Смена масок

Самым неловким моментом в этой ситуации оказалось то, что укрытие было до неприличного тесным. Кейтлин чувствовала горячее шумное раздраженное дыхание мужчины над ухом и словно кожей ощущала его негодование. Расстояния между ними не было, приходилось буквально вжиматься в друг друга, либо кому-то из них следовало сесть на оконный подоконник. - Черт возьми! Бездна! Кейтлин тихо выругалась, поднимая глаза на лицо Промышленника, и вздрогнула всем телом. Его губы были изогнуты в злой усмешке, а искусственный глаз горел таким огнем, что, кажется, мог испепелить. Силко был раздражен, зол, но при этом испытывал неожиданный триумф от чего –то. - И от кого же ты прячешься, Матильда? Боишься, что нас увидят вместе твои знакомые, которые знают твое настоящее имя? – его шепот опалил губы, и Кейтлин остро почуяла знакомый аромат табака и чужого парфюма, а еще снова в эти нотки вплеталась отдушка косметики и оттенок сладкой химии. Кирамман открыла было рот, что бы прошипеть что-то нелицеприятное ему же в лицо, но в этот момент краем глаза увидела силуэт в просвете между шторой и стеной. К ним приближалась Сейвика. Видимо, телохранитель Силко заметил, что ее боса уволокли в эту нишу, и решила проверить, все ли с ним в порядке. Такими темпами она может узнать Кейтлин и рассказать Химбарону о том, кто она на самом деле. Раскрыть тот факт, что она миротворец. Девушка затравленно возвращает свое внимание на лицо Промышленника, окунается в его глаза, где плещется снова раздражение. Взгляд скользит ниже, прослеживают скулы, нити загримированных шрамов, замирает на крыльях носа, которые подрагивают гневно и… наконец, падает на тонкие, испещренные шрамами губы. Это второй раз, когда приходится делать подобное, но чем черт не шутит. Когда пальцы Кейтлин скользят по его загривку, обхватывая, зарываясь в коротко остриженные волоски, мужчина замирает, выгибая нарисованную бровь в немом вопросе. Когда она ведет выше, чувствует ладонями более длинные волосы, скользит по коже головы подушечками, он прищуривается в неверии. Когда нажимает на его затылок и сама ощущает легкую дрожь от собственной наглости, он даже не сопротивляется, позволяет. Когда с этой же наглостью беспринципно накрывает губы Химбарона своими… он не отстраняется, но и не отвечает. Будто ждет чего-то. Наконец, когда нагло берет ладонь Силко, кладет себе на талию и приподнимает одну ногу, обхватывая ей бедро мужчины, будто сливаясь с ним не только губами, но и телом, наконец, слышит предупреждающее клокотание из его груди, которое проходит вибрацией прямо в ее рот. Она и не думала, что человеческое горло способно издавать такие звуки. От этого все волоски на теле встали дыбом, и кожа покрылась мурашками, становясь сплошь гусиной. Целует не глубоко, лишь прижимается губами, и чувствуя, что от нее пытаются слегка отстраниться, вцепляется клещом, кусает за нижнюю губу, чем вырывает у Силко хриплый выдох и тихое шипение. Так обычно шипит закипающий чайник на плите. Она не видит, как Севика заглядывает за штору, отмечает лишь то, как красная тяжелая ткань с шорохом дергается, как только ее отодвигают. Кейт представляет, какая жаркая картина сейчас предстала чужим глазам и этого эффекта она и добивалась. Через несколько секунд пораженного созерцания открывшегося вида раздается отдаленно удивленное хекание, и уже одобрительное хмыканье, после которого штора качается обратно, снова погружая обоих в полумрак. Она отрывается от губ промышленника со звонким звуком, от которого скулы невольно полыхнули. Какое-то время ждет, видит в просвет, что Севика отходит, по крайней мере, останавливается не близко, судя по взглядам проходящих мимо людей. Сердце грохочет в грудной клетке, дыхание сбито, судорожное и быстрое, и каждый раз на вдохе Кейт вжимается своей грудью в чужой торс. Кейтлин, наконец, прочищает горло и отпускает Силко, посматривая на штору внимательно, что бы не пропустить какое-нибудь другое действующее лицо. Она перестает держать оппонента за затылок и обхватывать ногой. Сейчас как раз можно было бы выйти, ретироваться, оставить мужчину, и больше не травмировать своими приставаниями. Наверное, стоит