кто-то мчался, падая с ног,
плыл против течения, ехал на красный просто чтобы сказать, что все будет хорошо,
что все не напрасно
♫ Fleur — Кто-то
— Тошио, не надо, — предостерегающе сказал Сейшин. — Пожалуйста. — Да что ты говоришь? — приподнял бровь Одзаки. — Не надо? Дома тебя твоя мертвая невеста ждет? Или детишек еще накопали? Так ты не беспокойся, в аду их встретишь. — Тошио… — вкрадчиво повторил Сейшин. Он знал, как бесит друга такой его тон, и намеренно выводил его из себя. Гнев мешает думать, а Тошио в гневе и вовсе путался — хотя, разозлившись, мог прострелить Сейшину голову. Но мог и не прострелить. — Что «Тошио»?! — взревел Одзаки. — Ты себе хоть на минуту представляешь, как я жил? Думал, все, помер, выпила всю мою кровь Шимизу, бросили умирать — а потом я взял и проснулся, здравствуйте! Днем на солнце не выйти, солнце огнем жжет, деваться некуда, дома нет, ничерта нет! Я восемнадцать лет потратил, но вот это изобрел! — он поднял пистолет. — Никакая регенерация не поможет! — Я не позволю тебе убить меня, — ответил Сейшин. — Думай обо мне, что хочешь. Не позволю. И тем более не позволю убить Сунако. — Ты думаешь, что я спрошу? — Тошио оскалился, наведя пистолет прямо в лоб Сейшину. Выстрел прозвучал, разорвав тишину, но цели не достиг. Сейшин мгновенно увернулся, оказавшись рядом с Тошио и сжав его запястье. Одзаки чертыхнулся и ударил кулаком в лицо Муроя, но тот перехватил его руку. — Какого… — с ненавистью выплюнул Тошио. — Я сильнее тебя, — усмехнулся Сейшин. — Что, в новинку? Привыкай, Одзаки. Так будет всегда. Лучше не пытайся причинить вред нам с Сунако. Иди своей дорогой, мир большой и его хватит всем. — Пошел ты со своими проповедями! — выругался Тошио. Но догонять Сейшина не пытался.***
Сунако бегала по комнате, то набирая номер Сейшина, то отправляя текстовые сообщения. Звонки оставались неотвеченными, а смс — непрочитанными. Сунако в панике грызла ногти и ругалась, причем непонятно, кого она ругала — звучало так, словно всех и сразу. — Может, телефон потерял? — предположила Ёшино. — Он никогда ничего не теряет! Тем более телефон! — Звук отключил? — Не отключает! — Не слышит, может? Сунако остановилась и укоризненно взглянула на подругу. — Ёшино, Сейшин стал джинро! — А, — лениво протянула девушка. — Тогда слышит. А если с любовницей? — Да лучше бы с любовницей! — серьезно заявила Сунако. — Но он же не успел бы, мы недавно приехали… Ёшино накрыла лицо рукой. — Ясно, шуток ты не понимаешь… — Сейшин! — завопила Сунако, бросаясь к вошедшему мужчине. — Где тебя черти носят? — Пробки, — коротко ответил Сейшин. Он не хотел сообщать Сунако про Тошио, по крайней мере, не с порога, но в номере его ждали новые удивления — он не думал, что у Сунако тоже будут гости, и рыжую девушку узнал не сразу. — Ёшино, — она помахала в знак приветствия. — Ты меня помнишь?***
— Значит, Тошио теперь охотится на шики… на нас, — мрачно произнес Сейшин, выслушав рассказ Ёшино. — И может ранить нас из особенного пистолета. — Угу, — Ёшино развела руками. — Паршиво, да? — Еще как паршиво. Они сидели возле кровати на полу, шепотом обсуждая ситуацию. Сунако спала — как всегда, когда наступал рассвет. Ее бы не разбудил даже рок-концерт у самого уха, но Сейшин и Ёшино все равно вежливо перешептывались, прекрасно слыша любой, даже самый тихий голос. — Есть позитивные моменты, — заметила Ёшино. — Тошио — шики. Не джинро. Другими словами, у него те же слабости, что у Сунако. Он слабее нас и не способен передвигаться на солнце. И ему необходим сон. Во время такого сна он полностью беззащитен, как все шики. Да кому я говорю… сам же Сунако двадцать лет видишь. Сейшин печально кивнул. Когда Сунако спала, ее не могло разбудить ничего. Совершенно. В теперешней ситуации это было нехорошо — но если Тошио спит так же, то наоборот, хорошо. Только, если Тошио их враг, то его что — придется убить? Сейшин не хотел об этом думать.***
