В омуте зелёных глаз

Выражение «Я боюсь себе даже представить» — в корне неверно. Ведь люди боятся, потому что представляют. © «Пожиратель душ»

— Сэмми, я вернулся, — говорю, едва переступив порог номера. Но в номере подозрительно тихо: Сэмми нигде не видно, в ванной тоже тишина, оттуда не доносится ни звука. Ничего не указывает на то, что с ним могло что-то случиться за время моего отсутствия, но внутри вдруг зарождается какое-то странное и совершенно ничем не подкреплённое беспокойство. Куда его только черти понесли? И почему на месте не сиделось? Попросил же подождать меня в номере. Хоть бы записку, что ли, оставил. Ничего. Просто исчез неизвестно куда и зачем. Спустя пару часов, когда он так и не появляется, самому себе напоминаю тигра, которого в клетке заперли. Меряю беспокойными шагами комнату. Дорожку уже протоптал по этому дешёвому напольному покрытию. Боюсь, что он вновь возомнил себя героем и умчался в одиночку спасать этот грешный мир. Так и хочется порой наручниками его к себе приковать, дабы не повадно было вот так поступать. Не знаю, сколько времени проходит прежде, чем я решаю всё-таки взять телефон и позвонить ему. И только сейчас осознаю, что руки мои дрожат мелкой дрожью, и с огромным трудом попадаю по кнопкам. Пусть ворчит потом, что я вечно его контролирую и шага не даю ему спокойно ступить, но мне нужно знать, что с ним всё в порядке. — Ну же, Сэмми, отвечай. Иначе я из тебя всю душу… — не успеваю договорить, как где-то совсем рядом раздаётся знакомый рингтон. — Чёрт, — на выдохе, а рука так сильно при этом сжимает корпус телефона, что тот едва ли не трещит. И где теперь его искать? Ни единой зацепки не оставил. Уставший мозг моментально подбрасывает множество картин, от которых тут же пробирает дрожь. Передёргиваю плечами, стараясь избавиться от мелькающих перед глазами образов. Не то чтобы мне это хоть немного помогло. Хватаю ключи от Импалы и выскакиваю из номера, с такой силой хлопнув при этом дверью, что звук этот наверняка слышен на мили вокруг. Первым делом проехать по округе, не пропустив ни единой подворотни, потом заглянуть в каждую забегаловку, в каждую дыру в этом занюханном городишке. Поиски отнимают последние силы, я не спал уже больше суток. Но внутри кипит адреналин, подгоняемый страхом потерять его. Снова. Только не сейчас. Не теперь. Нахожу его в одном из местных баров. И лишь теперь понимаю, что всё это время дышал через раз, нервная дрожь отступает, и меня затопляет облегчением от того, что с ним всё в порядке. Что он живой. Едва ли не зубами скреплю, когда замечаю рядом с ним девицу, что буквально виснет на нём. В любое другое время такая картина, пожалуй, позабавила бы меня, но только не этой ночью. Сложно сказать, кого хочется прибить в этот момент больше: его — за то, что исчез, не предупредив, или эту девицу — что так беззастенчиво липнет к моему Сэмми. — Пора домой, здоровяк, — кладу руку ему на плечо, стараясь придать своему голосу больше твёрдости и уверенности, но чувствую, что всё же срываюсь на дрожь. Но Сэмми пьян и не замечает этого. Поднимает на меня слегка осоловевшие от выпитого глаза и смотрит из-под чёлки, губы его тут же расплываются в какой-то дьявольской усмешке. Шумно втягиваю воздух от увиденного. Прекрасно понимаю теперь, почему эта девица так на него залипла. Это же соблазн и разврат в чистом виде. Моргаю, пытаясь прогнать это наваждение, но не помогает. По-прежнему ловлю на себе этот изучающий взгляд, в котором мелькает что-то едва уловимое, за что так и не успеваю зацепиться. — Ну же, помоги мне, Сэмми, — поднимаю его со стула, девица явно рассержена моим появлением и одаривает меня совсем уж недружелюбными взглядами. Но тут же забываю о ней, как о досадной неприятности. Главное — вывести Сэма из этой дыры. Оказавшись снаружи, невольно вздрагиваю. После душного, напрочь прокуренного бара прохлада ночи здорово бодрит и прочищает мысли. Парковка давно уже опустела, и только невдалеке от единственного горящего фонаря, освещающего это богом забытое место, стоит Импала. Мне хочется сейчас лишь усадить Сэма на пассажирское сиденье и увезти прочь из этой дыры. Стоит нам только подойти к машине, как он ловко изворачивается в моих руках и с такой силой впечатывает в дверцу, что ручка больно упирается мне прямо в поясницу. — Какого черта, Сэмми, — вырывается у меня на выдохе, но тут же горячие пальцы накрывают мои губы, а сам он что-то невнятно бормочет. Убирает пальцы с губ и перемещает руку на загривок. Притягивает к себе ещё ближе, пока не упирается своим лбом в мой. Что-то неразборчиво шепчет прямо в губы, и жар его дыхания, перемешавшийся с запахом дешёвого виски, опаляет мне лицо. Моментально становится нечем дышать, а колени невольно подгибаются точно у невинной школьницы. И вырваться бы из этой хватки, завладев инициативой, но что-то удерживает меня на месте. И он, чувствуя моё замешательство, лишь ещё сильнее вдавливает меня в дверь. Одна рука его по-прежнему на загривке, пальцы