извиниться, но сил нет посмотреть в чужое лицо. Стыд приходит кипятком по темечку с явным запозданием. Правда, когда Кейтлин хотела скользнуть в бок, и протиснуться наружу, то ощутила стальную преграду ладони на талии. Ладони, которую сама же на эту самую талию и положила. Кирамман все же посмотрела на лицо Силко. Кажется, следовало как-то объяснить именно сейчас, извиниться сразу, может быть, сгладить ситуацию шуткой. И замирает. Отчетливо наблюдает в глубине жутких разных глаз одинаковое странное выражение. Словно на дне зрачков смешался гнев с темным, злым, почти голодным…. решением. Не сразу понимает, что на ее затылок тоже легла ладонь, что чужие пальцы жестко зарываются в волосы, почти наматывая на кулак, заставляя голову запрокинуть выше, лицом к лицу.. и ощутить рваный выдох на губах от одной единственной рычащей фразы. - Совершенная бездарность…. Можно подумать, что это про ее актерскую игру, если бы не то, как жестко и беспринципно ее рот накрыли своими губами. Горячо, безжалостно, бескомпромиссно. Ее кусают неровными резцами за нижнюю губу, и Кейтлин ахает от острой боли. Чужой язык в этот же миг скользит внутрь с подавляющим напором. То как он бесцеремонно проникает глубже и завоевывает новые территории, дает почувствовать не только запах, но и вкус табака и сладкого алкоголя. Ей не позволяют отстраниться, а когда она пытается увильнуть всем телом, то снова задушено ахает, чувствуя, как между бедер с силой протискивается твердое колено, буквально пригвождая к стене, и вжимается в ее пах. В этом платье наверняка подобное выглядит чрезмерно неприлично. Сквозняк холодит бедра, скользит в вырезах темного подола. Его рука с талии уже перемещается на это самое бедро, пальцы сжимают до синяков молочную кожу и Кейтлин уверенна, останется синяк от такой жесткой хватки. Она вскрикивает от нового укуса, выгибается, от чего лишь сильнее вжимается пахом в твердое колено. Это порождает неожиданную реакцию тела, приятным теплом внизу живота и жаром на щеках, лавой ползущим до самой груди и даже ниже. Воздуха становится катастрофически мало. Кейтлин явственно ощущает, что задыхается, и вот-вот начнет просто падать, потому неосознанно вцепляется снова в твердые плечи, скользит цепко ладонями выше, обвивает руками затылок. Вцепилась теперь сама в мужчину, как в спасательный круг равновесия, чтобы не опозориться и просто не упасть на пол, если ее отпустят резко. На ее языке горит кончик чужого языка, оглаживает требовательно кромку зубов, ведет по небу, и углубляется, то отступает, словно… имитирует нечто совсем иное. Это заставляет самой двинуть бедрами, ощущая себя в каком-то полузабытьи, вихре, безумии. Точка колебания между принципами, смущением и любопытством пройдена, и мысли вовсе больше не отвлекают, словно их уже пожрал Его злой голод. Кейтлин хрипло стонет прямо в поцелуй... и…все резко прекращается. Словно стянули одним движением пелену наваждения, и ее стон вибрацией разрушил это дымку иллюзии. Ее рот прекращают терзать, отстраняясь с влажным звуком. Они оба тяжело дышат, оба все еще цепко держат друг друга. Но в отличии от Силко, Кейтлин сморит вниз, закрываясь волосами, и сверля взглядом проклятый шейный платок. Губы горят нещадно, и бедра непроизвольно лишь сильнее сжимают чертово колено, стараясь как-то успокоить жаркое покалывание между ними. А он… сверлит взглядом ее лоб с довольной усмешкой и сам ведет кончиком языка по своим губам, останавливая его на середине верхней в каком-то не свойственном ему азартном жесте. Следующая фраза Силко заставляет Кейт вскинуться, посмотреть почти с вызовом. - Что же, теперь… я верю, что нравлюсь тебе, Матильда… Хрипотца в голосе окрашивает новой порцией румянца ее щеки, и Кирамман толкает его рассерженно в грудь, чем лишь вызывает позабавленное оханье. Но ее теперь не удерживают и дают вырваться из такого тесного заключения. - Встретимся позже. Для переговоров.