×××
Глава ордена Гусу Лань стремительно приближался к серому павильону, и хмуро кривил губы от слышаемого оттуда старческого ворчания. Старейшины не заметили пришедшего Цинхэн-цзюня, яростно обсуждая и осуждая наглых зелёных юнцов, что посмели обвинить их в тупоголовом упрямстве и забывчивости. — Многоуважаемые старейшины, приветствую, — вежливо произнёс мужчина, обращая на себя внимание. — О, Вэймин, — весело оскалился один из учителей в возрасте, в лучшие годы занимающийся наставничеством будущего главы ордена, а так же преподававший Цинхэн-цзюню мастерство техники владения мечом в стиле Гусу Лань. — Как прошла ночная охота? — Всё в порядке, никто не ранен, — задумавшись, плавно кивнул Лань Вэймин. — Кхм, я понимаю, что сложно признавать ошибки, особенно такие глупые, но всё же, нам обязательно нужно проверить документы на выдачу нефритовых жетонов. Внизу ожидают около нескольких десятков приглашенных учеников, большинство — дети великих кланов, негоже выставлять наш орден в неприглядном свете. Старейшины молчаливо взирали на Цинхэн-цзюня, словно хищные яогуаи, загнавшие беспомощную добычу в угол. Морщинистые лица некрасиво изгибались в медленно зарождающемся гневе, брови преобразовывались в небрежные дуги. Казалось, ещё секунда и в зале сверкнет огненная молния, сжигая Лань Вэймина до костей. — Да как ты смеешь?! — оглушающим криком взорвался большеносый старик. — Обвиняешь собственный клан в ошибке?! — Я предполагаю. Ошибки всегда можно исправить, — смело глядя глаза в глаза, сказал Вэймин. К сожалению, его голос мгновенно потонул в бушующем скрипучем потоке возмущений: — Статус главы ордена ничего тебе не даёт, наглый мальчишка! — Разве не помнишь правило «не грубить»? — Ты не имеешь права обвинять нас! — Жалкая замена отца! И в подмётки своим предкам не годишься… — Если уж на то пошло, — приподняв ладонь, осадил пыл стариков наставник Лань Вэймина. — Сам ищи ошибку, конечно, не уверен, что она существует. — А если она всё-таки имеется? — поинтересовался глава Лань. — Для того кто её совершил будет назначено наказание. — Хорошо, — наконец-то выдохнул мужчина и унёсся из проклятой комнаты, тихо выругиваясь на гуевых старейшин. Если бы Лань Вэймин не хотел помогать этим бедовым приглашенным ученикам, одновременно отваживая от клана лишние проблемы, он бы давно окунулся в ледяном источнике и без груза на душе отправился спать. Охота выдалась выматывающая. Но клич совести был намного громче любых низменных желаний. Орден Гусу Лань хоть и считается наиболее праведным из всех, вот только ни одна душа не имеет представления о настоящих обликах «благочестивых» старейшин. Мерзких обликах. Они давно погрузились в пучину бессмысленной злобы, лицемерия и лжи. Лань Вэймин знает как старики беззаботно проводят время, распивая алкоголь и развлекаясь азартными играми, тем самым, без тени сомнений, нарушая правила ими же придуманные. Грустно, что новое поколение наивно принимает их за идеальный пример для подражания. Особенно его брат. Невыносимо больно видеть как Цижэнь превозносит столь гнилых людей, которые не стесняются несправедливо грязно обсуждать того за спиной. Младший брат Лань Вэймина — первый ученик Гусу Лань, усердный и талантливый заклинатель, чьи достижения пролетают мимо ушей, заглушенные отвратительными шепотками завистливых адептов. Он не заслужил этого. Сейчас главной задачей было доказать неправость старейшин. Так, Лань Вэймин ярко акцентирует несовершенство клана для младшего поколения, что орден Гусу Лань не такой безукоризненный, каким его пытаются преподнести. Возможно, адепты прознают о липовой праведности стариков и поймут — ошибки не означают конец света. Если быть полностью честным, открыть весь запутанный разум навстречу туманной реальности, сам глава Лань считал многие правила нелепыми, ненужными, бесполезными и абсурдными до раздражающих