×××
После сомнительно-доброго утра, готовые к хождениям заклинательницы с чистой совестью пошли прогуляться по тихим окрестностям Облачных Глубин. Разомлевшие от ласкового, брезжащего мягким золотым светом солнца, и освежённые прохладным горным воздухом, девушки присели отдохнуть в резной серо-голубой беседке, прекрасно отделанной неброскими узорами в виде белых плывущих облаков. Шэнь Шаньцзы несла под мышкой несколько листов бумаги сюаньчжи, тушечницу и пару костяных кистей разных диаметров и толщины. Дева отошла чуть дальше от беседки, чтобы в полную меру насладиться видами и воспроизвести восхитительные пейзажи Гусу Лань на бумаге — может потом, даже привезти в деревушку и показать родителям, братьям и сёстрам. Цансэ же решилась задать рисковый на неудачу вопрос, волнующий душу ещё со вчера: — Юй-цзе, тогда у костра, Цзинь Гуаншань упомянул свою невесту. И также выяснилось, что она являлась твоей подругой, — Цансэ малость замялась, наблюдая за мрачнеющим лицом Цзыюань. — Разве не логичнее было излить переживания по поводу помолвки ей? Вы вроде в одинаковых ситуациях, или та дружба считалась притворством? — Нет. Никакого притворства. Больше ничего не скажу. — Не хочешь рассказывать? Ладно, не буду уговаривать, но если вдруг... Юй Цзыюань избегала прямого взгляда Цансэ, явно пытаясь вновь надеть хмурую безразличную маску, но не выдержав безмолвного напора, выпалила: — Просто неприятно вспоминать, что безумно дорогой для меня человек был со мной абсолютно противоположного мнения. Неправильного мнения. Мы сильно поссорились. Уже больше двух лет не общаемся. — Разве ссоры не должны иметь место в крепкой дружественной связи? — Должны. Но не в этом случае, да и не всегда в разладе есть путь к примирению. Иногда люди совершенно не сходятся характерами, и им обоим лучше перестать выжимать из друг друга последние соки. Иногда они находят друзей лучше, и по складу ума, и по точке зрения. Так что, выражаясь образно, огню и льду разумнее оставаться на своих территориях, не переступать черту. — Думаешь, противоположности не притягиваются? Мы с тобой, по твоим словам, почти те же самые огонь и лёд. Если наши мнения разойдутся, мы разойдемся, ты опять будешь втолковывать кому-то про несовместимость? — Нет. Цансэ, ты не знаешь о чём говоришь. — Вот когда будешь готова рассказать подробнее — нормально разберёмся. Может вы обе не правы. Юй Цзыюань призадумалась, и спустя минуту, медленно кивнула. Вскоре в беседку впорхнула вдохновлённая Шэнь Шаньцзы, и заметив странную тяготящую обстановку, кривовато улыбнулась. В порыве идеи сменить дурное настроение, она протянула сожительницам собственные «лёгкие наброски» местности, как сама выразилась. — Лёгкие наброски?! Боже, Шэнь-цзе, да я в жизни так не нарисую! — Правда очень красиво, — согласилась Цзыюань, с светлым удивлением в глазах, рассматривая представленную живопись. — Спасибо, — потупив взгляд, зарделась дева. — Но они ещё не в цвете, ну и я пока не смогла с точностью передать изумительную природу Гусу. — Все творческие люди себя принижают? — насупилась Цансэ. — В том же самом меня хотела уверить одна из моих шицзе. Когда она писала невероятно складные, певучие и душевные стихотворения, то всё время твердила: «Сяошимэй, это всего лишь черновой вариант, не готовый. Неужели он имеет возможность звучать столь прелестно, как ты говоришь?» или «Сяошимэй, убери со стола это убожество, я написала его на коленке, пока следила за А-Чэнем, что тут шедеврального?». А её произведения безусловно были достойны выпускаться в виде стихотворных сборников где-нибудь в популярных издательствах Ланьлина. Шэнь Шаньцзы переливчато рассмеялась: — Цансэ-мэй, насчёт меня ты всё же преувеличиваешь. — Считаешь, что и я преувеличиваю насчёт твоего таланта? — грозно зыркнула на деву Цзыюань. — Что? Госпожа Юй? — не расслышала Шаньцзы, хлопая большими глазами и нервно потирая ладони друг о друга. — Я абсолютно согласна с Цансэ, — начала госпожа, и как бы невзначай буркнула. — Распишешь мне веер? Смотря на твои наброски, хочется равнодушно размахивать чем-то подобным перед мордами нахальных ослов. Я заплачу. — Конечно, госпожа Юй, я постараюсь сделать ваш веер лучшим среди заклинательниц всея Поднебесной!×××
Условные, подаренные снизошедшими до простых смертных старейшинами, четыре дня прошли ярко и настолько быстро, что Цансэ тоскливо поджала губы, когда вспомнила истинную причину приезда в Гусу Лань. За это время, девы успели сбегать развеяться в Цайи, осмелясь испробовать чудесные вина и из сливы, и из плодов личи, и, как оказалось, даже знаменитую «Улыбку Императора». Выяснилось, что Юй Цзыюань алкоголь на дух не переносит, ту сразу мутит и тошнит, тогда как Цансэ и Шаньцзы способны весело и свободно распивать сладковатое спиртное, довольствуясь вяжущим, терпким вкусом и приятным туманом в голове. К сожалению, пить Шэнь Шаньцзы категорически запретила сама госпожа Юй, которая после девичьей попойки тащила немощную сожительницу на покатых плечах, слушая несвязную околесицу про любовь к ближнему и искусство весь путь по гуевой лестнице. Хорошо хоть Цансэ просто шаталась рядом, бормоча что-то про бархатные лепестки пионов. Ну и лишилась единственного собутыльника. Юноши и девушки нигде не пересекались, да и не очень стремились, хотя бы потому что все занимались своими важными делами. Например, Цансэ почти силой вытолкнула домоседку-Юй и скромнягу-Шэнь прогуляться по многогранному в собственной красочной неповторимости рынку, где нельзя сказать, что обращала внимание на цветастые тряпки, нарекаемые восторженными девами «платьями, за которые и умереть не жалко», скорее до отвала наедалась приторными сладостями. В рот Цансэ летело всё денежно ей доступное: сладкие рисовые шарики с начинкой из вяленой вишни и клюквы, медовые лепешки с кунжутом, баоцзы с красной бобовой пастой, слоёные корзиночки с яйцом и странные конфеты, пахнущие тухлой рыбой — Юй Цзыюань задерживала дыхание в приступе омерзения, пока Цансэ не жаловалась и жмурилась от чистосердечного упоения вкусом. Шэнь Шаньцзы всецело увлеклась книжными лавками с сопливыми романами, и сожительницы