В омуте зелёных глаз

Две жизни до сближения И — до изнеможения Скрыв местоположение от всех Незримые за полосой помех © Город 312

С того момента, как Импала сорвалась с места на парковке возле отеля, всё завертелось просто с бешеной скоростью. И было именно так, как им всегда и мечталось. Они колесили по стране на машине Джона Винчестера, сменяя друг друга за рулём и слушая старый добрый рок, который так любил Дин. Одометр отсчитывал милю за милей, города сменялись один за другим. Они не запоминали, где останавливались. Это было неважно совсем. Главное — они снова были друг у друга. Наслаждались каждым мигом, проведённым вместе. Отдавались друг другу с такой страстью, словно каждая ночь могла стать последней. Сэм дрожал, извивался в руках Дина, требуя всё большего и большего. И Дин был удивительно нежен и терпелив, доводя Сэма до исступления одними только руками и губами. Сэм задыхался, ловил ртом воздух, проваливался в блаженное нечто с именем Дина на губах. Он выстанывал его имя, кусая губы, растворяясь в накатывающих волнах оргазма. Дин знал, как доставить наслаждение. И Сэм отдавался ему. Отдавал всего себя без остатка. Словно где-то там, в другой жизни, он только и делал, что брал. И почему-то хотелось загладить свою вину перед Дином, будто он когда-то причинил ему слишком много боли. Они жили только настоящим, вспоминали прошлое, но никогда не упоминали будущее. Не позволяли себе даже задумываться о том, что будет с приходом осени. На эту тему у них установилось негласное табу, и никто не хотел его нарушать. Но счётчик упрямо, с неумолимостью палача отсчитывал дни. Порой Сэму казалось, что он явственно слышал, как день сменяется днём, как тихо пересыпаются песчинки в песочных часах, отмеряя оставшееся им время. Он боялся лишний раз на календарь взглянуть или газету в руки взять. Не хотел знать, сколько дней у них ещё есть впереди. Сколько бы ни было, ему всё равно будет мало. И пусть сейчас Дин был рядом, Сэм уже скучал. По всем тем упущенным возможностям, что могли у них быть, но никогда уже не случатся. По тому времени, что они могли провести вместе, но теперь каждый будет проводить вдали от другого. Дин, сжимая в руках очередную бутылку пива, бездумно глядя в экран телевизора, меняя город за городом, не в силах осесть на одном месте. Сэм — там, где всегда и должен был быть: в колледже, где у него начнётся совсем другая жизнь. Жизнь, в которой Дину так и не нашлось места. Дин же старался не думать о том, что отмеренный им Сэмом срок утекал, как вода сквозь пальцы. Лето было на исходе, отсчитывая последние деньки. И совсем скоро Дину предстояло вернуться к исходной точке — к одиночному странствию по волнам жизни. Ему придётся пройти в одиночку, без Сэма, весь это путь, длиною в жизнь. И он падал в это ощущение счастья, что захлестнуло его с головой. Впервые с той злосчастной аварии, что навсегда разделила его жизнь на «до» и «после», он ощутил себя живым. И всё благодаря Сэму, его присутствию рядом. Дин не думал о скоротечности времени, не позволял себе проваливаться в уныние. Днём он гнал прочь от себя эти мысли. Не хотелось изводить себя бесполезными метаниями. Он просто наслаждался близостью Сэма, растворялся в тех ощущениях, что тот дарил ему, тонул в его глазах. Только ночами, когда Сэм засыпал, утомлённый ласками Дина, он позволял отчаянию проникать в собственные мысли. Крепко прижимал к себе Сэма, будто боялся, что стоит ему разомкнуть объятья, и тот исчезнет, растает, словно наваждение, будто и не было его никогда. Он перебирал пальцами его шелковистые пряди, вбирал в себя его запах, слушал размеренное дыхание Сэма. И думал о том, как чертовски здорово было бы вот так каждую ночь засыпать рядом с ним и просыпаться вместе каждое утро, срывая с губ Сэма лёгкий поцелуй. Дин мог быть нежным, даря Сэму мягкие, неторопливые поцелуи, что засасывали своей тягучестью патоке подобно. Он мог быть требовательным, кусая губы Сэма до крови, оставляя на нём свои метки и вбиваясь в него так, что Сэм едва дышал, когда его накрывала очередная волна оргазма. В свою очередь он позволял Сэму делать с собой что угодно, впервые вот так перед кем-то открываясь, так кому-то доверяя. Дин старался запомнить каждую отведённую им минуту. Записать каждый миг на подкорке, чтобы потом, когда Сэм оставит его позади, прокручивать в памяти самые памятные моменты. Этот едва различимый в ночной тишине шёпот Сэма, когда тот умолял его о большем. Его звонкий смех и проявляющиеся при этом ямочки на щеках Сэма. Даже звук собственного имени, потому что только