мурашек. Такой бред хотелось отменить раз и навсегда. Как же хочется быть настоящим главой! Уважаемым и бесстрашным, чтобы ни одна сутулая собака не посмела унижать его достоинство и травить жизнь. Собрать бы всю власть в свои сильные руки и подчинить каждого, кто осмелиться не согласиться. Но кто ему позволит? Похоже, Лань Вэймин в этом бренном месте самый неправильный Лань. Пока сердце мужчины ловко окутывали разногласные мысли, он приблизился к дому с ценнейшими бумагами — проще говоря к архиву. Небольшое, блеклое здание располагалось меж библиотекой и раскидистым, ветвящимся деревом магнолии, под которым сам Лань Вэймин делал домашние задания в юности, наслаждаясь ненавязчивым сладковатым запахом ванили. За столом, ожидаемо, сидел Лань Цижэнь, упорно вперив глаза в толстую книгу. Тогда как адепты для обучения предпочитали беззвучие библиотеки, которое они не раз сами и прерывали, то Лань Цижэнь окольными путями отходил в архив, где царила исключительная тишина, а главное — полное одиночество. — Здравствуй, Цижэнь. Занимаешься? Лань Цижэнь медленно поднял голову, тяжело взглянув на брата. — Приветствую, сюнчжан. Да, хотелось бы совершенствоваться всё время. Не имею желания стоять на месте в своём развитии. — Ты большой молодец. Думаю, младший брат понимает основы ордена Гусу Лань намного лучше старейшин… — поразмыслил Вэймин, наблюдая как непонимающе расплываются брови Цижэня. Знал бы диди, насколько его душа чиста и невинна по сравнению с людьми, которых он покорно принимает за святых. А сейчас прозвучит привычное «вздор». — О чём ты? Как я могу быть лучше старейшин? Вздор, — как и ожидалось, поджав губы ответил Лань Цижэнь. — Что привело сюнчжана сюда? — Видишь ли, у ворот стоят приглашённые ученики, точнее, большинство лежат. Мне кажется была совершена ужасная ошибка. Невозможно, чтобы все адепты позабывали жетоны. Одна дева даже пожаловалась на тебя, — на лице Лань Вэймина заиграла лукавая улыбка. — А если это не ошибка? Вдруг нас обманывают. — Цижэнь. — глава Лань снисходительно похлопал брата по плечу. — Надо учиться больше доверять людям. Наши правила говорят не только о сдержанности, но и о бескорыстной помощи попавшим в беду. Ошибки случаются и в Облачных Глубинах, просто умалчиваются. Так что, если кто-то сыграл злую шутку с этими идиотскими жетонами, извинись перед той девушкой. — Я извинюсь, — подтвердил Лань Цижэнь. — Вот и хорошо. Приступлю к проверке. Цижэнь легонько кивнул в знак согласия. Хоть он не верил в затею старшего брата, но и мешать тому категорически не хотел, поэтому, сложив рукописи в ровную стопочку и засунув трактат за пазуху, Лань Цижэнь неслышно удалился из помещения. Вечерело. Лань Вэймин зажёг близстоящую худонькую свечу — запахло воском, аромат приятно щекотал ноздри. Через три часа будут бить в гонг, загоняя всех спать, ускориться было бы неплохо. Глава Лань старался перебирать бумажки с невообразимой скоростью и чутким кропотливым вниманием, не пропускать ни единой строчки. Он всеми силами пытался не отвлекаться, буквально заставлял себя не вспоминать вчерашнюю ночную охоту. Охоту, где из ниоткуда выскочила тонкая женская фигурка, виртуозно вертящаяся в смертельном синем урагане; та бесстрашно поражала мечом головы живых мертвецов с вытекающими глазными яблоками и гноящимися ранами. Один миг, и мерцающее свечение заклинательницы словно распласталось по всей площади леса, окрававленное оружие торчало из груди огромного клыкастого чудовища. Девушка посмотрела на Цинхэн-цзюня из-под полуприкрытых длинных ресниц, и он на секунду забыл как дышать, моргать, говорить и вообще функционировать: янтарные волчьи глаза с золотыми вкраплениями блестящих полос, безупречная, невообразимая красота юного лица и копна чёрных, подобно крыльям цикады волос. Изумительно, как глубоко красота заклинательницы запала в разум мужчины. После своего ослепительного