Будем свободны

Анжеольрас предполагал, что Монпарнаса нельзя надолго оставлять наедине с ребятами, но увидев на экране телефона, что звонил знакомый юрист, легкомысленно подумал: «постараюсь быстрее, тем более, у него могут быть хорошие новости». Как оказалось, ни то, ни другое: десять минут пообщавшись с постоянно кашлявшим адвокатом, Анжольрас узнал только, что дела наподобие того, что завели на его друзей, ещё ни разу не выигрывали в суде. Вернувшись в кухню, он обнаружил всех собравшихся похвально задумчивыми, но образ ответственных мыслителей, думающих, как бы выйти из своего нелёгкого положения, был быстро разрушен. Только увидав его, Комбефер воскликнул: — Нам Монпарнас такую интересную загадку загадал! Представь, что ты идёшь с другом по пустыне, и тут выползает змея и кусает его прямо за… — Я проснусь. — Перебил Анжольрас. — Это отгадка. Она, кстати, универсальная. А теперь перестаньте, пожалуйста, заниматься глупостями. Народу было немного, но скромное помещение всё равно казалось переполненным. Загадочник этого вечера вальяжно сидел на диване, закинув ноги на стол. Анжольрас, достав из своего шуршащего пакета большой свёрнутый лист и, по-хозяйски отбросив ноги Монпарнаса, так, что юный вор чуть не грохнулся на пол, развернул бумагу на столешнице, чтобы всем было видно. — Это план центрального СИЗО, где удерживают наших товарищей и… кхм… друзей Монпарнаса. — Торжественно объявил он. — Откуда ты берёшь все эти планы? —Послышался изумлённый голос Жоли. — Меньше знаешь — лучше молчишь на допросе, верно? — Анжольрас хотел сказать это хотя бы полушутливо, но вышло резковато, и все вдруг встревожено притихли. Посмеялся только Грантер, сидевший в сторонке на подоконнике. — Лучше послушайте, что мы будем делать… У Анжольраса возникло неприятное чувство дежавю, он вспомнил, как почти точно так же стоял над планом площади Согласия несколько недель назад. Гадкое предчувствие шептало ему, что он свернул совсем не туда, и карающая рука правительства уже сжималась на его шее. Чувство это было настолько сильно, что в какой-то момент Анжольрас и вправду откашлялся, но только с большим упрямством продолжил разъяснять, куда и когда нужно будет закинуть смеси с горючим, чтобы жандармам пришлось открыть все эвакуационные выходы. Его план был таков: поджечь изолятор и, когда служащие в суматохе выведут заключенных, отбить ребят (если понадобится, с применением силы) и умчаться с ними на микроавтобусе, который можно будет взять в аренду. — А если их выведут под конвоем? — Спросил кто-то. — Конвой из двух с половиной заспанных дежурных в пол четвертого утра не представляется мне такой уж угрозй. — Но ведь может произойти форс-мажор с пожаром, что, если он не разгорится, или они успеют потушить его? — Встрял ещё кто-то. — Чем ты слушаешь?! — Непонятно откуда взявшееся раздражение вдруг вырвалось наружу. Анжольрас тут же взял себя в руки, сделав в глубокий вдох, он продолжил. — Мы подожжём архив, где никого в это время не быть не должно. Бумага вспыхнет мгновенно, и… собственно, всё. — Но ведь это опасно.. жандармы могут в панике убежать и оставить ребят запертыми. — Ша! Надоели! — Воскликнул Монпарнас. — В тунеядку им запрячем пыряло с малявой, чего тут кумекать-то? Комбефер опасливо отодвинулся от него. — Он имеет в виду, что предварительно нам нужно сделать им передачку, в которой будут спрятаны заточка и записка, чтобы они знали, когда будет пожар и на всякий случай подпилили прутья решётки. — Разъяснил Анжольрас. — По-моему, план замечательный! — Воскликнул Комбефер. — И ребят заберём, и внимание привлечём. — Пусть полыхают все СИЗО Парижа! — Вдохновенно подхватил Прувер. — Я напишу рэп об этом!.. — Все СИЗО — это, конечно, грандиозно, друзья, и мы это сделаем, но сначала вытащим остальных. Воцарившаяся атмосфера воодушевления, как ни странно, не удовлетворила Анжольраса. Оживление, напротив, его тревожило, казалось, что за