сразу прознали любимый жанр и предпочтения девы по названиям произведений по типу: «Нефритовый жезл цветочного демона проникает в яшмовую вазу богини солнца» или «Медные врата весёлого господина У», но в принципе не осуждали и иногда брали ознакомиться с пикантным чтивом. Наследница Мэйшань Юй же оставалась безразлична к рыночным изыскам, бродяжничая с подругами чисто за компанию. Подругами. Юй Цзыюань хотелось бы звать их именно так, но сейчас принимать девичью дружбу как неоспоримый факт было сложно и больно боязно. Наступила скучная пора учёбы. Цансэ правда желала рассказывать о гусуланьском образовании как о чём-то завлекающем, привлекательном, где полным-полно новых изречений, исследований, советов и техник никому доселе неизвестных и незнакомых. Но проводимые уроки преподавались до такой степени нудно, что материал запоминался обрывочными фразами — фразами, в момент которых Цансэ не кумекала над очередным планом на ночной побег куда подальше от пугающих святош. Одной из вызывающих у девы неоднозначные чувства была учительница женской половины. Твёрдая, как Стена Послушания, строгая, словно оплотом её жизни являлись лишь правила, и скучная, будто глубокомысленный философский трактат. Лань Иньфэн, конечно, мудрая и рассудительная женщина, справедлива и способна на ошеломительные трюки с мечом, но... Ужас! Как вообще возможно разговаривать таким голосом, что у большинства учениц сами собой закрывались веки? Небеса, сюда бы Баошань-лаоши… Вот кто-кто, с безэмоциональным, но настоящим участливым рвением слушал пресные речи Лань Иньфэн, была её дорогая внучка — ледышка Лань Чуйяо. Она являлась некой главой женского общежития, где надо поможет, где что подскажет, где проведёт в определённое место — помощница, любо-дорого смотреть. Но к всеобщему непониманию приглашённых учениц, истинные адепты-девушки Гусу Лань перед Лань Чуйяо держались крепостью. Не болтали попусту, всегда цедили чётко и быстро. И Цансэ сама узнала причину, при первой попытке поделиться новостями с хладнокровной девой, ведь в ответ получила пустое и сухое «мгм». Цансэ-саньжэнь имела мало страхов и беспокойств, они не любили задерживаться в её чудной голове надолго, однако лицо Лань Чуйяо, постное, словно вся пища в Облачных Глубинах, осталось в памяти жутким кошмаром. От неё веяло ощутимым, отдающим щипком на кончике носа морозом. Другой вопрос: Как она это делала? Серьёзно, мутный взгляд чёрных, холодных, равнодушных глаз, которые успешно выделяла белоснежная кожа, вселял в душу корни сомнения в собственной непоколебимой уверенности, да и губы, и брови, ни на цунь не выходящие за границы «ровной полоски», пугали не хуже бежащего на тебя зловонного живого мертвеца. Шэнь Шаньцзы позже призналась, что опасалась дышать рядом с Лань Чуйяо. К счастью, страшные прогнозы Юй Цзыюань на порку ферулами в наказание за ночные гуляния не сбылись, и о своей горемычной участи Цансэ узнала на следующее утро после праздных дней от учительницы Лань. Теперь дева была обязана ошиваться на общей территории ордена, называемой территорией гунъюн, дожидаясь разрешения на вход в таинственную юэши от второго молодого господина Ланя, где они и должны проводить время вместе за совместным переписыванием правил. Ладно, что Цансэ сделали поблажку, приказав поработать руками лишь пару раз — в сумме два дня бесхозного насиживания мягких мест. В миниатюрной по меркам Облачных Глубин комнатке, на восточной стене располагалось большое круглое окно, присущее архитектуре безмятежного и умиротворенного горного населения, обрамленное по краям двумя дивными кружевными полумесяцами цвета слоновой кости. Ночью, думается, юэши невероятно волшебно освещается лунным, просачивающимся сквозь прямолинейные узоры решёток, жемчужным светом. Цансэ бы хотела полюбоваться на комнату в безмолвной темной тиши, наполниться магическим спокойствием, усмирить бушующую ци, да наконец добралась взглядом до уже сидящего за низким столиком Лань Цижэня. Тот и не двинулся, всем своим чопорным видом демонстрируя раздражение, мрачность и нежелание находиться рядом с Цансэ-саньжэнь ближе чем на расстоянии дюжины чжанов. Цансэ фыркнула и подумала, что задаст этому снобу такую словесную трёпку, что Лань Цижэнь сам выбежит отсюда прочь, только пятками сверкая. — Здравствуй, куда сесть? Где писать? Лань Цижэнь искоса посмотрел на неё, вновь изогнув брови в злые дуги. Он вообще когда-нибудь расслабляется? Иначе симпатичное лицо так и застынет неказистой физиономией. — Зачем задавать глупые вопросы? Садись тут, — господин указал пальцем на противоположную сторону стола. — Кисть, бумага и перечень правил перед тобой, можешь начинать. — Эх, Цижэнь-сюн, у вас столько чепухи там понаписано, — завела разговор Цансэ, присев, и подперев щеку кулаком. — Разве сам не замечаешь? Например, «не смеяться без причины»! Я смех не контролирую, могу хихикнуть с дрыгающегося пальца и не постыжусь своего юмора. Да и улыбчивые люди живут дольше! Или, например, «быстро ходить»! Ноги сами несут меня подальше от превеликих лекций учительницы Лань, что тогда прикажешь делать? — За излишние возмущения прикажу переписать правила не два, а десять раз! Вспомнив безотказный приём Юй-цзе, Цансэ высокомерно закатила глаза, впрочем пожалев в ту же секунду, увидев обескураженное её вздорным жестом лицо Лань Цижэня. Тот и правда в силах задержать Цансэ в юэши хоть на целый год. Лани врут в самых редких случаях. — Слушай, — снова загадочно начала дева. Второй господин Лань подметив игривый тон, всё же обратил внимание на Цансэ, терпеливо ожидая чего-то стоящего из уст девы. — Научишь меня вашему птичьему диалекту? Когда слушаю болтовню торговцев из Цайи, то кажется, словно они беззаботно парят над облаками, а не обсуждают очередную поставку продуктов. А ругаться ты умеешь? Ха-ха-ха, — внезапно заливисто посмеялась Цансэ. — И у кого я спрашиваю? У святоши, который не огрязнял собственные кристально чистые помыслы недостойной бранью и в закромах души, не то что языком. — Продолжишь нести чушь и не выполнять наказание — наложу заклятие молчания на твой говорливый рот, — раздражённо изрёк Лань Цижэнь. — Ещё чего? Простенькое заклинание не заткнёт… м-м! — непонятливо промычала дева, силясь разлепить намертво приклеившиеся губы. Но несмотря на могучее золотое ядро, рот никак не поддавался отчаянным попыткам открыться. — Когда полностью всё перепишешь я сниму заклинание. Теперь, будь добра, — Лань Цижэнь самодовольно придвинул лист бумаги ближе к Цансэ, победно...