* * *
В притче действительно есть некоторое странное сходство с тем, что произошло на Трансфигурации: мерцание, образ, сверкающие одежды. Гарри внимательно смотрит на свою палочку. А потом решительно трансфигурирует чистый пергамент в мантию. Ничего необычного — простая мантия чёрного цвета. Поттер обречённо трёт лицо. Ну не привиделось же ему всё это? Возможно, это явление описывается где-то в книгах. Да только вот где это искать? Отдел Трансфигурации, необычных явлений, стихийной магии? Гарри ведь просто погребёт под завалом информации. Поттер поджимает губы и превращает мантию обратно в пергамент. Головная боль почти прошла, но это не изменило ситуацию. В юности Волан-де-Морт собирал вокруг себя талантливых магов, завлекая их обещаниями, своей магией, лестью. Наверняка ведь было множество и других способов. А Хардвин Берк на первом же занятии по Трансфигурации сотворил странную, но безусловно красивую магию. Вот чудовище и раскрыло свою пасть. Злость внутри поднимает голову. Поттеру сейчас не нужны лишние проблемы. Он не продвинулся ни на шаг к своей цели за все эти две с половиной недели. Не хватало ему ещё вступать в открытую борьбу с Волан-де-Мортом, живо отворачиваясь от его внимания и завуалированных странных предложений. Однако, возможно, Хардвин Берк, как личность, всё равно не избежал бы определённого интереса, если бы поступил в Хогвартс. И почему Министерство ещё не провело допрос? Гарри не понимал. Или это страх? Страх перед волшебником, постепенно набирающим огромную силу? Неужели и в этом времени люди так сильно боялись кого-то? Грин-де-Вальд был таким же чудовищем, что и Волан-де-Морт, если не омерзительнее. Однако он для Гарри был лишь историей — забытой и истлевшей. Что ж, Поттеру опять придётся затеряться среди древних книг Хогвартса. Гермиона бы им гордилась, а Рон — искренне восхищался. Был ли вообще кто-то в жизни Гарри ближе ему, чем эти люди? Нежная, чистая любовь к ним обволакивала всё его сердце и дарила трепетную надежду. Гарри ещё долго смотрит на свою волшебную палочку, а потом прячет её в рукав и собирает свои вещи, вновь отправляясь в библиотеку. Интересно, как отреагирует библиотекарь, если он и спать будет под стеллажами с книгами? Губы Поттера дёргаются в слабой улыбке.* * *
В библиотеке Гарри спокойно поискать то, что ему нужно, конечно, не дали. — На самом деле, больше всего мне нравится теория Бирмана о действии неживого на живое… Малфой сидит с ним вот уже больше часа и безостановочно разговаривает о Трансфигурации. Мерлин всемогущий, Гарри готов уже его придушить. И как у этого мага только во рту всё не пересыхает от такого количества изысканных выражений? И если сначала Поттер действительно слушал, то сейчас просто молча делал домашнее задание по Зельям — подробно описывал чёртовы свойства чёртового очередного зелья. Нужные ему на самом деле книги отодвинуты в сторону. — Тебе правда всё это нравится? — всё же не выдерживает Гарри Поттер, прерываясь и поднимая голову на Абраксаса Малфоя. Малфой лишь внимательно смотрит на него и просто пожимает плечами. — Многие вещи волнуют меня. А ты, очевидно, интересуешься Трансфигурацией. Так почему бы не поговорить о том, к чему лежит твоя душа? У Гарри лежит душа к тому, чтобы наконец вернуться домой. Поттер устало говорит: — Мне трудно сосредоточиться, когда кто-то рядом да ещё и о чём-то рассказывает, понимаешь? Неловкая улыбка наползает на лицо человека напротив. — Ты очень закрытый человек, Хардвин Берк. Гарри приподнимает брови в некоторой странной эмоции. Отчасти он действительно был таковым, но и эти