триумфа, воинственная, столь таинственная девушка, словно неуловимая, бьющая под дых, волна или даже порывистое дуновение ветра, скрылась в густой непроглядной тьме деревьев… Ну вот, отвлёкся. Лань Вэймин испустил короткий вздох. В голове коптилась разваристая каша, мешая адекватно воспринимать письмена, тело задеревенело, а в плечи будто по-садистски вонзали тысячи раскалённых игл. Вдруг, взгляд зацепился за документ, где вверху значился больно знакомый почерк. Тонкие мазки, размашистый, но предельно аккуратный. Подобные прописи он сам не раз проверял и оценивал лишь у одного человека… Цижэнь-ди. Пробегаясь по тексту, он поначалу обрадовался — наконец, то самое долгожданное разрешение на выдачу нефритовых жетонов! — вот только отсутствующая подпись младшего брата была вовсе не к добру. Похоже, тогда Цижэнь-ди перетрудился. Старейшины явно накажут брата. Остаётся молиться о каком-нибудь переписывании правил или уборке листьев на территории. Он надеелся, что ни та девушка, ни другие ученики не будут просить ужесточения. Хоть Лань Вэймина и Лань Цижэня нельзя было назвать по-настоящему близкими братьями, они всегда волновались о благополучии другого. А как иначе, если в целом мире они остались единственными и самыми родными людьми друг для друга? Цинхэн-цзюнь знал обо всех внутренних проблемах происходящих в клане, поэтому тревожился о предстоящей планиде Цижэня, адептов, да и в принципе о будущем ордена Гусу Лань. Пока глава Лань противостоял себе в желании сорваться на бег, вокруг царствовала незыблемая идеально-спокойная атмосфера. Некоторые уже готовились к отбою, у ограничивающих стен по-военному выстраивались молодые адепты, выходящие на ночной патруль, младшие ученики увлечённо играли в цуцзюй, резвясь и носясь непозволительно активно для Гусу Лань, но вполне позволительно для милых энергичных малышей. Надзиратель, конечно, строго шикал на особенно громких, но в принципе не мешал детскому саморазвитию. Дойдя до внутренне роскошного и изощренного здания, где с комфортом располагались старейшины, Лань Вэймин услышал, как те обсуждали азартные игры, женщин, то, каких бы ещё правил напридумывать, лишь бы остаться на верхушке цепи. Глава Лань несдержанно рявкнул на дверь, а от осознания своей немощности в вопросе избавления от надоевшего регенства стариков, сжал руки в кулаки, впившись ногтями в ладонь. Несмотря на их многочисленные достижения и подвиги по молодости, внутри мужчины уже проросли толстые корни ненависти и мыслях об нанесении старейшинам непоправимого вреда. Но к сожалению, пришлось укротить пыл негативных эмоций, разок постучаться в дверь, словно ничего не знающий услужливый человек, и натянуть широкую улыбку. Как всегда. Мерзость. — О, глава, нашли что-то? — усмехнувшись, спросил один из лицемеров. — Да, — изнутри ликовал мужчина, замечая меняющееся настроение «многоуважаемых» старейшин. — Можете взглянуть сами, это не подделка. Мой бра... Кхм, Лань Цижэнь не подписал разрешение на выдачу нефритовых жетонов. От того и наши ворота уже чуть ли не штурмуют. Старик, которому Цинхэн-цзюнь торжественно вручил бумагу, бледнел всё сильнее с каждым прочитанным словом, потом и вовсе сделался красным от злости, словно перец. Благополучие брата, безусловно, не стоит секундного удовольствия, но то явление, что он своими усилиями пошатнул претившую гордость и уверенность старейшин, приводило Вэймина в неописуемый восторг. — Хорошо, — сквозь зубы проворчал наставник Лань Вэймина. — Произошла ошибка. Мы отдадим приказ раздать всем пропуски, а Лань Цижэнь будет наказан. — И как же? — Постоит на коленях перед правилами три дня, и после перепишет правила раз десять. Цинхэн-цзюнь с облегчением смахнул мешающую прядку волос со лба. Надо же, легко отделался! Интересно, от чего старики напрочь забыли о телесных нравоучениях? — Ах, ну и тридцать ударов ферулами. Чтоб