что? Что это за едкая ухмылочка сейчас была?! Упрямо тряхнув головой, Цансэ подумала: «Дай Небеса на ровном месте упадешь, сноб!». Но совету последовала и начала старательно выводить аккуратные иероглифы. Пусть Лань Цижэнь от зависти скукожится! Так, в полной тишине, разбавляемой скрипом шатающихся на ветру масляных фонарей, они просидели до самого вечера. Цансэ успокоилась спустя четверть часа, и лишь молилась на ускорение жестоко медленного времени. Честно, за несколько десятков кропотливых рукописей, дева не в первый раз осознала бредовый смысл большинства оплотов здешней обители праведности, и искренне проклинала умалишенных людей, придумавших этот огромный и почти ненужный перечень въедливых законов. В свои права входила промёрзлая осень, поэтому уже к часу собаки небо размашисто окрасилось лилово-синими оттенками. Холодные дуновения проскальзывали к Цансэ по полу, от чего дева неуютно поёжилась. — На сегодня всё, завершишь остальное завтра, — немного хрипло от продолжительного безмолвия, нарушил тишину Лань Цижэнь. — Думаю, тебе пора возвращаться на женскую половину и готовиться ко сну. Больше не нарушай правила, физические наказания менее приятны, чем переписывание. Цансэ не говорила ни единого слова, размышляя, когда закончится действие заклинания, ведь не чувствовала на губах никакого шевеления. Дева вопросительно глянула на Лань Цижэня. — Почему так смотришь на меня? Я снял заклятие молчания ещё несколько часов назад, — Цансэ приоткрыла рот, проверив, и убедившись в правдивости, возмущённо ахнула. Господин Лань издевательски продолжил: — И как столь одарённая ученица бессмертной Баошань-Саньжэнь не ощутила, что с её словоохотливых уст наконец-то сняли оковы? Просто смешно. — Я заметила! — прокашлявшись, надулась Цансэ. — Но не желала тратить свои драгоценные слова на тебя, зануда! — Притворюсь, что поверил. Подходя к крохотному мостику, ведущему к развилке в основные жилые крылья Облачных Глубин, Цансэ решилась вновь завести диалог с Лань Цижэнем. Идти молча скучно, да и может эта попытка наладить общение не окончиться надоевшей перепалкой. А если и закончиться, то любопытно, что ещё способен выдать порядочный и благовоспитанный второй молодой господин Лань. Но к неизгладимому впечатлению, Лань Цижэнь высказался, точнее буркнул первым: — Насчёт нашего диалекта попросись к Лань Чуйяо. Она поможет. — Как-то я не уверена. Лань Чуйяо настолько холодна со всеми, что я побаиваюсь остолбенеть ледяным изваянием рядом с ней. — В скором времени ты поймешь всю подноготную, — задумавшись, загадочно протянул Лань Цижэнь. И вдруг, некстати добавил: — И после завершения наказания не говори со мной. Ты больно шумная. — А я собиралась? Вот есть у тебя подружка, Цижэнь-сюн? Лань Цижэнь отрицательно помотал головой, недоумевающе хмуря брови. — Так и знала! Ты в этом плане не разбираешься! Мужчинам нравятся шумные и смеющиеся девушки больше, чем тоскливые булыжники. — Простолюдинам возможно. Ну а благородные обычно ценят уважение, сдержанность и покой. — Всё ясно с тобой, Цижэнь-сюн! — лучезарно улыбнувшись, Цансэ по-товарищески, от души хлопнула заклинателя ладонью по крепкой спине. Тот неожиданно сморщился, и резко крутанувшись, поскользнулся, неуклюже шлепнувшись с мостика в узкий ручеёк, наполненный мокрыми листьями. Подол траурных одежд орошился влажной грязью, а на спине проявились кроваво-красные разводы от незаживших ран. — Прости, Цижэнь-сюн, прости, я случайно, я не знала! Неужели не прошли ещё? — беспокойно крикнула Цансэ, протягивая господину руку помощи. — Не кричи. Это запрещено, — сердито проворчал Лань Цижэнь, грубо отвергая её ладонь, отряхнулся и встал сам. Цансэ обиженно поджала губы, и скрестив руки на груди, в порыве эмоций выпалила: — Я с тобой подружиться хочу, а ты! Понятно почему одиночкой бродишь, тебя только малыш Лань да Цинхэн-цзюнь вытерпеть могут! — злобно бросила Цансэ, стремительно убегая с места происшествия.×××
К изумлению Лань Цижэня, когда тот вернулся домой, в цзинши его поджидал старший брат. — Что с тобой случилось, Цижэнь? — тревожно спросил Лань Вэймин, ужаснувшись неопрятного внешнего вида всегда чистоплотного диди. Кровавые подтёки на спине говорили о ещё одном возможном гусуланьском нравоучительном избиении, но почему тогда никто не сообщил самому главе Лань? И что снова натворил праведный во всех аспектах жизни Цижэнь? — Я поскользнулся на мостике и упал в ручей. Всё нормально, сюнчжан, к чему беспокойство? — Тебе сложно меня понять, Лань Ян, — как-то горько улыбнулся Лань Вэймин. — Я знаю, что ты силен духом и здоровьем, но никак не смогу отпустить своё волнение за тебя. Я твой старший брат, на мне лежит большая ответственность. Да и… — непредсказуемо замялся глава Лань, понимая ненужность упоминания ферул. — Я просил больше не называть меня первым именем. — Прости. До сих пор не привык, хотя столько месяцев прошло с церемонии. — Вы хотели что-то ещё, сюнчжан? Если нет, я должен помыться и сменить ханьфу. — Моё дело подождёт до утра, отдыхай, Цижэнь. — Спокойной ночи, — Лань Цижэнь согласно кивнул, и массирующе потирая виски, ушёл в другую комнату. — Кажется, Цижэнь чем-то сильно огорчён, — шёпотом, вслух рассуждал Лань Вэймин, задумчиво оглядываясь по сторонам. — Стоит ли дождаться его? — и краем уха услышав глухой грохот прилетевшей в стену, похоже, цижэневской нефритовой шпильки для волос, принял разумное решение. — Да, определённо. Посижу здесь. Прошло чуть меньше получаса, когда освеженный Лань Цижэнь вышел из смежной комнатушки. Оттуда сразу запахло душистым мыльным корнем, ладаном и травяными настойками. Он был в одних нижних бесхитростных одеяниях, с мокрыми, спутавшимися на кончиках, чёрными волосами, и каплями воды на лице. Недовольно