- произнесли свистяще над ухом. Кейт вылетает из ниши пулей, быстро прошмыгнув в толпе мимо Севики, не давая себя рассмотреть даже мельком. Нужно было уйти. Быстрым шагом преодолеть коридор, за тем второй зал. Оповестить матушку о своем отбытии коротко, сухо, без объяснений и даже не выслушивать ее реакцию. Просто… сбежать. « Чертов промышленник.» Крутится злое в голове всю дорогу до академии. *** Мерные щелчки немного успокаивали, а следовавший за ними шорох карандаша по бумаге даже ласкал слух и приводил в почти сонное состояние воспаленный от переживаний разум. - Я такая дура… Вкус алкоголя снова растекается по языку, обжигает небо и глотку, и оседает приятным теплом в желудке, а потом и еще большей невесомостью где-то в висках. - Согласен. – Сухой и лаконичный ответ не злит, но Кейтлин зарывается пальцами в свои волосы, и падает грудью вперед, ударяясь лбом о деревянную поверхность стола. - Как вообще так вышло? Что мне теперь делать? Мне казалось, он совсем не заинтересован в подобном. В ответ Кейтлин лишь слышит чужой сокрушенный вздох, но ее пьяный мозг расценивает это как звук сочувствия. - Не могу понять, зачем ты пришла пить именно ко мне. – протянул Виктор недовольно, отрываясь, наконец, от своих записей. – Я не лучшая жилета для самобичевательных рыданий. Тем более в делах сердечных. Кейтлин и сама не могла полностью объяснить свой порыв - прийти сразу в вечернем платье прямо в академию, в кабинет Виктора, шокировать ученого своим требование дать алкоголя, да покрепче и выслушать. А теперь почти уже два часа как вываливать на него все свои мысли и переживания по поводу того, что происходит в ее расследовании и.. жизни. Виктор был тем, с кем она впервые поделилась деталями дела и связью с Промышленником. Виктор мыслил нестандартно, не осуждал ее и не поучал. Виктор тот, кто просто.. слушал и мог посоветовать даже нечто дельное. Во-первых - он мужчина. Во-вторых, родом из Зауна. Хотя бы эти два пункта общих между ним и Промышленником могли помочь ей понять, что творится в голове у этого проклятого Химбарона. - Ты слишком много пьешь. – хмуро припечатал мужчина и вернулся к своим записям, наблюдая за хекстек ядром. - Вовсе нет! – Кейт в ответ вскинулась и прищурилась. – Я пила на этой неделе лишь дважды. - Трижды. – поправил Виктор. Кейтлин сдвинула брови и сморщила лоб, силясь припомнить, когда успела напиться третий раз. Ах да, «правда или действие». - Тогда я выпила только слегка. – возразила вяло и всхлипнула, понимая, что так «слегка» выпивать все равно начала как раз на той неделе. На этот звук Виктор обеспокоенно посмотрел на девушку и закатил глаза, который раз за ночь откладывая записи. - Просто смирись с тем, что тебе интересен мужчина вдвое тебя старше. – Процедил, и буркнул под нос. – К тому же лидер преступного мира Химбаронов Зауна. Это я молчу о его сногсшибательном характере и … внешности. Кейтлин это ни капли не успокоило, наоборот, она рассержено прошипела. - Не нравится он мне. Черт возьми. Просто скажи, что мне теперь делать? Это вообще не входило в мои планы. Ученый заскрипел зубами и развернулся всем корпусом к ночной гостье. Он прочистил горло очередным коротким приступом кашля и, наконец, выдавил. - М..да? Как ты там описала.. «Ощутила жар во всем теле и забыла где и с кем нахожусь». Мне казалось, что это как раз то, что можно описать словом, «нравится». В ответ на него зло зыркнули и долили себе в стакан остатки бренди, которые хранились в этом кабинете еще со времен других хозяев и были с радостью отданы Виктором в руки Кейтлин. Стекло было таким пыльным, что бутылка опустела совсем не заметно, и Кирамман только раздосадовано простонала, наблюдая остатки янтаря на два пальца. - Вот ты… ты же мужчина. – обвинительно ткнула пальцем в сторону Виктора. На это ученый выгнул позабавлено брови. - Как видишь. Рад, что это очевидно. – согласился удовлетворенно с обвинением. - Какие женщины тебе нравятся? – Она хмуро смерила собеседника взглядом, но пока было не ясно, к чему ведут эти вопросы. - Никакие. – простое пожатие плечами и ответ озадачивает Кирамман. – Я помешан на науке и прогрессе. – поясняет почти сразу Виктор будничным тоном. – Это моя любовь и страсть. Неожиданное хихиканье в ответ заставляет с подозрением прищуриться. Тени под глазами даже становятся светлее от удивления на такую реакцию. - Ну, тогда Джейсу, как