***
Целых четыре дня мёртвые Федосеев и Князев лежали на пороге больницы. Холодные и гниющие, начинающие издавать трупный запах. Никто не притрагивался к ним по каким-то странным причинам. Их успели увидеть сотни Людей. Через них перешагивали, на них наступали, а они всё так же были мертвы. Местный дворник долго раздумывал, убирать их отсюда или оставить на месте. Решил оставить: пускай гнилой аромат распространится у входа. Антон приходил в себя постепенно. Органы один за другим начинали прерванную недавно работу, кровь разливалась по организму. Телу вернулось тепло, сердце неугомонно радовалось возобновившемуся ритму, мозг ощутил себя отдохнувшим за все двадцать четыре года. Освежённый разум, открывшиеся глаза. Синее небо. Пока что очень слабые руки, ноги, голова. Гниль и мерзостный запах начали пропадать. Пропадать от него, но продолжать исходить от кого-то другого. Антону хватило сил повернуть голову вправо, увидеть Романа. Тут же возникли жалость, печаль и боль. Человек, который был обречён ровно так же, как Князев. Однако один из них выжил, другой по-прежнему мёртв. И этот человек, судя по всему, был рядом с ним до конца. Антон почувствовал благодарность, ведь знал, что Роман оплакивал его смерть. В знак признательности и по собственному желанию он сделает то же самое, чтобы память об умершем жила всегда. Спустя десять минут нашлись силы приподняться. Антон сел и вновь посмотрел на мёртвого. На глазах появились слёзы, однако он переборол себя: не стоит быть плаксой. Каждую минуту на крыльцо здания поднимались Люди, выходили из больницы наружу. Дворник, который выносил мусор, поразился воскресшему. Ему хотелось полюбопытствовать, как это так, но он вовремя вспомнил, что любопытство кошку сгубило. Задушило прямо на лестнице и ушло восвояси. Такое вот подлое, что с него взять. Поэтому промолчал и направился дальше к мусорным бакам. Примерно столько же времени понадобилось Антону, чтобы встать на ноги. Неуверенно держась на своих двоих, он наклонился и с трудом поднял мертвеца. Полный усталости, двинулся к воротам, вышел на тротуар. Руки не удержали тяжёлую ношу, выпустили её, и она упала прямо среди дороги. Князев сел на колени. Поесть бы сейчас не помешало. Унести труп на кладбище и закопать самому не получится, да и не надо. Антон поискал в его карманах какие-нибудь документы и нашёл паспорт. Находить паспорта у него выходило. Не так уж и много нужной информации. Поискав ещё, он нашёл телефон. Не исследуя личную информацию, быстро обнаружил контактный номер жены. Набравшись смелости, позвонил. Это был его долг, который он выполнит во что бы то ни стало. Как бы ни было больно ему и той, что должна ответить на звонок. Сотни пропущенных доказывали, как сильно ценили и ждали этого человека. Горестное известие, которое пробирает до жути, которое нет желания слушать. Князев прекрасно знал, как это бывает, как хочется от этого убежать. Но способа скрыться нет. Солнечный ясный день подошёл к концу. Князев добрался до своего дома в одиннадцать часов вечера. Ему удалось принять пищу в столовой, усталость уже не была такой большой. Своё дело он выполнил: Федосеева забрали туда, куда надо, а родственники узнали о произошедшем. Пускай немного и лишний для их семьи, но попросил позволения прийти в назначенную дату в назначенном месте. Разрешили, нет надобности запрещать. Сейчас он старался думать о том, чтобы поскорее оказаться в любимой квартире. Наверняка, его ждали. Он догадывался об этом, помня о тех, кто ему дорог. Отворив закрытую на замок дверь, Антон вошёл внутрь. В прихожую из другой комнаты выбежала Гермафродит. Она радостно виляла хвостом и с облегчением смотрела на любимого человека. Похудевшая за четыре дня и едва держащаяся на лапах. Казалось, когда-то в этой прихожей был кто-то ещё. Незаметный и никому ненужный. Однако