Северный Огонь

      Хотя сейчас не такое уж холодное время года, но в этой местности сыровато и продувает ветер. Сонхва ведет плечами от очередного порыва и хмурится. Нет, он ничуть не замерз, просто ощущает себя неуютно. Не только от погоды, но еще и от того, что он, как дурак, зачем-то пришел сюда и ждет не пойми чего. В принципе, этот Чхве Сан вполне мог и посмеяться над ним, просто-напросто обмануть. Это было бы как раз в духе Слизерина, не так ли? Трудно допустить мысль, что Сану хочется подружиться, а вот предположить, что требуется что-то разузнать — куда проще. Неформальная обстановка и нейтральная территория располагают к откровенным разговорам как нельзя лучше. Или, может, причина этого приглашения — какие-то последствия ситуации на первом этапе Турнира, и он попытается вывести Сонхва на чистую воду, добиться признания о вмешательстве. В этом мире все возможно, и ни к одному варианту развития событий не следует относиться пренебрежительно или легкомысленно. А, в идеале, стоит воспользоваться встречей в своих целях и выяснить что-то взамен.       — Привет, хен! — Сан громкий, когда выкрикивает приветствие издалека и вовсю машет рукой. На его лице такая яркая улыбка, что на мгновение кажется, будто из-за туч выглянуло солнце. Вот только одет он совсем не по погоде, слишком легко: от вида пуловера с глубоким v-образным вырезом даже Сонхва, закаленному на Севере, становится холодно и промозгло. Но Сана, похоже, ничего не смущает. Он равняется с Паком и, цепляя за рукав, сразу безапелляционно тащит в самую гущу толпы. — Ребята ушли раньше, так что мы сегодня вдвоем. Пойдем-пойдем, а то все сливочное пиво разберут!       Территория чужая и незнакомая, конечная цель остается загадкой, а Сану здесь все хорошо известно. Остается лишь послушаться, но не терять бдительности. Так, лавируя меж студентов и местных жителей, они доходят до паба «Три метлы», куда и ныряют. Точней, Сонхва приходится нырнуть вслед за спутником, потому что тот умудряется исчезнуть из виду в одно мгновение: точно так же, как обычно и появляется.       — О, смотри, какое место. Нам сегодня везет! — Сонхва по голосу находит Сана среди снующих людей и следует за ним. Найденный им столик действительно более-менее уютный, устроившийся в небольшой закутке, скрытом от глаз широкой публики. Они оба присаживаются, и Пак не успевает даже взять в руки меню, как ощущает мягкую, но уверенную хватку на своем запястье. — Даже не думай.       — Почему это?       — Я сам закажу, тебе понравится. Леди!..       В окружении большого количества незнакомых людей, в том числе и студентов, Сонхва чувствует себя не в своей тарелке. Он не привык посещать подобные заведения и проводить в них много времени. Тем более, пока и сам не знает, что тут делает и для чего конкретно пришел. Конечно, напитки способствуют поддержанию беседы, но, если это разговор о случившемся на этапе с…       — Только давай не о Турнире, ладно? — Сан просяще улыбается и откидывается к стене спиной, разглядывая Сонхва совсем неприкрыто, откровенно. Им приносят пиво, и Пак озадаченно оглядывает напиток. Тот лимонного цвета и с большим количеством пены, да и пивом вовсе не пахнет. Скорей сладким молоком и ванилью. Сонхва притягивает к себе кружку и пристально, пронзая ее взглядом, разглядывает содержимое, будто это чем-то поможет. Некоторое время не решается пробовать на вкус, лишь крутит в руках и хмурится, пока его мысли не перебивают. — Не бойся, оно же не отравлено, хен-а!       Чхве посмеивается и делает уверенный глоток из своей кружки, тут же ей салютуя: вот, смотри, пью вместе с тобой.       — Я разбираюсь в ядах. Поверь, это не больший яд, чем маггловская газировка.       Не сказать, что звучит убедительно и безопасно, но Сан, оттирающий пальцем пену с губ, выглядит слишком беспечно, чтобы продолжать излишне осторожничать. Сонхва выдыхает — как перед прыжком в холодную воду — и тоже отпивает, пусть и аккуратно, на пробу. На удивление прилично! И, действительно, никаким ядом не пахнет.       — Неплохо! — кивает Сонхва, наконец отвечая на множество брошенных Саном в одностороннем порядке реплик. Теперь, когда увеличилась вероятность, что эта встреча не имеет под собой никакой подоплеки и не таит опасности, почти физически можно ощутить, как расслабляются мышцы. Хотя настороженность, конечно, всегда остается, но пока можно чуть ослабить бдительность. Ненадолго. — Разбираешься в ядах?..       — А, да. Это, вроде как, моя специализация? — на чужих щеках появляются очаровательные ямочки от улыбки. — В Слизерине нередко практикуют зельеварение или защиту от темных искусств, травологию… У вас, в Дурмстранге, есть такое распределение? Чем ты занимаешься?       Солнечная улыбка на время обезоруживает. Сан такой внезапный и непосредственный, что Сонхва самую малость теряется, отставляет в сторонку кружку. Пусть опасности и не ощущается, но нет и уверенности, что можно говорить прямо и спокойно. Ответ нужно хорошо продумать. Дурмстранг — очень закрытая школа, и информацию о ней нельзя найти практически нигде. И, хотя студентам напрямую не запрещают говорить об обучении в Дурмстранге, все сами понимают, что следует лишний раз промолчать.       — У нас стараются изучать все сразу, чтобы студенты были всесторонне развиты, — пожалуй, это самый правильный ответ, который не раскрывает никаких тайн. Конечно, есть специализация, а еще есть студенты, которые хороши только в своей сфере. Так, Драганов хорош в трансфигурации и защите от Темных искусств, а Сонхва, благодаря матери, немного разбирается в лечебных травах и…       — А вы там, в своих северных странах, все такие хмурые и суровые? — Сан резко оказывается ближе и с прищуром рассматривает чужие глаза. — И необщительные. Как вы умудряетесь колдовать с таким узким… эмоциональным диапазоном?       — Эмоции в магии переоценены, — за секунду изменившийся тон, с которым Сонхва это говорит, кажется даже чрезмерно холодным, мгновенно остывшим до минусовой температуры, и Сан заметно тушуется: это читается по тому, как он, отпрянув назад, хмурит брови. Грубить чужому чемпиону — дурная идея, и Сонхва спешит смягчить свою резкость. — Там… Холодней, чем здесь, и нередко сильные ветра. Тяжелые условия жизни. Конечно, люди от этого становятся серьезными и закрытыми. Но они верные, очень надежные и следуют своим принципам.       Сонхва задумчиво проводит пальцами по столу, поджимая на миг губы. А еще люди в его краях куда менее терпимы, не будут церемониться и раскланиваться, не станут осторожничать и беречь чужие чувства хотя бы из вежливости. Совершенно другая культура. Честная до неприличия.       — Правда? — переключить Сана оказывается куда проще, чем может показаться изначально: он, заинтересовано глядя, опирается локтями о стол и подбирает подбородок рукой. — Мне казалось, там каждый сам за себя и не приветствуют чужаков. Тебе там не сложно?       Этот вопрос сначала ставит в тупик. Почему Сонхва должно быть сложно? В чем подвох? Что Чхве хочет выяснить?       Но быстро становится понятно, что Сан имеет в виду. Консервативное сознание северной школы действительно может плохо сочетаться с Сонхва. Но, увы, ответить правду — непозволительная роскошь, которой он не располагает. Слишком много стоит на кону, и речь совсем не о репутации Дурмстранга. Поэтому приходится просто качнуть головой и перевести тему.       — Вкусная штука, — Сонхва кивает на кружку сливочного пива и наблюдает за тем, как Сан делает глоток. Взгляд невольно соскальзывает вниз, к кадыку, проходится по россыпи веснушек на шее, а затем замирает на ровной впалой линии грудины под яремной впадиной. Сонхва ощущает, как к ушам приливает кровь. Этот чертов Чхве Сан мог хотя бы одеться не как летом, а по погоде. Что он себе позволяет? Пальцы сами пробегаются по кисточкам собственного шарфа чуть нервным движением. — У нас такого не делают. Я слышал, у вас есть магазины с интересными магическими штуками… «Вредилки», кажется? Взрывы, всякие порошки, камуфляж для слежки, специальные устройства для подслушивания и всякое такое? Это распространено? Неужели каждый ребенок имеет доступ к подобным вещам? Разве это безопасно?       — «Всевозможные волшебные вредилки» Уизли? Не, не очень распространено, — Сан откидывается назад, устраивая руку на спинке дивана, и, как ни в чем не бывало, невозмутимо попивает свое пиво. Сонхва становится жарко, он хмурится и, чтобы отвлечься, тоже отпивает глоток, буквально отдирая свой взгляд от изгиба мышц над ключицами и гладкой кожи. Переключает внимание на что угодно, лишь бы не смотреть на Сана прямо. Например, ножка стола в этих «Трех метлах» — ну очень красивая: длинная, деревянная, с уникальным рисунком, единственным в своем роде. Прям-таки произведение искусства. Нельзя упускать шанс рассмотреть его подробнее. А Чхве и в ус не дует, словно так и положено сидеть. — Такой магазин всего один, но нам и его одного с лихвой хватает! Слушай, у нас с ним столько связано…       — Звучит интригующе. И… Проблемно, — Сонхва не сдерживает глухого смешка в кулак. «Проблемными» вещи из подобного магазинчика определенно могли стать — для педагогов и родителей.       — О, да! Мы доставляли много проблем. Когда были на втором курсе, то мы с Джуном проиграли в споре. Представляешь, нужно было подменить профессору обычный телескоп на драчливый телескоп из лавки Уизли. Ой и влетело же тогда! А главное, я сам нас выдал — испугался за профессора, когда он только наклонился! — Сан звонко смеется и мотает головой. Кто бы мог подумать, что он хулиган? — Еще мы часто пользовались порошком мгновенной тьмы. Это, знаешь, когда кинешь щепотку в воздух — и вокруг сразу темно. И оттуда можно зловеще хохотать и щекотаться. Мы так гриффиндорцев пугали.       — И за это вам тоже влетело? — интересуется Пак, не в силах сдержать самовольно ползущие вверх уголки губ.       — А то, конечно, — улыбка в ответ хитрющая, слизеринец шкодливо прикрывает рот ладонью, но от кошачьих прищуренных глаз расходятся лучики смешливых морщинок. — Но, в основном, Джуну, потому что это он раздобыл. А на курсе четвертом мне понадобилось болото. И я развел его прямо посреди гостиной Слизерина, с помощью набора из «Вредилок». То, что произошло потом, вообще в приличном обществе не рассказывают, между прочим.       Сонхва отпивает еще пива и упирается кулаком в скулу, наконец позволяя себе взглянуть на Сана открыто. Он, хихикающий и увлеченно рассказывающий о своих ранних школьных годах, ощущается тепло и приятно — из него хороший собеседник. Судя по всему, этому хитрецу многое сходит с рук. Не иначе чем вина его сногсшибательного обаяния!       — И, кстати, меня на неделю отправили помогать привидениям. А это не самое приятное общество, можешь мне поверить! — Чхве хмыкает и зачесывает ладонью волосы назад, наконец выныривая из воспоминаний. — Наверное, в Дурмстранге так не повеселишься, да?       — О, ваши привидения — это вообще что-то, конечно… — Сонхва посмеивается, качая головой, и невольно вспоминает свои проказы. В детстве он был той еще проблемой для всей маггловской школы и родителей, и только последние несколько лет, поступив в Дурмстранг, старался не привлекать к себе лишнего внимания. Пожалуй, если бы и дальше успешно не привлекал, то не обзавелся бы сейчас массой проблем и в какой-то мере дурной репутацией среди студентов и педагогов. Но какое-то время получалось заниматься своим делом тихо, и этого уже было достаточно, чтобы помочь Министерству. Никто бы не дал ему даже такой возможности, будь он столь же непосредственным, как Сан, и не стесняйся веселиться на публику. А Чхве — может себе позволить: он искренен и не скрывает ни намерений, ни своего участия в проказах. И это абсолютно очаровательно. — Ты очень смелый, Сан-и. У нас действительно не одобряются всякого рода шалости и игры. Там…       Сонхва медлит, будто подбирая слова, и молчит чуть дольше допустимого, когда ощущает деликатное прикосновение.       — Тебе хотелось бы уйти?       