чудовища — не те создания, перед которыми он мог бы открыться. — Да. Порой некоторых людей лучше близко не знать, Малфой. «— О, я запомню это». «— Запоминай». Волан-де-Морт решил натравить на него своих рабов? Какая тонкая работа. Абраксас Малфой тихо смеётся. Гарри видит, что его смех ненастоящий. — Может быть, — его глаза странно сверкают, и Поттер лишь морщится, ставя в эссе точку. Моргана, он уже и вправду достаточно долго терпел присутствие этого человека. — Пойду в комнату. Хочу отдохнуть. Он запихивает вещи в сумку и с сожалением глядит на необходимые книги, к которым не смеет прикоснуться именно сейчас. Интересно, Малфой всё передаёт Волан-де-Морту через слова, или тот просматривает его воспоминания с помощью Легилименции?* * *
И чего он только ожидал? В гостиной Слизерина его поймала какая-то шестикурсница с непередаваемо красивой внешностью. — Моя дорогая подруга рассказала мне о том, что вы принесли целых сорок очков факультету на занятии с профессором Дамблдором. Восхитительно! Поттер поджимает губы и вежливо пытается как можно скорее сбежать в комнату, чтобы залезть на свою кровать и зашторить её полог. Ему нужно побыть одному. — Прошу, расскажите подробнее о том заклинании, Хардвин Берк. Гарри мысленно страдальчески закатывает глаза и вздыхает. Всё только начинается, верно?* * *
Гарри едва ли не вывели из себя дети, — Мерлин, дети! — которые через два дня обступили его всего в Большом зале, глядя на него своими огромными горящими глазами. Это что, испытание на выдержку? Поттер всегда особым образом относился к детям, но сейчас был бы не прочь отпугнуть их лёгкими жалящими заклинаниями. И потому, едва зайдя в кабинет на первую лекцию, Гарри Поттер сам садится рядом с Бельвиной Блэк. Хватит с него неожиданно подсаживающихся неумолкающего Малфоя и всезнающего горделивого Ориона Блэка. Даже если и Бельвина Блэк начнёт расспрашивать его о чём-либо, она, по крайней мере, будет весьма осторожна со словами — Гарри так казалось. Однако Блэк вообще молчала — всё читала и читала свои книги, переворачивая страницы своими красивыми пальцами. Это давало лишь мнимое спокойствие, но уже хоть что-то. Волан-де-Морт сидел на другом ряду, на первой парте, и увлечённо конспектировал урок. Гарри остервенело хотелось запустить в него Режущее. Торжество от вида крови этого чудовища наложилось бы на плещущуюся в груди ярость и хоть немного притупило бы её. Так прошли все три занятия. В перерывах Гарри Поттер также не был удостоен отдыха и покоя. И к нему подходили ведь не только слизеринцы. Такое пристальное внимание всегда претило Гарри, вне зависимости от того, что нечто подобное он уже испытывал. Стоит только с содроганием вспомнить год, когда в Хогвартсе проводился Турнир Трёх Волшебников. Злоба внутри нарастала и накладывалась на бесконечную усталость от самой этой ситуации. Однако и было кое-что полезное в этих нападках: Гарри мог определить, кто довольно сильно подвержен влиянию Волан-де-Морта. Быстро сообразив, что к чему, Поттер стал ближе держаться девушек: вероятно, все они, кроме Вальбурги Блэк, не состояли в, так называемом клубе Волан-де-Морта. Сороковые — время, когда дискриминация женщин проявлялась столь сильно, что даже самые талантливые ведьмы не удостаивались признания. Гарри ненавидел это, но сейчас такое течение в обществе было ему на руку. На следующей Трансфигурации, через ещё пару таких дней-мучений, место рядом с Бельвиной Блэк уже оказывается занято, равно как и место с Белладоной Шмидт. Какого Мерлина? Гарри ведь зашёл в класс прямо за ними. Поджав губы, Поттер