медленно проходятся по выпирающим позвонкам. И каждое такое неторопливое прикосновение заставляет меня дрожать и кусать губы, только бы сдержать стон, что так и рвётся наружу. Но когда он второй рукой, дав ей вдоволь нагуляться по моим рёбрам, проникает под футболку, я всё же не сдерживаюсь, и с губ слетает сдавленный стон. Казалось, только этого он и ждал, словно какого-то условного сигнала, что понятен был лишь ему одному. Берёт за подбородок, огладив при этом скулы, и вынуждает посмотреть ему в глаза. И я моментально теряюсь в этой черноте, что расширяется и затопляет собой тёплый карий с зелёными прожилками. И в глазах этих только желание, ничем не контролируемое, что кружит мне голову и заставляет лишь сильнее кусать губы и судорожно цепляться за его рубашку. Не то чтобы я никогда не позволял себе задуматься о близости с ним. Было бы лицемерием это отрицать. Но где-то на задворках сознания постоянно билась мысль, что это неправильно. Нельзя так. Я был бы совсем слепым, если бы не замечал тех взглядов, что он искоса бросал на меня, будучи подростком. Но тогда я всё списывал на бурлящие в нём гормоны и лелеял надежду, что когда-нибудь это пройдёт. Порой, ловя на себе очередной такой взгляд, я чувствовал, как внутри возникает это робкое «а что, если…». Но я гнал прочь от себя эти мысли, не позволяя им полностью завладеть мной. Но всегда хотелось коснуться и удержать прикосновение чуть дольше, чем того требовали приличия. Всегда хотелось провести пальцем чуть выше запястья, обнажая косточку, что пряталась под рукавом неизменной рубашки, ловя при этом его удивлённый взгляд и дрожь, волной прокатывающейся по телу. Всегда хотелось задержать взгляд в вырезе рубашки, не скрываясь при этом и не стыдясь желаний своих. А потом он уехал, выбрав для себя совсем другую жизнь, и наваждение исчезло. В его жизни появилась Джессика, а я запретил себе думать о нем, спрятав все свои желания куда подальше. Но что-то пошло не так. Да чёрт, оно всегда всё шло не так, как хотелось. Он нужен был мне, и я вернулся в жизнь Сэмми, чтобы выдернуть его из того спокойного болота, в котором он прозябал. Даже знай, чем всё в итоге закончится, я бы поступил также… — Дин… — его шёпот вырывает меня из мыслей и возвращает в реальность. В реальность, в которой мой младший брат, мой маленький Сэмми, рваными выдохами опаляет мне лицо. Его горячие губы, едва мазнув, проезжаются по шее, вынуждая меня шумно втянуть носом воздух и задержать дыхание. За всеми этими мыслями, что роились в моей голове, словно разворошённый улей, я и не заметил, что он отстранился, давая больше простора своим рукам. И воспользоваться бы этой возможностью, оттолкнуть его от себя, чтобы усадить в машину и уехать. Утром он бы умирал с похмелья, а это ночное происшествие мы списали бы на алкоголь, и обо всём забыли. Постарались бы уж точно. Но я не двигаюсь с места, спина моя по-прежнему прижата к дверце, точно только это и даёт мне точку опоры в этом мире, что с бешеной скоростью летит теперь ко всем чертям. — Сэмми, — шепчу ему, пока он утыкается носом мне в ключицу и шумно дышит. — Сэмми, — в очередной, бесполезной попытке до него достучаться. — Пожалуйста… Дин, — голос его дрожит и ломается, — мне это нужно. И снова этот взгляд из-под чёлки, перед которым я никогда не мог устоять. Он всегда брал то, что хотел. Легко и непринуждённо. Вроде я и тряпкой-то безвольной никогда не был, но противостоять натиску Сэмми у меня получалось из рук вон плохо. Стоило ему лишь посмотреть на меня своими невинными глазами из-под чёлки, как я моментально сдавался. И этим он, гадёныш мелкий, без зазрения совести пользовался. Знал же прекрасно, что отказать я ему не смогу. Но сейчас он просил слишком многого. И если завтра он ничего не вспомнит или решит, что совершил самую ужасную ошибку в жизни, я этого не вынесу. Слишком тяжёлая ноша даже для меня. — Сэмми, — теперь уже я вынуждаю его посмотреть себе в глаза. Но озвучить то, что так терзает меня сейчас, всё же не решаюсь. — Да, Дин, я уверен, — голос его срывается на едва слышный шёпот. Он будто мысли мои читает. — Уверен в том, что хочу этого… Как никогда раньше, — говорит тихо, но твёрдо и уверенно, словно это не он только недавно и на ногах-то с трудом стоял. — Я думал об этом постоянно, даже когда был с Джессикой. И не пытайся меня убедить в том, что ты не допускал даже мысли об этом, — делает какой-то неопределённый жест рукой, словно это должно всё мне объяснить. — Пожалуйста, — и этот не то скулёж, не то стон рвёт последние остатки моего самоконтроля. И стало уже совершенно всё равно, кто к кому потянулся первым, кто сделал то самое движение, после которого возврата к прошлому уже не будет никогда. Без разницы уже. Главное, что встретились мы посередине, и я почувствовал, как горячие губы Сэма накрывают мои, сминая их в требовательном поцелуе. И плевать я хотел на последствия. Если падать, то только вместе. Вместе проваливаться в это неизведанное нечто.