вас. Лань Вэймин хотел было ретироваться из отвратного места, да предупредить Цижэня, однако уголок чего-то островатого в рукаве противился эмоциональному порыву. — Кстати, — мужчина вспомнил о просьбе чудаковатой девы и протянул бумажный свёрток наставнику. — Прочтите. Старики всполошились, как курицы-наседки в курятнике, и потешно кудахтали, пытаясь первыми рассмотреть письмо с необычной магической печатью. — Небеса, сама Баошань-Саньжэнь отправила к нам на обучение свою одарённую ученицу, каков приятный сюрприз! — Баошань-Саньжэнь.? — Правда? — Да, почерк и печать бессмертной не подделать! Из склизких шептаний стариков уходящего поколения, Цинхэн-цзюнь вынес определённый вердикт — Цансэ-саньжэнь зачислена на обучение в Облачные Глубины.×××
Тем временем, у крепких ворот великого ордена Гусу Лань развели костёр, не столько для тепла, сколько для попытки раздраконить упрямцев Ланей. Кто-то принёс улов из Цайи в виде бумажных кульков с засахаренными ягодами и мясных лепёшек, некоторые любители даже притащили вонючие морепродукты. Под гнётом обстоятельств, снедаемые тоской по дому заклинатели объединились в разношёрстные группы, болтали ни о чём, посмеивались с шуток, этим самым создав вполне уютную атмосферу. — Сколько нам ещё ждать?! Гуй дери это проклятое место! Вполне уютная атмосфера. — Госпожа Юй, вскоре всё непременно устаканится, — попробовал утихомирить невесту Цзян Фэнмянь, нерешительно протянув руку к предплечью Цзыюань, но краем уха услышав искрящийся треск Цзыдяня, тут же отпрянул, примирительно подняв ладони перед собой. — Удивительно, как ты, Цзян Фэнмянь, всё ещё незыблем, подобно каменной скале. Здесь бы любой, богатый ли бедный, давно взбесился, — бурчала Юй Цзыюань. — Почему вы такого мнения, госпожа? — Ну взглянуть хотя бы на... — застопорилась заклинательница, осматривая собравшихся у костра. — На Вэй Чанцзэ. Из нас он наиболее уравновешенный, как будто ничто его сердце не волнует и не беспокоит… Но язык тела выдаёт всю правду. В движениях ясно читается нервозность. Например, даже сейчас он непроизвольно трясёт ногой. — Зачем вы за мной наблюдаете, госпожа Юй? Неужели так понравился? — хохотнув, кокетливо поиграл бровями Вэй Чанцзэ. — Скорее небеса упадут на землю, чем ты станешь хоть на капельку мне симпатичен, — закатив глаза, возмутилась девушка. — Молчалив, как рыба, а если и говоришь, то изо рта вылетают одни саркастичные глупости. Да и по-моему скромному мнению красотой ты не отличаешься. Сел передо мной словно неотёсанный чурбан, как прикажешь не таращиться на тебя? — Не лгите, госпожа, я красив подобно цветущему розовому лотосу, — надув губы, Чанцзэ театрально накрутил прядь волос на палец, не очень старательно стягивая лезущую усмешку. — В списке благороднейших и красивейших молодых господ я на десятом месте, не густо, но разве меня можно назвать уродцем? — Принципиально проголосую за твоё понижение. — Да пожалуйста. — И я это сделаю! — Все на нас смотрят… — пробормотала Шэнь Шаньцзы. — Прекратите, пожа-алуйста, — завыл Цзинь Гуаншань. — Ведёте себя как ворчливая пожилая парочка, которую большинство разумных людей недолюбливают. Бойтесь того, что в самом деле воспылаете к друг другу прекрасными чувствами. Кстати, потрясающе выглядите вместе, — коварно подтрунивал заклинатель. Вэй Чанцзэ и Юй Цзыюань одинаково сморщили нос в приступе внутренней тошноты. Внезапно, откуда-то сзади начал нарастать безобразный гвалт. — Опять ложная тревога? — устало канючил Цзинь Гуаншань, потирая лоб. — Идёмте проверим! — оживлённо встрепенулась Цансэ, с оптимизмом начав проталкиваться в самые недры толпы. Другие лишь последовали её смелому примеру. Чудом, через силы, страдания, толчки и умелое лавирование сквозь шумящие пёстрые компании, Цансэ заприметила двоих адептов в белом, стоящих на своеобразном постаменте, словно на плахе, дрожащих и похоже