стенкой их подслушивал "Товарищ майор" собственной персоной. Анжольрасу хотелось попросить друзей быть немного потише, но его тут же настиг приступ отвращения к себе за эту трусость. — А Мариус тоже там сидит? — Вдруг спросил Грантер, до этого безучастно смотревший в экран телефона. — Да, его арестовали одним из первых. — Почти не задумываясь, ответил Анжольрас. — Как был лохом, так и остался! — Рассмеялся Монарнас. — Без оскорблений, — Анжольрас сам едва сдерживал улыбку, но возвращаться к образу шестнадцатилетнего ауешника совсем не хотелось. Он обернулся на Грантера. — А тебе для чего? — По личному делу. Можно будет передать для него отдельную, — губы Грантера растянулись в ироничной улыбке, — маляву? — Это срочно? — С сомнением спросил Анжольрас. Каждое новое всплывавшее внезапно обстоятельство заставляло его чувствовать жуткий дискомфорт. — Мы уже скоро вытащим их. — Это очень срочно. — Убеждённо сказал Грантер, долго вглядываясь в него своими тёмными глазами. Непоколебимый Анжольрас словно сломался под этим взглядом, смешался, затем поспешно отвернул лицо, но всё ещё чувствовал взор Грантера на себе. И зачем он только присутствовал посреди этого хаоса, ни мыслями, ни настроением не выписывавшийся в общую картину?! Ах да, это была его квартира… И всё же, Грантер ужасно отвлекал его одним своим присутствием, создавая жуткий диссонанс, сбивая с верного направления. — Если это срочно... Хорошо, добавишь отдельную записку. Мысли о причинах странной просьбы Грантера, и о том, какое у него, должно быть, было сейчас выражение лица, Анжольрас гнал прочь. Он не мог позволить себе в данный момент предаваться посторонним мыслям, иначе... иначе всё разрушится. Страшным усилием воли, он выдавил из себя заговорческую улыбку. — Итак, я предлагаю спрятать заточку и записки в большой буханке хлеба, что скажете? Бодрость духа вдруг вернулась к Анжольрасу, он чувствовал свою негласную власть над будущим. Власть, доставшуюся ему по праву юности и дерзости. Вот только энтузиазм и вера, раньше никогда не покидавшие его, теперь являлись к нему в виде коротких всплесков, приступов. Но никто не должен был об этом знать. Ведь Анжольрас должен быть примером, опорой, лидером, и по-другому он не умеет. Так что нужно было притворяться, что этих мелочей, вроде уколов беспричинного страха и нервозности, просто не было. * За гулом собственных мыслей Анжольрас не слышал убаюкивающей тишины ночи. Он снова и снова прокручивал их новый план по поджогу в СИЗО у себя в голове. Где они могли просчитаться? Что могло пойти не так? Обдумывая это раз за разом, никаких новых угроз он не обнаруживал, но что-то намертво приклеило его внимание к этой теме. Анжольрас не мог успокоиться и сказать себе: "всё будет нормально. Я молодец". — Хороший тональник. Где брал? Голос Монпарнаса заставил его вздрогнуть. Он уже и забыл, что вороватый стиляга увязался провожать его до общежития, утверждая, что им по пути. — Что? А, это… — Анжольрас с досадой вздохнул. — Неужели так заметно? — Не сильно. Просто у меня глаз намётан. Не знал, что тебе малеваться нравится, даже обидно, что не сказал! — Мне это не нравится. Всю неделю я созванивался с юристами, собирал документы и, если ты не забыл, я всё ещё учусь в университете, а скоро уже будет сессия. На сон времени совсем не осталось, так что выгляжу я теперь хреново, пришлось исправлять косметикой. — А ты, оказывается, красоте своей паришься! — Красота тут ни при чём. Я не хочу, чтобы ребята видели это. Понимаешь, это очень важно: если они будут думать, что я раздавлен, это подорвёт боевой дух, а сейчас он нужен как никогда. И потом... — Слышьте, голубки! Метрах в пятидесяти от них возникли четверо парней. Приближавшиеся смотрели на них, словно Анжольрас с Монпарнасом были лично ответственны за пару катастроф и десяток убийств, не меньше. Судя по выражению лица Монпарнаса, эти индивидуумы были ему знакомы, о чём он явно