Будем свободны

Чтобы утро было ясным, а день прекрасным, Грантер применял один мудрый и хитрый рецепт: за завтраком вместо кофе он выпивал рюмку коньяка, а вместо круассана… вторую рюмку коньяка. Ещё одной составляющей успешного утра, было начало оного не раньше, чем в двенадцать часов, и этот пункт Грантер выполнял прилежно. Свободный график да отсутствие злобного начальника — на этом преимущества фриланса, кажется, заканчивались. Но и эти немногочисленные блага трактирный философ умел оценить по достоинству. Держа в руке благословенную вторую рюмку коньяка, он стоял у окна и разглядывал колодец внутреннего двора дома. Пыль, солнце, приглушённый шум улицы. Его бесцельный взгляд зацепился за зеленевший на каменном углу кустик какого-то сорняка. Ни земли, ни влаги, а растёт ведь. К зиме помрёт, беззаботно принесусь в его голове. А разве те растения, что имеют раздолье, растут в садах и полях, разве они не помрут к зиме? Внезапно экзистенциальная мелочёвка развеселила его, он почувствовал себя почти счастливым человеком: до дедлайна по переводам ему ещё далеко, никакие страшные и серьёзные проблемы над ним не нависают, а самое главное… Раздался звонок в дверь. Пересекая коридор, Грантер глянул на часы: минута в минуту, специально, что ли, выжидал? Промучившись с допотопным замком, он с громким щелчком распахнул дверь. Анжольрас, весь сверкая бодростью, стоял на пороге, но в квартиру как будто уже проникло что-то энергичное и наэлектризованное, вытесняя сонную размеренность, привычную в этом доме. — Ну привет, солнце. — Что? — Анжольрас растерянно улыбнулся. — Погода сегодня хорошая. — Грантер редко удерживал себя от того, что бы сморозить какую-нибудь глупость, в присутствии Анжольаса в особенности. Пропустив его в прихожую, он прибавил. — А где остальные? Накануне первого собрания после арестов администрация Мюзена в не особо вежливой форме намекнула, что обсуждать антиправительственные планы им следует в другом месте. Как назло все, у кого было своё жильё были в изоляторе. Минуты три Грантер ожидал, когда Анжольрас обратится к нему за помощью, затем нехотя переступил через свою гордость и предложил свою квартиру как место встречи. Благодарная улыбка Анжольраса оказалась достойной платой за его жертву. —Они придут минут через сорок, а мы пока сможем поговорить. — Он бросил короткий взгляд на Грантера. Залитая солнечным светом мрачная кухня теперь потеряла оттенок обветшалого аристократизма, но напоминала по-своему уютное убежище бомжеватого вампира. Углы, которые уже много лет прятались во мраке, придавали ей некоторую неловкость. — Ты обещал рассказать, что с тобой было. — Напомнил Анжольрас в ответ на недоумевающий взгляд Грантера. — Это часть какого-то революционного плана? — Он нервно хохотнул, не веря, что Анжольрас собирается так долго обсуждать его жизнь. — Нет, мне просто интересно. — С самой откровенной серьёзностью и прямотой и ответил Анжольрас. — Кстати, я тут принес… — Из непозволительно громко шуршавшего пакета он вынул чёрную коробочку чая. — Спасибо, конечно, но я не настолько нищий, чтобы покупать мне чай. — Грантер пригляделся к упаковке: судя по количеству растений, ягод, пряностей и прочих добавок, указанных на ней, с чаем эта смесь имела мало общего. Но, мягко говоря, недоверчивый взгляд Анжольраса ясно давал понять, что спорить дальше небезопасно. Как и в прошлый раз они сели за стол с двумя чашками. Грантер скептическим взглядом окинул темно-розовую жидкость по запаху напоминавшую банный веник, обрызганный дешёвыми духами, а затем с удивлением отметил, что Анжольрасу эта субстанция была очень даже по вкусу. — Ты наверняка помнишь, как четыре года назад арестовали Вальжана? — Начал Грантер. Анжольрас помнил, и ещё как. Дело это было сфабрикованное, и просто не могло не вызвать резонанса. Мало того, что аресту известного деятеля предшествовало настоящее покушение, наделавшее много шума, к тому же криво спланированное не кем-нибудь, а самими спецслужбами Франции; эта история имела для Анжольраса ещё и личное значение. В это время он впервые поучаствовал в массовых протестах, которые не замедлили разгореться после ареста. В это время он впервые загремел в местное отделение полиции с плакатом «Свободу Вальжану». А затем был крупный скандал с родителями, ставший точкой невозврата на пути к новой жизни: неспокойной и бедной, но единственно возможной, чтобы Анжольрас чувствовал себя собой. Так что, да, он помнил. — Я тогда уже работал в школе, и