оборачивается. Ученики живым потоком садятся за парты, а Гарри слегка даже теряется от такого быстрого развития событий. Остаётся единственное свободное место — с Волан-де-Мортом, спокойно достающим свои вещи из сумки. Ублюдок. Ну нет, Поттер точно не собирается играть по правилам этого чудовища. Гарри снова оглядывается, пока Дамблдора нет в кабинете, а потом идёт в самый конец класса, роется в сумке и трансфигурирует пару своих карандашей в одиночную деревянную парту и самый обычный стул. Даже если и свалится посреди занятия, если его трансфигурация рассеется — пусть! Не можешь найти выход из ситуации — сломай её. Ученики удивлённо и странно-взволнованно смотрят на него, но в основном молчат. Как и сам Дамблдор, уже вошедший в класс и вперивший в него едва ли не сразу свой взгляд. — Доброго дня, студенты. На сегодняшнем занятии мы перейдём к более сложному разделу Трансфигурации — превратим неживой объект в живой и побудим его к намеренному действию. Откройте свои учебники на странице… В тот раз, когда Гарри превратил пергамент в мантию, ничего необычного не произошло. И не должно произойти и сейчас — Мерлин, если бы только можно было обменять эту чёртову палочку на любую другую, Гарри непременно бы сделал это: Поттер уверен, что это всё из-за неё. Взять тот же шрам или частое её нагревание. Вот почему именно Поттеру должно так обязательно повезти? Почему его не выбрала какая-нибудь нормальная палочка? А может, Гарри просто накручивает себя, и та магия была следствием стихийного выброса. Он ведь сильно разозлился в тот момент. Палочка творила все заклятья пристойно ровно до того момента, пока они все не перешли к превращению пуговиц в цирковых мышей. Мерцание вылезло из её мгновенно раскалившегося кончика, как только профессор Дамблдор подошёл к Гарри Поттеру, чтобы поставить оценку. Трансфигурированные белые мышки, до этого мирно сидевшие на парте, вдруг облачились в сверкающие призрачные изящные камзолы. Две из них принялись танцевать чёртов вальс, а рядом с третьей материализовалась маленькая туба, на которой та начала беззвучно играть. Что за?.. Гарри ведь сейчас даже не произносил никаких заклинаний — просто держал в руке палочку. Дамблдор чуть наклоняется, а в классе слышатся восторженные шепотки. Кто-то из студентов даже привстаёт со своих мест, чтобы получше рассмотреть чёртовых мышек. А мышки всё продолжают весело танцевать, третья всё также играет на тубе. Но только вот всё это делают они действительно совершенно беззвучно — будто призраки. В голове Гарри вдруг вспыхивает одна догадка, ещё не совсем до конца обратившаяся в мысль, и гаснет. Альбус Дамблдор осторожно протягивает руку со своей волшебной палочкой к мышкам, но те вдруг опасливо разбегаются по парте, а после и вовсе превращаются обратно в пуговицы. Камзолы и туба же, как призрачно возникли, так призрачно и исчезли. — Разумеется, я ставлю вам «Превосходно», мистер Берк. Пять очков Слизерину. В Ильверморни вы изучали материал по программе Фоули? Гарри лишь в раздражении неопределённо пожимает плечами и откладывает палочку в сторону. Он понятия не имеет, что это за программа Фоули. Мерлин, он же даже никогда не читал первые страницы своих учебников, в которых рассказывалось что-то об авторах и методике преподавания. Дамблдор в ответ понимающе кивает и слабо улыбается, уходя к другим ученикам. Поттер опускает голову на парту и издаёт тихий мученический стон. Чудесно. Просто чудесно, Мерлин его побери!* * *
