Скоро сядет солнце, и мир окутает тьма,
И он опять вернется в эту пустошь.
Здесь лежит убитый им брат.
Глотая слезы, он станет над могилой в безмолвном прощании.
В эту ночь мертвый поднимается из гроба.
© Shiki
Доктор Тошио Одзаки застонал и ударил кулаком в стену. Бессилие ощущалось с каждым днем все сильнее, бессилие, беспомощность и чувство вины перед теми, кого он не смог спасти, чувство вины перед их родственниками, которым Тошио сообщал о смерти близких, и страх, что все зайдет слишком далеко. Портрет отца, висящий в холле клиники Одзаки, словно насмехался над ним — будь отец жив, он бы отругал Тошио, не стесняясь в выражениях, и, возможно, будь он жив, никакой эпидемии бы вовсе не было. Но отец умер, и доктором Одзаки в самой известной (и единственной) клинике Сотобы остался Тошио. Ему пришлось, бросив все, вернуться из города в родную глушь, и, хотя он ненавидел отца, успел жениться, и жена была против переезда в деревню… Все равно Тошио оказался здесь, потому что не сумел иначе. Но люди в доверенной ему отцом деревне умирали, и он не то что ничего не мог сделать — он не знал, что делать. Тошио не понимал, в чем причина, даже не мог определить, как передается болезнь, потому что далеко не всегда заражались те, кто общался с больным. Члены семьи — часто, но умершие общались не только с родственниками, и тогда возникал вопрос, почему не болеют все, с кем они контактировали. Одной из самых рабочих версий были насекомые — на телах больных Тошио, как правило, находил следы укусов насекомых, пусть и достаточно странные на вид. Но все равно картинка не складывалась — вдобавок частые отъезды, когда люди уезжали ночью, без предупреждения, просто исчезали, и все. Боялись заболеть? Это понятно, но к чему тогда такая массовая секретность? — Чертовщина какая-то, — проворчал Тошио. — Не вампиры же их кусают… Вампиры. Доктор застыл, пораженный догадкой, невозможной, нереальной, безумной, но это бы все объяснило! Болезнь, от которой помогает переливание крови… Анемия, как главный симптом… Не микроцитарная анемия, а нормо-хромоцитарная, какая бывает от сильных кровотечений, внешних или внутренних. Укусы, черт побери, укусы, совсем не похожие на насекомых, но кто еще мог так укусить человека? Кто еще мог прокусить кожу так точечно, словно… клыками? В детстве Тошио не раз рассказывали местную легенду, страшилку для непослушных детей — про окиагари, восставших из могилы мертвецов, жаждущих крови живых. Тошио даже ребенком в эти сказки не верил, он относился ко всему скептично, он бы первым назвал того, кто всерьез поверил в вампиров, идиотом, но… но… Очередную пациентку, госпожу Ясумори Сецуко, пожилую женщину с такими же симптомами, что у всех, Тошио оставил в клинике. Раньше он отпускал пациентов домой, но теперь все изменилось, и еще — он помнил, что совсем недавно в семье Ясумори умерла Нао, невестка заболевшей, а после — Микиясу, ее муж, и Сусуму, ее сын. Нао умерла первой. У Нао не было родителей, она относилась к свекру и свекрови, как к родным отцу и матери, и что, если Нао… Тошио не верил, что предполагает это на полном серьезе, но оставить женщину в больнице было бы лучше со всех сторон. Почему он раньше не госпитализировал никого с этой болезнью? Вот его главная ошибка, но поздно грызть себя, теперь Тошио хотя бы примерно знал, что мог сделать, и это придавало сил.***
Клиника Одзаки медленно погружалась в темноту. Летом закаты длились долго, пылая алым на горизонте, но сумерки все сгущались, и наконец солнце исчезло за краем неба, потухло, уступив место луне и россыпи звезд. Сейшин не планировал сегодня ночью быть здесь, но Тошио позвал его, и отказать другу детства не получилось, хотя зачем ему Сейшин, кроме как в качестве моральной поддержки, тот не понимал. Как и не понимал, что задумал Одзаки. Тошио бегал туда-сюда по кабинету, курил одну за одной сигарету и выглядел, как один из своих же пациентов — только с проблемами психики. Неудивительно. Быть единственным врачом в больнице маленькой деревни во время эпидемии смертельной болезни — такое себе удовольствие, недолго слететь с катушек. — Тошио, ты в порядке? — Сейшин, — Одзаки словно не слышал вопроса. — Скажи, ты веришь в вампиров? — Что? — удивился Сейшин. — В вампиров? Странное совпадение — только вчера он говорил об этом с Сунако, думал, что она вылитый вампир, если бы они существовали, и вопрос Тошио тоже вряд ли был задан из праздного любопытства, в таком состоянии он никогда не шутил. В таком состоянии Тошио всегда был серьезен, Сейшин знал его с детства, и выучил все привычки друга. Неужели?.. но ведь это бред. — Да, в вампиров! — Одзаки хлопнул ладонями по столу, сжав сигарету в зубах так, что она сломалась. — В чертовых кровопийц-окиагари! В восставших! В живых мертвецов! Ты же пишешь эти свои истории про всякие ужасы! — Но я же не общаюсь с вампирами на самом деле, — фыркнул Сейшин, и по его спине пробежал холодок. Сунако. Су-на-ко. Могла ли