод.***
Обратную дорогу я почти не запомнила. То и дело кружилась голова, из-за чего Ральф несколько раз порывался взять меня на руки, но я сопротивлялась. Слишком уж отчётливо перед глазами стояла его недавно залеченная рана, слишком свежим был страх опоздать или не справиться с лечением… А ещё догоняло, наступая на пятки, осознание того, что я снова кого-то сожгла. Что я снова убийца. Старалось настигнуть и утащить в черную бездну, в которую лучше не вглядываться. Когда Ральф закрыл за нами дверь дома, я обессиленно опустилась на кровать, прикрыв глаза. Стук крови в ушах никак не желал утихать, а под веками то и дело вспыхивали страшные картины. Похоже, я слишком расслабилась. Позволила себе раствориться в своем столь неожиданно обретённом счастье, как ложка мёда в кипятке. Но реальность была такова, что угроза никуда не делась, и ждёт удобного повода, чтобы нас настигнуть. Будь то разбойники, талморцы, ревнивые брошенные женщины — не важно, что-то обязательно рванёт и ударит побольнее. А может, следующий удар и вовсе окажется смертельным. По телу в очередной раз прошла крупная дрожь. Ральф сбросил испорченную одежду, накинул чистую целую рубаху и обернулся ко мне: — Нам лучше уехать прямо сейчас. — Куда? Тебе нужно отлежаться, иначе ты свалишься с лошади! — запротестовала я. — Не свалюсь. Я бы предпочёл не ждать здесь мести от кого-то из уцелевших. — Думаешь, они сунутся в Чёрный Брод? — Всё возможно. Здесь тебе не Вайтран — нет ни стен, ни нормальной стражи. А у них сегодня, считай, вырвали вкусную добычу прямо из-под носа. — Уверен, что в состоянии доехать до постоялого двора? — я с сомнением покосилась на супруга. — Конечно, — он невесело усмехнулся. — И не такое преодолевали.***
Лошади послушно шли галопом и как будто чувствовали настроение своих хозяев. Ральф то и дело с тревогой косился на Летицию, опасаясь, что как раз-таки она первой не выдержит бешеную скачку на пределе сил. Она хмурилась, украдкой вытирала испарину со лба, иногда даже улыбаясь, словно бросая вызов своему страху — и продолжала скакать вперёд, частенько озираясь по сторонам и вздрагивая от любого резкого звука. Ей даже не нужно было ничего говорить — он и так явственно ощущал её тревогу, никак не желавшую уходить с момента стычки в лесу. А ведь так здорово начиналась их поездка… Ему было приятно видеть жену настолько живой и радостной — особенно если вспомнить, какой она была во время их первого совместного пути в Вайтран. Она с искренним восторгом любовалась суровыми скайримскими красотами, а её сияющие глаза напоминали первую весеннюю зелень. Ральф так и не решился задать ей тот единственный вопрос, который мучил его после рассказа Леты о её потерянной родне. Но, пожалуй, сейчас это и не нужно — он не был уверен, что хотел бы услышать ответ, и боялся ненароком разрушить ещё хрупкое, но прекрасное чувство, зарождающееся между ними. Тем более, в ту ночь Летиция сама сделала ещё один шаг навстречу, чем снова удивила его. Он изо всех сил сдерживал себя, чтобы не наброситься на неё чересчур резко — слишком уж сводила с ума её близость, и постарался всё сделать так, чтобы ей понравилось и хотелось повторения. Пожалуй, следующей ночью он понял, почему ей лучше всего подвластны именно огненные чары. Под естественным слоем скромности и стеснительности обнаружилось самое настоящее пламя, которое, похоже, она сама ещё не вполне осознавала. Хрупкая и тихая с виду, но способная и на жгучую страсть, и на отчаянные поступки, и на глубокие, сильные чувства. И на убийство в критический момент, как оказалось, способна тоже. Тогда, на брусничной поляне, Ральф как раз смог повернуться лицом к происходящему в тот миг, когда Лета сняла щит и угостила подонка двумя потоками злого, плохо контролируемого пламени. До этого, с момента ранения, он боялся, что она не справится со своим ужасом, и им обоим придёт конец. Тем не менее, у неё хватило сил собраться и