«Может, попробовать и вовсе не колдовать на Трансфигурации? Ну, мол, ничего не выходит, простите, я очень старался?» — отчаянно думает Гарри под закрытым пологом своей кровати. «Хотя смешно даже звучит: наколдованного не воротишь». Конечно, Поттера никто так и не оставил в покое. Хотя он и старательно отбивался ото всех студентов и детей. Волна поднялась и будто накрыла его с головой. Ублюдок Волан-де-Морт. Гарри вертит палочку в руках. Та холодна как лёд, хотя ещё совсем недавно сильно раскалялась. Как только наступят Рождественские каникулы, Поттер непременно заявится в ту самую лавку Грегоровича и напишет длинную-длинную жалобу. Гермиона бы точно оценила. Однако Поттера вдруг озаряет одна интереснейшая мысль. Возможно, получится что-то исправить Бузинной палочкой? Устранить дефект в магическом артефакте более сильным артефактом. Рон что-то говорил о подобном, когда они снова чинили очки Гарри в лесу Дин. Поттер живо приподнимается с постели и чуть отодвигает полог, чтобы залезть под свой чемодан, что спокойно лежит под кроватью уже несколько дней. Радость от вспыхнувшей идеи тут же меркнет: сквозь щель между шторами Поттер видит Волан-де-Морта. Тот о чём-то беззвучно разговаривает с Орионом Блэком: вероятно, наложил Полог тишины. Гарри раздражённо задёргивает штору и вновь ложится на кровать, поворачиваясь на другой бок. Его даже не волнует, о чём именно говорили эти чудовища — влезать своей магией в чары Полога всё равно что совать руку в пасть монстра. Пусть подавятся. Какие прекрасные чудища — в столь юном возрасте строят кровавые замыслы, давят с жестокостью уличных мальчишек чужой покой и чужие надежды. Всё равно однажды они просто умрут. Даже Волан-де-Морт, который настолько отчаянно и голодно прятался от смерти, что разорвал свою душу магией и своими же поступками, так или иначе попадётся в ловушку вездесущей Смерти. Ну, а Гарри лучше пусть попытается заснуть, чтобы пережить ещё один кошмарно-невыносимый день в этом безумном времени.* * *
На завтраке Гарри Поттер держится поближе к молчаливой Бельвине Блэк. С другой стороны его медленно доводит до безумия Абраксас Малфой, многогранно и изысканно говорящий о новой политике Министерства в системе образования. Поттер, едва удерживая себя от неразумных вещей вроде накладывания долгого Силенцио на одного конкретного однокурсника, пьёт чай. Он уже собирается убраться из Большого зала куда подальше, как ему под нос какая-то сова кидает письмо. Малфой замолкает. Поттер хмурится, но, взяв себя в руки, тянется к письму. Возможно, это Министерство всё же решило вызвать Хардвина Берка на допрос, как единственного выжившего свидетеля той страшной трагедии?Хардвину Антаресу Берку, студенту шестого курса школы чародейства и волшебства Хогвартс Дорогой Хардвин! Никто из всех наших общих знакомых так толком и не смог назвать твой нынешний адрес, поэтому, наконец узнав его, письмо отправляю только сейчас. В голове проносится тысяча мыслей и слов, которые я так хотела бы сказать тебе. Мне кажется теперь такой глупостью сдерживать себя в эмоциях, потому что любовь и искренность всегда идут рука об руку. Я видела твои фотографии в газетах — ты будто стал совсем другим человеком, и мне даже трудно вообразить, что ты сейчас чувствуешь, погребённый заживо под всем тем, что произошло. Мне хотелось бы разорвать этих бесполезных людишек, гордо зовущих себя аврорами, мне бы хотелось пойти в Министерство и выдвинуть обвинения каждому из членов Визенгамота за их хладнокровное безразличие и бездействие. Как они смеют кричать о том, что защищают нас, когда допустили такое? Хардвин, ещё я бы хотела обнять тебя. Знай, даже если весь мир будет против, я никогда не откажусь от