он здесь явно больше не появлялся, на то он никому и не нужен. Здесь были двое: счастливые собака и человек. Князев подошёл к ней, присел и погладил по голове. Гермафродит удивилась новому поведению хозяина. Раньше ему было на неё наплевать. Он выгонял её и Авдерлинера на улицу, чтобы как можно дольше побыть в одиночестве. Он изменился. Доброжелательная улыбка и счастливый взгляд, нежность руки. Всё указывало на то, что он больше не будет отвергать близких, свою настоящую семью. Гермафродит не могла не нарадоваться таким изменениям Князева и приятным поглаживаниям белой шерсти. Затем она пошла за ним прямо на кухню. Антон взял из шкафчика наверху пакет с кормом и насыпал в простую чашку. Специальной миски у Гермафродита до сих пор не было, и Князев пообещал себе купить её завтра. Он поставил чашку на пол, и собака поблагодарила его своим «гав», принялась быстро есть вкусную пищу. Антон понимал её, и впервые ответил, до этого никогда не разговаривая с ней: — Приятно аппетита. Гермафродит отвлеклась от корма, подняла к человеку голову и кивнула. Князев оставил её и пошёл к себе в комнату. Окно было открыто нараспашку. Он подошёл, убрал подвинутый собакой стул на место, закрыл окно. Где-то запропастился демон. Он знал, что после смерти исчез и Авдерлинер, но должен был появиться снова. Рано или поздно демон придёт, он тоже скучает по собственному владельцу и Гермафродиту. Скорее всего, снова занимается непотребствами с мёртвыми, иначе пришёл бы раньше Антона. Достаточно вспомнить кого-то, как он появляется перед тобой или напоминает о себе любым возможным на то способом. Так произошло и сейчас. Кто-то аккуратно открыл и закрыл входную дверь. В другой комнате послышались шаги от босых ног. И вот возник демон собственной персоной. Всё такой же, как и всегда, нисколько не меняющийся. Авдерлинер в этот раз не торопился говорить первым. Он посмотрел на Князева вдумчивым взглядом, так как сразу обратил внимание на изменение в нём и залеченную рану на ноге, которую можно было увидеть через дыру в одежде. Только пропитанная кровью штанина и носок оставались те же. — С возвращением, — улыбнулся Антон. — Где ты был целый день? Авдерлинер был поражён. Это вовсе не та улыбка, что возникала лишь иногда и не имела ни капли счастья. — Ты был у безликого доктора? — спросил демон с серьёзным выражением лица. — Я исчез на четыре дня, как выяснил по календарю у незнакомца. Ты был мёртв всё это время? — Да, врач затянул приём, — ответил Антон, подойдя ближе. — Вместо того, чтобы всё объяснять, лучше посмотри своими глазами. Авдерлинер понял, что он имел в виду, поэтому поднял руку и положил её на голову Князева, как обычно прикасаясь ногтями к коже. Понадобилось одно мгновение, чтобы демон узнал обо всём, что произошло с владельцем. Отпустив Антона, он немного подумал и переварил познанное. — В конце концов, это произошло, — произнёс демон. — Ты пришёл к осознанию, нашёл себя и своё счастье. Полюбил жизнь, признал её ценность. По-прежнему страдаешь, что неизбежно, и любишь Светлану. Но мне пока рано возвращаться в тебя. — Возвращаться? Ах, да, — Князев вспомнил о том, что демон должен вернуться в человека после того, как тот изменится в лучшую сторону. — Но почему? — Ты не принимаешь Антона-младшего, — ответил демон и тут же спохватился: — Погоди, а где он? — Откуда я знаю? Ты с ним всё время возился. Я же совсем забыл о нём. — Блин, я тоже. В общем, пока ты его не примешь, я не вернусь обратно. Всё потому, что это олицетворение твоего детства и подарок Светланы. — Знаешь, детство — это такой нелепый мир. Зачем я должен его признавать? Тогда я был не я, не имел сформированной личности. Был привязан к кому-то или чему-то. Мне куда больше нравится быть таким, какой я сейчас. — Но именно твоё детство влияло на тебя так, как ничто другое. Разве не