— А вот и наша собственная деревня! — провозгласила Ёшино, выходя из машины. Сейшин и Сунако вышли следом, и Сунако пораженно ахнула — действительно. Они сделали это, они создали свою деревню, они сумели! Без единой капли крови, без убийств, без насилия… Трейлеры. Пять белоснежных трейлеров, шестой — устроен на манер магазина, только вместо продуктов на витрине разные сувениры, украшения, канцтовары и прочие интересные несъедобные вещи. А еще — стоянка мотоциклов и площадка для скейтбординга. — Мы теперь байкеры, — похвасталась Ёшино. — Пьем кровь из донорских пакетов, ездим по миру, в общем, весело живем. Все шики приветствовали Сунако — все были рады ей, даже Мегуми и Тору, погибшие косвенно по ее вине. Даже Нао, чьи родные не восстали. Тацуми кружил Сунако в объятиях, Мегуми тискала ее, как младшую сестренку, Нао расцеловала в обе щеки, Тору крепко обнял, и она улыбалась, такая счастливая, какой Сейшин давно ее не видел. Ему шики обрадовались немного меньше — да и для них он был никем. Они не знали друг друга даже в Сотобе, разве что с Нао он дружил, как с невестой и женой своего друга, а с Мегуми и Тору не общался. Но они все равно окружили Сейшина, Нао и Мегуми по очереди пообнимали его, Тору пожал ему руку, Тацуми же вместо рукопожатия крепко стиснул ладонь Муроя и пообещал, что если тот обидит Сунако, то ему не поздоровится. — Тацуми, хватит играть в старшего брата, они живут вместе двадцать лет! — ткнула мужчину в бок Ёшино. Тацуми проворчал, что все равно его предупреждение в силе. Пока Сунако о чем-то весело болтала с Мегуми, к Сейшину подошла Нао. Он ждал, что она захочет с ним поговорить, сам хотел поговорить с ней. Ему хотелось узнать, как она жила, как она справлялась с тоской — Нао пришлось хуже всех. Она потеряла жизнь, дом, родных людей, причем последних убила своими руками, в надежде, что они вернутся к ней, но они не вернулись. Сейшин был удивлен, как Нао выдержала — не сломалась, не захотела умереть, и даже улыбаться могла. Весело, без тени печали. Но на Сейшина она смотрела печально. — Я скучала, — сказала Нао. — Я хотела тебя увидеть, но мы решили, что не будем вас тревожить, и я не стала пытаться. Я хотела, чтобы у тебя было все хорошо… и чтобы у Тошио было все хорошо. Но мои желания не сбываются, — усмехнулась она. — Поэтому лучше ничего не желать. — Нао, я… — Ты священник, — перебила его девушка. — Ты должен знать. Люди, когда умирают… насовсем умирают, я имею в виду… они попадают в лучший мир? В рай? В ад? Или рождаются заново? Они же не исчезают, чтобы просто гнить в земле? — она смотрела на Сейшина так умоляюще, будто он вправду мог раскрыть ей столь важную и никому не ведомую тайну. — Я думаю, они попадают в рай. А после отправляются на землю, чтобы родиться заново, — осторожно ответил Сейшин. — Это ведь ложь всех священников, чтобы успокоить души прихожан? — хмыкнула Нао. — Да, — признал Сейшин. — Но, послушай, никто точно не знает, что происходит после смерти. Я имею в виду, после… полной смерти. Рай, Ад, реинкарнация… я уверен только в одном. Душа — слишком прекрасная, возвышенная и неповторимая материя, чтобы исчезнуть в земле. — Почему Микиясу не восстал? — Нао обхватила себя руками за плечи. — И Сусуму? Дети восставали, я