преподносящих новую официальную информацию: — Орден Гусу Лань приносит глубочайшие извинения уважаемым приглашенным ученикам. Произошла ошибка, — чуть ли не стуча зубами от напряжения и скользкой боязни, промолвил молодой заклинатель. В змеином клубке юных госпожей и господ мельком послышались далеко не праведные восклицания, но отчётливо громко выразились именно наследники известных кланов: «Видите, видите, мы вам говорили!», «Мой отец не оставит это просто так!», «Послушали бы орден Балин Оуян ещё когда мы только прибыли, а вот на данный момент проблем не оберётесь!» «Вы планировали опомниться спустя месяц?» — Старейшины предлагают отстранение от занятий на четыре дня, по-другому говоря — отдых. За свободное время вы обустроитесь в комнатах, побольше узнаете о соседях, изучите систему образования и территорию. Не поймите превратно, но большего мы сделать не можем, возражения не принимаются, — красноречиво протвердил второй адепт, который поотважнее. Вторая волна горластых возмущений накрыла быстро и сокрушительно, малоприятно заложив уши: «Ублюдки!», «Да кто вы такие, что смеете указывать нам?!», «Сами облажались и теперь не принимают возражений?!», «Старики тронулись умом?». Выкрики становились однотипнее предыдущих и Цансэ перестала вникать в череду баснословных тирад. Наша компания многозначительно молчала, прикусив языки от происходящего балагана. Лишь наследник Ланьлин Цзинь кинул: — М-да, ситуация. — Мне ведь не одной кажется, что этих адептов выставили за порог объявить новость разъярённой толпе, лишь потому что у «счастливчиков» низкое положение в клане? — задумчиво держась за подбородок, спросила Цансэ. — Не одной, — мрачно изрёк Вэй Чанцзэ. — С чего ты взяла, Цансэ-мэй? — Столь важные вести должны глаголить сами старейшины, а тут что? Мальчики еле стоят на ногах от страха за своё физическое здоровье. Изначально я думала, что ошибаюсь, у наставницы книги старинные и правила, возможно, могли поменяться. Но косность у Ланей в крови, озарения не случилось. Закостенелые заклинатели Облачных Глубин без угрызений совести решились отдать невинных жертв на растерзание яростным «гиенам». Если тех и побьют — ничего страшного, отлежатся у лекаря пару дней, и потом как огурчики, денно и нощно продолжат болеть за честь и достоинство ордена. — Разве они осмеляться навредить слабым юнцам? — кивнула Цзыюань в направление толпы. — Люди по натуре эгоистичны и равнодушны к чужакам, ты сама об этом отлично знаешь, Юй-цзе. Все они, — Цансэ обвела ладонью сборище народа. — В различной мере избалованные и богатые дети сильнейших заклинателей поколения, хоть и по факту каждый обычный человек, привыкли к вседозволенности и исполнение любых просьб сию же секунду. Никто из верхушки не заступится за мальчишек низкого происхождения, и они это замечательно осознают. Их гнев не был бы настолько обжигаемо горяч, если бы старейшины поверили ученикам сразу, а не на хрупкой границе ночи, когда солнце уже давно зашло за горизонт. — Эти приглашённые гады имеют полное право злиться и крутить мечами, как им вздумается, но лишь перед настоящими виновниками сего торжества. Пожалуй, проблема решилась бы на раннем этапе, не будь свод правил святым постулатом ордена Гусу Лань. Не то, что в Юньмэн Цзян, там и руки бесполезным переписыванием не набивают... — добавил Вэй Чанцзэ. В тот же миг адепты Цишань Вэнь метафорично рычали и гавкали на нерадивых мальчишек. Вэнь Жохань гулким басистым криком стремился поскорее усмирить разбушевавшихся подчинённых, в воздухе витала тяжёлая удушающая энергия ци. Один из людей в красном или потерял контроль, или сошёл с ума, или вовсю обнаглел, паршивец! — иначе к чему замахиваться кулаком на кроткого гусуланьца? К счастью, руку вовремя задержал, походу, упавший с небес Цинхэн-цзюнь. — Какие секретные приёмы использует глава Лань раз всегда появляется неожиданно и в