Я жил до этого только ради того,
чтобы встретить тебя.
(с) Это были мы
Он неторопливо крутил в руках бокал с янтарной жидкостью, опираясь локтями на барную стойку, слушая, как слегка постукивают сталкивающиеся между собой кубики льда. Перед ним стояла тарелка с огромным стейком и картошкой. Но сочное мясо давно уже остыло и подёрнулось тонкой плёнкой жира, а картошка — не соблазняла своим ароматом. Есть совсем не хотелось. Хотя он с трудом мог вспомнить, когда делал это в последний раз. Но сейчас, даже от одного только взгляда на еду, желудок бунтовал, а к горлу подступала тошнота. Опрокинув в себя разом почти всё содержимое бокала, краем глаза заметил присевшую за соседний стул блондинку. Намерения её были яснее ясного, но сейчас ему не хотелось ни пустых разговоров, которые всё равно ни к чему не приведут, ни быстрого секса с первой встречной в захудалом мотеле. Он решил напрочь её игнорировать — так что ей вскоре надоело, и она нашла себе другой объект для соблазнения. Он снова погрузился в свои мысли, не замечая всей этой окружающей его суеты, что царила в любом баре пятничным вечером. И опустившаяся на плечо тяжёлая рука заставила вздрогнуть. — Дин? — вторгся в его сознание голос вместе с теплом, что принесло с собой это прикосновение. Он прекрасно помнил этот голос из той жизни, что давно уже оставил позади. Только один человек всегда так произносил его имя: взлетающим на несколько тонов голосом, растягивая слегка букву «и». Он так и замер с бокалом в руке, не в силах повернуться на звук этого голоса. Мгновение-другое он всё продолжал смотреть в бокал, решая, что ему привиделось, но рука, по-прежнему лежащая на его плече, так никуда и не пропала. Медленно, словно всё же опасаясь спугнуть наваждение, он повернулся и наткнулся на внимательно изучающий его взгляд из-под чёлки. И от этого взгляда внутри вдруг заворочалось какое-то тёплое, давно позабытое чувство. — Сэмми? — в собственном голосе ему слышатся какие-то едва ли не удивлённые нотки, перемешавшиеся с той искренней радостью и непосредственностью, на которую способны только лишь дети. В это самое мгновение он чувствовал себя так, словно Рождество наступило раньше положенного срока. — Сэм, — поправляет тот его, по-прежнему не сводя с него внимательного взгляда. — Да, конечно. Сэм, — тут же исправляется Дин, удивлённо моргнув, а рука тянется к волосам, взлохмачивая их ещё больше. Сэм прекрасно помнил этот жест Дина — тот всегда так делал, когда волновался или смущался. Хотя смутить Дина Винчестера было очень непросто. Но ему, Сэму, несколько раз это всё же удавалось сделать. И залитые румянцем щеки Дина — были, пожалуй, одним из самых прекрасных воспоминаний Сэма. Наравне с тем первым, робким поцелуем, который Дин украл у него тем последним летом, что они провели вместе. Но после того первого поцелуя, который мог стать началом чего-то большего, всё вдруг пошло наперекосяк. Не между Дином и Сэмом, а в жизни самого Дина. Сначала трагически погибла его мама — её сбила машина, водитель скрылся с места происшествия, его так и не нашли. А потом сгорел их дом, они с отцом едва успели выскочить из него, захватив вещи первой необходимости. И это стало последней каплей, что доконала Джона Винчестера. Они бросили в машину то немногое, что у них осталось, и рванули в неизвестном направлении. Дин даже попрощаться толком с Сэмом не успел, и это жгло его потом долгие годы. Он точно предал их дружбу, то более глубокое и сильное чувство, что только начало зарождаться между ними. А сейчас, глядя на повзрослевшего Сэма спустя столько лет, он чувствует, как внутри него что-то ломается с громким треском. Дин порывисто вскакивает со стула и крепко прижимает к себе Сэма, словно боится, что тот окажется лишь плодом воображения. Утыкается носом ему в шею и позволяет себе забыться. Пусть на мгновение всего, но вернуться туда, где было всё так просто и понятно. Где существовали только они — Сэм и Дин. Двое самых закадычных друзей, что и дня не могли друг без друга провести. — Сэмми, — выдыхает он ему в шею, опаляя своим горячим дыханием, и чувствует, как дрожь буквально пронзает всё тело Сэма. Это длится всего несколько мгновений, а потом Дин отпускает Сэма. Снова проводит рукой по волосам и, закусив губу, поднимает взгляд на друга. Тот лишь улыбается ему в ответ, так и не убрав руку с плеча. — Что ты здесь делаешь? — почти одновременно спрашивают они друг у друга. — Летняя подработка, пока каникулы в колледже, — отвечает Сэм. — Юридический? Как ты всегда и мечтал? — сам же он так и не отвечает на вопрос Сэма. Ему нечем особо похвастаться. После бегства отца из их родного города, они так и не осели нигде, колеся по всей стране, останавливаясь там, где захотелось. Отец перебивался случайными заработками, которых едва на жизнь хватало. А после его смерти Дин так и не смог вернуться к нормальной жизни. Жизнь бродяги — это всё, что он знал, всё, чего хотел. — Как бы я хотел, чтобы всё было иначе, — вдруг шёпотом срывается с его губ. Сэм лишь кивает. Кажется, он прекрасно понимает, о чём именно говорит Дин. Он наконец убирает руку с плеча Дина, от чего тот слегка