обтирая длинные пряди полотенцем, тот лишь спустя несколько секунд, с откровенным удивлением заметил не ушедшего обратно Лань Вэймина. — Сюнчжан, почему вы всё ещё здесь? Что-то надобно? — Извини за отсутствие предупреждения, что я остался. Я вижу ты вернулся вовсе не в отличном настроении. Объясни-ка ситуацию, — напористо вопрошал глава Лань. Цижэнь поджал губы, не зная как правильно начать рассказ. Старший брат решил мягко подтолкнуть диди к ответу, помочь с возникшей трудностью опасливым предположением. — Между тобой и Цансэ-саньжэнь произошла размолвка? — Лань Цижэнь характерно свёл кустистые брови к переносице. В яблочко. — Значит, Цансэ-саньжэнь? Говори, я помогу советом. Малость подумав, Цижэнь неуверенно произнёс: — Меня задели её правдивые слова, — неловко застопорившись, он покосился на брата, и не увидев насмешливой реакции, с облегчением продолжил. — Про то, что у меня нет других близких людей. Что все, кому я важен, это вы и сорванец Лань По. В ту секунду, я на миг снова почувствовал себя маленьким, никчёмным Лань Яном, не способным на отличительные умения. И без друзей, ведь никто не хотел общаться с «занудным, скучным и высокомерным наследником клана». Почему именно я? Неужели я взаправду такой язвительный? Моё поведение невозможно вытерпеть? Я хуже всех? Вам знакомо это, сюнчжан? Лань Цижэнь выжидающе смотрел на брата пронзительно грустными тёмными глазами. Лань Вэймин же вовсе не догадывался, что задумываемая мелкая ссора, оказалась очередной болезненной причиной вскрыть глубокие детские раны диди. Цижэнь всё принимает слишком близко к сердцу, когда-нибудь, эта слабая черта точно убьёт его. Ладно, пока он не старикашка, иначе от гнева плевался бы кровью. Лань Вэймин тяжело вздохнул. — Да, мне знакомо подобное чувство. Но я понимал — вокруг меня много людей и никогда я не буду нравиться всем. Кто-нибудь да всё равно осудит, стоит смириться. Со временем, конечно, я подружился с соклановцами, изучая их интересы и затевая болтовню самостоятельно. Но если друзья тебе нужны прямо сейчас, предлагаю начать с… Цансэ-саньжэнь? Думаю, вы вполне поладите. Просто в твоей голове она воссоздалась нелепым образом необразованной бродяжки, и ты абсолютно не желаешь подпускать её к себе. Но ведь Цижэнь-ди даже не пытался завести с ней повседневный разговор, я прав? — диди на это заявление с сожалением отвёл взгляд. Лань Вэймин хмыкнул. — Не смей отпираться, я знаю тебя, как облупленного. — Ну и что мне сделать, чтобы сблизиться с ней? — утруждённо впустив пятерню в корни густых волос, с надеждой спросил Лань Цижэнь. — Всё легко. Она часто улыбается, да? — Да. — Улыбнись в ответ тоже. Лань Цижэнь недоумённо вскинул бровь, не оценив странного незамудрённого совета брата. Лань Вэймин пояснил подробнее: — Я имею в виду, будь доброжелательнее, не груби и не хмурься на каждую шутку, даже если она совершенно глупая. Расслабься. Завтра пойдешь переписывать правила и пообщаешься с ней, ну например, о своих любимых произведениях. Может повезёт, и вы сойдетесь в интересах. — Не верится, что Цансэ-саньжэнь читала их. — Придётся поверить. Кстати, откуда новые ссадины на спине? — вдруг переменил тему Лань Вэймин. Усмехнувшись, Лань Цижэнь ответил: — Неудачная попытка в дружбу.×××
В Облачных Глубинах бурляще кипела жизнь, хотя скорее, здесь на последнем издыхании плескалось что-то мёртвое. Утренний призыв гонга к началу занятий заглушил скрипящие сетования приглашённых учеников по поводу несусветной рани, пока трудолюбивые и образцовые девушки-адепты уже внимательно слушали заумные речи своих преподавательниц. Для Цансэ лекция оставалась скучна, хотя бы потому что классификацию мертвецов она знала вдоль и поперёк, помня сколько раз Баошань-лаоши повторяла эту тему для любимых обучающихся и в теории, и на практике. Смотря вдаль замыленным взглядом, Цансэ еле держалась, чтобы не заснуть прямо на столе, подложив запястья под голову, словно на подушке. Благо, уважаемая учительница Лань Иньфэн была слишком занята подробным объяснением материала, и не замечала время от времени закрывающиеся глаза девы. Что странно, хладнокровная внученька учительницы видела всё, не отводя жуткого взора с отрицательно покладистой ученицы, но взирала молчком, никак не акцентируя недостойное поведение Цансэ. После урока Лань Чуйяо подошла к ней. — Цансэ-саньжэнь, я понимаю, что для вас тема живых мертвецов обыденна и нудна, я вас не сдам. Но если вы продолжите относиться к уроку так наплевательски, то учительница Лань не оставит это без весомых последствий. Примите к сведению, — мягко и воздушно произнесла дева. Её проникновенный, мелодичный голос Цансэ бы сравнила с глубоким звучанием струн циня. Она даже на секунду неверяще обомлела, когда вместо привычного промозглого мороза, почувствовала вокруг обволакивающее, чувственное тепло. — Простите, больше не повторится, обещаю. Честно, в какой-то момент мне просто надоело в который раз слушать определения, выученные на зубок. — Я понимаю вас, как никто другой, сама могу переписать их слово в слово. Но надеюсь, что вы перестанете столь пренебрежительно относиться к учительнице Лань. Её ученики в большинстве случаев становятся искуснейшими заклинателями. Теперь, прошу извинить, мне пора, — кивнула Лань Чуйяо, торопливо ретируясь из павильона. Цансэ-саньжэнь махнула на прощание, и задумчиво направилась к заждавшимся сожительницам. — Что тебе сказала Лань Чуйяо? Отчитала? — поинтересовалась Юй Цзыюань. Шэнь Шаньцзы, в свою очередь, закусив губу, отвлеклась на поиск недочётов в собственных рисунках. — Ничего страшного, наказала хотя бы делать вид, что я увлечена уроком. — А вблизи она такая же бесстрастная, как и издалека? — усмехнулась госпожа Юй, вспоминая безрассудные россказни Цансэ о заледеневшей заживо внучке Лань Иньфэн, и необоснованные страхи Шаньцзы. — Поразительно, но нет. Можно сказать, она на миг словно стала другим человеком. Полная противоположность представленного всем образа. — Вдруг Лань Чуйяо только при бабушке возводит около себя стены? — оживлённо предположила Шэнь Шаньцзы. На это Цансэ непонятливо пожала плечами. — Цансэ-мэй, разве