Сонхва мнется и хмурится, опуская взгляд на чужую руку на запястье. Перебирает нитки от шарфа, вспоминая, как на этих самых пальцах красовались красные полосы от дисциплинарного кнута. Школа, откуда выпускают почти что военных. Строгость, дисциплина, воспитание. Никакого баловства, никакой попытки опорочить мундир и честь школы, никакой несдержанности в проявлении эмоций, никаких бурных их выражений. За такие проделки, как у Сана, их бы могли…       — Нет, не хотелось. Наша школа дает лучшее образование, там не может не нравиться, — на этот раз тон Сонхва холодеет намеренно: за ним скрывается попытка утихомирить в себе воспоминания и мысли. Сонхва никогда не жаловался на Дурмстранг и то, что ему там дали. Однако в Великобритании таких устоев не поймут, может выйти скандал, если всплывет, какие ценности порой взращивают в студентах. Отчасти — высокие и этически верные, отчасти — слишком жестокие. И те же самые идеи Грин-де-Вальда очень даже могут иметь свое начало в воспитании Дурмстранга. Нет, отвечать иначе нельзя. А может, он и не хочет ничего другого на самом деле, потому что знания, которые им дают в школе, нужны любому магу, и сама жизнь в этой школе выбивает учеников, как молотом, кует из них уверенных в себе бойцов. Слабые — ломаются, сильные же выходят закаленными и крепкими. Но то, что происходит в стенах Дурмстранга, остается в стенах Дурмстранга. Муштра, которой подвергают подростков, не предусматривает легких наказаний за проделки, как в школе Хогвартс. Здесь, где педагоги, наставники и директор северной школы не могут держать своих учеников под постоянным контролем, те ощущают себя практически на отдыхе: им нравится легкий стиль ведения занятий в Хогвартсе, спокойные тренировки, много практики в разных сферах, порой даже те символические формы, в которые облекаются заклятия или исследования чего бы то ни было. И, конечно, здесь нет жестких дисциплинарных наказаний за ошибки и строгого распределения, чем ты должен быть занят в свободное от занятий время. — А тебе? Тебе нравится Хогвартс, и… У вас же столько всего происходит? Нельзя сказать, что хорошего. Все эти события с темной магией — неужели не страшно после всего, что случилось в этих стенах? И ваши родители до сих пор доверяют школе?       Улыбка на лице Сана тоже меркнет. То ли от чужого тона, то ли — от слов. Он отворачивается на мгновение к окну, и взгляду снова предстают убранные от висков назад плетения прядей, обнажающие чуть угловатые изгибы уха, острую линию челюсти. Пальцы невольно тянутся к вязи волос. Коснуться василькового цвета.       Но Сонхва вовремя себя одергивает и прежде, чем Сан поворачивается обратно, убирает руку снова к шарфу. Идиот. Держи свои руки при себе. Как это вообще выглядит?       — Как человек вопреки всему доверяет семье, так и мы доверяем Хогвартсу, — это звучит не менее туманно, чем отговорки Сонхва. И все же в ответе Чхве есть что-то такое теплое и одновременно спокойно-обреченное, от чего по коже проходится холодок. — Эта школа выпустила много поколений наших предков, и мы возвращаемся сюда. Всегда. Это наш дом, мы не можем иначе.       — Столько всего произошло, но вы все до сих пор зовете свою школу домом, — Сонхва удивленно качает головой и, кажется, совершенно не замечает, что проговаривается. Хотя студенты проводят время в Дурмстранге почти круглый год, назвать его домом никто не решится, кроме совсем отчаянных ребят, у которых нет иного места, где можно было бы ощутить себя в безопасности. И родители, отправляя чадо в эту школу, прощаются с прежними своими представлениями о ребенке, хотя, без сомнений, очень гордятся, если его специальным приглашением вызывает к себе на воспитание такое учебное заведение. Есть и мелкие волшебные школы, но они не считаются элитными и не дают таких знаний. По факту там не хуже, даже напротив, однако с древних времен ученики Дурмстранга имеют практически дворянский статус.       — Конечно. Да, ты прав, здесь много чего было, но это не мешает нам просто принимать его таким, — взгляд Сана становится серьезней. — И, возможно ты уже догадался, но Хогвартс — не обычная школа. Это живой замок, он следит за нашими делами. Там везде глаза и уши.       