тебя. Потому что я знаю, какой ты достойный человек на самом деле, я знаю, как ты в действительности талантлив и образован, я знаю, что твоя душа — искренняя и справедливая — всегда побуждает тебя защищать окружающих, любить их. Родители разделяют мою позицию, и наш Род ни в коем разе не разрывает помолвку. Деньги, положение, расстояние — сейчас ничего не имеет для меня значения, важно лишь коснуться тебя. Я понимаю, что не в силах уменьшить твою боль от потери родителей, но я надеюсь, что, став опорой для тебя в это тяжёлое время, смогу помочь тебе хотя бы немного оправиться от горя. Ты не один, Хардвин. Помнишь, как мы в детстве прятались в тех полях кукурузы? Мы сидели и рисовали на земле дом, наш дом, в котором непременно смогли бы спрятаться от всего мира, разделив одиночество на двоих? Наверное, я сейчас пишу неподходящие слова, верно, какие-то даже глупости, но я просто хочу, чтобы ты почувствовал тепло даже сквозь эти чернильные строки. Я полечу с отцом в Магическую Англию — его призвали на войну. Он согласился переправить меня до деревни около Хогвартса, кажется, она называется Хогсмид. Буду ждать тебя там в субботу по приложенным координатам около двух часов после полудня. Так сильно хочу тебя обнять. Мерлин, я снова и снова пишу об этом, но это правда. Я люблю тебя, Хардвин. Мне так невыносимо жаль, что раньше я боялась говорить это вслух или писать эти слова в письмах. Какая глупость, правда? Мы все живём мгновениями, и теперь я не собираюсь упускать ни одного мгновения, чтобы выразить всё то, что цветёт внутри.
С любовью, твоя невеста, Элладора Аквила Шафик Письмо у Гарри Поттера чуть не вываливается из мигом заледеневших рук прямо в тарелку с кашей.* * *
Гарри, живо сбежав из Большого зала, в ужасе прислоняется к прохладной стене одного из пустых коридоров Хогвартса, всё ещё держа в одной руке письмо. Невеста Хардвина Берка. Невеста, которая точно знает, как он выглядит, знает его привычки, его мировоззрение. Невеста, которая завтра приедет в Хогсмид, чтобы увидеть Берка, которого давно нет в живых. Невеста, личность чьего жениха украли, переиначили и теперь используют по своему усмотрению. Гарри хватается за голову, чуть сжимая пергамент в руке, и спускается по стене на холодный пол. Многие чувства охватывают его всего, как Дьявольские силки: паника, вина, отвращение к самому себе, сожаление, печаль, отчаяние. Письмо этой девушки пропитано нежностью и надеждой, а само существование Гарри Поттера под личиной Хардвина Берка должно разрушить всё это, жестоко разорвать и изуродовать. — Что же мне делать?.. — в бессилье шепчет Гарри, смотря в никуда. Неожиданные слёзы льются из его глаз. Мир сжимается до одной единственной фразы в мыслях, а всё нутро протыкают невыносимой болью. В Поттера будто выстрелили из маггловского оружия и оставили медленно умирать среди холода мыслей и пламени сжигаемых надежд. А день же — безжалостно догорал, стягивая закатные краски своего подола, склоняя голову под неумолимой силой Времени.* * *
Гарри не сомкнул глаз ночью. Что он скажет этой девушке? Какими глазами он посмотрит в её глаза? Боль наполняла его тело и разум. Из комнаты давным-давно все вышли, а Гарри Поттер ещё долгое время пялился на полог своей кровати. Ноги были такими тяжёлыми, когда он наконец поднялся с кровати и прошёл в ванную. Поттер опирается о раковину смотрит в зеркало. Ему так сильно хочется разбить отражение. Ему так сильно хочется не притворяться Хардвином Берком. Как Гарри только мог так надолго забыть об этом человеке? У Берка была семья, были друзья, была любимая женщина. А он погиб у Гарри прямо на глазах, и Поттер совершенно ничего не мог с этим поделать. Гарри помнит его глаза. Но разве этого достаточно? Достаточно ли? Поттер умывается и принимается подкрашивать волосы и брови хной, вернувшись за ней в комнату. Гадкое чувство внутри медленно разъедает его сердце.* * *
