В омуте зелёных глаз

В сознание моё вдруг врывается множество звуков, заставляя вздрогнуть. Бряцанье посуды на кухне, тихое шипение кофемашины в углу, негромкие переговоры посетителей, лёгкая поступь официантки, которая проходит так близко к нашему столику, что в воздухе ощущается невесомый шлейф от её духов. Закрываю на мгновение глаза, чтобы прийти в себя. Я слишком устал. Слишком вымотан. Последнее дело выжало из нас все соки. Чувствую себя выброшенной за ненадобностью пустой оболочкой. Едва-едва хватает сил на то, чтобы держать веки открытыми, но всё равно время от времени проваливаюсь в лёгкую дрёму. И лишь его близость и исходящее от него тепло ещё как-то удерживают меня на плаву. Смотрю на него сквозь полуприкрытые веки и не могу оторвать глаз: от слегка дёргающегося кадыка, когда он делает очередной глоток кофе, от едва заметной россыпи веснушек, от того, как он чуть ли не блаженно жмурится, отправляя в рот очередной кусок пирога. И выглядит он, не спавший всю ночь, не в пример лучше меня. Такое чувство, что это я вёл машину целую вечность, а не он. Так и не уступил, баран упрямый, мне место за рулём. И за кого он больше переживал, интересно? За меня или Детку свою? Боялся, что усну за рулём, съеду с дороги и разобью её да и нас заодно угроблю? С него станется, правда. Одного только взгляда на него хватает, чтобы прогнать всю сонливость. И мысли сразу помчались куда-то не в то русло. Пытаюсь отмахнуться от них, но не очень-то и срабатывает. Когда он так близко, мыслить здраво не получается. Совсем. Слегка наклоняюсь к нему, чувствуя запах его кожаной куртки, что, кажется, уже сросся с ним и стал частью него самого. Тяну руку и провожу большим пальцем по его нижней губе, смахивая крошки от пирога, ловя при этом судорожный выдох, опаляющий руку. А потом быстро касаюсь его губ, срывая с них нежный поцелуй, что оседает на губах вкусом его любимого яблочного пирога с корицей. И слышу разочарованный вздох официантки за спиной, наверняка уже написавшей номер своего телефона на салфетке, чтобы вручить этот клочок бумаги ему. Лишь хмыкаю в ответ на это, ловя его слегка удивлённый взгляд. Сколько их еще таких — женщин, мужчин — в этом придорожном кафе, кто не мечтал бы переспать с ним здесь и сейчас. Он слишком красив для этой забегаловки, слишком идеален. Но лишь молча мотаю головой, а потом касаюсь губами его виска, ощущая биение жилки. Пусть все здесь знают, что он принадлежит мне. Кажется, он разгадал мои манёвры и теперь усмехается краешком губ, пряча взгляд под длинными ресницами, что бросают тень на тронутые румянцем щеки. И мне до сих пор с трудом верится, что он может смущаться, что может быть таким. Мягким, нежным, отзывчивым на каждое прикосновение. Ведь это он всегда любил, он всегда отдавал. Теперь пришла моя очередь отплатить ему сторицей за все эти годы. За проведённые ночи возле моей кровати, пока я был маленьким и просыпался едва ли не каждую ночь от мучивших меня кошмаров. За кольцо его рук, что всегда крепко держали и не давали упасть. За его бесконечную веру в меня. За умение поддержать в тяжелой ситуации одним лишь только взглядом, потому что говорить он никогда не был мастером и приходилось всё читать между строк. За то, что никогда не бросал. За то, что отпустил, когда я решил, что пора мне идти своей дорогой. За то, что без слов принял моё возвращение и никогда ничем не попрекал. За всю ту боль, что он перенёс по моей вине. За брошенные в порыве гнева слова, когда он отшатнулся так, словно я его ударил. За всю свою жизнь не отблагодарить мне его и не вымолить себе прощения за все мои прегрешения. Я могу лишь постараться. И хочется мне это сделать прямо сейчас, наплевав на все существующие приличия. Хочется слышать его низкие стоны, глядя в эти затуманенные желанием глаза. Хочется выводить замысловатые узоры на его теле языком, а потом самому дрожать от каждого его прикосновения, от каждого поцелуя, теряясь в этих ощущениях, что накрывают каждый раз с головой. — Дин, — шепчу ему на ухо, слегка прикусывая мочку уха, пока он делает очередной глоток кофе. Он дёргается от моих слов и проливает кофе себе на рубашку. — Пойдём отсюда. И в этих зелёных глазах, что сейчас так близко, тут же вспыхивают искорки, а на губах расцветает лукавая усмешка, которую так хочется сцеловать. Но он опережает меня, впиваясь в мои губы требовательным поцелуем. Кажется, я только что разбудил спящий вулкан. И не то чтобы меня это хоть сколько-нибудь расстроило.