так? Хочешь просто отбросить несколько лет своей жизни? — Я уже давно сделал это. И нет, взрослая жизнь изменила меня куда лучше, чем детство. Тогда я даже ничего не понимал из того, что так важно. А последние несколько месяцев привели к тому, что я узнал о своём счастье и стал ценить каждый день своей жизни. Какой мне толк от прошедшего детства? — Неужели ты не понимаешь? Без этого периода в жизни невозможно стать взрослым. Ты для этого и был ребёнком, чтобы повзрослеть. Тем более, в нём твоя ответственность. Кто оплодотворил Светлану? Вспомни-ка повнимательнее. Антон, ты просто должен принять его. Князев задумался над тем, что услышал. Впрочем, долго размышлять над этим не пришлось. — Чёрт, ты всегда говоришь правду, — Антон признал, что в словах демона нет лжи. — Помню, ты ещё говорил, в ней есть что-то от матери. — Да, но кто его знает, что именно. Выясним позже, когда повзрослеет. Вот только найти бы его, пока не окочурился. — Да брось, я до сих пор живой. Значит, он где-то есть и каким-то образом продолжает жить. Что ж, если без этого никак, то… Я приму его. Но я тут подумал… — О чём же? — Мне не хотелось бы расставаться с тобой в твоём нынешнем облике, — Князев заметно привязался к демону. — Я прекрасно понимаю, что ты будешь со мной, но… Авдерлинер, до этого необычно слишком серьёзный, улыбнулся. Вздохнув, он сказал: — Ты просто не хочешь остаться в одиночестве. Знаю, это твой самый большой страх, однако мы должны быть едины. Моё присутствие здесь лишь доказывает, что ты поступаешь или живёшь неправильно. Когда я в тебе — мы обретаем полное спокойствие. Не бойся и не печалься, у тебя всегда будет Гермафродит. Она живучая, ты в курсе? И возможно, подружишься с кем-то ещё. Даже когда не верится в это. Князев молча согласился с Авдерлинером. Без демона внутри он не мог и страдал бы от мысли, что живёт как-то не так. Никто не отменял новые знакомства и дружбу, как бы тяжело ни было общаться с другими Людьми. Принятие Антона-младшего было заключительным этапом для воссоединения с демоном. Это принятие не означало возвращение к тому, с чего начинал. Это принятие было для того, чтобы помнить, что без детства невозможно взросление. Это принятие — безмерная ответственность за самого себя и свои действия. Принятие — память о былой любви, которая никогда не умрёт, которая сравнима с Вечностью. Так он станет свободным и самим собой навсегда. — Молодец, Антон, — сказал демон. — В этот раз не пришлось долго убеждать тебя в очевидном. Но я повременю с нашим воссоединением, пока не найдём младшего. — А как только найдём, ты вернёшься? — догадался владелец. — Как только, так сразу. Может, он где-то за углом завалялся? Надо бы на всякий случай обыскать всю квартиру. — Гав, (Антона-младшего здесь нет.) — произнесла Гермафродит, незаметно для всех вставшая в дверном проёме. — Гав. (Я пробыла здесь три дня в полном одиночестве, ожидая вас. Вы бы знали, как сильна моя любовь к вам.) — Гермафродит, родненькая! — воскликнул Авдерлинер, увидев питомца. — Иди сюда, дорогая! Собака-гермафродит радостно подбежала и прыгнула в объятия с демоном. От глубокого счастья она облизывала всё его лицо и крепко прижималась к обнажённому телу. — Прости, что заставили долго ждать, — сказал Антон, с умилением наблюдающий за ними со стороны. — Мы тебя тоже любим, ты знаешь. Ну а раз уж в квартире больше никого нет, значит, моего сына забрал кто-то другой. — Неужто больше никто здесь не заявлялся? — удивился Авдерлинер, чеша собаку за ухом. — Сколько помню, твоя квартира всегда была странным местом. Не проходило и дня, как сюда кто-нибудь не заходил. — И вовсе не всегда, а временно. И что-то мне подсказывает, больше никого здесь не будет. Ещё посмотрим. Князев всю жизнь оставался обычным наблюдателем. Смотрел на протекающую вокруг жизнь со стороны, но редко когда