ты не должна сейчас идти переписывать правила? — Должна, — огорчённо вздохнула дева. — Несколько часов времяпровождения с самым унылым заклинателем в Поднебесной — моя заветная мечта. — Ты самостоятельно решила устроить осмотр территории в тот вечер, — вскинула бровь Юй Цзыюань. — Любопытство распирало меня изнутри, я бы не дотерпела до утра. В книгах наставницы орден Гусу Лань упоминался так редко, он ещё и образован одним из последних. Ну а сама Баошань-лаоши пребывала здесь давно и не припоминала ничего яркого, кроме количества правил в сто штук, а не в две тысячи. Первоначальная Стена Послушания, кажется, не вызывала в каждом втором тихий ужас. По-моему мнению, клан сильно изменился в худшую сторону. — Цансэ-мэй, — вкрадчиво сказала Шаньцзы. — Мир и время не стоит на месте, насколько бы не хотелось застыть на мгновение, погрузиться в настоящее. Меняются люди, природа, обстановка. Не факт, что однажды некий влиятельный орден не падёт с оглушающим позором… — От чего вас посетили до того философские мысли, Шэнь Шаньцзы? — шокирующе для всех троих сожительниц, раздался шёлковый голос Цзян Фэнмяня. Девушки резко обернулись, и спустя прошедшие дни, вновь лицезрели доброжелательную, ласковую улыбку наследника Юньмэн Цзян. За ним степенно шагал заспанный Вэй Чанцзэ. — Господин Цзян, что вы и ваш слуга забыли на женской половине Облачных Глубин? — громко предъявила возмущённая Юй Цзыюань, скрестив руки на груди. Вэй Чанцзэ хмыкнул: — Мы подвернулись учителю Ланю, он срочно заставил по-быстрому сбегать за главной учительницей Лань, других кандидатур не нашлось, третья госпожа Юй, — намеренно выделяя титул девушки, ответил названный ею «чурбан», карикатурно преклоняясь перед Цзыюань. Госпожа окатила надменным взглядом ухмыляющееся лицо заклинателя. — Вы случайно не знаете, где находится Лань Иньфэн? — прервал накалившуюся атмосферу Цзян Фэнмянь. — Куда-то туда пошла, — Цансэ указала пальцем в направление библиотеки. — Спасибо, госпожа Саньжэнь, — мило улыбнувшись, поблагодарил Фэнмянь. Юноши на высшей скорости засеменили к назначенной цели, стараясь не переходить на бег от летящих в них вражеских взоров девушек-адептов Гусу Лань. — Ладно, я тоже пойду, — утомлённо бросила Цансэ. — Чем раньше начну, тем раньше закончу с гуевыми правилам. А то Лань Цижэнь точно придёт нравоучать меня во сне.×××
Когда Цансэ вошла в юэши, за столом уже чинно восседал напряжённый Лань Цижэнь, без излюбленной нефритовой шпильки в пучке, и усердно выполняющий свою часть наказания. Пальцы правой руки, державшие узорчатую кисть, едва дрожали, и то сразу являлось недобрым знаком. Заклинатель бегло посмотрел на деву, впрочем тотчас опустив взгляд. Похоже, Лань Цижэнь посчитал задание важнее обыкновенной вежливости, что любое пренебрежение — грех. Хоть и эти взаимные гляделки Цансэ были вовсе не нужны, да и разговоры казались лишней неловкостью, безразличие её убивало. Цансэ, к собственному удивлению, мялась на месте, не понимая как начать сложновыполнимую, извиняющуюся тираду. Она осознала степень ужасности сказанных ею слов только поздно ночью, пытаясь заснуть. Тогда Цансэ окутал невообразимый стыд, холодивший кончики пальцев и противно прожигающий грудную клетку. Она ведь видела, как тогда, в блестящих, минуту назад светлых глазах Лань Цижэня, словно что-то разбилось, они помрачнели, радужка, освещаемая природным цветным сиянием, поломалась на мелкие крошки; как побледнели руки и яростно побагровело лицо; как тот нервно проморгался, и робкие капли слёз, скопившиеся в уголках глаз, бесследно исчезли. Цансэ долго размышляла о своей опрометчивой, излишне дерзкой фразе. Никакая характерная язвительная грубость Лань Цижэня, высказанная до этого, не заслуживала ответного упрёка в недостатке друзей. Цансэ стало мерзко от самой себя. Изумительно, каким образом второй господин Лань всё ещё терпел её вынужденное присутствие, не крича и не выгоняя деву прочь. Слишком воспитанный. Но Цансэ нет. Она решительно нарушила гробовую тишину: — Слушай, я бы хотела попросить прощения за вчерашнее. Ударила, так к тому же оскорбила и весьма задела твоё достоинство. Из-за возникшего гнева, я будто забыла, что человек не злой, да и тебе не чуждо чувство гордости. Прости меня, господин Лань, — виновато улыбнулась Цансэ. Широко раскрыв глаза, Лань Цижэнь выдохнул, заметно расслабившись. — Я принимаю извинения. Но и ты вчера не солгала, — он отложил кисть, опустив взгляд в стол. — Мне тоже стоит извиниться. Я… был настоящим хамом, — Лань Цижэнь перешёл на сдавленный шёпот. Казалось, что ему стало сложно говорить громче. – Прости меня, и за то, что не поверил, и за то, что не раскаялся ещё у Стены Послушания. — Ха-ха, нас обоих захватили «страшные» тёмные силы, — задорно посмеялась Цансэ, присаживаясь, и подперев щёку кулаком, мечтательно улыбнулась. Лань Цижэнь смотрелся вполне довольным. — Про тёмное и мёртвое в Облачных Глубинах говорите тише, Цансэ-саньжэнь, иначе старейшины устроят вам тут сладкую жизнь, — словно раскат шторма среди безмолвной морской глади, послышался ласковый голос небезызвестной Лань Чуйяо. В своих бледных, изящных руках она с трудом держала большую стопку свитков, на фарфоровом лице играла нежная улыбка, волнистые волосы слегка растрепались от царствующего на улице свежего ветра, а глаза хитро наблюдали за Лань Цижэнем и Цансэ. — Вам помочь? — спросила Цансэ. — Цансэ-саньжэнь очень великодушна, но я справлюсь, — Лань Чуйяо вывалила ношу на другой столик, скрывавшийся за простенькой ширмой. — Лань Чуйяо, — окликнул деву Лань Цижэнь, дожидаясь пока та разберётся с беспорядком. — Цансэ обратилась ко мне за помощью, но мои обязанности не оставляют выбора, тут поможете лишь вы. Она желает освоить наш диалект, это вас не затруднит? — Нет, буду рада помочь, — приподняла уголки губ Лань Чуйяо. Цансэ сравнила её маленькую улыбку с согревающими солнечными лучами. Также улыбались немногочисленные шицзе, всегда помогающие и всепрощающие, скрывавшие шалости от Баошань-лаоши и трепетно утирающие её редкие слёзы. Сейчас, вспоминая ту неприступную и холодную внучку Лань Иньфэн, чей проницательный