видела! Потому и решилась… я думала, что просто переведу его в другое состояние, но я его убила. Своего сына. Своего мужа. Я их убила. — Нао, — Сейшин приобнял ее за плечи. — Прошло уже двадцать лет. — Вот именно! — Нао отстранилась от его рук. — Двадцать лет! Они уже давно сгнили в земле, а я жива! Я… живу, — она посмотрела на свои руки, будто видя их в первый раз. — Раньше я думала, что буду существовать, а я живу… — Все мы живем, — ответил Сейшин. — Мы мыслим и чувствуем. У нас не бьется сердце, но отсутствие некоторых анатомических функций не значит, что мы всего лишь существа. — Да что ты понимаешь? — зло усмехнулась Нао. — Ты со всех сторон в выигрыше! Солнце не потерял, девушку себе завел, ты еще будешь меня учить про cogito ergo sum? — Ничего, скоро мы все можем перестать существовать, — утешила Ёшино, появившись между друзьями. — Вот тогда увидишься со своими. А пока — марш за донорскими пакетами, вперед! Запасы пополнить надо. Когда Нао ушла, Ёшино тяжело вздохнула и прикурила сигарету, опираясь спиной на стену трейлера. Ничего в ней не выдавало не-человека — просто уставшая девушка-байкер. — Ты куришь? — почему-то удивился Сейшин. — Нет, я знаю, что… просто зачем? Он думал, что люди курят ради каких-то ощущений, что дает организму никотин. Во всяком случае, Тошио курил поэтому. — Запах нравится, — объяснила Ёшино. — Это нам Мегуми подсказала. Она первая начала курить, сказала, что все равно мертвая и не заболеет, а запах похож на гарь, и ей круто представлять, что она вновь слышит аромат горящей Сотобы, — джинро хихикнула. — До сих пор удивляюсь, насколько же Мегуми ненавидела деревню. Что вы с ней там делали? Сейшин посмотрел на счастливую Мегуми, что, в отличии от Нао, не показывала ни малейшей тоски или разочарования. Он вспомнил, что семья Шимизу выжила, что они уехали еще до начала охоты на шики и пожара, значит, Мегуми не обратила родителей, либо боясь повторить опыт Нао, либо не желая этого делать. Она подожгла Сотобу… она, а не кто-то из Киришики, и не кто-то из селян. Что же могли сделать с ней там, и правда? Насилие в семье? Но Мегуми не была похожа на жертву насилия, насколько Сейшин знал ее. Он не общался с ней, но Мегуми выделялась среди селян ярким пятном, и ее невозможно было не замечать. Но, может, ее яркая манера одеваться была криком о помощи? Мегуми снова громко рассмеялась и обняла Тору, предлагая ему бутылку пива. Парень чуть поколебался и взял бутылку, отпив пару глотков. Мегуми забрала напиток обратно и тоже отпила, заставив Тору покраснеть. Она флиртовала, понял Сейшин. Ну а почему бы и нет? Молодые парень и девушка, живущие в одинаковых условиях, постоянно общающиеся, легко увлечься друг другом. — Да ничего мы с ней не делали, — проворчал Сейшин. — Не знаю. — Хреновый ты священник, — подытожила Ёшино. Сейшин согласно кивнул. Здесь он не собирался спорить.***
Тошио в который раз осмотрел свой пистолет, любуясь красотой собственного изобретения. За эти восемнадцать лет, пока он учился существовать, он научился не только пить кровь, спать днем и избегать лучей солнца. Он изобрел и усовершенствовал оружие для убийства вампиров, не собираясь называть их шики по идиотскому сочинению Сейшина — но и на этом не остановился. Он усовершенствовал не только оружие. Он усовершенствовал себя. Зарядив пистолет, Тошио сунул его в карман джинсов и вышел на улицу — на солнечную улицу города, наполненную прохожими. Солнце болезненно жгло глаза, если смотреть на него — но такой эффект оно производило на всех людей. Солнце не сжигало тело Тошио. И он не был джинро.