saudade — запах старой пыли на окнах, где я пишу на стекле мое имя несуществующими буквами.
© Julia Raposo
Сейшин вернулся домой ночью, когда Сунако уже должна была проснуться. Она действительно уже не спала, лежала на кровати и листала книгу, всю ту же, про жизнь взаймы. Сейшин остановился в дверном проеме, глядя на нее и думая, что если ничего не изменится — они потеряют друг друга. Просто перестанут любить. Им нужно что-то, что заставит их влюбиться заново, осознанно, а не как тогда, когда два одиноких сердца потянулись к надежде на понимание. Им нужно что-то… новое. Ёшино поразила Сейшина известием об изобретении Тошио, она буквально спасла ему жизнь, и Сейшин получил новую цель — любым способом достать то, что помогает Одзаки не гореть на солнце. Он вернет Сунако день, он зажжет для нее солнце, если потребуется — для нее и для себя. Ему это было нужно не меньше. Ему была нужна веселая, энергичная и радостная девушка рядом, а не печальная и погруженная в тоску. — Saudade, — сказала Сунако, не поворачиваясь к Сейшину. — Вот, что я чувствую. Здесь, в Португалии, многие чувствуют то же самое. Это тоска, но не простая тоска. Это ностальгия по чему-то дорогому, что не может к тебе вернуться. — А если это может к тебе вернуться? — спросил Сейшин. Он не хотел ничего говорить Сунако заранее, он хотел бы сделать ей сюрприз, чтобы видеть, как засияют счастьем ее глаза, но он не мог молчать и хранить все в тайне. Не в этом случае. Сейшин сел рядом с Сунако и сжал ее ладони. — Послушай, я узнал от Ёшино, а она — от Нао… Сунако слушала и лицо ее оставалось нечитаемым. Сейшин не понимал, она рада, расстроена или сердита, но когда он закончил, Сунако просветлела — края губ ее поднялись, а глаза заблестели. Как лучи солнца выглянули из-за туч в марте — первые весенние лучи солнца, еще не жаркие и даже не теплые, но способные растопить лед. — Нужно узнать, что это за способ! — воодушевилась Сунако. — Сейшин, ты же узнаешь? Ты же сможешь? Пожалуйста, узнай! — Да, я обязательно, — Сейшин не договорил, перебил сам себя, поцеловав Сунако. Они так давно не целовались, и как же Сейшин скучал по ее губам, по привычке кусаться и по тому, как Сунако зарывается пальцами в его волосы, ероша и дергая. Как же он скучал. Почему они столько времени тратили на тоску и размолвки? Сунако застонала, потянув футболку Сейшина вверх, поцеловала его ключицу, проводя ногтями по его груди. Она всегда так делала — словно хотела оставить следы, но благодаря регенерации шики не оставалось ни следов, ни боли. Сейшин же всегда вел себя нежно, и обоим это нравилось — они сразу пришли к выводу, что нужно все обсуждать. Особенно когда оба с удивлением выяснили, что им доступны подобные действия. — Ниже, — попросила Сунако, и Сейшин поцеловал ее живот, затем — внутреннюю сторону бедра. Сунако сжала пальцы на простыне, изгибая спину. — Еще. Сейшин поднял глаза на нее — такая Сунако нравилась ему гораздо больше. Такая страстная и настоящая, какой она становилась в постели. — Сейшин! Он входил аккуратно, двигался быстро, вызывая ее стоны и повторения его имени. Сам стонал, и не понимал, кто из них сейчас вскрикнул — они словно стали на самом деле единым целым. Сунако укусила его за шею, обвила руками за плечи, прижалась так тесно, что он чувствовал ее всю, снаружи и внутри. Перед глазами словно взорвались фейерверки. Сейшин упал на спину — будь он человеком, то переводил бы дыхание, а так лишь обнял Сунако и зарылся носом в ее волосы. — По этому я тоже скучала, — сказала она. — Мы такие глупые, Сейшин! У нас есть столько всего! У нас есть мы! А мы тратили свою вечность на ерунду. — Мы учимся, — сказал Сейшин, немного подумав. — Да, мы учимся долго, но все же мы учимся. Это лучше, чем никак.***
Тошио вколол в вену шприц, не морщась — раньше он терпеть не мог уколы, несмотря на то, что был врачом, особенно делать уколы себе, но когда боль не ощущалась, то быстро привык. По телу разлилось тепло. Препарат, изобретенный им, был создан специально для вампиров и позволял не сгорать от прямого воздействия солнечных лучей. Одзаки никогда не думал, что станет изобретать лекарства, тем более подобные этим, но… у него хорошо получалось. Если он продолжит в том же духе, он сможет вернуть телам вампиров жизнедеятельность — вот только Тошио не хотел продолжать. Он хотел убить их, а не оживить. Они этого заслуживали. За убийство стольких людей положена смертная казнь, и Одзаки предпочитал роль палача, а не благодетеля. Он вспомнил Нао, беседы с ней, ее смех, ее поцелуи и ее тело. Проклятая девчонка поселилась в его мыслях; если бы Тошио сам не был шики, то заподозрил бы гипноз, какой бывает при их укусе. Нет, все было посерьезнее гипноза. Хуже гипноза. Но не мог же Тошио… нет, конечно, он не мог. Нао просто стала первой его женщиной после длительного воздержания и первым собеседником после столь же длительного отсутствия социализации. Вот и все, ничего сверхъестественного и ничего похожего на дурацкие чувства, название которых Тошио даже в мыслях озвучивать не желал. Его телефон зазвонил — Нао как почуяла, что Одзаки