взгляд мог заморозить непревзойдённую нечисть, у Цансэ случился внутренний диссонанс. — Могу я поинтересоваться, чем вас привлёк именно наш диалект? Цансэ отмерла: — Ваши необычные слова и речь настолько красивы на слух, что я невольно замираю от наслаждения, когда прохожу мимо. Кажется, даже брань из ваших уст звучит изысканно, — хихикнула дева, но лицезрев вопросительно поднятую бровь Лань Чуйяо, тут же замахала руками. — Но не подумайте, я не прошу учить меня ругательствам! — Хорошо, я поняла, тогда… — Вам нужно заняться работой. Если кто заметит, что вы вдвоём болтаете о ерунде, претензий не оберётесь, — перебил Лань Чуйяо Лань Цижэнь. — Особенно к тебе, Цансэ, ты нарушила правила в первый же день пребывания. Девушки одновременно согласно кивнули и занялись делами. Как поняла Цансэ, внучка Лань Иньфэн выполняла бабушкины поручения. Возможно, в мужском крыле как раз таки случилось что-то, от чего в женское боязливо заявились Цзян Фэнмянь и Вэй Чанцзэ. По ощущениям, Лань Чуйяо откланялась через часа два, закончив со всей бумажной волокитой, и на прощание определила свободное время, в которое она могла бы проводить для Цансэ индивидуальные уроки. Цансэ же хоть и старательно переписывала правила, всё равно иногда от скуки поглядывала на второго молодого господина Ланя. Он безусловно унаследовал только благородные и красивейшие черты лица от родственников: точёный профиль, глаза цвета яшмы, прямой нос и гладкая белоснежность кожи, не тронутая палящим солнцем. Лань Цижэня было приятно рассматривать, подмечать нечасто меняющийся взгляд и сдвигающиеся к переносице брови. Почему его объективно прекрасное лицо будто навечно оборотилось суровой маской? Будь Лань Цижэнь обходителен и отзывчив как старший брат, отбоя бы от девиц не было, право слово! Цансэ вдруг задумалась, что братья Лань от разных матерей, но мигом отбросила навязчивую мысль, так как пока нарабатывала выносливость пальцев, узнала, что гусуланьцы в любви избирательны, ведь жениться или выходить замуж они имеют счастье лишь единожды за жизнь. — Скорее всего, я вновь покажусь грубым, после всего произошедшего, — неожиданно отвлёкся от писанины Лань Цижэнь. Цансэ вздрогнула от странного взгляда господина Ланя, тот смело смотрел глаза в глаза. — Я признаю, что изначально принял тебя за обманщицу и необразованную заклинательницу. Таков мой нрав, не самый тактичный. И да, твои слова про друзей, к сожалению, больно задели меня, — своим торопливым искренним монологом, заклинатель удивил Цансэ до приоткрывшегося в шоке рта. Она уверяла себя, что Лань Цижэнь точно далеко не открытый человек, наоборот, малоразговорчивый и замкнутый, нелюдимый. — Один человек сказал мне попробовать быть увереннее и доброжелательнее, и я попробовал с тобой. — Кто знает, может этот человек и прав, — с загадочной улыбкой, пожала плечами Цансэ. — Слышу: яшмовой флейты музыка, окружённая темнотой. Пролетая, как ветры вешние, наполняет Лоян ночной, — неуверенно, но с выражением, продекламировал часть стихотворения господин Лань, с невинным ожиданием таращась на Цансэ. — Слышу «Сломанных ив» мелодию, грустью полную и тоской, — тихо протянула Цансэ, с счастливым упоением наблюдая какой священной, тщательно скрываемой радостью наполняются глаза собеседника, и продолжила. — Как я чувствую в этой песенке нашу родину — сад родной! Это ведь произведение господина Ли Бо? Неужели Лань Цижэнь благоволит этому талантливому автору? — словно птичка, она наклонила голову набок. Про себя заклинатель подумал, что, наверное, это является некой привычкой, рефлекторным движением Цансэ при вопросе. — Я поражён, что ты увлекаешься подобным. — А вот это грубо! — усмехнулась дева. — Ли Бо один из моих любимых писателей! Но Ван Вэй и Цюй Юань меня всё же привлекают больше. — И какое же их стихотворение столь привлекает одарённую Цансэ-саньжэнь? — скептично спросил Лань Цижэнь. — «Долина магнолий» Ван Вэя, — поразмыслила Цансэ. — Я любила напевать его под нос, когда наставница расчёсывала мне волосы. — Любопытный выбор. С такими предпочтениями тебе дорога в Юньмэн, лотосы там чуть ли не на каждом шагу. Тебе бы понравилось. — Юньмэн то, Юньмэн сё, что же это за расчудесное место? Все говорят, мне безумно интересно, а деваться некуда, год должна отучиться в Облачных Глубинах. На постоянном проживании я бы тут не выжила, померла бы от бесконечного поедания травы, ха-ха-ха, — звонко засмеялась Цансэ. Казалось, что её румяное лицо сейчас треснет от широкой яркой улыбки. Лань Цижэнь резко поймал себя на ответной, рассеянной и глуповатой, но определённо весёлой улыбке. Тот внезапно испугался несдержанного проявления чувств, и порывисто сдёрнул с себя неподобающее, злополучное выражение лица, оголяющее зубы. Цансэ ничего исключительного не обнаружила, и уткнувшись лбом в стол, до сих пор громко хихикала. Успокоившись и вдохнув чистый воздух полной грудью, Цансэ спросила: — Вы в Гусу все такие странные? — Лань Цижэнь отрицательно повертел головой. — Ладно, я про то, что ты, к примеру, и в первую и во вторую нашу встречу вёл себя как скучный сноб и зануда, — господин Лань нахмурился. — Да и сейчас проскальзывает, — он нахмурился сильнее. — Всё-всё! Или например Лань Чуйяо. Она была до того недосягаемой и жуткой. Сегодня же, вы оба представились в кардинально другом свете — ты не козёл, а она не бездушная глыба льда, — Лань Цижэнь недовольно поджал губы, возмущённо хмыкнув. — В итоге, когда учительница Лань пригласит меня на чаепитие? — Когда заучишь все правила ордена Гусу Лань наизусть. — Эх, значит никогда. Ну хоть ты, господин Лань, угостишь? — Продолжай выполнять наказание. — Я повременила со словами про зануду.×××