Лицу Прогресса, нужно быть с тобой осторожнее. Или принять тот факт, что он возможный объект твоей страсти. Казалось, удивляться уже больше некуда, но Виктор неожиданно даже для себя фыркает от смеха на шутку девушки. Наконец, качая головой, посмотрел на Кейт и со вздохом решил немного ей помочь. Он не эксперт в психологии, но кое-что мог бы посоветовать. - Ты пошла в Заун с определенной целью. Встретилась с Силко с определенной целью. – сложил пальцы домиком. - И до сих пор цель у тебя все еще есть. Да, то, что между вами происходит немного… выходит за рамки простой миссии. Но.. Он же тебя не принуждает… в целом. Пока принуждения нет, ты всегда можешь остановить все, повернуть назад. Оборвать эту зародившуюся связь. Все в твоих руках. Виктор вздыхает и добавляет более проникновенно - И даже если он тебе вовсе не интересен как мужчина, я не заметил в твоем рассказе слов о том, что это было отвратительно или хотя бы неприятно. – щурится немного лукаво, и даже голос становится вкрадчиво-ироничным. Кейтлин смотрит на ученого немного пьяно, но с толикой заторможенного понимания. За тем на ее губах расцветает почти счастливая улыбка, она встает, даже не шатаясь, подлетает к Виктору и целует его звонко в скулу. - Никогда не думала, что ты такой чудесный собеседник. – искренне произнесла, обнимая, заставляя его охнуть пораженно. Кейтлин умчалась так же стремительно, как и появилась, оставляя после себя растрепанного от крепких объятий Виктора, забытые на полу черные шпильки и пустую бутылку из-под бренди на столе. Она была окрылена тем, что ей сказал неожиданный новый.. наверное, теперь друг? И правда, ей не нравится Силко, ни капли. Он Химбарон, намного ее старше, преступник, и совершенно невыносим по характеру. Но.. он интересен, он ключ к тому, как можно было бы улучшить жизнь людей в обоих городах, избежать кровавых распрей. И… к тому же, он знает, куда исчезла сестра Вай. Следовало выяснить и это тоже. Вайолет, кстати, так и не появлялась почти уже пятые сутки. Она будто испарилась, но это и не мудрено с тем, что Севики все это время не было в городе. Кейтлин не помнила, как дошла до дома прямо так, в вечернем платье, босиком по мощеным брусчаткой дорогам Пилтовера и как прошмыгнула к себе в комнату. Она разделась и прямо так, не умываясь и не принимая душ, рухнула на постель, забываясь довольным сном. Проблемы и внутренние переживания казались сейчас такой глупостью. Она с этим справится, в конце концов, это ее решения, трезвые, взвешенные, не обремененные излишними эмоциями. А то, что было на вечере, лишь простые физические реакции тела. «Ах да, и с борделем ведь все тоже намного проще. Просто следовало загримироваться как следует. Бабетта наверняка могла бы помочь с этим» На таком позитивном настрое, окунаясь в волны усталости и алкогольного опьянения, Кейтлин Кирамман наконец заснула. *** АА сегодня был малолюден. Возможно, просто не тот день недели, и именно сегодня предполагаемые клиенты не имели настроения на ночные удовольствия. Кейтлин ощущала аромат благовоний, кремов, алкоголя и сладкий оттенок чего-то химического, с отдаленно знакомым мужским парфюмом. Маска на лице сидела плотно, скрывая лицо, хотя комната и так была невероятно тускло освещена. Кейт было это на руку. Она должна была просто наблюдать. Ведь ей нужно, слушать и запоминать, узнать побольше о человеке, который нужен Вай. Тихие стоны наполняли комнату плавно, будто волнами. Слышался так же шорох одежды, звуки поцелуев, и хриплый женский смех. Все это заставляло щеки теплеть и сидеть на краю подлокотника кресла стало неуютно. Невольно захотелось поерзать, ощущая заметный жар между бедер. Кирамман поддалась еще немного вперед. Ниша была узкой, тесной, и того кто в ней прятался не должны заметить. Почему-то в само кресло садиться Кейт опасалась. Возможно, не хотела пропустить что-то, а может… Эта атмосфера заставляла дышать быстрее, мысли течь совсем не в рабочем направлении, а сердце заполошно и чаще биться, то и дело пропуская удары, или наоборот, через раз стучать в грудную клетку взрывом до комка в горле. Кирамман пыталась услышать слова, какие-то разговоры