Раньше Сонхва сам бурил Сана взглядом, изучал, сканировал и пронизывал на правах исследователя и аналитика. Чувствовал себя давлеющим, сильным, готовым отбить любой выпад. Но теперь Сан, до этого ребячливый и мягкий, словно не он готов будет преодолеть любые препятствия бесчеловечного Турнира, перенимает роль: смотрит прямо, почти не стесняясь, и так серьезно и прямолинейно разговаривает, до неприличного откровенно прожигая взглядом самого Сонхва. Они меняются местами. Но сейчас Сонхва вовсе не готов отбивать выпады: есть какое-то смутное ощущение неправильности того, что он будет защищаться.       — Что-то такое слышал, — он правда старается уклониться от намека и сделать вид, что его совершенно не интересует, насколько живым существом является старинный замок. И, хотя уже пару раз приходилось обратиться к нему за помощью, демонстрировать это никак нельзя. — Но он отдает магию на вашу защиту, разве не так?       Пак слегка подается назад, допивая остатки пива, и только сейчас понимает, что замерший взгляд Сана направлен отнюдь не на него: слизеринец смотрит куда-то сквозь, будто сверлит дыру.       — Может и так. Но мы не в Хогвартсе. И сейчас он нас не защитит, если останемся здесь, — Чхве поднимается неспешно, но решительно, и коротко кивает в сторону выхода, хотя пронизывающих глаз от точки в другом конце зала не отрывает. Его куда сильней интересует что-то в глубине «Трех метел». Но Сонхва не собирается сейчас оглядываться, высматривать предмет чужого пристального внимания или спорить. Он тоже замолкает и, расплатившись, покидает паб — наверное, уютный, если бы не огромное количество людей и безостановочный шум. Сан выходит следом, зябко потирая предплечья ладонями. Еще бы…       Они отходят немного в сторону и останавливаются поодаль от входа в заведение: как раз на том расстоянии, чтобы увидеть, как за ними выбегает какой-то человек и озирается.       — Репортер, — Сан поясняет это отчасти устало и смотрит Сонхва в глаза. Плечи сами опадают, осанка теряет напряжение, и есть в выражении его лица что-то виноватое. — Извини. Сам тебя позвал.       — Ничего, это…       — Неважно, да? Хогвартс тебе поможет. Но не жди от него многого. Он просто замок, — в уголках чужих губ на мгновение проявляются привычные ямочки. Сонхва понимает, что Сан уже научен опасаться лишних ушей и в какой-то момент заприметил слежку, поэтому не задает ему лишних вопросов. В лицо бьет вихрь мокрого ветра, и Пак только сейчас осознает: осень вступает в свои права. Не то чтоб холодно, на родине температура обычно куда ниже, но порывы, уносящие желтеющие листья в сторону гор, действительно промозглые. Высокая влажность, поднимается сырой туман. Сонхва — почти вдохновенно — улыбается от того, как ударяет в него поток ветра, разбиваясь, и с удовлетворением подставляет лицо. Ему достаточно стоять в кожанке и шарфе под дождем. Он сроднен с такой погодой, и наступающие морозы придают ему уверенности и сил.       В отличие от Сана, который несдержанно шипит от очередного порыва ветра. Тот бьет в спину, сыростью прокрадывается под тонкую ткань, холодно лижет кожу и совсем не жалеет хогвартского чемпиона.       — М-мерлин, я такой глупый…       Те самые обнаженные ключицы с треугольником родинок, длинная шея, и даже руки — по ним так же хлещет ветер. Сонхва, ни секунды не раздумывая, стягивает свой шарф, сразу же его расправляя и укрывая чужие плечи. Он бережно наматывает виток на шею, прячет под ним ключицы и аккуратно оправляет так, чтобы прикрыть как можно больше чужого тела.       Дурацкий Чхве Сан. Красавчик, ничего не скажешь, но какой же идиот в подобную погоду додумается надеть кофту с таким вырезом! Тоже, черт возьми, чемпион — сейчас заболеет, и пиши пропало.       — Одевайся теплее. Зима будет холодной, — Сонхва выдыхает обреченно и рефлекторным движением зачесывает за ухо прядки чужих волос, взъерошенных ветром и упавших на лицо. Осознание приходит спустя считанные мгновения, но извиняться и паниковать уже поздно, поэтому Пак просто цепляет на себя вид, что так и надо. И что Сан, закутанный в его теплый непродуваемый шарф по самое не хочу, тоже так и планировался. И вообще, ему идет. — И в ваших подвалах тоже холодно.       