Правила восемнадцати лет для куноичи. Свидания Сакуры Харуно

Саске обыкновенно отворачивался, когда Сакура поворачивалась к нему. Не мог избавиться от этой привычки смотреть исподтишка. Она, наверное, настолько въелась в него, что даже если намеренно будет смотреть - будет думать об отступлении. Даже сейчас, когда они вместе. Как говорится: не благодаря, а вопреки. Вопреки его словам, желаниям, вопреки его поступкам, порой сложно-понимаемым и им самим. - Саске-кун, - Сакура теперь смотрела на него почти всегда с одним выражением на лице. Как на его когда-то поселилось равнодушие, на ее лице сияли искорки радости. Чтобы не говорил, не делал – она уже, получив однажды его искренний ответ, козыряла им, если он пытался спрятаться. Он же предупреждал… С другой стороны, никто на него цепи не надел, не удерживал, не уговаривал. В связи со всем произошедшим, Саске сам себе устроил вечное наказание одиночеством. Но оказалось, что видеть ее с кем-то – куда хуже, чем с собой. Он не идеал, а они и подавно не подходили Сакуре. Знала бы Сакура, что, когда они засыпали и она привычно обнимала его, перекинув руку через его торс, укладывая голову на его грудь, Саске размышлял об идеальном парне для своей девушки. Какой он должен быть? И всегда приходил к выводу – она не должна была встречаться ни с кем, потому что… потому что все вокруг нее придурки. И Саске вовсе не идеализировал ее. Он очень даже понимал, что она тоже не совершенство, что в ней хватает недостатков – по крайней мере напоминал себе об этом. Только Сакура выбрала однажды его. Может, вопреки его словам, хотела подарить ему счастье? Но он же предупреждал, что сломан и починке не подлежит… - Саске-кун, я хочу тебе кое-что подарить! – как-то встретила его на пороге его дома Сакура. Она поспешила усадить его рядом на диванчик и показала кулон-сердце на шее. Неужели она хочет, чтобы он носил это?! Это совсем не его стиль, но как уже привычно – он старался ее не огорчать и теперь панически придумывал как отказаться от такого дара. Саске хорошо управлял выражением на лице, потому его паника прошла мимо нее, но тут она открывает кулон и достает бумажку, которую он как-то отдал ей. - Ты подарил мне свое сердце, Саске-кун… - Можешь выбросить, - брезгливо скривился Саске. Вот что на него тогда нашло? Мало того, что сохранил ту бумажку, берег ее как дурак; его мучило и то, что оно было не целым, потому дорисовал линию сердца. Думать-не думал, что подарит ей эту дрянь как нечто несусветное. Чем думал?! - Вот еще! Я буду хранить твое сердце в золотых доспехах! – она с гордостью захлопнула бумажку в кулоне. – Ему теперь ничего не угрожает. – Но раз ты подарил мне свое сердце, я подарю тебе свое. Саске только сморщился в ужасе, что это будет такой же кулон с глупой бумажкой с ее именем, но это оказалось плюшевое алое сердце размером с подушку. - Держи мое! – радостно вручила счастливая девушка. - Что мне с ним делать? - Я научу. Расставь руки, - он послушно расставил, Сакура сунула ему эту подушку-сердечко в грудь, - а теперь обнимай. Он не хотел обнимать. Не его это - слюнявые жесты влюбленных. Ну он же предупреждал ее! Сакура сама сомкнула его руки, перекрестив на подушке и он ощутил, что она приятно пахнет. - Там травы для хорошего сна – лаванда и все такое, - радовалась своей задумке девушка. - Если меня не будет рядом, обнимай ее и я обязательно почувствую это. Он так не думал, но вот, сидит и подшивает порвавшийся от его обнимашек, уголок подушки, чтобы Сакура не заметила. У нее сейчас сплошные дежурства, а он сидит без дела и, маясь от скуки, сидит с этой подушкой как придурок. Какой-то неравноценный обмен, но она хотя бы не просила ходить с ней, как ходила с этой бумажкой. А пока он починил ее сердце, думая, что может не так все плохо с его. Удивительным образом, непонятно отчего, сердце Саске будто оживало, выздоравливало и становилось больше от простого понимания, что Сакура, все же вопреки всему и всем, выбрала его.