между теми, кто сейчас целовал друг друга в полумраке. Ниша, за которой приходилось сидеть, закрывала саму девушку, но давала хороший обзор на всю комнату. Будто специально для стороннего наблюдателя. Определенно специально. В какой-то момент стоны стали громче, влажные звуки откровеннее. Собственные губы сами по себе приоткрылись из-за нехватки воздуха и по ним то и дело ведут языком, чувствуя, как пересохло все во рту. Слова сложно разобрать, но Кирамман ощущает, как поддается атмосфере этого места, как цель становится не важной, и в груди тяжелеет от того, что не хватает… Аромат табака и хвои внезапно становится ближе, у самого лица. От этого тело непроизвольно вздрагивает, дергает все одним оголенным нервом, острым импульсом. В первый момент Кейт подумала, что это все почудилось, но когда горячие сухие пальцы ведут по ее рукам и талии, а за тем ложатся на бедро и легко стягивают девушку на свои колени, она ошеломленно понимает, что ей не почудилось. Чувствовать обнаженными лопатками шелк платка и шероховатую ткань рубашки слишком приятно. А когда горячие губы накрывают шею там, где истерично бьется жилка, мысли вылетают из головы. Кожу прикусывают неровными зубами почти сразу, оставляя след, и он будет и очень ярким. Следующий укус ниже, вырывая из ее горла вскрик, но глуша этот звук жестко сухой ладонью. - Матильда.. – над ухом эти слова говорят так напевно, с той хрипотцой, которой Кейт еще никогда у него не слышала. Или слышала? Тихий смех прошибает молнией от уха, до самого копчика. Черт возьми, это так сильно и ярко сейчас действовало на нее, в темноте, под звук чужих стонов, что она даже не сопротивлялась. Более того, когда узкая ладонь скользнула по ее животу и между бедер, Кейт лишь откинулась назад, на него, раздвигая слега колени. - Я так удивлен. Что же ты забыла в таком месте и в такой компании девочка? Маленькая вуайеристка. – Шепот не злой, но иронично провокационный и пальцы легко скользят под юбку, за линию трусиков, что бы грубо сжать нежное белье, вырывая задушенный стон из женского горла, когда уже влажный, натянутый до боли хлопок чувственно впивается в нежную плоть. Когда белье срывают, это обжигает бедра как удар маленького хлыста, оставляя тонкие красноватые полосы. - Что тут у нас? – Тихо и напевно шепчут у самого уха. – Да тебе и правда нравится наблюдать. Они насквозь мокрые… Она ощущала, как горит ее лицо, рядом с которым показательно комкают и правда влажный клочок белоснежной ткани и откладывают эту деталь гардероба в сторону, на подлокотник кресла. Каждое слово заставляет сгорать от стыда, приводит в смятение, и .. ей это нравилось. Ему тоже, судя по тому, насколько сильно напряжена плоть в чужих штанах и теперь упирается красноречиво прямо между обнаженных ягодиц. Жар стал почти невыносимым. Почему-то возбуждение было столь велико, что в глазах и носу защипало. Словно Кейтлин вот-вот расплачется, готовая умолять сделать хоть что-то, лишь бы продолжить, ослабить узел нервного комка внизу живота. - Что же, я дам тебе то, чего ты так хочешь. - Когда его пальцы входят медленно с горячим влажным звуком, растягивая, заставляя звенеть внутри все сильнее до острого маленького взрыва, она беззвучно хватает ртом воздух. Пальчики на ногах поджимаются и ноги напрягаются до пульсации в коленных чашечках… …она готова кончить, и… - Я ведь и правда нравлюсь тебе… - шепот ласкает край уха, и это лишь выгибает ее спину сильнее, когда движения пальцев внутри повторяются. – Кейтлин. Как взрыв, и судорогой сводит стенки, мышцы, ритмично сжимаясь, посылая импульсы удовольствия по телу, заставляя дернуться на постели, судорожно вскрикнуть, и распахнуть глаза… Это был слишком реальный сон. И, лежа на подушках в ворохе смятых простыней, и свалявшихся кулем у ног одеял, Кирамман могла лишь осоловело моргать, пялясь шокировано в окрашенный желтым рассветом потолок и остро ощущать, как мышцы все еще пульсируют между ног, влажно сжимаясь вокруг приснившихся, но казавшихся такими реальными пальцев. - Нет… не может быть.. – просипела непослушными губами, буквально чувствуя в голове треск витражных стекол, под названием «самовнушение»