ударить, да ещё и на пределе собственных возможностей залечить такую сложную рану. Несмотря на то, что исходившая от неё в момент удара почти осязаемая ярость была действительно пугающей, он даже не думал осуждать её. Когда они заселились в ту же самую комнату уже знакомого постоялого двора и оба смыли с себя этот безумный день, Летиция забилась в самый угол широкой кровати, обхватив колени руками и слепо глядя прямо перед собой. Ральф не выдержал: — Лета, давай поговорим. — О чём? — отозвалась она еле слышно, не поднимая взгляда. — О том, как ты себя изводишь. Я же вижу. Лета заметно вздрогнула. — Я убийца, ты сам это увидел. Сожгла человека заживо. Тебе не противно? — она подняла на него полные слёз глаза. — В прошлый раз, спасая тебя от бандитов, я уложил троих, — проговорил Ральф медленно. — Но не посыпаю голову пеплом, потому что… сама знаешь, что они хотели сделать с тобой. Скольких ещё людей и в частности девушек они замучили бы, можем только гадать, — он сел рядом на кровать и взял её за руку. — Один тогда смог сбежать, и вот что из этого вышло. Считай, что ты сегодня отомстила ему — и за прошлый раз, и за этот. А ещё спасла нас обоих. — Думаешь, это оправдывает меня? — спросила она глухо. — Или убийство перестаёт быть убийством? — Ты защищала нас, то есть свою семью, — он придвинулся ближе и осторожно обнял жену за плечи. — Либо он, либо мы. А первой ты не способна причинить вред другому человеку, я прекрасно об этом знаю. В глазах Летиции промелькнула надежда. — Ты правда так считаешь? — Конечно, — Ральф поцеловал её в лоб и прижал к себе, чувствуя, что она продолжает мелко дрожать. — Только вот чего понять не могу. Почему ты не смогла защититься прошлый раз? Я ведь даже не знал тогда, что ты огненный маг. — Перед тем, как наткнуться на их лагерь, я очень неаккуратно сбросила лишнее в ручей, — она тяжело вздохнула. — Сначала я пыталась отогнать их, спугнуть парочкой огненных шаров, а потом магия вообще перестала слушаться. — И ты ещё сомневаешься в том, что по своей сути никакое ты не чудовище? Лета наконец-то слабо улыбнулась. — Мне страшно, — призналась она после паузы, — за нас обоих. Казалось, что всё прекрасно, и опасности отступили… Но это не так. Теперь не покидает ощущение, что какая-то угроза есть повсюду, постоянно… Только и ждёт, пока мы расслабимся, вот как сейчас, потеряем бдительность… Я так хочу домой… — её голос сорвался. — Всё будет хорошо, — он обнял её крепче, — завтра к вечеру будем дома. У нас есть Хенрик, есть городская стража и крепкие стены города. В Вайтране нам ничего не грозит, можешь мне поверить. Ночью Ральф почти не спал. Он обнимал Летицию, старался её согреть, окутать своим спокойствием, но она всё равно мучилась кошмарами, даже несмотря на выпитое зелье. Она вздрагивала, просыпалась, прижималась к нему — и снова погружалась в тревожное полузабытие. Его рана хоть и была полностью залечена, но всё равно слабость от потери крови давала о себе знать, и к утру он чувствовал себя совсем разбитым. Они выехали с рассветом, единодушно решив, что медлить нельзя. Погода испортилась под стать настроению, и тяжёлые серые тучи, грозившие вот-вот разразиться холодным дождём, подгоняли вперёд ещё сильнее. Они даже не остановились на обед в Заставе Хоннинга: Лета призналась, что у неё кусок в горло не лезет, и Ральф был с ней солидарен. Когда ворота Вайтрана наконец остались позади, ещё даже не начало смеркаться. Измученные лошади блестели от пота после сумасшедшей скачки, а сам Ральф едва не упал на землю, пытаясь спешиться возле их дома. Всё-таки действительно стоит немного отлежаться… — Тан Ральф… Он обернулся, держа в руках сумку, только что снятую с лошади. Перед ним стоял Хадвар, один из капитанов стражи, и вид у него был озадаченный и немного виноватый. Летиция тоже успела спешиться и приблизиться, а потому не могла не услышать его слова: — Альбина… сбежала. Капитан Гуннар тоже исчез.