так пускай наступает холодным рассветом на нас новый день.
все останется в этой вселенной,
все вращается в этой вселенной —
возвращается к нам, запуская круги на воде.
♫ Слот — Круги на воде
Засыпать на рассвете стало так обыденно, что Сунако не представляла себе иного. Восставшая в юном возрасте, прожившая, как шики, больше сотни лет, она должна была вовсе забыть солнце, а она не забыла. Неизвестно, почему, но душа Сунако тянулась к солнцу, а в последние годы… ей грех было жаловаться на что-то, она жила в свое удовольствие, с любимым мужчиной, свободная и ничем не скованная, и это больше, чем она заслуживала, но все равно Сунако было недостаточно. Ей становилось скучно — как она и сказала Сейшину. Ее уже ничего не радовало, не удивляло, не вдохновляло — пустота внутри разрасталась все сильнее. Без особой причины, просто долгая жизнь приелась, и, наверное, это была та самая кара бессмертием. Перед наступлением рассвета Сунако задержалась у балкона — в новом номере отеля, другого, куда они переехали в Лиссабоне на этот раз, был балкон, и, хотя Сейшин тщательно занавесил его, стоило только открыть дверь, оттянуть шторы, шагнуть, и… сгореть. Сунако замерла, колеблясь — рассвет еще не начался, что случится, если она посмотрит на едва зарождающиеся лучики солнца? Нежные, хрупкие, никого не способные убить? Всего лишь посмотрит? Она протянула руку и отвела занавеску. Коснулась ручки балконной двери, повернула ее… — Сунако! Сейшин оттащил ее от балкона так резко, что ей стало почти больно, но еще больше — обидно, особенно когда она дернулась, а он сжал сильнее, не выпуская. От того, как Сейшин заговорил с ней, стало еще хуже; он словно отчитывал глупого ребенка. — Ты никогда больше не должна так делать, ясно? Ты поняла меня? Сунако подумала, что она любит Сейшина, но прямо сейчас готова возненавидеть. Ну почему все так? Почему все должно быть так? — Я не маленькая, Сейшин, — процедила Сунако. — Тебе давно пора понять это и не говорить со мной в подобном тоне. — А как мне с тобой говорить, если ты… — задохнулся от возмущения Сейшин. Не маленькая она, как же. За ее выходки Сунако иногда хотелось отшлепать — без эротического подтекста, просто как наказание для непослушных детей. Но она права в одном, она не ребенок. Только в этом права. — Я не собиралась убивать себя, — Сунако вздернула подбородок. — И никогда не стану этого делать. Я хотела посмотреть на солнце, но на самое начало рассвета, ясно? Просто увидеть, как рождается новый день! — она обхватила себя руками за плечи. Так Сунако делала, когда терялась — Сейшин выучил все ее жесты. Смотрела она на него почти ненавидяще. Их любовь — больная, подумал Сейшин. Он привязался к Сунако, когда сам был совсем молодым, его никто не понимал, как ему казалось, и неудивительно, что он не видел смысла дальнейшей жизни без красивой таинственной девушки, которую всем сердцем желал защитить. Она тоже наверняка потянулась к нему за неимением лучшего, искала понимания, а выросло все в больную связь, когда вместе трудно и порознь невозможно. Пока им не было трудно вместе, но еще несколько ссор, и они начнут медленно катиться в бездну; вдобавок они оба слишком растворялись друг в друге, особенно Сейшин поначалу, а это неправильно. — Лучше уходи, — сказала Сунако. — Если ты мне доверяешь, то ты уйдешь. Сейшин с опаской посмотрел на зарождающийся свет на горизонте. Он уйдет, и какие у него гарантии, что Сунако не выйдет под солнце? — А ты бы ушла на моем месте? — спросил он. Сунако со злостью смахнула со стола вазу для цветов, принадлежащую отелю, как часть декора. Сейшин поймал вазу в воздухе, не дав ей разбиться. — Делай, что хочешь, ясно? — выпалила она, упала на кровать и зарылась лицом в подушку. Сначала Сейшин подумал, что она плачет, но Сунако спала, тихо, мирно, как всегда — но это был не спокойный человеческий сон, а аналог комы. Накрыв Сунако одеялом (неважно, что замерзнуть она не могла), Сейшин ушел из отеля.***