подлинно нужный момент? — удивлённо разинув рот, непонимающе замер Цзинь Гуаншань, переваривая давние воспоминания о бессчетных шокирующих объявлениях Лань Вэймина в свет. Однажды, выше упомянутый глава, не краснея и не смущаясь, буквально вылетел из-под куста кленово-рыжих душистых османтусов, спокойно растущего в саду Башни Кои, сдерживая несостоявшуюся драку бесноватых младших кузенов Гуаншаня. С голой веткой колом торчащей из-под гуаня. Кхм. — Может подойдем к Цинхэн-цзюню поближе? — подпрыгивая на месте, Шэнь Шаньцзы пробовала увидеть что-нибудь кроме крепких спин заклинателей. — Зачем? — спросила Цансэ, но увидя забавную картину, звонко хихикнула. — Тебе помочь, пичужка? — Цансэ-мэй, — фыркнув, робко прошелестела дева. — Обязательно следует поблагодарить главу Лань. Он единственный поверил нам. — Хорошо, звучит разумно. Относительно приятельниц высокая Юй Цзыюань грозным взором скоблила неровные шеренги приглашённых учеников, высматривая запропастившийся силуэт в белом ханьфу: — О, это ни к чему. Действительно, к ним умело маневрируя приближался достопочтенный Лань Вэймин. — Мне жаль, что вам пришлось ожидать до позднего вечера. Приношу извинения, — как на духу изложил мужчина, и без единой запинки поклонился присутствующим наследникам кланов и простолюдинам. — Что вы, что вы! Не столь долго, не столь долго! — залепетала Шаньцзы, не зная куда деть еле трясущиеся руки. Неловкость происходящего ужасно зашкаливала. Бесспорно, просили прощения не у неё одной, но хладный градус скребетащего живот стыда от этого не понижался. — Спасибо за ваши старания, — Цансэ, в отличие от Шэнь Шаньцзы, не стала прерывать благородный жест уважаемого человека, а товарищески похлопала того по плечу, довольно улыбаясь доброму лицу Цинхэн-цзюня. Хоть в Поднебесной и существует шаткая пирамидальная система положения людей в обществе, судимая должностью твоей матери или отца, Цансэ было откровенно начхать на неё. В глазах девушки все леветировали на равном уровне, независимо от количества мешочков с деньгами в карманах. Предположим, сам великий император оплевал бы семью Цансэ — и она ни за что не отступит от скоропостижной мести. Даже на смертном одре, через кровяные сопли и замыленный взгляд, Цансэ бы влепила тому затрещину и дерзко просипела: «Ничтожество». Так и в возможной метаморфозе — помоги ей честный, бескорыстный, чистый душой человек, Цансэ не оставила бы того в беде, будь он хоть презираем целым миром за уродство, бедность или случайную глупость. — Тогда надеюсь, что вы с искренним удовольствием примитесь за учёбу в Облачных Глубинах, — блаженно парировал Лань Вэймин, уже семеня к воротам и увлекая гостей за собой. Вэй Чанцзэ повертел головой, не находя Цзян Фэнмяня. Никто не обратил внимание на нехватку ещё одного господина с серебряным колокольчиком, легкомысленно уйдя следом за главой Лань. Чанцзэ вернулся к погасшему костру, в нём одиноко тлели забытые угли, а через несколько чжанов, прямо к дереву прикорнул Цзян Ши. Тот дремал, подперевшись щёкой о ствол. В растрепанной причёске приветливо трепались сухие медно-серые листья. Размышляя, заклинатель присел рядом. Далёкий шум постепенно стих, был слышен лишь вой танцующего в чистом воздухе шального ветра, как будто и не существовало никаких учеников, Гусу, старейшин… Хорошо. Спустя несколько размеренных минут, заинтересованная местонахождением юньмэнцев Цансэ, резво оббегала близлежащие тропинки. И засунув нос в очередную прикрытую частично жухлой листвой поляну, обнаружила странно любопытное зрелище. Цзян Фэнмянь безмятежно валялся на пушистой траве, удобно устроившись на плече друга. Вэй Чанцзэ совершенно не противостоял, и так же тихо сопел в сгиб локтя. Умилительно, хоть полотно пиши, подумала Цансэ и тут же без трудностей приподняла заклинателей за шкирку, словно немощных котят. С заливистым смехом она взирала на помятые сонные лица с прилипшими к скулам травинками и разводами земли по периметру щёк. — Госпожа Саньжэнь…?×××