жалел. Недружелюбные господа остановились посреди дороги, не давая пройти. — Путаешь, наверное? — Равнодушно бросил Анжольрас. Как общаться с такими отбито-недобитыми личностями, бессменной одеждой которых являлись спортивные костюмы, он прекрасно знал: главное не дать им застать себя врасплох, а ещё лучше заставить их самих испугаться. — Я сам порешаю, путаю или чего. — Ответил один из них, выглядевший наименее испитым. Насчёт способностей остальных к устной речи у Анжольраса были серьёзные сомнения. — А это кореш твой? — Ну, кореш. — Анжольрас отвечал холодно, но твёрдо. — Значит, будешь за него как за себя отвечать. — Слышь, Жиль, ты посторонних людей не вмешивай. — Слегка нервозно прошипел Монпарнас. — Тебя, глиномес, не спрашивали. — За языком следи! Анжольрас ещё со школьной скамьи отличался конфликтностью, но — удивительное дело! — ни разу лично не ввязывался в драки. Поэтому он не сразу сообразил, что произошло, когда грузной рукой ему двинули прямо в челюсть. Анжольрас отшатнулся, но сумел держать равновесие. Боль пришла не сразу, зато его тут же толкнули в плечо, и он помимо своей воли сделал пару шагов назад, где его уже ждал грубый тычок в спину. До Анжольраса, наконец, дошло, что самое время начать сопротивляться. Он видел и даже провоцировал драки множество раз, но что предпринять сейчас, не знал. Щёку адски жгло, тёмные фигуры вокруг двигались неправдоподобно быстро. Анжольрас махал руками, тщетно пытаясь кого-нибудь ударить. Боль от новых ударов ушла куда-то на второй план, но лицо, казалось, было разбито в кровь и вот-вот могло перекоситься от судороги. Вдруг его левую руку, которую он, вроде как, только что смог ощутимо на кого-то обрушить, поймали за запястье. То же через мгновение произошло и с правой рукой. Он отчаянно пытался вырваться, но его удерживали с такой лёгкостью, что он с трудом в это верил. Вокруг раздалось несколько мешков. Сердце Анжольраса упало. Вот он — абсолютно бессильный против каких-то незнакомцев, буквально находящиеся у них в руках. Анжольрасу стало по-настоящему страшно. Что теперь с ним сделают? Страх колол мелкими иголочки от груди к животу, и все же Анжольрас упрямо поднял голову и посмотрел вперёд. Перед глазами всё расплывалось, но он не мог принять свою участь с опущенной головой. Никогда. Ждать этой самой участи пришлось недолго: расплывчатое пятно перед ним вдруг приобрело ногу и от души пнуло Анжольраса под дых. Он повалился на колени и от боли и невозможности дышать на какое-то время потерял связь с реальностью. Первым, что осознал Анжольрас, был истошный вопль: — Крыса ты помойная! За ним последовал еще один крик и дикий смех Монпарнаса. Затем Анжольрас начал осознавать себя. Он корчился на влажном асфальте, и уже мог дышать. Последний факт придал ему уверенности, и он совершил героическую попытку подняться на ноги. Внезапная боль примерно во всех частях тела сковала его, так что получилось только сесть. — Ну ты как? — Рядом очутился Монпарнас, он присел на поближе и осмотрел его лицо. — Ох, блин, и разукрасили тебя… — Где они? — Убежали. Сволочи вшивые, четверо на двоих пошли. Но мое перышко не просто так в рукаве лежит. — Он любовно вытер салфеткой свой окровавленный нож. — Одного в бедро пырнул, подбежал второй, я ему в лицо лезвие выплюнул, вот они и сиганули все! — Игриво похвастался Монпарнас. — У тебя все это время во рту было лезвие? — Ага, под губой. — Не без гордости сообщил он. — Понятно… — На пару мгновений Анжольрас уставился в пустоту, вслушиваясь в отдаленный мягкий шум дороги, осознавая, что опасность миновала. — Спасибо, что отогнал их, я твой должник. — Да не парься, мне-то весело, меня не помяли. Но, ты, конечно, отбитый! Смелый, в смысле, так полез на них борзо… — Восхищённо заметил Монпарнас. — А нахрена? — Они тебя оскорбляли, а ты мой друг, что еще я должен был делать? — Ну, брат… Далеко ты пойдешь. — Покачал головой Монпарнас, нервно хихикнув.