Запущенный Ёшино камушек пролетел по поверхности пруда, двенадцать раз шлепнув о воду. Девушка гордо хмыкнула — камушек Сейшина каждый раз тонул через одиннадцать прыжков. В последнее время они поладили, неожиданно для обоих. Сейшин считал Ёшино другом, она тоже так о нем думала, больше не относясь с недоверием. Сейшин более чем доказал свою лояльность шики, и его любила Сунако, так что у Ёшино больше не было причин не верить ему. — Вообще-то, я хотел поговорить о Сунако, — сказал Сейшин. Ёшино усмехнулась. — Я тоже хотела поговорить о ней. Но ты первый. Сейшин печально смотрел на воду, на то, как по поверхности пруда расходятся круги. Один круг порождал второй, третий, и так долго-долго… и в жизни так же. Все повторяется, как круги на воде. — Сунако тоскует по солнцу, — проговорил он. — Она часто злится, срывается, плачет, и я боюсь, что она однажды решит выйти на солнце… может, она сама не поймет, что делает, но выйдет. Мы стали ссориться, она все чаще говорит о смерти, снова вспомнила про наказание, которое должна понести, читает Ремарка, и я ничем не могу ей помочь. Только не позволять ей убить себя, а за это она меня рано или поздно возненавидит. — Вовремя, — пробормотала Ёшино. — Что? — не понял Сейшин. Джинро повертела в пальцах камушек и начала рассказывать — про Нао и ее двойное агентство, про эксперименты Тошио, про возможности доктора вернуть им жизнь или хотя бы солнечный свет. Сейшин слушал, и лицо его все больше прояснялось. — Нам необходимо узнать, как Тошио может выходить на солнце! — заявил Сейшин. — Это жизненно важно для Сунако, я уверен, она успокоится, получив обратно дневной свет! — Только сам к Одзаки идти не вздумай, — предупредила Ёшино. — Не выдай Нао, она сама над этим работает. Понятия не имею, как именно, но она так уверенно выглядит, когда говорит об этом…***
Ясумори Нао была влюблена только один раз, первый и последний. Микиясу стал ее единственным, и никого больше рядом с собой Нао видеть не хотела. Микиясу подарил ей семью — его родители стали и ее родителями, приняв, как родную дочь, Микиясу стал отцом их прекрасного сына, и они жили так счастливо — до тех пор, пока глупая беспечная Нао не пригласила к ним домой чету Киришики. Точнее, это тогда они все думали, что Сейширо и Чизуру Киришики — муж и жена. Они выглядели семейной парой, и что могло случиться от приглашения, тем более, что тогда был праздник… В тот вечер они отказались заходить, но пообещали, что однажды обязательно придут. Обычная вежливость, ничего больше. Но Чизуру пришла. Ночью она пришла к Нао, и приходила несколько дней, как ко всем. Как сама Нао после приходила к мужу и сыну. Нао не любила Чизуру. Она хорошо относилась ко всем шики, спустя двадцать лет искренне считала их своей новой семьей и согласилась сотрудничать с Тошио действительно лишь ради них, но Чизуру Нао не любила и не тосковала по ней ни секунды. Она не говорила это никому из друзей, зная, что даже Тору хорошо относился к Чизуру, а Мегуми вовсе считала ее своим кумиром, не говоря уж о долго знавших ее лично Ёшино, Тацуми и Сунако… но Тошио все равно поступил с Чизуру жестоко. С другой стороны, он не мог иначе. Нао никогда не общалась с Тошио так много, как в последний месяц; как человек, она сторонилась мужчин, считая, что раз у нее есть муж, то даже дружить с мужчинами нехорошо, как шики — ее круг общения сузился до нескольких человек. Тошио нравился ей раньше, просто по-дружески, естественно. Иначе быть не могло. Она замужем, он женат, пусть его женитьба состоялась по расчету, и они с Кёко друг друга не любили, но он был женат. Это позволяло Нао разговаривать с ним свободнее, чем с неженатым Сейшином; семейный статус Одзаки делал его безопасным. Микиясу никогда не ревновал жену, а свекры не упрекали, но Нао самой было важно считать себя хорошей женой. С Тошио ей было очень интересно. Хотя многие их беседы походили на прогулки по минным полям, часто они говорили о совершенно отвлеченных вещах. Все чаще — про ничего не значащие мелочи. Вдобавок Нао начала вспоминать искусство женских чар, и с приятным удивлением поняла, что это, возможно, работает. Тошио запутался. С одной стороны у него была цель уничтожить всех шики, с другой — постепенно он терял мотивацию. От Нао добиться ничего не получалось, она искусно избегала прямых ответов, вроде отвечала, а вроде нет, и переводила тему на что-то другое, что интересовало Тошио, и они болтали часами. Сейшин был прав, говоря, что ему нравилась