Сэм произносил его так, что Дин моментально терял голову. Дину постоянно казалось, что он живёт взаймы. Словно это и не его жизнь вовсе, а лишь фантазия. Он будто попал в компьютерную игру, бесплатная демо-версия которой катастрофически быстро подходила к концу. А за продолжение уже нужно было платить. И Дин готов был заплатить самую высокую цену, но понятия не имел, к кому идти и предлагать взятку за возможность продлить это ощущение счастья. Он не тешил себя напрасными иллюзиями, не взращивал надежд, которым всё равно не суждено было сбыться. Он чувствовал себя Золушкой на грёбаном балу, которая прекрасно знала, что должна покинуть этот праздник жизни до того, как часы пробьют двенадцать раз. Это потом он будет собирать себя едва ли не по кусочкам. Потом, когда Сэм выйдет из его машины раз и навсегда, он будет думать о том, как жить дальше. А пока он смотрел на задремавшего на пассажирском сиденье Сэма, вслушиваясь в его дыхание, отмечая, как слегка подрагивают кончики его ресниц, и никак не находил в себе сил, чтобы протянуть руку и разбудить его. Словно почувствовав, что за ним наблюдают, Сэм дёрнулся и открыл глаза. Мгновение-другое он удивлённо моргал, пытаясь понять, почему они никуда не едут. И только увидев, как на него смотрит Дин, всё понял. И это осознание обрушилось на него со всей своей мощью. Это был конец. Конец их счастливому приключению. Они оба знали, что этот момент наступит, но тогда почему сейчас было так тяжело. Хотелось лишь провалиться сквозь землю, лишь бы не видеть эту обречённость в глазах Дина. — Дин, — на выдохе, одними губами. И получается так тихо, что он сам едва себя слышит. Сэму хочется поблагодарить Дина за всё. За проведённые вместе дни и ночи, за это ощущение безграничного счастья, что тот ему подарил. Но тут же сдерживает себя, понимая, что все его слова не выразят и половины того, что он чувствует сейчас. Все они кажутся очень глупыми и неуместными. И Сэм осторожно тянется к Дину, к его теплу, к его губам. И поцелуй этот получается мягким, неторопливым, словно впереди у них всё время мира. Вот только оседает тот на губах Сэма солью так и не пролившихся слёз и пеплом несбывшихся надежд. Сэм крепко, до судорог буквально, впивается пальцами в рубашку Дина, боясь отпустить. Зарывается носом тому в шею и втягивает его запах. Ему хочется сохранить его для себя, хочется запомнить этот запах разгорячённой на солнце кожи. Сэм сам установил это дурацкое правило и теперь должен был ему следовать, несмотря на то что внутри него всё бунтовало против этого и рвалось на части. Он судорожно вздыхает, подавляя всхлип, хватает рюкзак и выскакивает из машины. И взревевший мотор Импалы, что моментально срывается с места, поднимая в воздух пыль, ставит точку в их истории. Оказавшись в тишине собственной квартиры, Сэм даёт, в конце концов, волю слезам, что давно уже душат его изнутри. Он падает на кровать, не потрудившись даже раздеться, и теряет счёт времени. Слёзы все текут и текут по его щекам, прокладывая себе солёные дорожки. Сам же он в отчаянии сминает подушку, едва ли не рычит в неё, пытаясь сдержать рвущийся наружу крик. Он приходит в себя лишь тогда, когда за окном становится совсем темно. На дрожащих ногах бредёт до ванной и умывается, пытаясь хоть немного привести себя в порядок. Потом возвращается в гостиную, садится на подоконник и прислоняется виском к окну, вглядываясь в темноту, словно надеясь что-то в ней разглядеть. Холод стекла немного приглушает тянущую боль в виске, но особого облегчения всё же не приносит. Дрожащими пальцами достаёт из кармана рубашки телефон и долго смотрит на него, будто споря сам с собой и на что-то решаясь. Потом набирает номер Дина. Он не знает, зачем это делает, чего хочет добиться. Дин наверняка уже успел уехать далеко, оставив его, Сэма, позади. Удивительно, но Дин отвечает после первого же гудка, словно всё это время только и ждал этого звонка. Сэм так и не находится, что ему сказать. Он может лишь слушать, как Дин дышит в трубку, наверное, за многие мили от дома Сэма, и не решается прервать повисшую между ними тишину. — Дин, — наконец выдыхает он. — Дин… — голос его дрожит при этом и срывается на едва слышный шёпот, — я не хочу… не могу потерять тебя. Пожалуйста, Дин… — Сэм и сам не понимает, о чём сейчас просит, чего именно хочет от Дина. — Я так и не смог, Сэмми, — говорит Дин, и остаток этой фразы тонет в утробном рёве Импалы под окнами Сэма. Где-то в этой жизни Дину Винчестеру однозначно повезло: он вытащил счастливую карту и теперь точно не собирался её упускать.