Выстланные каменными плитами дорожки шуршали под подошвами плотных заклинательских сапог, туманы молочными лентами окутывали горы, могучие буро-пепельные сосны одиночно растекались по территории, тишь да гладь. В общем, шикарные виды для умелых живописцев. Интересно, когда в Гусу родится талантливый и знаменитый изобразитель, сумеющий реалистично нарисовать необыкновенную красоту Облачных Глубин? Но Цансэ не брала в значение всю нежную прелесть этого места, ведь как известно — благими намерениями вымощена дорога в Диюй. Вспоминая гору Баошань-лаоши, милый дом, она нехотя сравнивала их с чудесными открывающимися здесь пейзажами. У наставницы и горы, и деревья намного красивее, статнее, и чего все так удивлены? Гуль подери, почему при думах о семье сердце так болезненно щемит? Неужели это то, что в книгах нарицали тоской? Прибывшие ученики с радостью получили долгожданные нефритовые жетоны, даже Цансэ не обделили, отдав пропуск какого-то нетерпеливого юноши, не выдержавшего безцельного валяния на травке. Симпатичные адепты с постными выражениями лиц, совершенно им не идущих, сообщили о расселении по противоположным крыльям ордена — женскому и мужскому. Соблюдение дисциплины, ну и чтобы молодые импульсивные люди, с бурлящими внутри крылатыми чувствами, не наделали кричащих и слюнявых проблем до официального брака. Хотя, не самая надёжная защита, раз стену, с имеющейся у почти каждого заклинателя сноровкой, можно было легко перепрыгнуть под покровом ночи, рассудила Цансэ, подозрительно для других глядя по сторонам. По великой удаче, Цансэ-саньжэнь, Шэнь Шаньцзы и Юй Цзыюань выпала восхитительная возможность делить одну комнату. Ну как удача, если обо всём заранее договорилась госпожа Юй. Попрощавшись с юньмэнцами и Цзинь Гуаншанем, девушки неспешно шаркали к общежитию. — Может прогуляемся? — предложила Цансэ. — Ты серьёзно? Нет. Я хочу простого женского — поспать в нормальной кровати, я и так, можно считать не смыкала глаз две ночи, — ускорила шаг Цзыюань. — Прости, Цансэ-мэй, я тоже очень устала. Откуда у тебя силы на похождения? — В моих закромах достаточно энергии для изучения нового. Разве вам не интересно как тут всё устроено? — Интересно, но погулять можно и после. На обход территории будет целых четыре дня. Цансэ-мэй, давай пойдём отдыхать, а завтра утром всё-всё посмотрим. — Т-с, вы как хотите, а я пошла! — словно не слыша Шэнь Шаньцзы, воскликнула девушка. В этот же миг она развернулась, и весело скача отправилась в путь по какой-то непротоптанной узкой тропе. — Удачи, горная козочка, — махнув ладонью, бросила Юй Цзыюань.×××
Цансэ шествовала по неизвестной дороге, не ведая, куда она идёт и где в итоге окажется, но любопытство активно брало верх над здравым смыслом. Вечерняя тишь. Заклинательница вышла на пустую от цветастой растительности поляну. Недалеко могуче возвышалась огромная каменная стена с неисчислимым количеством высеченных на ней иероглифов. Цансэ было решилась вчитаться, да увидела того, кого совсем не ожидала встретить именно сейчас. Перед громадной глыбой на коленях сидел Лань-хам. Девушка подошла к господину без опаски, ведь точно никак не могла оставить в покое ту вопиющую перепалку. — Эй, не ты ли недавно обвинил меня во лжи и чуть ли не оклеветал на смех честнóму народу? — в ответ Цансэ звучало проницательное молчание, Лань-хам и бровью не повёл. Тот даже не смотрел на неё, ну что за несправедливость! — Теперь делаешь вид, что не замечаешь меня? Я не пустое место! Как там тебя... Лань Цижэнь? Так вот, Цижэнь, хотя бы извинись передо мной за свои недостойные слова! — Цансэ сверлила заклинателя больше показно-злым взглядом, чем по-настоящему недовольным, пытаясь вызвать малейшую реакцию на угрюмом, но бесспорно искусно выточенном из