Нао. Сейшин сам не подозревал, насколько тогда угадал. Красивая, веселая, милая и неглупая девушка очаровала Тошио в первые минуты знакомства, и он думал, что спустя двадцать лет, да еще после смерти — точно должен перестать чувствовать к ней хоть что-то, но обнаружил, что все было потухшее вновь разгорается. — Есть новости? — нетерпеливо спросил Тошио, встретив Нао в их обычном месте — на холме над городом. Он сидел на краю обрыва, свесив ноги вниз, и Нао селв рядом, рассеянно улыбаясь. — Все так же, без перемен, — сказала Нао. Тошио щелкнул зажигалкой, прикуривая сигарету. Оперся на руки, откинувшись назад и выдыхая дым. Лениво покосился в сторону Нао. — Врешь же, — сказал Тошио. — Что, не так? Нао улыбнулась. Когда она была человеком, то выглядела просто мило, но, будучи шики, Нао выглядела опасной, и это придавало ей особого шарма. Очарование femme fatale, присущее всем женщинам-шики. Тошио забыл, что даже мысленно не собирался использовать термин Сейшина для обозначения вампиров. Тошио о многом забывал с Нао. Целый месяц он общался только с ней, и целый месяц думал в основном о ней. Достаточно ли месяца, чтобы подумать о женщине, как о… женщине? — Тошио, — Нао дотронулась до его руки. — Ты знаешь, я… Она была так близко. Он не ощущал ее дыхания на своем лице, но видел темноту ее глаз и свое отражение в них. Ее кожа не казалась холодной, потому что сам Одзаки был таким же. Интересно, как у шики это происходит? Интересно… Лишь из любопытства Тошио поцеловал Нао, удивляясь, что не разучился. Да и как можно разучиться? Губы у Нао были тоже не холодными, наверное, из-за одинаковой температуры их тел. Она ответила на поцелуй, придвинулась ближе, ее рука осторожно провела по груди Тошио, остановившись на его плече. Он скользнул ладонью по ее спине, кончиками пальцев забираясь под футболку. Нет. Что он делает? Он что, всерьез целует вампира? Он что, действительно хочет целовать эту мертвую убийцу? Тошио не оттолкнул Нао, но отстранил твердо. Она хмыкнула, проведя языком по губам, и ничуть не обиделась. — Хреновый ты информатор, — сообщил Одзаки. — И что мне с тобой делать? — Тебе нужна инструкция? Нао толкнула его на землю и оседлала его бедра. Тошио позволил ей это тоже лишь из любопытства, и внезапно понял, что организм шики все-таки реагирует на… подобные ситуации. Очень правильно реагирует. Тошио забыл, как это может быть прекрасно. Он поцеловал Нао в шею, там, где должна была биться жилка, потянул ее на себя, повернулся так, чтобы оказаться сверху. Она тихо и длинно застонала, когда он вошел в нее, вцепившись пальцами в его плечи. Тошио двигался медленно, пробуя, как получается, и новые ощущения заполняли все его тело — новые, но не совсем. Так странно, что он все равно мог заниматься этим, но, с другой стороны, вампиры ведь могли пить вино, так почему бы нет? Нао закрыла глаза, отдаваясь мужчине — на удивление, она не представила, что это был Микиясу. Сейчас ее целовал не Микиясу, он давно покоился в могиле, а Тошио, несмотря ни на что, был… живым. Нао не ожидала, что получит такое удовольствие, но получала — головокружительно-прекрасное удовольствие, отчего хотелось стонать и стонать. Потом Тошио курил, молча сидя и глядя на город. Нао не спешила одеваться, прикрыв грудь его рубашкой. — И что теперь? — спросила девушка. — А что? — Тошио повел плечами. — Было неплохо. Но это ничего не изменит, что бы ты ни думала. Я не Микиясу, ты же в курсе? — Я не думала о Микиясу, — ответила Нао. — Быстро же ты его забыла, — усмехнулся Тошио. — А что насчет Кёко? — сощурилась Нао. — А что Кёко? — Тошио сломал сигарету в пальцах. — Замуж вышла второй раз. Счастливо. Так, как она и хотела, никаких детей, никаких проблем, богатый муж, уделяющий ей достаточно внимания. Веселая вдова, в общем. — Ты ее любил? — спросила Нао. — А какая уже разница, любил, не любил? — оскалился Одзаки. — Я для нее умер. — Но ты не умер, — Нао коснулась плеча Тошио. — Не совсем умер. — Это временно, — Тошио дернул плечом, сбросив ее руку. — Не думай, что я откажусь от уничтожения вампиров только из-за секса с одной из них. — Это временно, — эхом ответила Нао. — Что ж, — усмехнулся Одзаки. — Посмотрим. Времени у нас обоих целая вечность.