поёживается, будто ему холодно вдруг стало, и садится на соседний стул. Жестом просит бармена налить ему то же самое, что пьёт Дин. — Я тоже, Дин, — произносит он после первого глотка виски, не сводя глаз с Дина. — Я тоже. И его вдруг накрывает осознанием того, что всё самое важное, самое радостное и светлое в его жизни было связано с Дином. Сэм не помнил момента их знакомства, и поэтому ему казалось, что Дин в его жизни был всегда. Был тем, кто защищал от всех местных хулиганов, кто учил постоять за себя. Тем, кто подставит плечо в нужный момент, кто выслушает и просто помолчит рядом, когда на душе особенно паршиво. Дин был тем самым старшим братом, которого у Сэма никогда не было. У Сэма был младший брат, только вот отношения у них никак не складывались. И Сэм был готов биться об заклад, что всё это потому, что у него уже был Дин. И любить кого-то так же, как Дина, он просто не мог или не хотел. И время вдруг понеслось для них с какой-то ошеломляющей скоростью. И ночь эта стала своеобразным мостом между прошлым и настоящим, наполнилась множеством историй, что случились тогда, в их детстве, что произошли потом, когда каждый из них жил своей жизнью. Дин внимательно слушал Сэма, склонив голову набок и слегка покусывая нижнюю губу. Он не мог оторвать взгляда от сидящего так близко Сэма, что чувствовалось исходящее от того тепло и лёгкий запах туалетной воды, что моментально вскружил ему голову. Сэм всегда был его слабостью. Той единственной слабостью, которую мог позволить себе Дин. Он всегда залипал на Сэма: на эти длиннющие ноги, на широкий разворот плеч, на эту ямочку на подбородке, что так похожа была на его собственную. И ничего с тех пор не изменилось. Он всё так же готов был тонуть в этих тёплых карих с зелёными искорками глазах, которые всегда с таким восторгом смотрели на него из-под чёлки. Сложно сказать, кто из них первым потянулся навстречу другому, только пришел Дин в себя тогда, когда ощутил тёплые мягкие губы Сэма на своих. Тот их первый робкий поцелуй на нагретой солнцем крыше отцовского гаража навсегда запомнился Дину сладостью молочного коктейля с ванилью, который так всегда любил Сэм. Этот же, рискующий стать последним, оседал на губах горечью выпитого виски и не нёс с собой ничего хорошего. И Дин сам разрывает его, отстраняясь от податливых губ Сэма, слыша при этом его тихий, разочарованный выдох. — Поехали со мной, Сэмми, — слова вырываются у Дина прежде, чем до его сознания доходит смысл сказанного. — Мы же всегда об этом мечтали… — и он осекается, увидев растерянный взгляд Сэма. И этот взгляд заставляет Дина нервничать ещё больше. На что он, собственно говоря, рассчитывал? Думал, что Сэм бросит свою жизнь и уедет куда-то вместе с ним? Чушь собачья. Зачем такому, как Сэм, нужен Дин? Он же вечный странник, никогда не знающий, куда его занесет завтрашний день. Сам он давно привык к такой жизни, но хотел ли он втягивать в неё ещё и Сэма? — Дин, — только и произносит Сэм. И сразу же всё становится понятно. — Это было глупо. Прости, — извиняется Дин. Ему хочется отмотать время назад и никогда не произносить этих слов. Теперь между ними повисла неловкость, что с каждой секундой всё сильнее давит на плечи Дина. Ему хочется встать и уйти, только бы не ощущать на себе этот жалостливый взгляд Сэма. — Я, пожалуй, пойду, — бросает Дин через плечо, не в силах больше смотреть Сэму в глаза. — Рад был повидаться, Сэмми. Удачи тебе. Но перед тем как уйти, он что-то быстро царапает в записной книжке, а потом вырывает страницу. Сэм видит, что руки Дина при этом дрожат мелкой дрожью. Дин комкает листок и неловко вкладывает его в руку Сэма, задержав прикосновение чуть дольше, чем того требовало простое дружеское касание. Сэм так ничего и не говорит, лишь молча провожает Дина взглядом до выхода из бара, а потом роняет голову на барную стойку и зарывается руками в волосы. Он так и не смог сказать Дину того, о чём мечтал все эти годы. День за днём Сэм рисовал себе в воображении эту встречу, но реальность с такой силой обрушилась на него, что он так и не смог ничего сказать. Жалкий остаток этой ночи Дин так и провёл без сна. Никак не мог заставить себя лечь. Просто сидел в кресле и смотрел в потолок ничего не видящими глазами. Он стряхнул с себя это зыбкое оцепенение только тогда, когда за окнами стало светать. Пора было двигаться дальше. Он спотыкается на полушаге, встав как вкопанный, когда видит Сэма, прислонившегося к капоту его машины. И снова, как и прошедшей ночью, что казалась теперь лишь прекрасным сном, боится моргнуть. Ему кажется, что сделай он это, и Сэм просто растворится подобно туманной дымке с первыми лучами солнца. — Только на два месяца, Дин, — голос Сэма доносится до него словно сквозь толщу воды. — Потом ты должен будешь вернуть меня обратно. Дин лишь ошеломлённо кивает и сдержанно улыбается, хотя внутри его просто разрывает от счастья. О таком он и мечтать не смел даже. — Хочешь повести? — он бросает Сэму ключи, и тот ловит их на лету. «Пусть только на два месяца», — думает он. Оно определённо того стоит. Эта расцветающая на губах Сэма улыбка стоит того, чтобы рискнуть.