Гарри Поттер покупает цветы — яркие, красивые. Многие студенты Хогвартса смотрят на него, подходят с желанием о чём-то поговорить, но Гарри просто молчит и даже не смотрит на них. В Хогсмид его легко пропустили, потому что Берк уже был совершеннолетним в магическом мире. По документам. Гарри придётся стереть память этой девушке. Он не сможет объяснить ей всего, а даже если она и каким-то невообразимым образом поймёт и примет всё, правда может вскрыться для общественности и самого Гарри Поттера совершенно жутким образом. Стереть-заменить-забыть. Стереть-заменить-забыть Стереть-заменить-забыть Гарри Поттер ощущает себя чудовищем. Совесть под кожей кричит о справедливости. Разум под черепной коробкой приставляет указательный палец к губам в жесте молчания. Как вообще заменяются воспоминания? Если бы Гарри только знал. Он взял Старшую палочку в надежде, что справится. У него не было времени, чтобы изучить этот вопрос. Время. Почему все человеческие решения упираются именно в него? Гарри смотрит на букет цветов в своей руке. Внутри всё переворачивается, сомнения и противоречия раздирают его мысли. Есть ли какой-то другой способ? Может, ему и вовсе просто сбежать из Хогвартса? Но тогда всё будет зря, а эта бедная девушка будет страдать, так и не узнав правды. Правда. Гарри знал, какой жестокой она может быть. Но отчего-то в это никогда не хотелось верить. Так легко видеть в людях призраков. Но так ли легко разглядеть в призраке человека? Гарри поджимает губы и смотрит на землю у своих ног. Его тело всё дрожит. Вокруг ходят люди, Поттер слышит их разговоры, их смех и — одновременно — будто и не слышит вовсе. Нет, ему нужно придумать ещё какой-нибудь способ. Взять Непреложный обет? Показать воспоминания в Омуте? Правильные решения всегда даются тяжелее всего. А потом Поттер вдруг снова замирает. Но уже от чего-то другого. Земля под ногами дрожит. Букет выпадает из расслабившейся руки. Гарри озирается по сторонам, когда его сердце начинает биться ещё быстрее, чем прежде. Какой-то оглушающий, нарастающий гулкий звук доносится с неба, и Гарри поднимает к нему голову. Что-то колкое, похожее на предчувствие, пробирается под черепную коробку и вытесняет все другие мысли. Пустота. Кто-то из окружающих тоже внезапно замирает и тоже поднимает голову вверх. Поттер вскидывает руку с волшебной палочкой и инстинктивно начинает создавать щит. Другие маги следуют его примеру, и некоторую часть деревни накрывает серовато-голубой сверкающий магический купол. Что-то оранжево-алое едва ли не рушит его, но Гарри упрямо удерживает концентрацию своей магии, направляя палочку вверх. Сотни белых нитей, тянущихся от волшебных древков магов, переплетаются в единое целое, питая купол. Гул нарастает. Металлический скрежет разносится где-то то ли позади, то ли впереди. Оконные стёкла в зданиях сильно вибрируют и вылетают — кто-то из волшебников догадывается поставить второй щит, о магию которого ударяются все вылетевшие стёкла. Земля начинает дрожать сильнее, удары о купол повторяются, и Гарри вдруг с леденящим душу ужасом понимает: это бомбы. Бомбы. Хогсмид бомбят, а он находится едва ли не в самом эпицентре бомбёжки. Страх костлявой рукой сжимает горло Гарри, обездвиживает его, и в голове остаётся только этот гул, гул, гул.