сам участвовал в ней. Ему нравились Люди, животные, птицы и иные предметы. Всё живое и неживое, всё привлекало его внимание. Несмотря на явные недостатки человеческого вида, Людскую глупость и необоснованную жестокость, он по-настоящему любил Людей. Любил за то, что не имеет сам. За то, какими удивительными были некоторые из них. Животные были для него равны Людям, как и птицы, растения, грибы, земля. Или вода. Неживое ничем не отличалось от живого, и ему было об этом известно. Такая странная и несуразная любовь возникала от осознания апофеоза провальной победы, заключившего в себя абсолютно всё, что было и не было. В этот момент у Антона возникло желание стать участником, показать свою скрытую любовь другим. К удивлению всех он подошёл и обнял друзей, улыбаясь от счастья и тепла, к которому смог прикоснуться. Авдерлинер, в отличие от Князева и Гермафродита, был холодным, но всё равно казалось, что от него исходит тепло. — Всё никак не могу привыкнуть к тебе такому, — произнёс демон. — Заставляешь испытывать неловкость. — Гав! (Мне тоже неловко, но я очень рада!) — сказала Гермафродит, аккуратно лизнув Антона по щеке. — Скоро привыкнете, — ответил Князев и обратился к Авдерлинеру: — Ты всё ещё не сказал, где так долго был. Я воскрес где-то в четыре часа дня. — Можешь и не спрашивать меня о таком, — на лице демона появилась хитрая улыбка. — Как всегда, развлекался с найденной мёртвой девушкой. Гермафродит недовольно посмотрела на Авдерлинера. Не стоило ему так поступать. В конце-то концов, они были друзьями и использовали трупы вместе. Тем более, она ждала хоть кого-нибудь весь день в одиночестве. Как он мог проявить такую подлость? Демон заметил собачий взгляд и виновато сказал: — Прости, никак не мог удержаться. Совсем потерял голову от её свежести, ведь она упала прямо с небоскрёба и была чистой, тёплой, такой приятной… ты же простишь меня?.. да?.. Гермафродит оттолкнула Антона и от злости принялась больно кусать и царапать Авдерлинера. Тот кричал и молил о прощении. Не удержался на ногах и упал на спину, но это не останавливало питомца. Она была не готова простить так легко провинившегося демона. К этому Князев уж точно не хотел бы присоединяться, поэтому остался наблюдателем. Он смотрел на этих двоих и был только счастлив от того, как они ладят между собой. Весь пол покрывался демонической кровью, но её можно и вытереть, всё равно в квартире надо прибраться. С этими двумя он точно никогда не соскучится.***
Рано или поздно наступил тот самый день. Тот самый, когда Антон, Авдерлинер и Гермафродит были одеты в чёрные костюмы и молча прощались с мёртвым мужчиной, лежавшим в гробу. Они находились в кругу небольшой семьи, которая не сдерживала слёз от настигшего горя. Тот самый день, который хотелось бы избежать, да не удавалось. Солнце продолжало светить, не разделяя настроение собравшихся здесь. Лето выдалось солнечным, впереди была осень. Вряд ли она будет столь жизнерадостной. Вновь придёт печальной и грустной, просто потому что так надо, потому что привыкла, ну и потому что погода в этих широтах не меняется из года в год. Романа Федосеева больше не было, но память не уходила, напоминала о себе. Гроб вскоре закрыли, осторожно опустили в яму и закопали. Таков был странный обряд странной веры, и Князеву по-прежнему было без разницы, как это происходило. Он не страдал от странности, но если этим Людям так хочется следовать этим ценностям, то почему бы и нет. Он не мог и не хотел запрещать, ведь в этом заключалась истинная свобода. Родственники Федосеева разошлись. Перед этим поблагодарили Антона за проявленную заботу и помощь, потому как он поддержал их отчасти и материально. Троица осталась на месте. Князев не пролил ни слезинки за весь процесс церемонии. Ему было больно и грустно, однако не было слёз. Он даже не сдерживал