На этот раз он задерживается пристальным взглядом на чужих глазах. Спустя секунду — снова меняет выражение лица на маску «все так и было задумано».       — Спасибо за приглашение и беседу. Пиво было вкусное, — легкий благодарный кивок, стандартный поклон Дурмстранга — и Сонхва, сунув руки в карманы, разворачивается на пятках и направляется обратно к Хогвартсу…       ...Уже на полдороги начиная отчаянно краснеть от мысли, что чертов шарф, в который он собственноручно замотал Сана по самый нос, насквозь пропах его собственным свежим горьким одеколоном.       Сонхва и сам не верит, что это сделал. Это все. И шарф, и волосы, которых руки давно чесались коснуться. Да, правда хотелось, но даже позволять себе такую мысль в голове – недопустимая для дурмстрангца роскошь. В конце концов, это не просто парень — а парень из чужой школы, они противники, а не друзья.       Пак стряхивает с волос капли начинающегося дождя и тут же подставляет ему лицо, стараясь охладить горящие щеки. Дружеский жест. Ничего такого. Сан ничего такого не подумает, пожалуйста, все нормально, никто ничего предосудительного не сделал. Просто поделился шарфом и поправил волосы. В конце концов, он был совсем раздетый, словно на улице не середина осени, а в горах этот пронизывающий сырой ветер не доберется до его теплых изящно очерченных ключиц.       Сонхва фыркает и встряхивает головой. И запрещает себе думать об этом. И о настоящей цели этой вылазки в Хогсмид.       Как назло, ночью после встречи ему снится Хогвартс. Коридоры, кабинеты, главный зал с массой студентов. И чертов Чхве Сан со своего места смотрит такими глазами, что Сонхва во сне обдает льдом, а затем — ошпаривает кипятком. В поту — он просыпается, весь горячий от увиденного сна.       — Пак Сонхва. Если ты завтра же не начнешь принимать снотворное своей драгоценной матушки, то клянусь, я собственноручно тебя убью в одну из таких ночей, — почти сквозь сон ворчит Юнхо и кутается в одеяло с головой. На стенах играют всполохи пламени.

***

      Значит, Хогвартс поможет, но многого ждать не стоит? Сонхва задумывается над чужими словами и размышлениями. Действительно, о том, что происходит в стенах замка, ходят легенды по всему миру: вряд ли хоть одна магическая школа притягивала к себе стольких злых волшебников как магнитом. Концентрация проблем, которые начинались с Хогвартса или людей вокруг него, просто уму непостижима. Это действительно трудно рационально объяснить: как учебное заведение для детей может притягивать к себе такое зло, которое способно разрушить мир. И как каждый раз противостояние умудряется концентрироваться где-то рядом, не выходя за пределы территорий. Грин-де-Вальд, конечно, прошелся по всей Европе, но он не был студентом Хогвартса, просто первопричины его решений и начало его пути были завязаны здесь и на местных людях. В той же Азии, где магические школы существовали еще с древности, глобальные конфликты всегда сходили на нет, получая препятствие в виде идеологии конфуцианства, даосизма и буддизма, а значит и противодействие от других школ. Сонхва уже не пытается выстроить в голове слаженную структуру того, как работают магические процессы сейчас и по какой закономерности появляются темные волшебники, но четко знает только одно: в этот раз Хогвартс снова притянул к себе недоброе.       Но только Сонхва он не мешает. От безразличия ли или все-таки от понимания, что тот хочет помочь?       Впрочем Сан прав: школа не оказывает помощь, лишь не ставит преград. Возможно Хогвартс — просто любопытный старик, которому интересно понаблюдать за суетящейся молодежью. А свое он всегда вернет.       — О чем это ты задумался, Пак? — голос, знакомый до тошноты, догоняет Сонхва у выхода из библиотеки и вырывает из раздумий. Тодор Драганов. Пальцы невольно сжимаются на тетради со старыми газетными вырезками крепче, но лицо остается почти бесстрастным. Меньше всего сейчас хочется общаться с дурмстрангским чемпионом по какому-либо поводу, даже мало-мальски значимому.       — О том, что ты зря не держишься от меня подальше, — Сонхва позволяет себе ухмылку, на грани с презрительной, и демонстрирует учебники, которыми прикрывает тетрадь. — Домашние задания. Тебе что-то нужно?       Но его попытки огрызнуться, конечно, снова не действуют: очень хочется держать Тодора от себя на расстоянии, но тот будто не замечает чужого отчаянного желания избежать контакта. Сонхва до сих пор не может привыкнуть к тому, какие изменения произошли с этим человеком.       — Да будет, не ершись, — тяжелая ладонь опускается на плечо, и становится очевидно, что Драганову действительно что-то нужно. Это не простая стычка в коридоре. Все тело рефлекторно напрягается. — Директор приказал тебе готовить меня ко второму туру.       Сонхва делает над собой усилие, чтобы не скинуть чужую руку и не вывернуть ее, не дернуть за запястье, чтобы сломать в локте об свое плечо. Чужие прикосновения не просто неприятны — от Тодора воротит на физическом уровне, рядом с ним тело превращается в звенящую натянутую струну. От его присутствия просто нехорошо. И объяснить это трудно.       — Буду рад услышать это от него лично, Тодор. А пока — хорошего вечера.       И, развернувшись от него на пятках, Сонхва ровным шагом удаляется прочь, ощущая в спину тяжелый долгий взгляд.       Позволить себе сразу расслабиться — непозволительная роскошь. Поэтому, даже когда отходит на почтительное расстояние, он не позволяет себе ослабить самоконтроль и старается держаться спокойно. И только когда отходит в другое крыло — глухо выдыхает.       — Черт, — присаживаясь на скамью в коридоре, Сонхва потирает пальцами одной руки виски и покачивает головой. — Только этого еще не хватало.       Они раньше были дружны. Когда Дурмстранг только открыл свои двери для Пака Сонхва, их взаимоотношения с Тодором складывались просто замечательно. Товарищество, которое прививали в школе, было для них не просто словом: взаимная поддержка, помощь, парная работа, общая подготовка и даже общие дежурства по кухне или коридорам. И, пусть они были с разных факультетов, это никогда не мешало поддерживать связь. Честность Тодора и умение владеть собой подкупали, и Сонхва доверял ему на все сто процентов. Он даже не представлял, как можно иначе: хороший маг, выдающийся студент и настоящий друг, Драганов мог пойти против всех ради справедливости и защиты нравственного идеала, и его верность была наивысшей ценностью, которую можно было представить в суровых условиях школы Дурмстранг. Так было довольно долго — Сонхва думал, что будет всегда. Но потом что-то изменилось.       Сначала у Тодора. Практически в одночасье.       Затем у Сонхва. Но к тому моменту он уже не узнавал в Драганове ничего от своего старого друга. И искал только шанса избежать контакта: не попасть под шквал оскорбительных шуток, не получить в спину плевок и не стать объектом очередных коллективных насмешек. О, у Тодора замечательно получалось располагать к себе людей и раньше, но теперь он объединял вокруг себя всех, кто не прочь высмеивать, наушничать, докладывать, распускать сплетни, а то и не побрезгует физической расправой. Это был совершенно чужой человек, которому неведомо понятие долга и благородства. Но все еще уверенный в себе и своей цели. Цели, известной и понятной только ему.       Готовить его к этапам Турнира, заниматься с ним — скорей быть грушей для битья, чем действительно помогать. И сейчас, получив такой приказ, Сонхва теряется в догадках, чем руководствуется директор: Тодор — очень хороший маг, и, пусть и не самый сильный дуэлянт школы, но с подготовкой к туру у него проблем не возникнет. А Сонхва сильно сомневается, что былая дружба поможет ему самому остаться невредимым. И директор об этом в курсе.       — Как думаешь, это очередная насмешка или все-таки он был серьезен? — Пак ковыряет ужин без особого интереса, попутно листая книгу мемуаров выдающихся магов прошлого века, в надежде найти там упоминания Грин-де-Вальда.       — М-м, ну как фкажать… — Юнхо тоже не особо заинтересован в ужине: он, сунув в рот ложку из-под пудинга, внимательно изучает какой-то свиток. — Тебе ведь это уже поручали. Тогда, ш магичсскими шуществами.       — Все верно, но, я думал, это на один раз. В конце концов, Поляков же считает меня неуравновешенным, куда мне… — получая в ответ неопределенное мычание, — уже не первое за этот разговор — Сонхва не выдерживает и выхватывает из чужих рук свиток. — Что там у тебя? Стоп. Квиддич?       Он с интересом изучает планирующиеся этапы спортивных соревнований и чуть хмурится. То ли Хогвартским факультетам так жизненно необходимо сыграть между собой, то ли они пытаются отсрочить бой с Дурмстрангом через поле для квиддича, то ли это метод развлечь гостей. Ребята в школьной команде сильные, а Юнхо, играющий на позиции охотника, еще и чертовски жестко действует, умудряясь формально не нарушить ни одного правила. И даже калечит противников он искусно и легко, непринужденно, как если бы его и рядом никогда не было. Поймать Юнхо на месте — практически невозможно, он словно трансгрессирует в другой конец поля, будто и не появлялся возле человека, чьи связки порваны или кости переломаны. Его игру Сонхва может сравнить разве что с жесточайшими хоккейными матчами магглов, а у самого Юнхо глаза недобро разгораются при любом соревновательном элементе. И это при том, что он сам, в сущности, совершенный добряк. То, во что он превращается на поле, никак не вяжется с обычным добродушным и мягким Юнхо.       — Зачем вам это дали? Думаешь, в итоге позволят посоревноваться?       — Не уверен, — Юнхо хмыкает, вытягивает изо рта ложку, проворачивая ее ловко в пальцах, и оглядывает полный народу зал с напускным безразличием. — Не слышал, чтобы ребята из Хогвартса в школьные годы были в сборной страны. А у нас при каждом новом отборе обязательно кто-то попадает в состав сборной. И так уже лет тридцать. Хотя Ивэйло с нами не поехал, но у нас достаточно сильных игроков, команда наберется.       — Половина нашей делегации даже на метле держится с трудом, предпочитают посохи, — Сонхва хмурится сильней, понимая, что даже небольшие команды каждого факультета сейчас в более выигрышном положении, чем они, у которых далеко не вся группа в сборе. Хотя каждый из игроков, без сомнения, очень хорош. — Как вы планируете играть?       — Справимся, — взгляд Юнхо, направленный на Сонхва, хитреет. — А что, боишься, что разобьем твоих драгоценных хогвартсян?       — Ну тебя.       Он огрызается совсем беззлобно, даже посмеивается над брошенным словечком, но сам ловит себя на том, что ищет в толпе синий блик, словно это каким-то образом даст ответы на все его вопросы.       Пользуясь своим положением зарубежного ученика, ничего не смыслящего в происходящем, он цепляет первую попавшуюся слизериночку за рукав мантии и, доверительно наклонясь к уху, старается выяснить, что его интересует. Стало быть, Сан не входит в сборную своего факультета. А, значит, потенциально не столкнется с Дурмстрангом на поле и Юнхо его не покалечит. Уже неплохо. Вот только по ходу того, как девчушка перечисляет участников команды, тыкая в тех из них, что появляются на виду, пальчиком, Сонхва мрачнеет. Среди игроков Слизерина — друг Сана.       Игра Слизерина против Райвенкло действительно удивляет все школы. Сонхва не интересуется квиддичем, ему ближе индивидуальный спорт и дуэли, но то, что он видит на поле, заставляет его задуматься о жесткости игры Юнхо. Возможно именно с этими ребятами, если они пройдут дальше, ему будет интересно соревноваться: их игра далеко не всегда честная, порой жесткая, без прямоты Райвенкло, зато с уловками. Но «интересно» — это не совсем хорошо. Даже напротив: совсем не хорошо.       — Если так пойдет, то игра выйдет любопытной, — у Юнхо загорается тот самый недобрый огонек азарта в глазах, и Сонхва невольно кидает острый взгляд на того самого слизеринца, Джуна Киммела, а затем на самого стоящего рядом Сана, в наивной надежде, что тот заметит.       «Берегись».       Лишь бы он сообразил и не пускал Джуна на поле.