Перепись правил сотоварищи по несчастью закончили в тот же час, что и вчера. Но из-за продолжительных разговоров о искусстве и сокровенных чувствах, Цансэ полностью забылась и растворилась в мудрённых изречениях Лань Цижэня. Поэтому, собравшись окончить своеобразное нравоучение завтра, Цансэ-саньжэнь и второй молодой господин Лань вместе, налегке и с отличным настроением, направились обратно к развилке, ведущей к мужскому и женскому крылу. Они бродили туда-сюда по мостику, и не беспокоясь о обязанностях, обсуждали знакомых людей, поэзию, удачные охоты, памятные достижения, техники фехтования и выгоду рукопашного боя. Впрочем, насчёт использования различных оружий их мнения настолько не совпали, что эта дикая канитель затянулась на часовое пререкание без продыху. Цансэ выиграла, убедив упрямца-праведника в эффективности умения сражаться с мечом в левой руке, и бестолково попрыгав на месте от отрадного ощущения победы, наконец попрощалась с засыпающим на ходу Лань Цижэнем. Заходя в комнату, Цансэ не успела вдохнуть запах цветочных благовоний, а на неё тут же с допросом напали сожительницы, одетые в нижние одеяния и готовые ко сну: — Цансэ-мэй, почему сегодня так долго? Мы волновались за твоё здоровье, хотели бежать на помощь, а то кто в курсе, чем вы занимались с господином Ланем? А если поубивали друг друга? — тараторила Шэнь Шаньцзы. — Цзы-Цзы, спокойно, я жива! Говори медленнее, ни слова не разобрала, ты скороговорку учишь? — Цансэ-мэй, я же просила не называть меня «Цзы-Цзы», эта форма имени ассоциируется у меня с одним невежественным человеком. — Ой, прости. А что за человек, посмевший тебя обидеть? Я отомщу! — Не меняй тему, Цансэ-саньжэнь! — раздражённо хлопнула её сложенным веером по голове Юй Цзыюань. — Вчера вернулась, вне себя от негодования, а тут приперлась почти к отбою, и внезапно вся светишься от радости! — Я просто гуляла с Лань Цижэнем, — отмахнулась Цансэ, но складной веер Цзыюань, в опасной близости от макушки, вынудил объясниться подробнее. — У нас, оказывается, много общего. И с ним забавно спорить. Вполне неплохой собеседник. — С Ланем? — госпожа посмотрела на подругу, как на последнюю слабоумную. — Я скорее поверю, что ты шнырялась где-нибудь с тем чурбаном, у вас из общего хотя бы несмешные шутки и нелюбовь к приличным причёскам. — Ну откуда тебе известно, Юань-Юань? Ты там не присутствовала. — Хорошо, — угрюмо сконфузилась Юй Цзыюань. — И о чем вы болтали? — О мире, о писателях, о стихотворениях, о оружиях, — начала ходить по комнате Цансэ. — О, и кстати, к нам приходила Лань Чуйяо, разделяла печальную участь. Она на самом деле настолько приветлива и тепла в общении, что я словила невидимую панику. Походу, она взаправду притворяется снежинкой чисто для бабушки. И зачем, спрашивается? — Сегодняшний день полнится связями Цансэ с Ланями, градус негативных мнений понижается, — посмеялась Шаньцзы. — К слову, пока ты прохлаждалась, остальные девочки нашептали, что на мужской половине произошла кровавая драка! Между юношами из кланов Оуян и Лань! Это же насколько всё серьёзно, если позвали учительницу Лань! — Ничего себе, — присвистнула Цансэ. — Хорошо, что я была в безопасном месте… Хотя, как сказать, ха-ха-ха! — Пора спать, ложитесь, у меня от вас голова трещит! — крикнула вот-вот залезшая под одеяло Юй Цзыюань, зарываясь как можно глубже. — Не злись, Юань-Юань! Я бы хотела успеть тихонько глянуть новоиспеченные рисунки Шэнь-цзе. — Цансэ-саньжэнь, спать!×××
День стал короче, ветер холоднее, а листва, теряя власть, опала под принятым гнётом природы, по-другому говоря — прошло целых два месяца с появления в Облачных Глубинах бесстыдной ученицы бессмертной Баошань-Саньжэнь. Миновала жухлая осень, скоро родятся и повалят первые хлопья снега, чего настойчиво предвкушали некоторые любвеобильные к зиме заклинатели. Дни рождения Цзян Фэнмяня и Юй Цзыюань не запомнились чётко, едва в памяти освещалась курьёзная картина: поздно, пусто, не видно ни зги, и Цансэ-саньжэнь на цыпочках крадётся к своей комнате, бережно прижимая к груди пару бутылей ароматного вина. Юй Цзыюань, конечно, спрашивала откуда и зачем сожительница взяла запрещённый на территории Гусу алкоголь, если и госпоже и Шаньцзы пить противопоказано, но Цансэ только неясно усмехнулась, и сказала, что хоть кто-то в этот день должен праздновать. Цансэ, несмотря на изредка праздные часы и шутливые выходки, училась со всей имеющейся страстью, дабы не опозорить благословенное имя наставницы. Дева не уверена, что дискуссии с гусуланьскими учительницами входили в планы Баошань-лаоши на будущее Цансэ, но спорить и доказывать неординарную точку зрения дева намерилась твёрдо, судившая это как символ недостающей многим силы воли. Зато, благодаря замечательным урокам Лань Чуйяо, или же Яо-цзецзе, как мило нарекала деву Цансэ и несколько близких подруг Чуйяо, Цансэ-саньжэнь теперь не исключала минутку похвастать умением быстро усваивать материал. Диалект свыкся с вертлявым языком девы, и иногда даже кровные Лани принимали Цансэ за местную. С такой обучающей, завлекающей подачей рассказов о обычаях и устоях праведного края, девушка пророчила чуть смущённой Лань Чуйяо судьбу толковой преподавательницы. Лань Чуйяо скудно отмахивалась от таких предсказаний, цедя, что ей и детей не доверяют, куда там до проведения уроков. Тогда Цансэ предложила уйти из ордена и присоединиться к какой-нибудь знаменитой столичной театральной труппе, — с мастерскими актёрскими способностями Чуйяо, там она точно прославится собственной неотразимостью в естественной смене эмоций. Догадки Шэнь Шаньцзы подтвердились, Лань Чуйяо «морозила» всех ровно из-за причинной бабушки. Учительница Лань внучку любила, но абсолютно противилась распущенности, которая, по её мнению, выражалась от смеха вплоть до скромных улыбок и добрых взглядов. К счастью, Лань Чуйяо давно привыкла к этой причуде, уже откровенно наслаждаясь недоумеващими лицами собеседников, узнавших её получше. Дружеские отношения с муторным Лань Цижэнем семимильными шагами топали в гору, в придачу с случайно намертво прилипшим Лань По. Однажды малыш захворал, простудился, от скуки шатаясь по улице без плотных тёплых одёжек. Второй господин Лань тогда проведал сорванца, с увязавшейся за ним хвостиком Цансэ. Лань По к девушке отнёсся настороженно, но почувствовав от Цансэ сердечную поддержку, источил границы. Как поведал сам Лань Цижэнь, мальчик являлся сиротой, оставленный безответственными родителями, глупо погибшими на ночной охоте, на попечение благородного ордена. Родственников у Лань По не наблюдалось, так и