их, потому что нечего было сдерживать. Почему было так, он не знал. Думал о чём-то другом, отвлечённом. Вспоминал какую-то песню. Делал это невольно, но пытался защитить себя от негативных мыслей. И не только потому, что не был знаком с Романом достаточно хорошо. — Раньше бы ты просто забыл про него, — нарушил молчание демон, смотря на фотографию счастливого мужчины. — Сейчас ты так не поступишь. Пошли домой, Антон. — Пошли, — согласился Князев, и они направились к выходу из кладбища. — Никогда не носил одежду, — подметил Авдерлинер, стряхнув пыль с рукава. — Первое время было неудобно, а теперь мне даже понравилось. Какие-то новые чувства. С Гермафродитом то же. Уверен, у неё те же самые ощущения. — Хочешь перестать быть нудистом? — Пожалуй, всё-таки обойдусь. Где ты видел демона, который постоянно носит одежду? Для меня в порядке вещей оставаться голым. — Как знаешь. Друзья вышли из кладбища и двинулись по городским улицам к родному дому. По дороге не произошло ничего необычного. В действительности ничего необычного. Совсем ничего необычного. Разве что было совсем обычно, что уже само по себе как-то не очень обычно. И всё-таки ничего необычного. Антон посмотрел на небо. Издали приближались серые облака. В кои-то веки, возможно, начнётся дождь. Лето не может быть без дождя. Летний дождь напомнит о важном, успокоит, составит безмолвную компанию у слепого окна. Несмотря на любовь к солнцу, дождь ждали многие. Всего надо в меру, и никак иначе.***
Солнце ещё не успело уйти за крыши домов, как она закрыла окно бежевыми шторами, включила в комнате свет и села за письменный стол, где её ждала новая книга, нуждавшаяся в прочтении. За стенами квартиры уже стояли первые майские дни, одаренные первым весенним теплом. Любой другой на её месте предпочёл бы отправиться на прогулку с друзьями, а не тратить время на чтение каких-то романов. Она и сама была бы не против провести день иначе, но за всю жизнь ей так и не удалось завести ни одного друга. Она привыкла приходить после работы домой и полностью отдаваться себе и своим увлечениям. В этот день Светлана кое-что поняла. Она больше не может так жить. На страницах любовного романа персонажи совершили двойное самоубийство. Их души навечно сблизились друг с другом, и они не чувствовали себя одиноко. Она знала, что это всего лишь книга с глупым типичным сюжетом, который, однако, понравился ей за предоставленную идею. Светлана не верила в существование души — в этом Авдерлинер ошибся, когда рассказывал причину её будущего поступка Антону. Она просто не хотела умирать одна. Жизнь успела ей надоесть за двадцать прожитых лет, и все эти годы, заполненные одним одиночеством, казались бессмысленными. Предстоящие достижения не стоили того, чтобы к ним стремиться. Значит, пора заканчивать с этим бредом. Одиночество не могло возникнуть без каких-либо на то причин. Внутри всегда прятался страх общества. Она боялась оказаться покинутой, никому ненужной. Она боялась неправильных действий и слов с её стороны, потому что не умела общаться. Люди могли причинить боль, которую пришлось испытать когда-то в прошлом, и Светлана избегала многих взаимодействий с ними, в то же время понимая, что ни к чему хорошему такое поведение не приведёт. И всё же попытки, конечно, были. Она пыталась наладить с кем-то общение, но дальше приятельских речей дело не продвигалось. Это было не то, чего она хотела. Спустя несколько дней, когда Светлану уволили, она первым делом отправилась в парк. Плохое настроение из-за потери работы стало причиной нежелания возвращаться домой, и единственное место, где можно было расслабиться в полной мере, пришло на ум чуть ли не сразу. Светлана давно на посещала таких многолюдных мест без надобности. Она чувствовала неловкость, когда вокруг скапливалось особенно много народа. В этот будний вечер ей