она быть… — С чего ты вообще решил, что вампиры существуют? Вдруг окно в палате госпожи Ясумори скрипнуло. Кто-то пытался открыть его снаружи. В палате не было никого, кроме пациентки, и палата находилась на третьем этаже, слишком высоко, чтобы открывать с улицы, вдобавок у окна не находилось ни лестницы, ничего, по чему можно было бы взобраться наверх. Тошио и Сейшин одновременно побежали на звук, и застыли, распахнув дверь — Нао. За окном была недавно умершая Нао. Она словно парила в воздухе, и, хотя выглядела, как обычно, ее глаза изменились, из голубых став черными. Такими черными, как у… как у Сунако. — Пошла вон! — закричал Тошио, ринувшись к окну и захлопнув его. — Сейшин, ты видел? Делай что-нибудь! Круг из мела, обереги, молитвы! Ты же монах, мать твою! — Я монах, а не экзорцист! — огрызнулся Сейшин, вынимая крест и направляя на окно. — Не знаю, поможет ли это, но… Больше в окно ломиться не пытались — то ли из-за креста, то ли по другой причине. Они не разговаривали — Сейшин развешивал по стенам обереги, Тошио наблюдал за спящей пациенткой. Ночь прошла спокойно, к утру Тошио уснул, сидя прямо на полу, а Сейшин — на стуле у кровати госпожи Микиясу. Думать оба ни о чем тоже не хотели и не могли — чувствовали себя, как в дурном сне, который должен закончиться утром, но не закончится уже никогда, потому что это был не сон.***
— Дура! — лицо Нао обожгла пощечина. — Идиотка! Как ты могла всех нас выдать?! Сунако была в бешенстве. Нао поступила глупо, Нао подвергла опасности их всех, Нао повела себя безрассудно и совершила преступление, кара за которое могла быть ужасной. Сунако знала толк в наказаниях — жестоких пытках за провинности. Вызвать ее гнев боялись все, хотя любили ее и подчинялись ей не из-за страха. Нао зарыдала и опустилась на колени, закрыв лицо руками. Ее плечи тряслись от всхлипов. Сунако вздохнула и отвернулась — Нао заслуживала наказания, но обвинять ее уже перехотелось. Нао так отчаянно желала обратить всех родных в шики, чтобы не расставаться с ними, но у нее не получалось, ее муж не восстал, как и сын — не всегда умершие от укуса шики становились такими же, не всегда поднимались из могил, некоторые умирали навсегда. Нао хотела забрать дорогих людей с собой, чтобы не быть одинокой, у Нао не получалось, они оставались гнить в земле, Нао отчаивалась все сильнее, и Сунако ее понимала. Если бы не отчаяние, Нао бы не позволила себя заметить. До этого она была осторожна. — Убирайся, — приказала Сунако. — Иди к Ёшино. Будешь делать, что она скажет, и это твое наказание. Нет, подожди! Нао вздрогнула, не успев выйти за дверь. — Кто тебя видел, кроме Одзаки? — Молодой монах из храма, — пролепетала Нао. — Мурой Сейшин. Сунако резко отвернулась от девушки и с силой закусила губу. Боли не ощутила, вкуса крови — тоже. Нао действительно идиотка, но она не могла предвидеть, что Сейшин окажется в больнице, и она точно не знала, что Сунако сама планировала рассказать ему о шики. Никто не знал. Сунако тщательно хранила свои тайны, хотя самые приближенные к ней могли догадываться, потому что она строго запретила пить кровь Сейшина — но она и кровь Одзаки пить до поры запретила. Наверное, зря, доктор был бы лучше в виде марионетки, укус шики мог не убить, но подчинить человека воле того, кто укусил. Сунако допустила ошибку. Сунако изначально повела себя неправильно. Теперь все может пойти не по плану, и неизвестно, какой ценой придется расплачиваться за ее промах — расплачиваться им всем. — Позови Чизуру, — приказала Сунако. Нао поклонилась и исчезла.***
Киришики Чизуру когда-то давно носила другую фамилию. Она была прекрасной юной золотоволосой девушкой, любила своего мужа, лицо которого уже не помнила, как и имя, любила готовить и хозяйничать, но все изменилось. Чизуру, став вампиром, обрела иную красоту — устрашающую сексуальность, и ее не волновало ничего, на первый взгляд. Беззаботная, легкомысленная, она играла роль матери Сунако, но на деле Сунако была куда разумнее нее и взрослее. И все же Чизуру не была глупой, и Сунако ее ценила. — Надень свое самое соблазнительное платье, сделай лучшую прическу и сходи ночью на свидание, — сказала Сунако, как только Чизуру появилась перед ней. — О, как интересно, — пропела Чизуру, склонив голову набок. — Кто же этот счастливчик, кого я одарю своим вниманием? Сунако улыбнулась. Чизуру не задавала лишних вопросов, как всегда — она сразу действовала. Ей можно было верить. Чизуру не предаст и не сглупит так, как Нао. Чизуру не подводила Сунако уже много лет. — Одзаки Тошио. На миг Чизуру замерла, переваривая информацию. После вновь заулыбалась, приняв все к сведению. Сунако не сомневалась, что Чизуру все поняла. — Он красавчик, лучше, чем сын того бородатого старика, как его там звали, Оокава? — капризно протянула Чизуру. — Не переживай, Сунако. Все будет хорошо. Сунако кивнула, поджав губы. Возможно, у нее есть шанс все исправить, и она постарается изо всех сил.