шестилетних приятелей, раз и обчёлся. Потому мальчик неосмотрительно лазил по кустам, плюя на узаконенные правила, одновременно чуть ли не поклоняясь максимально образцовому второму молодому господину Ланю. Цансэ и Лань Цижэнь по очереди навещали Лань По неделю: дева промакивала ему лоб ледяными тряпками, собирала сопли платочками и подоткнув пуховое покрывало, успокаивающе читала небылицы, некогда сочиненные для А-Чэня; когда же малышу стало лучше, Цижэнь мягко разъяснял ему непройденные вследствие болезни темы и заботливо заваривал травяной чай, привезённый старшим братом из далёкой провинции. Видя уставшую, но столь искреннюю улыбку мальчика, и Цансэ и Лань Цижэнь не сомневались в полезном использовании потраченного времени. Одним ранним утром, учительница Лань отправила Цансэ, как наиболее скоростную из учениц, забрать важные документы из пункта передачи всякой мелочи с мужской на женскую сторону. Цансэ назло плелась словно черепаха, собирая ногой по дороге каждый камушек. Она могла на полчаса прикорнуть прямо в той беседке, отдохнув и набравшись сил на оставшийся день! И проходя мимо ограничивающейся стены, навострила уши, лишь уловив еле слышные голоса Лань Цижэня и Цинхэн-цзюня. Второй господин Лань неразборчиво возмущался на повышенных тонах, тому в ответ посмеивался Лань Вэймин, нарочито громко клича брата первым именем. — Никто не услышит, Лань Ян! Конечно. Теперь Цансэ планировала ближайшую вечность дразнить этим вспыльчивого Лань Цижэня. — Слышал, что учительница и учитель Лань желают отправить несколько своих способных учеников на конкретное практическое задание. Скорее всего, юношей и девушек определят в одни отряды — для удобства, — произнёс Лань Цижэнь, на данный момент проветриваясь с Цансэ-саньжэнь после утомительной тренировки. — Значит, так и будет. Ты же не врёшь? — осеклась Цансэ, скривившись от всплывшего в памяти свода правил. — Молчу-молчу. Небезынтересно, с кем я окажусь в одной «лодке»? — Соединяют по комнатам. С Шэнь Шаньцзы и госпожой Юй тебя наверняка не разлучат. — Лань Ян, я бы смело протестовала, не будь мы с ними заодно. Боюсь за Шэнь-цзе, — усмехнулась Цансэ. — Сколько можно повторять тебе требование вежливости, а именно, что обращаться ко мне по первому имени ты могла бы только будь моей супругой, сестрой или близким другом? — Не хнычь и повторяй хоть до смертного одра. Я не перестану. — Бесстыдная женщина! В Облачных Глубинах ты такая единственная особь. — Не сомневаюсь, Лань Ян!×××
Как и подозревал Лань Цижэнь, вскоре, части приглашённых учеников и учениц вручили необходимый скарб и велели слетать в различные деревушки и города, разобраться с посредственными проблемами, недостойными внимания более зрелых адептов. И видимо, удача им благоволила, раз в одном отряде сожительницам попались уже знакомые и вполне вменяемые Цзян Фэнмянь, Вэй Чанцзэ и Цзинь Гуаншань. Шэнь Шаньцзы и Цансэ предвкушали захватывающую охоту на опасного тёмного духа, топчась у ворот Гусу в ожидании недостающих элементов — наследников великих кланов. Юй Цзыюань душилась жасмином основательно — это надолго. — Зато знакомиться не надо, — хмыкнула Шаньцзы, меланхолично перебирая в ладонях серебряное колечко. — Я не имею ничего против, — выдохнула Цансэ. — Но они там что, на войну рассчитывают? — Я полностью сострадаю вам, девы, — окликнул сожительниц беззаботный и неунывающий Вэй Чанцзэ, оглядывающийся назад, в надежде заприметить процессию наследничков. — Мы должны держаться вместе, я знаю, сколько минут тратит Цзян Ши на свои косички. Ну а безупречные одеяния господина Цзиня отдельная история. — А ты чего с другом не остался, не помог? — поинтересовалась Цансэ. — Он справится. Ну а я подумал прийти пораньше, вдруг вы, девушки не слишком заморачивающиеся, заскучали? Внезапно мимо компании равнодушно прошли высокомерные Вэни. Вэнь Жохань шагал во главе, блистательный и идеальный, он наслаждался неплохой погодой. На троицу тот даже не взглянул, увлечённый недоступными обычным людям занятными думами. Цансэ не промах, тоже не вникла в проблемы Вэнь Жоханя; ту завлекли выразительные слуги наследника Цишаня. Всего трое: два мужчины и юная девушка — известная женскому крылу как птица скрытная. Няо Милинь всех обходила десятым кругом, ни с кем не сближалась и в свободные часы сидела в комнате, читая трактаты про лекарское мастерство и целительные растения. Тихая и скромная, никого не оскорбляла и никому не мешала, — все отвечали взаимностью. — Разве нас разделили не по шесть человек? Почему их тогда четыре? — непонятливо шепнула Цансэ. — Да гуль его знает. Вэнь Жохань изъявил желание быть со своей свитой, вот ему и позволили. Странно, получается, — почесал затылок Чанцзэ. — А что за мужчины с ним рядом? Смотрятся взрослее, нежели ученики, — в открытую оценивала незнакомцев Цансэ. — Тот, что повыше и широкоплечий — троюродный брат Вэнь Жоханя — Вэнь Аньнин, — сквозь зубы, прошептал Чанцзэ. — Кто-то вроде старшего наставника и советника. А тот тип рядом — без понятия. — Почему ты постоянно без понятия? Ты же варишься в их высшем обществе с рождения, — накинула вопрос Цансэ. — Ах, да? Я обязан всё про всех знать, только из-за статуса слуги? — Ладно, прости, ты прав. — Цансэ-мэй, Вэй-сюн, не ругайтесь, — возбудилась Шэнь Шаньцзы. — Они идут! — Наконец-то! — торжествующе покружилась на месте дева, вскидывая руки в приветствии. Резво образовалась пёстрая толпа: Юй Цзыюань сетовала на пасмурное небо, портящее боевой настрой, Цзян Фэнмянь улыбался и с упоением выслушивал шуточные обвинения в кривых косичках, адресованные ему от Вэй Чанцзэ и Цансэ, Цзинь Гуаншань же ехидно подхватывал, пародируя сложный процесс заплетания причёсок. Цансэ вдруг ощутила себя неуютно. Исследовав глазами окружающих, девушка издалека подметила, что упомянутый неизвестный слуга Вэнь Жоханя кокетливо подмигнул кому-то из собравшихся. Ладно, мало ли, девице какой-нибудь. Господа без умолку болтали, смеялись, припеваючи обсуждая прошлые два месяца обучения и будущий поход за нормальной мясной пищей. И вовсе не подозревали, кого им посчастливиться встретить в указанной заданием деревне Юйчи.