на самом пике протестных волнений моя коллега Николь открыто и публично высказалась против действий правительства. — Говорил Грантер отрешённо, а последние слова так и вовсе как будто зачитал из мало интересовавшего его документа. — Я её поддержал. Тогда все были уверены, что там, наверху, не станут из-за одного заключённого допускать угрозу бунта. В общем, через неделю к Николь постучались люди в форме. Нас обоих отстранили от работы, а её зачем-то перевозили из отделения в отделение и задавали одни и те же вопросы. Делать было нечего: на все свои накопления я нанял для неё хорошего адвоката. — Вы были настолько близки? — Да, мы вместе учились, часто тусовались, составляли учебные планы, чтобы найти подход к каждому ученику и из всякого вырастить гения… — Ударившись в более приятные воспоминания, Грантер заметно оживился. — Ха, да мы планировали покорить весь мир, не меньше! — На мгновение его глаза блеснули совсем как в юности, но тут же насмешливо сощурились. — А потом произошло вот это. Но я думал, что мне всё нипочём, что сам смогу всё разрулить. И начались бесконечные апелляции, сборы документов, месяцы ожиданий. В один день, когда я, наконец, дождался, что бы меня к ней пустили поговорить… я ее не сразу узнал. Ха-ха, сам я тоже уже тогда обезобразился почти до нынешнего состояния, но почему-то не думал, что её тоже могли сломить. Тем не менее, она выглядела как тяжело больная. И знаешь, что она мне сказала? Что продолжать бесполезно. Она сидела, сгорбившись и вздрагиваая от каждого резкого движения, а мне говорила что нужно бросить всё это! Николь говорила, что её дело уже решённое, а мне ещё нужно сберечь деньги, пока буду искать работу. Только она не знала, что у меня уже ничего не осталось. В тот день я перестал хвататься за замки в облаках. Как, оказалось гораздо надёжнее схватиться за бутылку, — Грантер мрачно усмехнулся, — и позволить ей превратить тебе в мерзкое животное. Думаешь, я не знаю как выгляжу со стороны? — Прекрати так говорить! — Не выдержал Анжольрас. — Конечно, никто не идеален, но ты себя совсем уж как чудовище малюешь. А по-моему, что тогда, что сейчас, — он осёкся на полуслове, но с ужасом понял, что не закончить фразу уже не удастся, — ты очень даже… ничего. — Спасибо. — С удивлением скорее спросил, чем ответил Грантер. — Пожалуйста. — Смущённо нахмурившись, Анжольрас поспешил вернуться к первоначальной теме, мысленно ругая себя за неуместные слова. — А что было с Николь потом? — Статьи, по которым её привлекли… Это был полный бред: хранение наркотиков и торговля оружием. Разумеется, ни с чем подобным она и близко не сталкивалась, но ей даже не смягчили приговор, как бы ни старался нанятый мною адвокат. Через два года она выйдет на свободу. Николь оказалась права, всё было бесполезно. — Грантер, я… — Короткую вспышку стыда сменило возмущение. Анжольрас слышал и читал далеко не одну историю про их гнилую судебную систему, но столкнувшись с ней так близко, он словно впервые за сотню лет вспомнил, что есть на земле несправедливость. Сам того не замечая, он схватил ладонь Грантера и крепко сжал в своих пальцах. — Мне ужасно жаль… Они все получат по заслугам, я обещаю! — Лучше подумай ещё раз. Я знаю, что ты и так уже давно все решил, но, — негромко сказал Грантер. Взволновано вздрагивавший голос Анжольраса был одной из тех немногих вещей, которые заставляли его ненадолго забыть, что жизнь катится не в самое приятное место. Анжольрасом хотелось любоваться, а не спорить с ним, но… — Но ты ведь просто наступаешь на те же грабли, что и я. — Нет, Грантер! Это будет совсем другое, — он перешёл на пламенный полушепот, всё ещё сжимая его руку и глядя чуть выше головы Грантера. — Вы только высказали свое мнение, не нарушая ни одного человеческого закона! Вы шли мирным путём, который бы выбрал любой благородный человек, и что вы получили? Своевольное наказание без преступления! Я ненавижу насилие, Грантер, но иначе не выйдет. Иначе правительство продолжит эту грязную экзекуцию над каждым несогласным. Они должны испугаться. Они должны понять, что хозяйничать осталось недолго, и лучше уйти по добру. — Анжольрас вдруг встретился взглядом с Грантером. Оба они как будто находились в лихорадочном трансе. — Ты меня понимаешь, верно? — Нет. — Грантер зачем-то тоже очень понизил голос, как будто кто-то мог их подсушивать. Он сжал руку Анжольраса в ответ, и тот, заметив, наконец, что их пальцы сцеплены, нерешительно опустил глаза. — Но я в тебя верю.