не повезло: Люди были на каждом шагу. Поэтому она направилась в ту часть парка, где, насколько ей было известно, их находилось меньше всего. Осознание проблемы не давало её решения. Светлана чересчур болезненно испытывала страх, быть может, и не совсем оправданный. Она ничего не могла изменить, как бы этого ни желала, а на оказание помощи от психологов не хватало денег. Каким-то чудом ей удавалось остаться в здравом уме и не поддаваться депрессии. Она чувствовала себя живой, но любовь к жизни отсутствовала. Пусть жизнь и прекрасна, без разницы когда её покидать. Было тяжело выполнить задуманное в одиночку, но с кем-нибудь похожим на неё это не составит труда. Наконец, в отдалённой части парка Светлана увидела мужчину приблизительно её возраста, который сидел на скамье. Он выглядел серьёзным, уставшим и очень несчастным. По крайней мере так ей показалось при беглом взгляде, и, в принципе, она попала прямо в точку. Так же он был в её вкусе, поэтому она начала действовать. При скудных навыках общения и длительных страхах этот поступок был очень смелый, что на неё совсем не походило. Иногда приходилось идти вперёд, гордо и упрямо смотря в глаза страху. Она вступила в разговор с человеком, заранее отдавая себе отчёт в том, что у него не было к ней никакого интереса. За некоторые фразы она впоследствии корила себя, ведь они были шаблонными и продуманными задолго до начала общения. Она старалась вести себя как можно естественнее, но не могла ручаться, что не перегнула палку. Заметил ли он её странности? Думает ли плохо о ней? Поначалу от нелюдимости Князева Светлана пришла к выводу, что он её действительно ненавидит и критикует. Она сомневалась в правильности своих поступков, и тем удивительнее было получить неожиданное понимание. Антон был так же одинок, но в остальном они отличались друг от друга. Светлана не могла поверить, что говорила и действовала так откровенно с ним даже в первые минуты знакомства. На его глазах она не сдержалась от слёз, что не могла позволить себе с другими. Почему-то ей хотелось доверять ему. Она решилась на объятия, а он в свою очередь на поцелуй. Это говорило о взаимных чувствах, а значит, всё получилось. Обменявшись контактами, Светлана покинула скамью первой. Сердце бешено стучало в груди от смеси из страха, торжества и любви. Она теперь знала, что не одинока, поэтому смогла вернуться в родную квартиру без гнетущего чувства сожаления о потерянной работе. Взамен утраченного она приобрела нечто более важное. Вместе с этим приближались её последние дни жизни. Их отношения длились месяц, и это время было самым счастливым у обоих. Светлана не рассказывала Антону об идее, которую стремилась осуществить вместе с любимым человеком, что было её ошибкой. Если бы она прямо поведала об этом, то, возможно, Князев мог согласиться на такой исход или переубедить отказаться от него. Антон признавал бессмысленность жизни, но любил её. В этом заключалось главное различие между ними, о чём они не подозревали до последнего момента. Светлана боялась, что он бросит её за такое предложение, поэтому молчала до конца. Только увидев, как испугался Антон, когда нож оказался у него в теле, она поняла. Любой бы на его месте решил бороться за жизнь, и странно было ожидать чего-то другого. Объясняться уже поздно, да и трудно подобрать какие-либо слова. Антон истекал кровью по её вине, но не давал на это разрешения. Её последние быстрые шаги были направлены на то, чтобы кинуться в объятия с ним. На языке крутились сотни извинений и просьбы о смерти вдвоём, но ничего сказать так и не удалось. Антон убил её, сам того не желая. «Мне жаль, что так получилось», — хотела произнести она напоследок, но перерезанное горло и накатывающиеся слёзы помешали это сделать. Оставалось надеяться, что Князев умрёт после неё. Она не хотела, чтобы из-за её глупостей страдали другие. Разум покидал Светлану, и после очередного вопроса «почему?», который задал склонившийся над ней Антон, стало темно, как никогда прежде.***