нефрита лице. И о чудо, кустистые брови на цунь сдвинулись к переносице. — Ладно-о, тогда я про… — вдруг, девушку перебил мальчишеский детский голосок: — Отстань от второго молодого господина Ланя, странная женщина! — откуда-то взвизгнул мальчик. Из-под тёмных кустов вылез малыш лет пяти-шести, во рту явно не доставало несколько молочных зубов, а нос сморщился от осуждения ситуации. — Привет, крошка Лань! Как тебя зовут? –дружелюбно проворковала Цансэ, детей она всегда любила. — Моё имя Лань По. А ты кто? — Цансэ-саньжэнь. И что с того? — Отстань от господина Ланя! Ты мешаешь ему выполнять наказание. М-да, не все дети такие же милые и добрые как Сяо Синчэнь. — Что за наказание? — Он совершил ужасную ошибку. Господину Ланю нанесли тридцать ударов ферулами, а теперь он три ночи он будет сидеть у Стены Послушания, и после переписывать правила. — Чего? — шокирующе вытянулся рот Цансэ. — Соглашусь, что ошибка не самая приятная, но разве это правда лучшее раскаяние? Думаю, прилюдных извинений было бы достаточно. — В нашем клане не принимают исключений из правил. Поэтому, уходи, ты здесь лишняя! — Мелкая капустка, кто разрешил тебе обращаться ко мне на «ты»? Где твоё хвалёное гусуланьское воспитание? — Я не капуст...! — Вы слишком громкие, покиньте меня оба, — вскипел Лань Цижэнь, позже окинув Цансэ оценивающим взглядом. – Тем более, Лань По, до отбоя осталось полчаса, а ты всё ещё не в комнате. — Ого, Цижэнь, раз умеешь разговаривать, возможно попробуешь попросить прощения? Я гарантирую, что сразу уйду, — скрестив руки на груди, произнесла Цансэ. Вновь повторяющееся молчание и игнорирование раздражало девушку как ничто другое. Но от того, идея вывести Ланя-зануду из себя казалась всё привлекательнее. Решительно подойдя к юноше, Цансэ занесла руку для удара, остановившись лишь из-за последующих слов: — В Облачных Глубинах запрещено драться без разрешения. — Ох, честно? — спросила Цансэ. Лань Цижэнь скептично глянул на девушку. — Лань-капустка, скажи пожалуйста: «Я разрешаю». — Я не капуста! — Хорошо, хорошо, Лань По, скажи пожалуйста: «Я разрешаю», — повторила Цансэ. — Зачем? — непонимающе почесал затылок малыш. — Просто скажи, — мягко улыбнулась мальчику девушка. — Я разрешаю, — неуверенно шепнул Лань По. Отлично, не всё обаяние растеряла. — Видишь, разрешил! — крикнула Цансэ, и снова подняла ладонь ввысь, резко опуская к щеке юноши. Блеклая эмоция настороженности, и девушка остановила руку в нескольких мгновениях от хлесткой пощёчины. — Ты собиралась меня ударить, сумасшедшая?! — взъелся Лань Цижэнь, вскакивая с насиженного места. — Я не настолько жестока, но и тебя ничем не проймёшь! Зато молодой господин Лань не сдержал негативных эмоций, ай-я, какое нарушение! — сквозь смех и широкую улыбку разглагольствовала Цансэ. Не описать, как её забавило разъяренное лицо этого зануды. — Я бы извинился потом, на данный момент мне не разрешаеться болтать! — Ага-ага, а упрекать меня значит можно? Во время невозможно-важного спора, ни Лань Цижэнь, ни Цансэ-саньжэнь не заметили бесшумно ретирующегося в кусты спиной назад, носом вперёд малыша Лань По, и также не увидели приближающихся к ним грозных ночных стражей. — Молодые люди, — позвал их адепт. Те со страхом одновременно проморгались. — Нарушение правил при свидетелях. Вы, юная особа — комендантский час, а вы, господин Лань — условия своего наказания. Мы сообщим учителю Ланю, расходитесь, — завершил страж. — Извиняюсь, но я здесь от силы час, и мало чего знаю о правилах. Сделайте милость, никому не говорите, а я буду послушной в дальнейшем, — похлопав ресницами, лебезя, предложила Цансэ. — Вы находитесь прямо перед Стеной Послушания, могли и прочитать. За сегодняшний сумбурный день, Цансэ начала считать, что кто-то намеренно разлил её чашу с невообразимым везением. И пыталась выскребсти из тугой памяти те самые слова Баошань-лаоши.