о ней думает. Зазвонил мелодией Toxic Бритни Спирс; Тошио ассоциировал Нао именно с ядом, токсином, проникающим в его сознание. Не смертельным, скорее… наркотическим. Личный сорт героина, с усмешкой подумал Тошио. Может, поменять рингтон на Thousand Years? Смехотворно. — Да? — Тошио, — голос Нао звучал перепуганно. Нет, она была не просто испуганной, она была в ужасе. — Тошио, я застряла в машине! Я ехала по дороге, попала в аварию, меня зажало! Скоро рассвет! Тошио быстро посмотрел на часы — и правда, солнце должно было взойти примерно через полчаса. Нао боялась не аварии. Нао не могла пораниться так, как человек. Но если она не в состоянии выбраться из автомобиля, то после наступления рассвета… она сгорит. — Я скоро буду! Ты где? Нао ответила, и Тошио бросил трубку, собирая в чемоданчик дозу вакцины и шприц. Бросился на улицу, завел свою машину, гнал, как сумасшедший, и не думал ни о чем — в голове стучала только одна мысль. Только имя. Одно короткое и очень важное имя. Нао-Нао-Нао. Он забыл, что хотел уничтожить всех шики. Он забыл, что собирался стать их палачом. Он забыл, что Нао тоже входила в категорию обреченных им на смерть. Он давил на газ, все прибавляя скорость, в рекордные сроки добравшись до места назначения, где стояла машина Нао, врезавшаяся в дерево. Девушка была затиснута между лобовым стеклом и сиденьем, а горизонт неумолимо светлел. — Тошио! — вскрикнула Нао. У него не было времени, не было выбора, а если бы и был — все равно он бы поступил так же. — Не дергайся, — сказал Одзаки, вводя вакцину в вену девушки. Нао смотрела на него огромными глазами, не веря, что это происходит взаправду. Рассвет ворвался в мир яркими лучами, озаряя шоссе, две машины, деревья у обочины и ободранный рекламный бигборд. Нао инстинктивно прикрыла глаза рукой, словно заслоняясь от удара, но ничего не произошло, и она растерянно заморгала, опустив руку. Тошио тем временем разламывал ее автомобиль, освобождая пленницу аварии, и лишь когда помог Нао встать — понял, что сделал. Он ввел ей вакцину. Он спас ее. Он хотел ее спасти. — Спасибо, — сказала Нао. — Ух ты, солнце! На ее лице отразилась такая радость, что у Тошио сжалось сердце. Нао показалась ему обычной девушкой, болезненно-бледной, неестественно черноглазой, но обычной. Она и есть обычная — что изменила ее смерть? Когда-то Сейшин был прав — это Нао. Это все та же Нао. — Тошио? Одзаки не слушал, быстрыми шагами уходя прочь, почти убегая и не оборачиваясь назад. Он забыл сесть в машину, настолько был потрясен, так пешком и направился к городу, сунув руки в карманы и прикуривая на ходу. Нао радостно хлопнула в ладоши и набрала номер Ёшино.***
Она ставила на карту все, когда вела машину к дереву, чтобы намеренно врезаться в него. Она продумала аварию до мелочей, зная, какой стороной и с какой силой удариться, чтобы наверняка застрять. Это не стало бы проблемой и опасности не представляло, но опасность была в другом — в близости рассвета и в неуверенности, как поведет себя Тошио. Нао не знала, насколько он ее ценит и ценит ли вообще, Нао могла лишь догадываться по взглядам, интонациям и жестам, и она шла ва-банк, делая это. Все или ничего. Если Тошио не приедет, она умрет мучительной смертью. Но Тошио приехал. Более того, он оставил в теле Нао вакцину для устойчивости к солнцу — и забыл свою машину. Несказанная удача. Но Нао не сразу бросилась к его авто. Набрала Ёшино, сразу сбив звонок, как они договаривались, и застыла перед восходящим солнцем, как перед ликом божества, завороженная и потрясенная. Двадцать лет она не видела солнце. Двадцать лет она провела во мраке, и вот оно, вот теплая, радостная жизнь, окутывающая ее тело светом. Вот оно, солнце, что светит всем, не выбирая правых и неправых, без цели согреть кого-то, просто — чтобы светить. Вот оно, солнце, больше, чем звезда, больше, чем небесное светило в черном космосе. Не зря древние люди обожествляли солнце, ибо оно вправду было Богом, а если и нет, то Бог определенно создал его. Мотоцикл Ёшино с грохотом затормозил рядом, сразу же за ним загрохотал байк Тацуми. Оба посмотрели на Нао, переглянулись и молча решили пока не трогать ее, вместо этого занявшись осмотром машины Одзаки в поисках чего-то полезного, например, его адреса или… — Это оно! — закричал Тацуми, осторожно вынимая из бардачка аптечку. — Это лекарство! Он держал коробку очень аккуратно, как мину или новорожденного младенца. Ёшино прочитала на крышке «солнечное лекарство», с той же бережностью забрала аптечку у Тацуми, открыла и ахнула — она была почти полной. Ампулы с бесценным раствором… раз, два… три… десять! — О Господи! — выдохнула Ёшино. — Нужно скорее убираться отсюда! Больше ничего не ищем, пошли! Она отдала аптечку Тацуми и потянула Нао за руку, усаживая на свой мотоцикл. Нао сцепила руки на талии Ёшино, но ничего не сказала, да и Ёшино не была расположена к беседам, как и Тацуми, что всецело сосредоточился на аптечке. Все трое были по-своему шокированы — но мотоциклы джинро ехали, как всегда. Лишь чуть медленнее обыкновенного. Им нельзя было рисковать. Они везли свет.