Антон пришёл на то самое место, где познакомился со Светланой. Этой бессонной ночью небо заволокло тучами, и свет уличных фонарей едва добирался до скамьи, на которой они влюбились. Князев лёг на твёрдые доски, согнув колени и подложив под голову левую руку. Его взгляд упирался в тёмные тучи, а мысли возвращались к любимой. Воспоминания так легко не развеешь. Светлана давала намёк. Вернее, хотела узнать, что Антон думает о смерти. Это было на одном из последних свиданий, когда они гуляли по магазинам и закупались разными вещами. В тот день она как раз купила для него чёрную рубашку, которую он часто носил. Неся в руках наполненные товаром пакеты, они шли по мосту, располагавшемуся над рекой. Повернув голову к открывающемуся отсюда пейзажу, Светлана увидела, сколько великолепия таилось в высоких городских зданиях вдали и поблизости, и как невозмутимо река направлялась вперёд, поблескивая лучами послеполуденного солнца. На мгновение этот вид заставил забыться. Остановившись, она спросила: — Антон, как думаешь… Жизнь бесценна? Князев, недоумённо поглядев на девушку, встал рядом и посмотрел в ту же сторону, что и она. Недолго обдумывая странный вопрос, прозвучавший ни к месту, он произнёс: — Навряд ли. Ни смерть, ни жизнь ничего не стоят. Раньше я тоже задавался подобными вопросами, но после встречи с тобой совсем о них позабыл. Почему ты вдруг спросила об этом? — Да так… Мы давно не разговаривали на серьёзные темы, хотела узнать твою точку зрения. Почему бы не пофилософствовать, глядя на красивый город? — тут она улыбнулась привычной тёплой улыбкой, которую любил Антон, но на этот раз в ней присутствовали нотки печали. Он заметил это, но не придавал особого значения. У каждого бывает немного грустное настроение даже в хорошие дни, каким был и сегодняшний. Поэтому он просто улыбнулся в ответ и кивнул головой, соглашаясь с риторическим вопросом Светланы. Нельзя было винить Князева за то, что не понял слов, которые подарили подсказку к будущему событию. Вспомнив о том дне, Антон понял: она говорила про себя. Перед смертью Светлана сказала, что планировала это с самого начала. Знать все детали было ему не дано, однако, если верить Авдерлинеру, который мог ошибаться, она верила в соединение душ после двойного самоубийства. Ранее Антон подставил под сомнение, что души действительно существуют, если не говорить о них как каком-нибудь образе. Если так, то её желание было бессмысленным, а безликого доктора вовсе не могло быть. Доктор был тем, кто пытался доказать присутствие в человеке души. Тем не менее, что будет, если не поверить в безликого доктора? Всё просто: он перестанет существовать. Антон умрёт, но навсегда, и никто не сможет его воскресить. Оставалось выбрать, поддаться вере или отбросить её. В конце концов, Князев выбрал путь скептицизма. Безликого доктора больше не стало, его и не было, его услуги никогда не понадобятся. Всё, что связывало его и пациента, развеялось без следа, но это не значит, что доктор пропал и для других. Пускай верят, ставя себя в заблуждение. Какое дело Антону, если каждый живёт так, как сам того хочет? Не важно, что за отсутствие веры он поплатится жизнью, ведь другие отдадут её тоже. Поблагодарив доктора за всё, он попрощался с ним навсегда. На щёку упала холодная капля дождя, и к ней медленно присоединялись остальные одна за другой. Мелкий дождь возрастал с каждой минутой, и Антон быстро встал со скамьи, чтобы вернуться в уютную тёплую квартиру. Вот он, долгожданный летний дождь, который предвещал собой осень. Как хорошо, что три месяца назад, в тот самый по-настоящему счастливый и трагичный день, над парком было чистое синее небо.